a duet in code and electron

в первый раз, когда чонгук видит мин юнги, он являет собой фосфоресцирующее пятно кайдзю-блу¹.

люди вокруг него — парамедики, офицеры, сплошные руки в перчатках, и они неистово дёргают его костюм, а он выкашливает голубую дымку; его глаза, поглощающие в себя этот синий, словно чёрная дыра, кажутся лишёнными цветов. мин юнги только что потерял своего егеря, своего второго пилота, и теперь пятно позора и бесславия никогда не смоется с его тела. чонгук думает, что не сможет забыть, как эта лазурная синь выглядела на бледной коже, такая яркая, такая ядовитая.

—

чонгук становится рейнджером в день, когда ему исполняется девятнадцать. он пристально смотрит, упорно и долго, на рейнджеров, оставшихся в гонконгском шаттердоме, бездействующих и находящихся в ожидании. вокруг него — разноголосие языков, звучащее, пока работают офицеры и е-техники², а за спиной — тиканье военного таймера, гильотина, ожидающая своего падения. кто-то зовёт его; китайский звучит странно для неподготовленных ушей: «на площадку для боя, через пять минут».

(«они хотят, чтобы ты был одним из егерей, — говорил ему сокджин, практически секретно, на корейском, когда чонгук ещё делил койку двухъярусной кровати с холодом аляски. — гонконг, миракл бэй».

чонгук задержал дыхание, желудок скрутило.

«ты думаешь, я готов, хён?»

«ты знаешь ответ, чонгук».)

— ты опоздал, рейнджер, — звучит монотонный голос, как только чонгук входит в круглую комнату для поединков. из всех людей, оставшихся на земле, мин юнги — не тот человек, которого он ожидал увидеть на другом краю татами. снежно-белые волосы, разделённые на пробор, униформа, подчёркивающая его звание и скрывающая ультрамариновые шрамы на его теле. чонгук слишком поздно осознаёт, что пялится.

— простите, сэр, — отвечает он, кланяясь, благодарный за то, что бывший пилот, по крайней мере, — его земляк. аляска была заполонена японцами, русскими и американцами, и чонгук частенько ощущал себя затерявшимся в переводах. — но могу я спросить—

ему не хватает времени задать вопрос, потому что в круглую комнату просачиваются остальные рейнджеры; в помещении становится тепло, некомфортно и тесно. здесь только шестеро кандидатов в дрифт, с которыми ему надо будет сразиться, — все ниже ростом, один выглядит немного болезненно. как только начинаются поединки, чонгук перестаёт ощущать что-либо, непрошеная пустота заполняет его душу. деревянные мечи жёстко схлёстываются друг с другом, он с трудом дышит, лёгкие горят от боли, но в конечном счёте всё, на что он может обращать внимание, — это мин юнги, голос, наполненный скукой, считающий его поражения. один-четыре, два-четыре, один-один, один-четыре—

—

дрифт-несовместимы.

дрифт-несовместимы.

дрифт-несовместимы—

список глумится над ним, весь в уродливых оттенках красного. чонгук несовместим с каждым из отобранных рейнджеров, ни для пилотирования, ни в этот момент. в порыве какой-то детской ярости он рвёт письмо, бросая клочки с моста, на котором сидит, свесив ноги над пустотой.

— ты мусоришь, рейнджер, — голос юнги пугает его, и чонгук ударяется головой о железные перекрытия, пытаясь встать; изо рта вылетает «ауч». — и пытаешься заработать себе сотрясение.

— простите, сэр.

— сокджин-хён говорил мне, что пришлёт золотого мальчика академии, — юнги суёт руки в карманы, и это жест слишком обывательский для маршала. он выглядит уставшим, фиолетовые круги залегают под глазами.

— вы знаете сокджин-хёна, сэр?

— ты можешь не использовать это обращение, — выдыхает юнги, садясь рядом с чонгуком на мосту, его взгляд устремляется к темнеющим фигурам егерей перед ними. — да, разумеется. мы вместе посещали академию в '27 году. и я должен сказать, что он провалился.

— а вы — нет.

— неа, я надрал задницы нескольким крупным кайдзю.

юнги усмехается, а чонгук смотрит, смотрит, смотрит. он видит юнги, всего в этих голубых отпечатках шрамов, которые странным образом подходят ему слишком уж хорошо.

— мы найдём тебе второго пилота, ребёнок, — наконец, продолжает юнги, пауза висит меж ними, а он рассеянно похлопывает чонгука по руке. — не волнуйся.

— это же конец света, сэр, — улыбается чонгук, — думаю, мы все в каком-то смысле волнуемся.

на этот раз взгляд юнги отстраняется от егерей, и чонгук замечает в них боль, которую юнги тут же смаргивает.

— да, кажется, именно так мы и поступаем.

—

проходит два месяца — и кайдзю нападает неподалёку от гонконгского миракл бэя. чонгук, беспомощный, наблюдает, как пилоты экипируются, как выкрикиваются приказы, как раскалённый пар поднимается от проводов, как командный центр, пахнущий маслом и страхом, и голографические экраны сплошь в багрянце предупреждений оживают. это хоть и маленький, всего второй категории, но всё же кайдзю. беспокойство чонгука достигает пика. он так сильно хочет быть там, что это физически больно.

он ловит взглядом юнги, мелькающего в толпе, в самом сердце неистовой ярости битвы. его приказы звучат на английском, иногда — на китайском, ломанные слоги которого чонгук не понимает в полной мере. всё, что ощущает он, раскидано по лицу мин юнги — отчаяние, страх, острая нервирующая тоска. он не может найти в себе сил отвести взгляд.

когда кайдзю оказывается сражён тридцатью двумя минутами позже, командный центр празднует так, как будто бы апокалипсис целиком остановлен. юнги выглядит слегка успокоившимся. егерь — третьего поколения, названный bulletproof fury — возвращается, покрытый синей кровью кайдзю, и чонгук глядит, как стекают неоновые капли, пока е-техники смывают их водой из шлангов; синяя дымка быстро поднимается вверх.

— красивая, не так ли? синева, — юнги останавливается сбоку от него, достаточно близко, чтобы чонгук почувствовал, как их руки соприкасаются, достаточно близко, чтобы осознать, насколько юнги миниатюрен, насколько изящна его фигура подо всеми этими слоями одежды.

чонгук проваливает попытку сдержать себя.

— это было больно, сэр?

— адски, — отвечает юнги. — хотя теперь и не болит.

— я видел вас, выходящим из егеря, много лет назад, — чонгук не знает, переступает ли он какую-то черту, произнося это. — мне жаль, что это всё произошло, сэр.

— ага, — передёргивает плечами юнги, отвернувшись, его глаза останавливаются на таймере, лицо пустое. — да, мне тоже жаль, что это случилось, ребёнок.

—

три двадцать два ночи, часы тикают, а чонгук, изящно взмахивая своим мечом, сражает невидимых врагов. в шаттердоме не царит тишина, он постоянно гудит от электричества, но большая часть персонала спит, пока есть такая возможность. чонгуку не спится — поэтому он тренируется.

— твоя правая нога не под тем углом, — голос юнги мягко расходится под сводом комнаты. чонгук притормаживает, запыхавшись, волосы липнут ко лбу. он сразу же чувствует себя смущённым, как было бы, поймай его с поличным. — попробуй передвинуть её поближе к левой.

юнги требуется полсекунды, чтобы повторить то, что он сказал, и чонгук замирает в ожидании, его тело словно в лихорадке, глаза распахиваются. на юнги не надета униформа. одежда штатского делает его даже ещё меньше, чем он есть, слабее, возможно, хрупче. он держит меч, и чонгук замечает окрашенные в синий шрамы на его руках. здесь голубой, и сапфировый, и селеста³ — чонгук прикусывает нижнюю губу, отводя взгляд.

— ну давай же, развлеки меня, — юнги ступает на татами. — я не могу спать.

— как и я.

— может быть, хорошая схватка уложит тебя в кроватку?

чонгук усмехается, встряхивая головой.

— поживём — увидим, сэр.

он быстро понимает, что мин юнги может быть каким угодно, но только не хрупким. они схлёстываются друг с другом в странной гармонии, мечи звенят в резком, остром танце. улыбка не сходит с лица юнги ни на миг, он сияет, даже глаза светятся, синева на его руках странным образом околдовывает. чонгук чувствует, что его сердце может перестать биться в любую минуту, тиканье часов — словно обратный отсчёт мгновений его жизни. в какой-то момент они останавливаются, мечи сводят их вплотную, так близко, что они дышат в унисон, а чонгук видит себя в зрачках юнги. он отступает первым, лицо горит, прилив адреналина стихает, прохлада щиплет его рёбра, как только чонгук делает несколько шагов назад.

— сэр—

— cypher killer, — голос юнги звучит хрипло, но даже его дыхание обнаруживает способ задеть струны сердца чонгука. — я назначу тебя на cypher killer.

смущённый, он вскидывает голову.

— сэр?

— увидимся завтра, ровно в три.

—

идёт четвёртая ночь их спаррингов, когда чонгук признаётся себе, что они дрифт-совместимы. он пытается игнорировать это — избежать даже мысли об этом. чем жёстче они сражаются, тем труднее это становится и тем больше в этом неистовства, больше рвения с обеих сторон. юнги весь обточен, его движения чёткие, оголодавшие. в течение дня они едва ли взаимодействуют: маршал мин юнги — зачастую неуловимая личность, занятая, невидимая. но ночью они встречаются как нечто совершенно иное. чонгук изо всех сил старается игнорировать холодок, проходящийся по телу каждый раз, когда он ждёт удара юнги.

кроме того, это всё та же четвёртая ночь, когда чонгук теряет всякий контроль над своим телом. он не знает, как, почему или когда, но в какой-то момент, когда юнги гордо улыбается на одно из его движений, вспотевший и до безумия красивый, чонгук отбрасывает меч, и когда тот глухо ударяется о татами, он уже сжимает лицо юнги меж ладоней. юнги даже не думает ругаться — он на вкус, как погибель и надежда в одно и то же время. это гневный поцелуй, ранящий, накапливающий отчаяние и неоспоримую совместимость и влечение.

в какой-то момент чонгук останавливается — когда всего становится слишком много, чтобы смочь это вынести. его губы покалывает, а он чувствует себя неожиданно смущённым.

— маршал, сэр, я—

но ему не хватает времени закончить предложение. комнату затапливает алое сияние вместе с сигналом предупреждения о кайдзю. губы юнги всё ещё припухшие и ох, такие розовые, когда он бормочет стандартное «я должен идти», быстро исчезая из комнаты.

—

чонгук перестаёт приходить в комнату для поединков, страх затапливает его кишки всякий раз, когда он думает о том, что произошло там. проходит две недели перед тем, как его вызывают в капсулы симулятора. его одевают в экипировку, и если чонгук закроет на мгновение глаза, он сможет представить, что это настоящая миссия. внутри рассеянного неона симулятора мин юнги выглядит слишком похожим на того себя, каким чонгук увидел его впервые. он останавливается, сердце несётся вскачь.

— сэр, — кланяется чонгук, отводя глаза, контролируя своё дыхание и терпя неудачу во всём.

— я подал в отставку, — сообщает юнги, настраивая контролёры симулятора. глаза чонгука распахиваются. — тебе не нужно больше звать меня «сэр». я, чёрт возьми, слишком молод, чтобы быть сэром.

— почему—

— я предпочту умереть в егере нежели в диспетчерской. а ты? — зубастая ухмылка на лице юнги, мальчишеская и свирепая, контрастирует с обманчиво изящной внешностью. чонгук вступает внутрь кабины, фиксируя себя с ним на движущейся платформе. «я предпочту умереть с тобой», думает чонгук коротко, безрассудно, пока идёт обратный отсчёт до нейронного рукопожатия.

они входят в дрифт, и это похоже на сон. зрение чонгука заполняет лазурь.

00000111чонгук следует вдоль узоров на коже юнги, пальцы дрожат в предвкушении11001100000он видит себя, пятнадцатилетнего, глядящего на падшего героя в голубом, сердце бьётся быстро, первая любовь, и всё такое громкоегромкоегромкоегромкое111000000«ему девятнадцать, он рейнджер, это неправильно»1000000000011кайдзю воет, умирая, юнги никогда не слушает, вымотанный сражением, капая, и капая, и капая, его кровь мешается с кайдзю-блу, и внезапно она фиолетовая000001110001101родители чонгука не кричат, когда умирают, и у них нет шанса дать отпор, пусан прекращает существовать через три часа00001101000000000«я не хочу быть маршалом» «тут не осталось никого. а пилотом ты быть не можешь» «пошёл ты»0000111001111поцелуй повторяется три сотни раз, юнги мягко кусает его нижнюю губу, чонгук движется ему навстречу—

— не гонись за этим, чонгук, — голос юнги возвращает его в реальность. — придерживайся настоящего, ребёнок.

— это всего лишь симуляция, сэр, — он краснеет, картинки в его голове всё ещё проигрываются.

— это ненадолго.

«сильное и крепкое нейронное рукопожатие, мальчики. отправлю к вам, пожалуй, категорию для начинающих».

близость ошеломляет — быть частью самой души юнги потрясает чонгука до самого сердца. они сражаются, и это эффектное зрелище. беспрестанный машинный гул вокруг в конце концов успокаивает его, и к концу симуляции, чонгук не сомневается, они смогут остановить конец света.

(как только они снимают свои костюмы пилотов, юнги вталкивает чонгука в пустое складское помещение, и когда он падает на колени перед ним, чонгук уверен, что ни одно разрушение на всей земле не сравнится с этим видом.)