— Возьмите, Ваше Высочество.

Бэкхён готов был к этому, но так и не придумал толковую причину, чтобы отказаться от планового приёма лекарств, за которым очень внимательно следил лечащий врач. Стараясь не показывать смятение, что творилось внутри, омега позволил вложить себе в левую руку несколько розовых таблеток, а пальцами правой сжал прохладные стенки стакана с соком тёмно-красного цвета, который ему следом за таблетками настойчиво протянули, и постарался не выдать то, как быстро и гулко забилось его сердце, отдаваясь частым ритмом в висках.

Бэкхён серьёзно опасался, что его могут совсем убрать с глаз подданных, заменив двойником, и поэтому тайно перестал принимать абсолютно всё, что ему прописали. Даже осмелился прервать важный курс по восстановлению детородной функции, который длился уже год и о котором знали только в королевской семье, храня всё в строжайшей тайне. Омега по возможности, старался есть только вне дома, перестав доверять работникам кухни, потому что даже с учётом того, что вся его пища должна была тщательно проверяться перед подачей, Бэкхён больше не был уверен ни в ком в собственном доме, в котором жил вместе с мужем. Но иначе вести себя не мог, прекрасно зная о силе дворцовых сплетен — откажись он от еды или вообще попробуй сменить место жительства без уважительной на то причины, это вызвало бы не только подозрение у Джихо, но и недоумение, а возможно, и дурные допущения со стороны министров.

Бэкхён предполагал, что травить его систематически у мужа вряд ли получится. Джихо не дурак и должен осознавать, что даже если постоянно умалчивать о частых ухудшениях самочувствия принца перед подданными, рано или поздно Бэкхён сам поднимет этот вопрос. В подобном случае необходимо будет официально признаться, что с ним что-то не так, только и двойника нельзя будет использовать, если только со временем. А значит Джихо и дальше будет предусмотрительно осторожен, по крайней мере при чужих; с Бэкхёном у него теперь ситуация обстояла сложнее.

Но теперь Бэкхён стал намного осторожнее. Особенно после возвращения с Велисты. Где даже будучи там вместе с мужем, который как никогда слишком пристально пытался контролировать любое его общение, Бэкхён всё равно смог пару раз переговорить с сенатором Сиу один на один, выяснив некоторые интересные моменты относительно намечающихся политических веяний и решений. Бэкхён пока не знал, как мог использовать свои новые знания, которые ничем не были подтверждены — «всего лишь домыслы, Ваше Высочество, попробуйте аккуратно переговорить со своим папой», — но явный намёк на то, что во всём происходящем был замешан не только Джихо, а ещё и император-альфа — сбивал все мысли.

Бэкхён не был с отцом настолько близок, как с папой, но это не означало, что он не любил его и не уважал. Правда, всё чаще в мыслях всплывало однажды сказанное им:

— Бэкхён, я хочу чтобы ты озаботился своим браком. Чтобы узнал своего мужа, с которым однажды тебе нужно будет дальше вести государство рука об руку. В первую очередь ты должен построить крепкую семью, которая предполагает наследников, и только уже потом приняться за государственные дела. Они всегда смогут подождать, учитывая, что мы с твоим папой не собираемся умирать, а вот ты обязан обеспечить себя семейным тылом.

К слову, Бэкхён всё никак не мог выкинуть из головы одну вещь, которая постоянно крутилась в его голове. Через неделю после разговора с сенатором Сиу по центральному государственному каналу транслировали интервью с Бэкхёном, которое для удобства было записано заранее. Но когда омега уже перед сном просматривал запись эфира, то несколько раз останавливал интервью, вглядываясь в изображение самого себя на экране, пытаясь понять причину очень странного ощущения внутри. «Бэкхён» на экране телевизора казался ему…

Каким?

Другим?

И… разве он улыбнулся ведущему, когда тот спрашивал его о планах прибавления в императорской семье?

В тот момент Бэкхёну точно было не до улыбок.

Как и сейчас, когда он продолжал дольше, чем стоило бы, держать в руке стакан с соком под внимательным взглядом придворного врача.

Бэкхён глянул на настенные часы, что показывали почти полдень — оставалось чуть меньше двух часов до ежемесячного совета сенаторов планет, на котором он обязан был присутствовать. Интуиция нашёптывала, что очень может быть он сегодня нужен недееспособный, а потому закрытый в собственной комнате.

Понимая, что если ещё молча простоит так, то однозначно вызовет подозрение, Бэкхён решил действовать наобум, учитывая, что за несколько прошедших секунд чёткий план не успел сформироваться в голове. Сделав рваный вдох, он изобразил на своём лице благодарную улыбку и даже поднёс таблетки ко рту, но в следующий момент, не гадая, что из принятого из чужих рук может причинить очередной вред, уронил всё, зажал рот и убежал в смежный с его спальней туалет, хлопнув дверью.

— Ваше Высочество, позвольте мне войти, — спустя тридцать секунд почти натуральных рвотных позывов Бэкхёна врач учтиво постучал в дверь.

Омега промолчал, но нажал на кнопку системы очистки. Подошёл к раковине и принялся споласкивать рот и умываться, лишь после позволив врачу зайти внутрь.

— Ваше Высочество…

— Кажется, я съел что-то не то, — «вымученно» выдохнул Бэкхён, прикрыв глаза и коснувшись ладонью груди, едва сжимая пальцами рубашку.

— Давайте я осмотрю вас, — врач подошёл ближе, успокаивающе погладив Бэкхёна по спине.

— Не нужно, — с трудом справился со своим голосом Бэкхён из-за проскочившей паники, которой сейчас ни в коем случае нельзя было поддаваться. — Оставьте меня на время одного, хочу немного отдохнуть перед отъездом на совет сенаторов.

Он обошёл доктора и медленно вышел из туалета, сразу заметив на ковре в центре комнаты пятно от пролитого сока. А вот стакан, наполненный водой из графина, уже стоял на прикроватной тумбе. Новые таблетки врач положил туда же, вроде как говоря этим, что Бэкхёну всё равно рано или поздно придётся их принять. Но лучше рано. В идеале — прямо сейчас, что Бэкхёну удалось отложить на некоторое время своей выходкой.

— Я выпью всё, что нужно, но немного позже. Обещаю, — не поворачиваясь сказал омега, бегая глазами по собственной спальне в поисках подсказки, если врач будет настойчив. — А вы попросите кого-нибудь после моего отъезда убраться здесь.

Он не спеша подошёл к кровати и лёг поверх покрывала, прикрыв глаза, но внимательно прислушиваясь к звукам. Поначалу было совсем тихо, словно Бэкхён был единственным человеком в комнате, но прошло совсем немного времени, когда он расслышал тихое:

— Как пожелаете. — А после тихий шорох, звук открывающейся и почти сразу закрывающейся входной двери.

С силой сжав пальцами покрывало, Бэкхён боязливо приоткрыл глаза, и только когда уверился, что остался один — сел на кровати и осмотрелся. С оглядкой на дверь, он сполз с кровати и подошёл к книжному шкафу, глазами выискивая нужный том Клинкорской истории, в котором ещё пару дней назад спрятал телефон; благо прислужник, оставивший его в холле, не установил никакие пароли.

«Нужно поговорить. Своим телефоном пользоваться не могу», — написал Бэкхён дрожащими пальцами и отправил на номер, который давно знал наизусть, надеясь, что отсутствие подписи не смутит адресата и тот всё поймёт, а не решит, что кто-то незнакомый ошибся номером.

А после сразу отключил телефон, быстро вложив его обратно между страниц, и с трудом впихнул книгу в плотный ряд, проверяя, чтобы корешок не выделялся из общего строя. Нервно потерев ладони, Бэкхён вернулся к прикроватной тумбе, схватив с неё стакан и таблетки. Содержимое стакана он решительно вылил в унитаз в туалете, куда следом отправил и пилюли, и наполнил водой из крана, попутно налив воду себе в ладонь, хлебнув из неё и плеснув в лицо. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, Бэкхён глянул на себя потерянного в зеркало над раковиной, кивнул сам себе и вернулся в комнату, вновь укладываясь на кровать.

Следовало успокоить дыхание и сердцебиение, которые могли выдать.

Врач настойчиво постучал в дверь спустя полчаса, но разрешение войти так и не получил. Постояв в коридоре, он всё же принял решение нарушить покой омеги, который, по идее, должен был быть уже готов к отъезду на встречу с сенаторами, но войдя в комнату, застал Бэкхёна «спящим», а на прикроватной тумбе стоял недопитый стакан с водой; оставленные же ранее таблетки отсутствовали. Оценив увиденную картину врач подошёл к кровати и осторожно обхватил запястье Бэкхёна, покоящееся на подушке, принимаясь прощупывать кончиками пальцев пульс. По очереди приподнял веки омеги и огладил щёку. Похоже, оставшись удовлетворенным, он простоял возле кровати ещё почти с минуту и покинул комнату, захватив с собой с тумбы стакан.

Выждав ещё время, Бэкхён открыл глаза и стащил с себя одеяло, вскочив с кровати. Едва не споткнувшись, он подбежал к платяному шкафу, срывая с вешалок нужную одежду, и быстро вышел из комнаты, замечая на лицах охранников хмурое непонимание.

— Мой автомобиль готов? — строго спросил Бэкхён, и даже не удивился, получив в ответ:

— Простите, Ваше Высочество, на нём уехал принц Джихо, сказав, что вы дурно себя чувствуете.

— У вас пятнадцать минут, чтобы приготовить ёще один и проверить маршрут следования, — процедил Бэкхён, с охапкой вещей в руках удаляясь в одну из небольших гостиных их с Джихо дома, на скорую руку переодеваясь там.

Сердце бешено колотилось, а руки дрожали, но Бэкхён настойчиво твердил себе под нос, что должен собраться и появиться на совете как ни в чём не бывало.

— Я получил твоё сообщение, — шепнул Бэкхёну папа, перечитывая документы, которые положил перед ним на стол помощник.

— Я могу ошибаться, но сегодня здесь должен был присутствовать не я, — так же тихо ответил Бэкхён, делая вид, что тоже пересматривает различные доклады, которые дублировались в его папке.

— Я планирую выслать тебя с Клинкора. Без мужа, — добавил император и почти сразу кому-то улыбнулся, окинув взглядом собравшихся в зале сенаторов империи.

Руки Бэкхёна на мгновение замерли, а сам он сглотнул, понимая, к чему всё идёт.

— Не нужно. Моё нахождение на Клинкоре наоборот усложняет им задачу.

— Мой сын мне нужен живой.

— Твой сын будет живым, пока находится у всех на глазах, здесь на Клинкоре.

Этот день Бэкхён запомнил навсегда.

Потому что когда почти в самом конце совета он имел неосторожность всё-таки посмотреть на собственного мужа, что сидел почти напротив за полукруглым столом, то прочёл в нехорошем прищуре чужих глаз то, о чём лишь подозревал — будучи в курсе, кто в действительности сегодня присутствует перед сенаторами, Джихо едва сдерживал гнев, что плескался внутри него, но который он не мог позволить себе оголить в присутствии множества государственных лиц империи.

Уже поздно вечером, отказавшись от ужина и закрывшись в своей комнате, приказав не тревожить его, Бэкхён залез в ванну и закрыл глаза, погрузившись с головой под воду, раз за разом мысленно возвращаясь к мужу. Вернее, к его сегодняшнему поведению.

Вроде совершенно обычному, но…

Но его взгляд. Который говорил о слишком многом.

Возможно, Бэкхён совершил ошибку, попытавшись обмануть врача, тем самым выдав себя с головой, но открыто отказаться принять лекарство либо остаться в доме и позволить вместо себя вывести к имперским сенаторам двойника — тоже было не вариантом.

Резко вынырнув и вдохнув воздух опустошёнными, и оттого напряжёнными лёгкими, Бэкхён нервно провёл ладонями по лицу и уставился на резной потолок, невольно прослеживая глазами каждый идеальный завиток и принципиально не реагируя на настойчивый стук в дверь комнаты — нарушить его приказ в такое время мог только один человек, которого он точно не хотел видеть. Ни сегодня, ни завтра… вообще никогда.

Всё усложнялось и становилось опаснее.

С каждым днём больше и больше.

А Бэкхён до сих пор не имел прямого доказательства — которое можно предоставить официальным лицам, — того, что муж задумал убрать его со своего пути и вообще с политической арены. Так же, как не имел какого-либо плана действия, кроме как быть постоянно настороже.

— Ваше Высочество, к вам гости.

Бэкхён открыл глаза и вдохнул приятный цветочный запах воды, в которой лежал уже минут двадцать, позволив себе расслабиться мыслями и телом. Улыбнувшись самому себе, он вздохнул и плеснул остывшую воду в лицо, громко сказав, чтобы Исин услышал:

— Проводите их на террасу, я буду готов через десять минут.

Сделав ещё один глубокий вдох, Бэкхён опёрся о высокие борта деревянной ванной и поднялся, выбираясь из неё. На стуле, что стоял в двух шагах, Исин оставил для него аккуратно сложенное огромное мягкое полотенце. Там же, на спинке висел тонкий, но очень приятный к телу халат, который Бэкхён накинул после того, как обтёрся полотенцем.

Покинув ванную комнату, омега торопливо оделся и глянул на себя в большое зеркало, что было встроено в дверцу высокого платяного шкафа — Бэкхён выглядел относительно просто, но дорогая вышитая ткань обычной белой рубашки говорила о его непростом статусе, напоминая о том, кем омега являлся на самом деле, и что вынужденно утаивал последние несколько месяцев, потому что не сумел отстоять.

И вот теперь он мог не скрывать себя настоящего перед Кёнсу и Мёнсу. Только именно это Бэкхёна сейчас тяготило больше всего. Вроде бы, не совершив ничего плохого, он чувствовал, словно там — на Барсуме — он предал этих людей своим обманом, и теперь отношения между ними уже не будут такими, как раньше.

Это заставляло сердце Бэкхёна сжиматься от накатывающей печали.

И одновременно с этим надеяться на лучшее.

Поэтому, спустившись по лестнице в главный холл на первом этаже, он остановился в нескольких шагах от боковой двери, ведущей на террасу, и прислушался к знакомым голосам, что вызывали грустную улыбку на губах.

Бэкхён скучал. Очень. По тем временам, когда учил Мёнсу прайдонскому в дальней беседке сада, по тем моментам, когда Кёнсу, абсолютно не прячась и не смущаясь, оглядывал Бэкхёна с ног до головы, прекрасно зная о недоговорках Чанёля, и по тем мгновениям, когда Бэкхён пытался избежать встречи с генералом Ким Чонином, который, казалось, видел его насквозь, но только сильный характер Кёнсу и его негласная защита спасали омегу от полного краха.

К сожалению, больше Бэкхён не мог себе позволить и дальше вести себя как Фесс Дларт, личность которого осталась на Барсуме. Теперь стоило строить взаимопонимание в иной параллели и на ином уровне. В конце концов, Бэкхён всю эту кашу заварил, ему и расхлёбывать, в том числе — в отношении хозяина Дома развлечений на Барсуме и его сына, которые незаметно стали для Бэкхёна очень важными.

— Мёнсу, ты можешь усесться на месте?

— Ну, пап.

Бэкхён подошёл ближе к охраняемой по обе стороны снаружи солдатами двери и усмехнулся. Прошептал себе под нос, что «всё будет хорошо» и только после вышел на улицу, где его уже давно ждали гости, услышав сердитое:

— Если нас сейчас выпроводят из-за твоего неподобающего поведения…

— Никто не посмеет, — негромко перебил Бэкхён Кёнсу, неторопливо спускаясь по пологим ступеням на широкую лужайку, похоже, застав того врасплох.

— Фесс! — радостно вскрикнул Мёнсу и моментально соскользнул со своего плетёного кресла, подбегая к Бэкхёну, который присел, чтобы обнять мальчика и позволить обнять себя в ответ. — Фесс. — Мёнсу ткнулся ему в шею, счастливо улыбаясь, заставляя Бэкхёна рвано сглотнуть из-за эмоционально перехватившего горла и едва сдерживать слёзы.

— Привет, — прошептал омега, погладив мальчишку по спине, и, тихо прокашлявшись, проморгался, чтобы стряхнуть с ресниц появившуюся влагу. А когда справился с эмоциями, подняв глаза на Кёнсу, который сам встал с кресла вслед за сыном, то увидел в чужом взгляде откровенное замешательство. Кёнсу обеспокоенно огляделся по сторонам и со смятением посмотрел на солдат у двери в дом, заломив пальцы, и уже было собрался позвать сына, который по незнанию так опрометчиво позволил себе «неучтивое» поведение в присутствии наследника огромной империи, но Бэкхён предусмотрительно отрицательно покачал головой.

— Ваше Высочество, — всё же настойчиво попросил Кёнсу, подходя ближе.

Бэкхён аккуратно высвободился из цепких объятий Мёнсу и, бережно потрепав его по мягким волосам, выпрямился.

— Как вы? — он жестом предложил вернуться к небольшому круглому столику как раз в тот момент, когда из дома вышел Исин. Ву подошёл ближе и жестом дал разрешение прислужникам с подносами приблизиться к принцу, придирчиво следя за каждым, пока они накрывали на стол.

— Всё хорошо, — немного виновато ответил Кёнсу, понимая, что дольше положенного не отвечал на поставленный вопрос, чем мог оскорбить принца. — У нас абсолютно ничего не поменялось. — Он окинул недоверчивым взглядом прислужников, что суетились, расставляя прозрачные с витиеватым рисунком чашки, и помог Мёнсу вновь забраться в кресло. Застелил детские коленки салфеткой и протянул ему со стола тарелку с местной сладкой выпечкой, которая Бэкхёну очень понравилась ещё на приёме у братьев, а потому присланный в его дом повар с гордость повторил ареское лакомство.

— Мёнсу продолжает заниматься прайдонским? — стараясь создавать видимость светской беседы, Бэкхён не спеша опустился в своё кресло напротив Кёнсу. Постелил на свои колени бежевую салфетку и элегантным движением принял из рук прислужника чашку с красным чаем, пригубив его и едва улыбнувшись в знак одобрения.

— Некоторое время мне пришлось самому объяснять некоторый материал, пока мы с генералом Кимом не нашли другого учителя.

— Он хуже тебя, — пережевывая сладкое, сказал Мёнсу, широко улыбнувшись, являя всем присутствующим детские зубы, испачканные в шоколаде. — И не такой красивый.

— Мёнсу, — строго одёрнул сына Кёнсу, сначала глянув на выдержано молчащего в паре шагов от них Исина, а после в сторону удаляющихся прислужников. — Мы же с тобой договаривались. Простите его, Ваше Высочество, он никогда не выходил в свет и не был в домах…

— Кёнсу, — предупредительно остановил его Бэкхён, отставив чашку на стол и расправив на коленях салфетку с вышивкой инициалов правящих братьев. Прошли считанные моменты, а ему уже резал слух послушный тон Кёнсу. Дождавшись, когда все прислужники уйдут в дом, Бэкхён выдохнул с нескрываемым облегчением, встретившись глазами с Исином, который коротко поклонился ему со словами:

— Я буду в главной гостинной. Если понадоблюсь — зовите. — И тоже удалился, оставляя Бэкхёна и Кёнсу бултыхаться в повисшей неловкой тишине. Но спасибо высшим силам и детской непосредственности Мёнсу, который, не замечая напряжения между взрослыми, вытер рот салфеткой, измазав ту шоколадом, и спросил:

— Папа сказал, что ты настоящий принц. Это правда?

Кёнсу едва не застонал и прикрыл глаза, тихо добавив:

— А ещё я тебе множество раз объяснял, как себя нужно вести в присутствии важных особ.

— Я так понимаю, — не сдержал улыбки Бэкхён, — с прайдонским у тебя лучше нежели с этикетом.

— Фесс… — сморщил носик мальчишка, говоря о том, что ни изучение языка, ни правил поведения в обществе не вызывали в нём восторг. Но Бэкхён его прекрасно понимал, помня себя в его возрасте и огромное количество нянек, которые постоянно талдычили ему держать спину ровно, не спешить в разговоре, размеренно есть за общим столом и всегда следить за одеждой, которая должна быть чистой.

— Твой папа сказал тебе правду — я принц. Если точно, то Урождённый Бён, Его Высочество принц Бэкхён, наследник Клинкорской империи. К сожалению, тебе придётся забыть про Фесса и называть меня другим именем.

Мёнсу повернулся к папе, и на детском лобике образовалось несколько морщин, выказывая возникший у ребёнка вопрос. Ласково положив руку ему на коленку, Кёнсу чуть сжал её, словно подобным жестом подсознательно хотел усилить между ним и сыном без того крепкую семейную связь.

— Ты должен обращаться к принцу «Его Высочество» или «принц Бэкхён».

— Бэкхён? — повторил мальчик, и Кёнсу кивнул. — Странное имя, никогда такого не слышал.

— Надеюсь, что впредь ты будешь часто его слышать в пределах вашей республики, — улыбнулся Бэкхён, почти сразу услышав:

— Могут ли ваши надежды говорить о том, что ваши дела налаживаются? — Кёнсу наконец-то позволил себе взять свою чашку с чаем, сначала вдохнув аромат чая и затем сделав несколько глотков, пытаясь скрыть диссонанс, который творился у него в голове.

— Хотелось бы верить, — не стал скрывать имеющуюся неуверенность Бэкхён, разглядывая лицо Кёнсу, казавшееся одновременно очень знакомым и совсем не таким, каким Бэкхён запомнил его на Барсуме.

Уж перед кем, а перед Кёнсу точно не было смысла что-либо скрывать, когда тот знал практически всё, и уж точно умел складывать в уме различные факты. А потому для него вряд ли было проблемой сопоставить появление Бэкхёна на Барсуме под чужим именем, упрямое молчание о нём Чанёля, и, конечно же, то, как Чанёль берёг его, ограждая от проблем. К тому же Кёнсу — один из немногих, кто знал о Хане, а значит, мог проанализировать увиденное и услышанное и сделать вывод, что у Бэкхёна были серьёзные проблемы.

Вчера Исин сказал, что Кёнсу представляет опасность для Бэкхёна лично и для всего плана по возвращению на Клинкор в общем, а потому следовало предпринять какие-либо меры, дабы тот молчал. Бэкхён же предпочёл дать Кёнсу шанс.

Кстати о Хане.

Мёнсу, похоже, отлично так умел подбирать моменты, потому что потянулся за очередной порцией выпечки и как бы между прочим спросил:

— А где Хань? Вольт очень скучает по нему. Представляешь, он несколько дней спал на его кровати, пока разрешил дяде Чонину забрать себя.

— Хань лечится и уже чувствует себя лучше, — вздохнул Бэкхён, с щемящим чувством в груди вспомнив те дни, когда они все пытались придумать, как увезти Ханя из-под носа огромного белого чудовища, которое именовалось собакой, но вряд ли им было. Хотя, возможно, там, откуда его привезли, чтобы подарить генералу Киму, собаки были именно такими. Космос огромен и мало кто знает, что хранят его закрома. Например, таких «собак», как Вольт.

— А когда он выздоровеет, мы сможем привести к нему Вольта?

— Возможно. — Пока же Бэкхён второй день ломал голову над тем, как без лишнего внимания связаться с родителями Сехуна, чтобы узнать о текущем состоянии друга. — Давай дождёмся, когда это произойдёт, а ещё лучше — спросим разрешения у генерала Кима. Ведь Вольт — его собака.

— Дядя Чонин разрешит, вот увидишь, — продолжал привычно на «ты» Мёнсу. — Я сам его об этом попрошу. А если мы попросим все вместе, — он с надеждой посмотрел ещё и на Кёнсу, — точно согласится.

— Мёнсу, — предупредительно тормознул сына Кёнсу. — Его Высочество…

— Мёнсу, — мягко прервал его Бэкхён, — твой папа хочет поинтересоваться, не желаешь ли ты посмотреть на лирохвостов, которых здесь разводят правящие братья?

— А можно? — с надеждой и восхищением в глазах спросил мальчишка.

— Конечно. Беги в главную гостинную и найди там господина Ву. Скажешь ему, что я разрешил посмотреть птиц.

— Спасибо! — схватив со стола ещё одно пирожное, Мёнсу соскочил со своего кресла, едва успев поймать салфетку, что лежала у него на коленях и про которую он наверняка забыл за разговорами, и поспешил к дому, даже не обращая внимания на солдат, видимо, давно привыкнув к воякам, которые постоянно окружали генерала Кима.

— Не ругайте Мёнсу, у него ещё будет время разобраться в правилах и дворцовых тонкостях, — попросил Бэкхён, глянув вслед убегающему мальчику.

— Не позволяйте ему лишнее, — тихо сказал Кёнсу, когда сын скрылся в доме. — Мёнсу должен знать своё место.

 — А каково его место? — Бэкхён вернул Кёнсу взгляд с укоризной и решительно убрал с колен салфетку, поднимаясь. Пора было заканчивать никому не нужную светскую беседу. — Прогуляемся? Правящие братья принимают меня в шикарном доме с очень красивым садом, который я видел только из окна, но никак не находил время, чтобы пройтись по нему. — Кёнсу вздохнул, но поднялся со своего места, в несколько шагов догоняя принца и идя с ним плечо к плечу. — Я рад вас видеть вместе с сыном, даже в такой… неоднозначной ситуации.

— Ситуация действительно неоднозначная. Правда, она была таковой с… самого начала. Но кто бы мог подумать.

— Что я принц?

— Да… Нет… Чёрт. — Кёнсу прикрыл рот ладонью, в который раз напоминая себе, рядом с кем сейчас находится. — Это сложно объяснить. Я столько раз наблюдал за тобой… простите, за вами, даже не чувствуя, а будучи уверенным в том, что Чанёль привёз ко мне не самого обычного омегу. Ну потому что это Чанёль. Потому что он не умеет жить обычно. Как все. Да и не стремится.

— В этом он весь, — на ходу сцепил пальцы Бэкхён. Давно он ни с кем не обсуждал в таком ключе Чанёля. С Исином у него были совершенно иные разговоры. Но Кёнсу был бы очень удивлён, раскройся однажды тайна насколько в действительности «необычен» Чанёль.

— Сознаюсь, меня насторожило, что какой-то непонятный омега, которого он привёз бог знает из какого-то уголка космоса, владеет прайдонским. Но при этом Чанёль уверил меня, что вы никак не связаны с Прайдоном.

— Он не соврал.

— Знаю. Он не имеет подобной привычки. Но вот недоговаривать интересные нюансы — точно его конёк.

Спустя время, что Бэкхён научился справляться со своей злостью и обидой, скрывая их от окружающих, он мог согласиться с Кёнсу — Чанёль никогда не врал. И Бэкхён сам виноват, что разрешил себе раствориться в ауре этого мужчины. Но в то время ему слишком была нужна поддержка, а Чанёль дал её во всех аспектах, предоставив помощь и моральную опору.

При этом Чанёль недоговаривал, да.

Бэкхён знал это, но не придавал значения.

Так что… не вина альфы, что Бэкхён был обеспокоен лишь своими проблемами. Ещё одна жестокая ошибка, на которой Бэкхёну следовало учиться и делать выводы, если он хочет вернуться домой полноценным наследником, претендующим на трон.

— Я помню один из наших с вами последних разговор на Барсуме. В саду. Когда сказал, что в вас много официоза. Причём, я видел это во всём: в речи, в жестах. Но боже, я точно не мог предположить, что в моём доме моет полы сам… сам принц Клинкории.

— Если мне не изменяет память, в этом же разговоре вы произнесли что-то вроде «Это жизнь, и в ней не всегда бывает так, как хочется». Начищая полы в доме развлечений, я получал свой собственный жизненный опыт, который останется со мной ещё надолго, а, может, даже навсегда. — Бэкхён высмотрел взглядом маленький пруд, окружённый садовыми деревьями, и неспеша направился к нему по широкой тропе.

— Это не то, что я бы хотел предложить Его Высочеству, — в голосе Кёнсу скользнула горькая ирония, а на губах появилась совсем невесёлая усмешка. — Но, к сожалению, всё что могу.

— Мне больше и не нужно.

— Это неправильно.

— Поговорим начистоту? — Бэкхён повернул голову и цепко посмотрел на Кёнсу, пока не дождался едва заметного кивка в ответ. — Я попросил вас с Мёнсу сегодня приехать ко мне не для того, чтобы ставить вас с ним на какое-то там «своё место». Я хотел видеть вас, потому что вы именно те люди, которые стали мне дороги за последние месяцы. Но если вам это в тягость, то… — Бэкхён поджал губы.

— Вы хотели начистоту? — не то, чтобы уточнил, скорее, напомнил Кёнсу. — Я до сих пор не вижу смысла для вас — императорского наследника — в дальнейшем общении со мной и моим сыном.

— Ну, если вас настолько это беспокоит — потому что меня — нет, — то я осведомлён, что теперь у вас официальный статус при генерале Киме. С чем, кстати, я вас от души поздравляю и жду приглашение на праздничное событие.

— Даже с официальным статусом при генерале не вижу.

— А что говорит сам генерал?

— Не очень многое. И в основном то, с чем я не согласен.

— Приму во внимание, — прищурился Бэкхён.

— Что бы вы о нём сейчас не думали, он никогда не желал вам ничего плохого. В противном случае Чанёль бы не позволил ему видеть вас, да и вообще забрал бы с глаз долой.

Бэкхён прикусил нижнюю губу изнутри и вздохнул, внезапно остановившись, чем заставил Кёнсу недоумённо обернуться и тоже остановиться.

— Почему вы ему доверяете? Чанёлю. — Ему правда хотелось знать, чем же перевозчик вне закона смог очаровать такого человека как До Кёнсу.

Озадаченный подобной сменой темы разговора, Кёнсу лишь неоднозначно пожал плечами.

— В некоторых жизненных моментах мы с ним очень похожи. Не в самых лучших, конечно, — он облизал губы и отвёл в сторону взгляд, который на несколько секунд стал отрешённым. — Но при этом, мы всё равно принимаем друг друга такими, какие есть. Со всеми недостатками, нюансами в характере и жизни.

— Мы все неидеальны.

Кёнсу скептически хмыкнул, показывая тем самым, что Бэкхён его не понял.

— Задайте себе вопрос, Ваше Высочество: чью неидеальность в вашем окружении вы ненавидите, отрицаете, оправдываете, а чью — осознаёте в полной степени.

— Не оправдываю, а осознаю? — уточнил Бэкхён и получил в ответ удовлетворённую улыбку уголками губ.

— Именно тогда вы максимально честны перед собой и этим человеком. Я с самой первой встречи с Чонином знал, что он тот, кем его воспитал Барсум. Но это далеко не оправдание, потому что я прекрасно осознаю, что он… — Кёнсу огляделся по сторонам, прежде чем договорить, — ещё тот мудак, и может одним словом стереть с лица Барсума мой дом развлечений, меня, моего сына и любые упоминания о нас. А он, в свою очередь, прекрасно знает, что за Мёнсу я лично перегрызу ему горло зубами. — Бэкхён нахмурился. — Мы честны друг перед другом. Между нами нет недоговорок. И при этом всём мы уже несколько лет вместе. Не потому, что это взаимовыгодно, а потому что мы хотим быть вместе. Потому что, чтобы не произошло в нашей с ним жизни — он и пальцем не тронет мой дом развлечений, меня и моего сына. А я никогда не предам его. Возможно, даже ценой собственной жизни.

Бэкхён порывисто вдохнул, только сейчас понимая, что не дышал, внимая каждому слову Кёнсу, сложив в уме услышанное и мысленно выстроив своеобразную, но логическую цепочку:

«Чанёлю доверяет Кёнсу. Кёнсу доверяет генерал Ким. А генералу Киму — правящие братья»

— Я не буду спрашивать, почему вы вдруг затронули эту тему, — вывел Бэкхёна из мыслей Кёнсу. — Хочу верить, что вы с Чанёлем сами в состоянии разобраться с этим. Мне нравится он как человек, и нравились вы, когда были Фессом.

— Сейчас уже не нравлюсь? — безрадостно усмехнулся Бэкхён.

— Сейчас я понял, что знал вас слишком плохо, чтобы делать какие-либо суждения. Хотя ваше отношение к Мёнсу по-прежнему очень многое о вас говорит. А он, как вы знаете, для меня на первом месте.

— Значит ли это, что вы и мне за Мёнсу лично зубами перегрызёте горло?

Кёнсу упрямо с толикой недовольства поджал губы, но смело глянул Бэкхёну в глаза, тихо ответив:

— Да.

На что Бэкхён ему едко ухмыльнулся:

— Как и я вам, если кто-либо по вашей вине узнает о Хане.

— Хотите сказать, — Кёнсу почувствовал, что стоит на грани, и только высшие силы знают, с какой ноги нужно ступить, чтобы не провалиться в пропасть, но продолжил, не изменяя собственным жизненным принципам, которые сделали из него того, кем он сейчас являлся, — Его Высочество принц Бэкхён, наследник Клинкорской империи, что даже после этого вы готовы поддерживать связь со мной и Мёнсу?

— Хочу сказать, До Кёнсу, наречёный командующего войсками Барсума и пользующийся протекцией правящих братьев Ареской Республики, что теперь мы как никогда честны друг перед другом.

— Я не готов отдать за вас жизнь, — позволил себе фыркнуть Кёнсу.

— Меня это вполне устраивает, потому что я очень не хочу видеть вас в том же состоянии, в котором сейчас находится Хань.

Кёнсу отвёл взгляд и замолчал, а Бэкхён встряхнул головой, избавляясь от напряжения, которое всё это время сквозило в каждом слове, сказанном омегами друг другу, но только сейчас понял, что они так и не дошли до пруда, стоя в тени деревьев неподалёку от лужайки.

Где-то возле дома послышался звонкий смех Мёнсу, а следом мальчишка громко позвал папу, и Кёнсу словно очнулся, взволнованно оборачиваясь на голос сына, пытаясь высмотреть его.

— Здесь ему ничего не грозит, — выдохнул Бэкхён, обиженный подобной реакцией, и направился обратно к дому. Их с Кёнсу разговор точно был окончен.

— Я не… — Кёнсу какое-то время стоял на месте, но сорвался и быстро нагнал Бэкхёна, схватив его за руку, притормозив. — Я знаю это, — сказал он, добавив тише: — Прошу прощения, Ваше Высочество, — и осторожно отпустил руку принца, запястье которой сохранило фантомный браслет чужого прикосновения.

Ничего не ответив, но кивнув, Бэкхён пошёл дальше, чувствуя присутствие Кёнсу за спиной слева.

Как на самом деле положено.

Это отлично знали оба.

— Папа! — Мёнсу оставил позади Исина и подбежал к омегам, запыхавшись и счастливо улыбаясь. — Папа, господин Ву показал мне лирохвостов. У них намного длиннее хвосты, чем у наших на Барсуме. А ещё есть с красными хвостами, представляешь? Я никогда таких не видел. Хочешь покажу?

Кёнсу глянул на Бэкхёна, но тот промолчал, позволяя ему самому решить.

— Ты забыл спросить разрешение на это у хозяина дома, — мягко, но серьёзно сказал Кёнсу сыну.

— Бэкхён, мо…

— Мёнсу!

— Молодой человек! — … одновременно придирчиво одёрнули его Кёнсу и подошедший Исин, и мальчишка, вздохнув, виновато исправился:

— Принц Бэкхён, разреши папе тоже посмотреть лирохвостов с красными хвостами.

Бэкхён едва не прыснул от смеха, но сдержал маску строгости на лице.

— Разрешаю твоему папе выбрать любой день, пока я здесь гощу, чтобы посмотреть птиц.

Кёнсу признательно кивнул — они поняли друг друга, — и улыбнулся:

— Благодарю, Ваше Высочество. Я обязательно воспользуюсь вашим приглашением. А сейчас нам пора. Спасибо за всё. В особенности за честность. Могу ли я просить вас проводить нас до автомобиля?

— Конечно. Исин, — Бэкхён обратился к Ву, — не могли бы вы распорядиться, чтобы нашему маленькому гостю собрали с собой сладости.

Мёнсу от удовольствия сжал кулаки, пританцовывая на месте, а Исин пошёл обратно к дому, на ходу подзывая дожидавшегося его у двери прислужника, и что-то размеренно пояснил ему. Бэкхён же решил обойти дом по кругу, давая возможность Мёнсу чувствовать себя комфортно на улице, а не в доме, где ребёнок точно будет зажат условностями, которые по отношению к Бэкхёну ему пока тяжко давались, но были обязательными.

С Кёнсу они шли, не переговариваясь, лишь время от времени отвечая не реплики Мёнсу, который то убегал вперёд, то возвращался обратно с каким-нибудь новым вопросом, которые часто мучали детей в его возрасте. Сегодня они достаточно сказали друг другу. Оголили души ровно настолько, чтобы оба теперь могли обдумать услышанное. Поделились своими мыслями и чувствами в той мере, когда ещё можно повернуть обратно, но и при наличии настоящего желания — пойти дальше.

Бэкхён намеренно давал Кёнсу возможность сделать выбор самостоятельно, и Бэкхён примет любой его выбор, что бы тот не посчитал лучшим для себя и сына. Уж точно не Кёнсу хотелось приказывать, и не в таких делах. Его Бэкхён хотел видеть рядом по собственному желанию До. И потому будет ждать любое его решение, сколько бы Кёнсу не потребовалось времени, чтобы решить, хочет ли он в будущем иметь что-то общее — кроме воспоминаний — с проблемным принцем Клинкории.

Спустя почти пять минут их троица подошла к автомобилю, и Кёнсу открыл заднюю дверь для Мёнсу, но мальчик повернулся к Бэкхёну, озадаченно глядя на него и переминаясь с ноги на ноги.

— Иди ко мне, — разрешил ему Бэкхён и раскрыл объятия, моментально прижимая подбежавшего маленького альфу к себе.

— Мы ведь ещё увидимся? — Мёнсу поднял голову, глянув на Бэкхёна грустными глазами.

— Конечно, — улыбнулся ему Бэкхён. — Но у меня есть одно условие.

— Какое?

— Твой папа должен похвалить тебя за изучение прайдонского.

— А заодно и за изучение этикета, — с наигранным недовольством добавил Кёнсу.

— Ну, пап!

— Бегом в машину.

Мёнсу растянулся в широкой улыбке и отлип от Бэкхёна, послушно залезая на сиденье бронированного автомобиля, когда ему открыл заднюю дверь водитель, и что-то сказав телохранителю, сидевшему спереди.

Бэкхён уже был готов помахать мальчишке, но Кёнсу внезапно обратился к нему:

— Ваше Высочество, кажется, Мёнсу умудрился оставить на столе свой платок. Позвольте моему водителю принести его.

— Без проблем, — кивнул Бэкхён. Но как только этот самый водитель повернулся к нему лицом и встретился с Бэкхёном взглядами, сдвинув строгую водительскую фуражку на затылок, омега почти физически ощутил, как вся его хвалёная и якобы отточенная неделями выдержка готова была полететь прямиком в туманность Четвертого сектора. — Чанёль… — лишь одними губами проговорил он и тут же крепко сжал губы.