Это был не первый случай, когда чувства подводили Чжоу Цзышу, но впервые он допустил такой большой промах.
— Лао Вэнь, — обратился он к Вэнь Кэсину, забирая кувшинчик с вином со стола и принюхиваясь к нему. — Где ты это взял?
— А-Сюю не по вкусу? — удивленно вскинулся тот и огорченно заломил брови. — Я взял его в погребе, удивительно тонкий цветочный аромат! Я подумал…
— Ты пил его? — строго спросил Чжоу Цзышу, выливая содержимое своей чашки, из которой успел сделать большой глоток, обратно в кувшин.
— Нет, не успел, а что?
Иногда боги бывают милостивы.
— Отправляйтесь с Чэнлином собирать травы. Или в город. Куда угодно, лишь бы до вечера вас не было здесь.
— А-Сюй, — на красивом лице отразились тревога и напряжение. — Что не так? Вино отравлено? Дай сюда!
— Не отравлено. И это не вино, — медленно проговорил Чжоу Цзышу, затыкая горлышко кувшина.
— А что?...
— Лао Вэнь, сделай, как я прошу, — Чжоу Цзышу чувствовал, как волна жара постепенно поднимается внутри.
Супруга учителя была доброй женщиной. Она называла это снадобье “Бальзам для погасших сердец”. Три капли на кувшинчик вина — и чувства охладевших друг к другу супругов вспыхивали, как сухая листва в костре, быстро и ярко. Иногда одной ночи хватало, чтобы вернуть счастье в семью.
Чжоу Цзышу прислушивался к телу, которое очень быстро начинало реагировать на стимулятор, одновременно с этим припоминая его состав.
— Дай я посмотрю, — Вэнь Кэсин резко подался вперед, и Чжоу Цзышу попенял себе, что не уследил за его руками, сосредоточившись на своих ощущениях.
Он откупорил кувшинчик, принюхался, обмакнул палец, собираясь попробовать. Чжоу Цзышу успел перехватить его руку до того, как розовый от бальзама палец коснулся языка. И неожиданно для себя самого слизнул эту каплю. Что ему капля в сравнении с целым глотком?
От рук Вэнь Кэсина пахло специями, грибами и чайными листьями. Чжоу Цзышу не ожидал, что окажется способен их различить: видимо, многократно превышенная доза бальзама обострила остатки его чувств.
Хотелось приласкать каждый палец, облизать, взять целиком в рот.
Чжоу Цзышу мысленно застонал и оттолкнул руку от себя, с сожалением отмечая, какая нежная кожа у Вэнь Кэсина.
— А-Сюй… — сдавленно прохрипел тот. Глаза у него стали темные, голодные, зрачок почти заполнил радужку.
— Чэнлин, — напомнил Чжоу Цзышу. — На тренировочном поле.
— Да, я знаю, я… — он моргнул несколько раз, сбрасывая оцепенение.
— Лао Вэнь, — должно было прозвучать строго. — Не случилось ничего страшного. Возьми Чэнлина и прогуляйтесь. К вечеру всё будет в порядке.
— Я не оставлю тебя, когда с тобой что-то не так, я…
— Вэнь Кэсин! — прикрикнул на него Чжоу Цзышу. — Сделай, как я прошу!
Зашелестели одежды: Вэнь Кэсин поднялся, недовольно поджав губы, бросил хмурый взгляд и вышел.
Чжоу Цзышу прикрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях и пытаясь их контролировать. Нужно было подняться и попробовать сделать противоядие.
Ноги подкосились, но удержали: предательская слабость расползалась горячими волнами, делала колени желейными. Кожа становилась чувствительной, и прикосновение ткани начинало раздражать. На лбу и под волосами проступила испарина.
Он с огромным трудом добрался до своей комнаты: там хранились особенно редкие и опасные ингредиенты для ядов и противоядий. Все силы ушли на то, чтобы переставлять ноги и не рухнуть прямо посреди коридора. Дойдя, Чжоу Цзышу едва не свалился от облегчения, но его тут же поддержали.
— Не прикасайся, — произнес он, резко отшатываясь.
— А-Сюй…
— Лао Вэнь. Я просил тебя…
— Как я могу оставить тебя, если вижу, что тебе плохо?! — теперь уже Вэнь Кэсин начал злиться.
— Молча! — рявкнул Чжоу Цзышу, отворачиваясь.
Упрямец! Присутствие Вэнь Кэсина совершенно не делало ситуацию лучше.
— Где Чэнлин?
— Не вернется раньше темноты. Твой глупый ученик так легко поверил, что женьшень куда действеннее, если собирать его с первой звездой.
Ладно, хотя бы Чэнлина не было поблизости, чтобы увидеть его в таком состоянии.
— А-Сюй, расскажи, и мы… — Вэнь Кэсин сжал его плечо.
Чжоу Цзышу не смог сдержать стона: одежда царапала, а ощутимое прикосновение принесло хоть крошечное, но облегчение.
— Да ты же весь горишь! — Вэнь Кэсин легко дотронулся до взмокшего лба, и Чжоу Цзышу не сдержался, потянулся следом. — Все-таки яд!
— Это не яд, — устало произнес Чжоу Цзышу и уткнулся лицом в подставленное плечо, потому что сил стоять прямо катастрофически не хватало. — Это афродизиак.
Носа коснулся легкий запах каких-то цветов от волос Вэнь Кэсина, и Чжоу Цзышу жадно дышал им.
— А-Сюй, — Вэнь Кэсин замер, продолжая придерживать Чжоу Цзышу за спину. — Я…
— Помоги сесть, – прохрипел Чжоу Цзышу, понимая, что сделать пару шагов самостоятельно теперь уже не получится, как ни собирай волю в кулак. — Универсальное противоядие. В первом ящике.
Он надеялся, что действие любовного снадобья начнется позже, притупленное гвоздями в его теле, что он сумеет вспомнить точный рецепт, ингредиенты, подберет нужный состав для противоядия…
Но всё, что он мог сейчас, — тяжело дышать, сидя на кровати, и не думать о руках Вэнь Кэсина на своих плечах и своей талии, о запахе Вэнь Кэсина, о гладком шелке его волос, которые можно сжать в кулаке, оттягивая голову назад, чтобы наконец…
Он так сильно хотел его. Целовать, обнимать, ловить губами несдержанные стоны. Он хотел этого так давно и жадно. Вот только что он, голодный и умирающий, мог дать Вэнь Кэсину, кроме короткой, сиюминутной ласки? Той, которая растает, оставив только горечь сожаления и утраты. Он хотел бы дать ему всё — но у него теперь не было даже собственной жизни. Старший Е, конечно, обещал, но вдруг он…
— Вот, — Вэнь Кэсин вырвал его из размышлений, протягивая пилюлю.
Чжоу Цзышу моргнул несколько раз, фокусируя взгляд на черной горошине в центре его ладони. Он прижался губами к руке, мазнул языком, забирая пилюлю раньше, чем успел подумать. Вэнь Кэсин вздрогнул. Горечь растеклась во рту, хотя бы немного отрезвляя.
— Тебе лучше уйти, — снова попытался прогнать его Чжоу Цзышу, пока душное марево слегка рассеялось.Тело требовало тепла другого тела, оно жаждало дарить ласку и принимать ее в ответ. Затвердевшие соски почти болезненно соприкасались даже с мягкой тканью нижней рубашки, член изнывающе терся о штаны, требуя внимания.
Ладонь Вэнь Кэсина все еще находилась слишком близко к лицу Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин воспользовался этим, прижал ее к щеке, опустился на колени, чуть поднял голову Чжоу Цзышу, заставляя посмотреть на себя.
— А-Сюй, — голос звучал низко, если бы за гулким стуком сердца в ушах Чжоу Цзышу мог бы различить что-то, он бы услышал неуверенность. — Если я могу что-то сделать…
Вэнь Кэсин заслуживал всю его нежность, но не так. Чжоу Цзышу хотел подарить ее — без оглядок и условий, не требуя ничего взамен. И получить в ответ — так же. Не как одолжение, не как способ помочь.
— Если я могу, — Вэнь Кэсин оказался совсем близко, дыхание оседало жаром на губах Чжоу Цзышу. — Если я…
Оставшееся расстояние показалось невыносимым.
Губы Вэнь Кэсина были мягкие, податливые, на них остался вкус чая и сладостей, которыми он баловал Чэнлина, когда думал, что Чжоу Цзышу не видит. Это было так хорошо, что, если бы Чжоу Цзышу еще мог стоять, сейчас бы его ноги подкосились. Вот Вэнь Кэсин точно почувствовал слабость: он подался вперед, почти упав грудью на Чжоу Цзышу, и тот поймал его, прижал к себе, запустил пальцы в шелк волос, растрепав прическу.
Чжоу Цзышу разорвал поцелуй, уловив тяжелый разочарованный звук. Эйфория билась в крови, усиленная афродизиаком и исполненной давней мечтой. И зачем он сдерживался? Зачем мучил их обоих, если так хорошо было целовать и получать ответ. Если руки Вэнь Кэсина наконец ожили, огладили плечи, шею, стекли по спине, задержавшись на лопатках, но все-таки добравшись до пояса. Он скомкал ткань и позволил себе скользнуть ниже и сжать ягодицы. Чжоу Цзышу довольно выдохнул. Это было так хорошо, это было так правильно — касаться самому и получать ласку в ответ.
— А-Сюй, — шептал Вэнь Кэсин, прослеживая губами линию скулы, подбородка, останавливаясь на шее. — А-Сюй.
Он замер над растянутым воротом верхнего одеяния, словно слегка приходя в себя.
— Раздень меня, — просипел Чжоу Цзышу, уверенный, что не справится ни со своим поясом, ни с поясом Вэнь Кэсина. Тот вдруг прикусил ткань на его плече, почти задев кожу и что-то прорычал. Но послушно направил руки, куда нужно.
Чжоу Цзышу чуть не умер, пока Вэнь Кэсин выпутывал его из слоев одежды. И пока ждал, когда Вэнь Кэсин снимет все с себя. Этот паршивец еще имел наглость подразнить в процессе! Нарочито-медленно развязывал узел пояса, позволял каждому слою съехать по плечам с тихим шелестом. И когда он добрался до нижней рубашки, Чжоу Цзышу думал, что разорвет её к демонам вместе со штанами. Не понадобилось. Вэнь Кэсин дернул последние завязки, и шелк осел к его ногам.
Он был красивый. Невероятно красивый сейчас, обнаженный и желанный. Не то чтобы Чжоу Цзышу не признавал его красоту раньше или сомневался, что под слоями пестрых тряпок гибкое, сильное тело.
Чжоу Цзышу отполз в сторону, освобождая место рядом, улегся, и Вэнь Кэсин вытянулся, прижимаясь всем собой. Он снова гладил его лицо, руки, лопатки, сплетался пальцами. Хотелось продолжать эти нежные ласки, и в то же время хотелось больше. Ярче, ближе, яростнее.
Каждое прикосновение несло облегчение, но в то же время разжигало еще больший голод. Чжоу Цзышу опрокинул Вэнь Кэсина на спину.
Он отчего-то был уверен, что сможет сейчас только получать удовольствие, но нет, всё его существо желало, просто требовало всеми возможными способами доставить наслаждение Вэнь Кэсину. Он упивался каждым его несдержанным стоном, вздохом и вскриком, когда прихватил зубами туго сжавшийся сосок, когда лизнул на пробу подрагивающий напряженный живот, когда слегка сжал в ладони его мошонку и кончиком языка очертил границу головки члена.
— А-Сюй, — всхлипнул Вэнь Кэсин, и Чжоу Цзышу с силой провел вверх по внутренней стороне его бедер.
Его покорность завораживала. Чжоу Цзышу прижался губами к тонкой коже на сгибе бедра, шумно втянул запах тела, стараясь запомнить.
— Лао Вэнь, я могу?.. — он сжал подтянутый зад, позволил пальцам съехать между ягодицами, задевая сжатый вход, и слегка надавил.
— Что угодно, а-Сюй! — Вэнь Кэсин метался под ним, словно они разделили ту чашу снадобья на двоих, и не только в крови Чжоу Цзышу не утихал яростный огонь желания. — Только сделай хоть что-нибудь!
Чжоу Цзышу не усмехнулся, оскалился, но Вэнь Кэсин только громче простонал, когда ладонь обхватила его член.
Надо было заставить себя ненадолго оторваться от Вэнь Кэсина, чтобы поискать масло, оно точно где-то было, но для этого надо было подняться и добраться хотя бы до стеллажа с запасами или…
Вэнь Кэсин чуть сдвинулся, нашарил на полу свою одежду, недолго поковырялся и выудил маленький флакончик. Аромат у масла был тот же, что исходил от волос и кожи Вэнь Кэсина, что-то цветочное и очень тонкое.
— Предусмотрительно, — Чжоу Цзышу капнул несколько капель на пальцы и старательно растер, разогревая.
— Я не… — Вэнь Кэсин не успел ответить, потому что захлебнулся вздохом. — Ах!
Чжоу Цзышу осторожно, но настойчиво готовил его, растягивая горячее упругое нутро и продолжая ласкать член языком. Он посмотрел вверх.
Волосы Вэнь Кэсина разметались и сбились темным пушистым облаком вокруг головы, губы покраснели и припухли, истерзанные им самим, когда он пытался сдержать рвущиеся наружу звуки, и поцелуями Чжоу Цзышу. Руки комкали ткань покрывала.
Вся нерастраченная нежность рвалась наружу, стремилась быть подаренной этому человеку. Чжоу Цзышу переместился выше, наклонился, сцеловывая стон, звучащий от движения его рук.
А потом толкнулся внутрь Вэнь Кэсина, и что-то, кажется, сдвинулось в небесных сферах.
Ему еще никогда не было так хорошо с кем-то. Не было разрывающего грудь желания отдать всего себя и забрать себе кого-то — целиком. Без остатка, без сожаления, со всеми хитростями, стихами и нахальством. С трепетом, робостью и затаенной болью. С отчаяньями и надеждами. Забрать и отдать всё, что осталось — глупое истерзанное сердце и всю любовь.
Вэнь Кэсин распахнул свои темные бездонные глаза, и Чжоу Цзышу утонул в них, зацепившись ненароком взглядом.
Если бы можно было, он бы замер в этом мгновении навсегда. Потому что казалось, что сейчас они понимали и принимали друг друга как никогда раньше.
Вэнь Кэсин подкинул бедра, понукая к действию. И Чжоу Цзышу задвигался, доводя их обоих туда, где не нужны были слова, и оставалось только рваное дыхание, бесконечно трепетные прикосновения и безмолвное понимание.
К третьему разу, когда Вэнь Кэсин мог только слабо всхлипывать на каждое движение и продолжать крепко цепляться за плечи, любовное зелье, о котором они оба уже забыли, наконец, полностью выжглось из крови. Они повалились на мятую влажную постель, измотанные и мокрые, сплетающиеся руками и пальцами.
Задремавший Чжоу Цзышу очнулся от движения рядом. Пришлось открывать глаза. Вэнь Кэсин сидел на краю кровати и натягивал на себя нижнюю рубашку. Волосы его всё еще были в беспорядке, и под ними, на шее, Чжоу Цзышу разглядел краснеющие следы, которые сам же и оставил. Странное собственническое ощущение удовлетворенно свернулось в груди.
— Куда ты собрался?
Вэнь Кэсин вздрогнул, быстро обернулся, но тут же отвел взгляд.
— Тебе уже лучше, а-Сюй? Раз так, я подумал, что… — он сбился. — Я подумал, что мы можем забыть, и…
Чжоу Цзышу провел по его руке вверх до плеча и потянул вниз, укладывая рядом.
— Солнце еще даже не село. Ты сам сказал, что Чэнлин вернется затемно.
Вэнь Кэсин выглядел уязвимым и даже немного несчастным, и Чжоу Цзышу, нависая над ним, снова попенял себе, что не стоило делать этот шаг в их отношениях так. Это было то, чего он так боялся — Вэнь Кэсин понял его неправильно.
— Яд еще действует? — тревога прорезалась во взгляде, Чжоу Цзышу не сдержался и поцеловал уголок глаза.
— Давно перестал, — он продолжил целовать это красивое лицо. — Лао Вэнь.
Чжоу Цзышу поймал его за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. Ему нужно было объяснить этому недоразумению, что дело не в афродизиаке. Дело в нем самом.
— Я хотел этого. Не случайное перебродившее снадобье, я.
Вэнь Кэсин неверяще моргнул два раза.
— Если ты хочешь забыть, я...
— Нет! — возмущенно вскрикнул Вэнь Кэсин и уже тихо добавил. — Нет. Только не любовь, которую мне подарил а-Сюй…
Чжоу Цзышу улыбнулся так ласково, как смог, и оставил почти целомудренный поцелуй на губах Вэнь Кэсина. Почти — потому что тот тут же раскрылся навстречу, позволяя языку Чжоу Цзышу скользнуть внутрь.
И когда они снова смогли оторваться друг от друга, Чжоу Цзышу произнес:
— Единственный яд в моей крови сейчас — это ты. И единственное лекарство — тоже ты.