Погода хорошая, хоть небо и затянуто облаками. Птицы поют, люди по своим делам бегают, дети на экскурсию явно идут. Такие все маленькие, занятые. Муравьи, которых мало интересует парень, смотрящий на них с крыши жилой многоэтажки.

Отличная смотровая, сюда бы кафе или ещё что-то подобное. Посетителей была бы уйма.

Сегодня он тут один. Смотрит на город, который так любит, и с которым у них это светлое чувство невзаимно. Всего за год Цукишиме Кею здесь несказанно повезло, и также несказанно вся жизнь прокатилась куда-то в бездну. Неизвестность, которая после этого точно ждёт, он никогда не любил. Поэтому стоит на краю крыши. Поэтому без испуга смотрит вниз. Это будет последняя в жизни вещь, которая поразит его этой самой ненавистной неизвестностью.

Сзади слышится скрип двери, и Кей оборачивается на всякий случай. Вдруг полиция?

Но нет. Парень. С виду его возраста, нагруженный рюкзаком и явно теплым пледом в руках.

— Ой, нееет, — хмурит брови неизвестный и прикрывает за собой дверь. — Я, конечно, надеюсь, что ты тут просто гуляешь. Но если все же собрался прыгать, можешь найти себе другое место? Ну или потерпеть чуток и завтра придти? Серьёзно, у меня тут свидание намечено, человек скоро приедет. Неудобно как-то получится, если ещё и полиция сюда заявится.

Он даже взгляд на Кея не поднимает, наглец. Расстилает в углу крыши плед, ставит на него что-то тяжёлое, чтоб не улетел от порыва ветра, раскладывает несколько подушек, которые Цукишима не углядел сразу. И говорит совсем не о том, что жизнь дорога и прыгать не стоит, а о своем личном. Так эгоистично. Поэтому Кей и стоит вот здесь, поэтому смотрит вниз. Этот город оказался холодным, прямо как парень, который уже достает бутылку вина.

— Серьёзно? — не сдерживает сарказм Цукишима. — Алгоколь на крыше многоэтажки? Вы парный суицид решили устроить?

— У нас годовщина, — цыкает на него брюнет с катастрофой вместо причёски на голове, вытаскивая фрукты. — Мы выпьем не так много, чтобы сильно опьянеть.

— Ну тогда понятно, — тянет Кей и поворачивается обратно на город.

Ещё какое-то время сквозь ветер он слышит тихое бурчание. Отвлекается на каких-то людей внизу, наблюдает за всеми подряд, на кого упадёт взгляд.

Непонятно, сколько проходит времени в этой задумчивости, но Цукишима полностью забывает о незванном госте, а потому дергается от резкого чертыхания сзади.

— Да ну нахрен! — воет брюнет и кидает на плед телефон. — Вставай в очередь, я первый вниз.

Он с такой готовностью идёт к краю крыши, что Кей даже пугается. Совершить суиуид сам он планировал, а вот смотреть на чужой — нет.

— И чего такого тебе написали? — Кей поправляет очки и говорит так, будто ему не очень интересно.

— Он уехал, — парень встаёт вплотную к перилам и перекидывает одну ногу. — Представляешь. В нашу годовщину, ничего не сказал и уехал с друзьями из города на выходные.

— И правда обидно, — в Кее просыпается это его вечное сочувствие, которое должно бы ужа выветрится в этом городе, но упрямо мешает ему жить. — Но разве это причина, чтобы прыгать? В конце концов, этот человек вряд ли сильно расстроится, раз и так тобой не дорожит.

Он сам морщит нос от того, что сказал, но это отрезвляет собеседника.

— А может ты и прав, смысла нет от злости прыгать, — он убирает ногу с ограждения и отходит от него на шаг. — Да и жизнь я люблю. Вино хочешь? Или еды? Я не потащу все обратно, придётся есть или кидаться в людей снизу. Я, кстати, Куроо Тецуро.

Брюнет так внезапно меняет настроение, что Кей теряется на пару секунд. Разве можно вот так? Только хотел прыгать, а уже смеётся и собирается жизнь продолжать.

Чисто на автомате он представляется и сам. Смотрит на то, как Куроо бодро шагает к пледу и резво открывает бутылку, зазывая его к себе.

— Неа, — качает головой Кей. — А то скажут, что упал из-за алкоголя.

Куроо пожимает плечами и предлагает сок тоже молча, а когда Цукишима отказывается и от него, внезапно возмущается.

— Ой, да чего тебе! — он встаёт и идёт обратно. — Зачем вообще прыгать удумал?

— Устал, — пожимает в ответ плечами Кей и отворачивается обратно к городу. — Мне здесь не нравится. Сплошь и рядом эмоциональная тупость и холодность. Ни капли сострадания, ни секунды на мысли о чужих чувствах.

— А ты у нас чувствительный, да? — на Куроо кидают такой взгляд, что приходится оправдываться. — Просто по внешнему виду не скажешь! А так я верю, конечно.

Кей фыркает. Верит он, ага. Заметно. Блондин поворачивает голову в сторону города и горько усмехается. Он здесь успел поступить в институт, вылететь из него с позором, когда его подставили со списыванием и без разборок подписали бумаги об исключении. А когда он нашёл работу, его подставили и там.

— Ты всегда говоришь, что думаешь? — морщит нос Кей. — Тогда понятно, почему от тебя парень ушёл.

На том конце крыши Куроо картинно хватается за сердце и делает вид, что погибает. Цукишима закатывает глаза, качает головой и отворачивается.

Он все решил.

Решил же?

Ничегошеньки он не решил.

Кей с тяжёлым вздохом отталкивается от края крыши и медленно идёт к новому знакомому.

— Ты порвешь со своим парнем прямо сейчас. Я подам документы в институт тоже прямо сейчас, — Куроо смотрит снизу вверх хмуро, непонимающе. — Это условия. Выполним, и я с тобой перекушу.

Приходится ещё раз уточнить, что пить он не собирается, раз отменил суицид на неопределённый срок.

Тецуро звонит своему парню и тот вмиг становится бывшим и кидается в чёрный список.

Кей дрожащими пальцами открывает письмо в черновиках и дополняет его нужными документами. Кнопка «Отправить» нажимается не без моральной помощи Куроо.

— Что ж, — брюнет разливает по бокалам сок и отдает один Цукишиме, сразу чокаясь. — За новую жизнь?

— За жизнь.

***

— Захлопнулась? — Кей пытается открыть дверь, ведущую с крыши, но только зря напрягается.

— Неа, — широко улыбается Куроо за его спиной. — Я закрыл.

Он шуршит ключами, и Цукишима наотрез не хочет знать, где или у кого этот парень их взял.

— Так открой, — недовольство сквозит в голосе, когда Тецуро медлит.

Но ещё сильнее сквозит на крыше, где вечером поднялся просто насквозь продирающий ветер.

— Если согласишься встречаться, — чужой напор и лёгкость в принятии решений кажутся глупостью. — Иначе я готов погибнуть тут. От ветра, с голоду или броситься с крыши.

— Я не готов гибнуть, — Кей выделяет первое слово и поворачивается к Куроо, всем своим видом выражая недовольство. — Открывай.

— Встречаться? — Тецуро будто совсем не мёрзнет, а потому позволяет себе поиздеваться, играет бровями, подмигивает. — Ну давай же, соглашайся. Смотри, какой я романтик. Свидание на крыше устроил! А у меня ещё полно идей!

Цукишима цокает.

Цукишима закатывает глаза.

Цукишима по мурашкам на смуглой шее видит, что Тецуро тоже замёрз, а значит скоро сдастся.

Поэтому сдаётся первый.

— Ты не будешь больше делать такие свидания и вообще брать на крышу алкоголь, — загибает он пальцы, а Куроо уже празднует победу, улыбаясь во весь рот и киивая. — Не будешь таким упрямым во вред своему или нашему здоровью. И откроешь эту чертову дверь.

Уже в тепле подъезда, когда Тецуро лезет целоваться, Кей думает, что нужно было оглашать больше условий.

Уже через месяц он переезжает к своему парню в тот самый дом.

Уже через два поступает в институт, ни разу с тех пор не задумываясь о суициде, разве что в шутку.