— Ну что, Игорёшка, вот меня и повысили. А тебя по-прежнему нет…

*

Из клуба с яркими неоновыми вывесками Пётр Хазин вывалился под утро: куртка была слегка помята, шея зацелована незнакомыми людьми, а в кармане дожидалась та самая последняя сигарета. Он был счастлив по самое «Негрони, повтори четыре раза». Вишневая сигарета слегка подрагивала в его руке, никак не хотела попасть в рот и поджечься. Как на зло, желающих помочь ему с этим нехитрым делом тоже не было.

Клуб Пете понравился. Очень шумный, набитый весьма развязными людьми, музыка очень ритмичная, кружившая голову. Не то что заведения Питера, в котором он был вынужден отпахать несколько лет. Питер ему совсем не подходил.

Хазин облокотился на железный поручень рядом с входом и достал мобильник. На экране оказалось уже около четырёх утра. Изначально он не планировал так сильно задерживаться, завтра ведь он пойдёт на новую работу, но ноги сами понесли его в сторону какофонии звуков и адской пляски.

Хотелось отпраздновать. Очень хотелось, чтобы кто-то рядом искренне восхитился, только ни девицы в баре, ни раскатившееся по желудку бухло не смогло этого сделать так, чтобы Петя удовлетворился. На экране телефона открылось меню контактов, в нем номер с подписью «Хуй в кепке».

Несколько гудков дали Хазину небольшую надежду, а следующие — окончательно отняли. Электронный голос автоответчика поинтересовался, стоит ли передать что-то абоненту.

— Спишь? Ну и спи, нахуй. Все равно проснёшься на своей сраной Неве, а потом поползешь в свой убогий офис горбатиться за гроши! Всего этого, Игорь, стоит твоя принципиальность и баранья упёртость. Сколько ты там лет пытаешься уйти на повышение, товарищ майор? Так вот, Игореш, я вылез, а тебе там до пенсии сидеть за доброту и справедливость! И никто тебе не поможет, когда ты ошибёшься и накосячишь с выбором стороны. А теперь, иди нахуй! — на одном дыхании прокричал Пётр и бросил трубку.

Отмечание повышения и перевода в Москву как-то не задалось.

***

Новая форма ФСКН Пете нравилась. В ней он смотрелся слегка внушительнее, чем в обычной полицейской. Документы он подавал на Старой площади Москвы в парадном здании, но потом перебрался в здание попроще. Второй день он, проклиная бюрократию по матери, таскал своё дело по разным уголкам министерств, доказывая свою значимость. Особенно сильно Хазину не нравилось всем улыбаться и держать язык за зубами, потому что в своём предыдущем отделе, он мог разве что нахуй не посылать сослуживцев, а потом пить с ними пиво в баре.

Раньше он это панибратство и близко не ценил. Ему хотелось стоить побольше, чем это сборище мальчиков для битья.

На телефоне отразилось сообщение: «абонент Хуй в кепке снова в сети». Не долго думая, Хазин завернул в один из безлюдных коридоров ведомства и набрал номер. Только снова его встретил холодный голос автоответчика.

— Слыш ты, мудила. Лет ми ток ту ю по-простому: ты меня не бесишь и отвечаешь, окей? — выдал он, стараясь не повышать тон в здании, где его могли услышать. — Понимаю, почему Прокопеныч мне слова хорошего при переводе не сказал, но ты-то и мог бы! Будь у тебя хоть немного амбиций, давно бы уже съехал со своей раздолбанной хаты и бил бы морды за приличный кэш. И да, ладно, со мной. Если бы хотел.

Пётр сделал передышку, чтобы унять бешенство и немного успокоиться. Он продолжил совсем иным голосом:

— Перезвони мне. Если злишься, просто подыши в трубку.

***

То ли паспортистка была совсем тупая, то ли звезды Хазину сразу после перевода в ФСКН светить резко перестали, но следующий день он провёл в душном офисе, перепроверяя свои бумажки с прошлого места работы. Вместо начала службы, Петя смотрел на трещины в потолке, иногда грыз ногти и читал смешные мемы в твиттере. Зато хотя бы в новой форме.

У паспортистки на столе были разложены копии, копии копий документов, несколько ручек, скрепки, черепашка из Сочи 2012, три маленьких кактуса в забавных горшках с рожицами и ее огромные груди, занимающие ровно треть стола. Работу выполнять она особо не торопилась, поэтому сделала маленький пузатый телевизор в углу кабинета погромче и предложила Хазину чай. Он и сам как-то работать не спешил, поэтому с радостью согласился.

«Дачный вопрос» почему-то резко прервали на выпуск новостей. Петя немного расстроился, потому что чудо строительства ему совсем не понравилось и страсть как захотелось увидеть после этой мерзости лицо хозяина участка — он говноед или нет? Но спустя секунду эта злорадная мысль вылетела из его головы: на экране появился знакомый Санкт-Петербург. Ведущая сообщала о теле, небрежно выкинутом в один из канализационных люков. По описанию: высокий шатен, телу несколько дней. При себе — ничего.

Хазин резко встал. Мир слегка закружился перед его глазами, а паспортистка недоуменно взглянула на него коровьими глазами. Не сказав ей ни слова, Пётр вылетел в коридор и негнущимися пальцами повторил последний вызов.

Голос автоответчика вспорол ему холодными интонациями брюхо. Стало стыло и жарко одновременно.

— Игорь, если ты мне не позвонишь, я на Сапсане приеду и въебу тебе.

Хазин привалился к ледяной стене коридора, перехватив трубку поближе к уху.

— Я знаю, что это не ты, но мне нужно… убедиться, понимаешь? И, скорее всего, ты ещё потом троллить меня будешь за паранойю, но… к черту… Ты же херов супермен. Морды можешь толпе набить, о чем я… какой труп в люке… Просто позвони.

Трясущимися руками Петя завершил звонок. Смерив гордость, он переломил себя и попробовал набрать Прокопенко. Вместо гудков, его поприветствовало: «номер занят». Несколько раз подряд. На пятый его скинули. Понять: это обида за прощальную истерику или нежелание общаться в данный момент, Хазин не смог, поэтому постарался не разводить панику и вернуться на работу. Это всегда было безотказным способом забыть обо всем на свете.

***

Когда ближе к вечеру Петя добрался до дома с тремя пересадками, его накрыла паника: сразу после работы он набрал нескольких бывших сослуживцев, и каждый его продинамил. Доподлинно причину он не знал, ведь перед переводом в ФСКН Хазин старательно каждому высказал, что о нем думает. И об отделе. И даже Грому все высказал. И дверью ещё хлопнул.

Только сейчас Хазину ни одна буква в аббревиатуре нового ведомства была нахуй не нужна. Он снова прислонил трубку к уху. Автоответчик был как родной.

— Я тебе наговорил хуйни. И даже готов это обсудить. Только хватит меня мучить игнором. Ты же хороший мужик, Гром, давай без психологического насилия. Моя-то зарплата психолога выдержит, а твоя?

Его губы слабо улыбнулись, но в глазах лёд так и не тронулся. Эта ситуация с каждым часом становилась все страшнее.

— Знаешь, да, меня и вправду бесит, что тебя все устраивает. И зарплата копеечная, и то, что ты один там жопу рвёшь за каждое ничтожество, и что жить нормально не хочешь — в говне и в старье, даже пусть стены сыпятся… Ты себе придумал героя, которому пытаешься соответствовать. Но ты не Громовержец, а просто Игорь Гром. Игорь может хотеть вкусно жрать, сладко спать и жить в красоте. Хватит уже корчить из себя невесть что — приезжай ко мне. Переводись, блять, из этой гнилой помойки. Тут тоже можно уебков ловить, если ты в полиции из-за этого. Только… — он сглотнул, но после паузы быстро произнёс, — не оставляй меня одного.

По щеке Пети скатилась одна-единственная слеза и упала на ковёр. Стало немного легче. Даже разговор в какой-то степени напомнил ему, что когда-то и у него было что-то идеалистичное в голове. Светлое такое. Быстро прошло. Жаль, что у Игоря не так.

Хазин ушёл на кухню и сделал себе бутерброд. Он включил телевизор, пока ставил чайник. В синем экране женщина ведущая спокойным и ровным голосом произнесла:

— Найденное в колодезном люке тело опознано. Это сотрудник полиции Игорь Гром.

 Редактировать часть