Прикосновения к сердцу

— Я люблю тебя.

      Осаму уронил на пол стопку учебников, вздрагивая, и растерянно уставился на Фёдора. Он ведь не ослышался? В классе стало совсем тихо. Осаму слышал только стук своего сердца, которое бьется часто, почти больно, и его грудь сжал удушливый спазм. Хотелось заплакать. Но Осаму молчал.

      — Извини, — снова нарушил тишину Фёдор.

      И в следующий момент вышел в коридор. Он так спокойно это сказал! Просто взял — и сказал! Вот так легко! И даже глазом не моргнул, даже не стал заваливать вопросами — всего лишь поставил перед фактом. Прямолинейно и четко. Осаму и не успел сказать, что тоже любит. Хотя, наверное, он бы и не смог даже рта открыть, потому что в нем нет такой силы духа, чтобы признаться кому-то. Ведь любит Осаму так, что даже самому себе признаться страшно и немного стыдно.

      Не мог Фёдор Достоевский влюбиться в такого, как Осаму Дазай.

      И поэтому признание отдалось в душе болью — его никто никогда не любил. Даже собственные родители не любили, а тут совершенно посторонний человек. С чего бы Фёдору любить его? Их общение ограничивалось пределами школы, хотя и было интересным. Осаму думал, что Фёдор как никто другой его понимает, и тянулся к нему сам, хотя не испытывал такого никогда и ни с кем. Он был влюблен в его необыкновенные глаза, в его тихий голос и спокойный характер. Всей душой и всем сердцем влюблен, в первый раз и так волнительно приятно, что даже ночами не мог уснуть после вечеров, которые они проводили в школе за совместным выполнением домашнего задания. И сказать об этом Осаму не мог, а теперь, когда на носу выпускной, он не видел в этом смысла. Но все равно приятно, почти до слез в глазах, что Фёдор его тоже любит. Не кто-нибудь другой, а именно он, Достоевский. Даже если они больше не встретятся, Осаму все равно этого никогда не забудет.

♡♡♡

      Однажды на втором курсе университета Фёдор опаздывал на занятия и неловко пробирался через поток людей. Это было не так уж просто, потому что дождь застилал глаза — конечно, зачем брать зонт, если он будет только тормозить. Фёдор остановился на светофоре и позволил себе наконец-то перевести дух. В шумном и оживленном Токио вообще было трудно остановиться хотя бы ненадолго, и это не давало как следует рассмотреть окружающих. Фёдор жил в своем мирке, где есть только он и небольшая квартирка в неприглядном районе. Ничего лишнего.

      Без движения стало холодно. Фёдор убрал со лба мокрые пряди и нахмурился, пиля взглядом светофор, а как только загорелся нужный свет, он тут же сорвался с места, но далеко уйти не успел — хлынул встречный поток, и такой же торопливый человек больно столкнулся с Фёдором плечом.

      — Извините.

      Один голос выбил из-под ног землю, из легких — воздух. Даже в голове мгновенно стало пусто. Фёдор любил этот голос когда-то давно и любит все еще.

      — Будьте осторожнее.

      Тонкая, но сильная рука перехватила его запястье, не давая упасть, и Фёдор наконец поднял взгляд.

      С возрастом Осаму стал выше и худее, но в его чертах сохранилось то очарование, которое так полюбил Фёдор в школьные годы. И глаза остались все такими же — теплыми и глубокими, но бескрайне печальными. От них всегда щемило в груди и почему-то хотелось выть до потери голоса. Настолько болезненно сильно они впивались в самую душу. Фёдор часто думал о том, что хотел бы согреть их своей любовью, и не знал, нужно ли это Осаму.

      — Ты, — тихо выдохнул Фёдор.

      Взгляд Осаму прояснился. Узнал. Точно узнал, иначе бы ушел.

      Но они стояли посреди дороги под сигналы машин и видели только друг друга. Прошло несколько лет, и казалось, что все осталось в прошлом, но никто из них так и не мог ответить на вопрос, почему жизнь сложилась именно так? Почему они стоят друг напротив друга под холодным дождем и оба с болезненным усилием давят чувства внутри себя? Ведь все должно было пройти, а они — не должны были встретиться вновь.

      — Так ты уже почти выпускник?

      — Да. А у тебя как дела?

      — Я сменил уже три факультета, а потом окончательно бросил эту затею.

      Фёдор вздохнул. Даже сейчас он узнавал Осаму. Это так похоже на него, но было страшно представить, что скрывается там — в самом сердце. Страшно узнать, что оно уже ничего не чувствует, и одновременно с тем Фёдор надеялся, что оно не испытывает боли. Когда-то давно он боялся, что Осаму рассыплется, если дотронуться до него своей любовью — не примет ее, не поверит, разочаруется. А теперь Осаму смотрел на него все теми же теплыми глазами, улыбался, рассказывая о своей непостоянной жизни, но Фёдор чувствовал, что все-таки что-то в нем надломилось, и боялся оказаться виноватым в этом.

      — Ты всегда был таким легкомысленным, — ответил Фёдор с легкой улыбкой, старательно делая вид, что не понимает, чтобы не смущать Осаму.

      Легкомысленность — первое, что люди о нем всегда думали. У Осаму на самом деле просто не было желания напрягаться ради чего-то. Фёдор замечал это за учебой — его возлюбленный не был ленивым, не стремился к развлечениям вместо учебы, ему просто было все равно.

      — Думаешь, ты сам изменился? — весело фыркнул Осаму. — Не сильно ведь.

      Фёдор чихнул.

      — Вот видишь!

      — Я вижу только то, что здесь слишком холодно, — заметил в ответ Фёдор, глядя на Осаму с усердно скрываемым умилением — все-таки любит до сих пор. Абсолютно точно любит, потому что как можно его не любить?

      Осаму встал и отправился на поиски работницы антикафе, в котором они укрылись, забыв про все дела. А когда вернулся, без стеснений накрыл Фёдора большим мягким пледом. Розовым и с забавными отпечатками кошачьих лапок. По Осаму сразу было видно — доволен выбором более чем, даже неловко. И его ни за что не переспоришь, чтобы принес что-нибудь другое. А ведь это было в Осаму одной из любимых Фёдором черт.

      — Спасибо, — вежливо отозвался Фёдор и спрятал холодный нос в мягком ворсе. — Но было достаточно простого горячего чая.

      — И это успеем. У нас еще много времени.

      Обычно несговорчивый Фёдор следующие несколько часов спокойно делился с Осаму событиями из жизни, которые происходили после школы, да и сам слушал о том же не без любопытства. Он много раз представлял, как поведет себя, если вдруг снова встретит Осаму, но в этих фантазиях все складывалось печально — либо тот не хотел его видеть, либо сам Фёдор убегал, боясь, что будет больно. Все-таки Осаму не простой человек. Тяжелый. И Фёдор тоже не обладает легким нравом.

♡♡♡

      Осаму говорил спокойно, но чувствовал, что голос вот-вот дрогнет и испортит всю картинку его внешней холодности.

      — Мне не стоило начинать все это, — он раздраженно повел плечом, смахивая чужую руку.

      Не стоило ему ворошить прошлое. Не стоило наивно полагать, что он все забыл. При одном только взгляде на промокшего и растерянного Фёдора тогда, на переходе, Осаму разом вспомнил прошлое — и свои чувства, о которых так и не решился сказать. А ведь он так и не разлюбил. Спрятал поглубже, закрыл свое сердце, но продолжал любить.

      — Ты снова сбегаешь? — язвительный и насмешливый от отчаяния голос Фёдора больно ударил по сердцу.

      — Это я сбегаю? — Осаму развернулся к нему лицом. — Я? Это ты тогда не дал мне ответить! Ты даже не попытался узнать, что я чувствую. Просто поставил перед фактом и ушел. Да ты и на выпускном меня избегал, а теперь в чем-то обвиняешь?

      Теперь-то точно должен наступить конец. Когда Осаму говорил о том, что на самом деле чувствует и думает, люди начинали его сторониться. В его глазах Фёдор был не тем человеком, который бы не стал резко реагировать на подобные откровенные обвинения. Может быть, теперь-то поймет, что полюбил не того, и уйдет. В этот раз навсегда. Они ведь никогда не были откровенны друг с другом. Осаму полюбилкрасивую оболочку Фёдора, его спокойный характер и то, что несмотря на это, он остр на язык и так же, как и Осаму, не слишком любит людей. Но о его мыслях оставалось только догадываться. Может быть, Фёдор насквозь лживый не только с окружающими, но и с ним? С чего бы ему иначе относиться к Осаму? Ведь манипулировать слабыми людьми очень просто.

      Осаму сам нередко играл на чувствах других. И, может быть, сам ошибался все это время? Годы сгладили воспоминания о прошлом. Это сейчас Осаму помнил себя беспамятно влюбленным, но кто знает, насколько сильно его разум все преукрасил. Вероятно, окажись он там сейчас, то сразу бы сказал, что не было никакой любви. Ни у него, ни у Фёдора.

      Пора было вырасти из того наивного возраста и перестать делать ошибки. Теперь, оказывается, остались одни детские обиды.

      — Я не избегал тебя, — Фёдор даже слегка нахмурился — такой взгляд был непривычным. — Ты сам промолчал, не пытался мне позвонить или поговорить, поэтому я не стал настаивать, потому что решил, что я тебе противен. Если тогда ты решил, что ничего между нами не сложится, и первым начал меня игнорировать, то не нужно сейчас обвинять в своих ошибках меня.

      — Жаль, что ты не можешь и не хочешь хотя бы попытаться понять меня.

      — Отлично, — Фёдор фыркнул, — значит, понимать меня ты не собираешься. Спасибо.

      Осаму молча ушел, прихватив с собой зонт. Снова он сбегает, снова чего-то боится и не признается в том, что на самом деле искренне и всем сердцем любит Фёдора. Будь это ложью или иллюзией прошлого, то ему бы не было сейчас настолько тяжело, словно из него вытащили и сердце, и легкие — дышать не получается, все нестерпимо болит, и перед глазами плывет — за пеленой удушливых слез весь мир кажется далеким и ненастоящим.

      Он хотел больше никогда не ссориться с Фёдором, чтобы не чувствовать себя настолько… опустошенно.

♡♡♡

      Фёдор просто был прямолинейным человеком. И он не думал о том, что признание в любви может кого-то задеть. Ему казалось, что каждый человек хочет быть любимым кем-то, что каждый хочет быть нужным и важным для кого-то. Даже такой человек, как Осаму. Фёдор был готов подарить ему эту любовь, но был не готов к тому, что придется столкнуться с непониманием с обеих сторон. Он зря надеялся, что со временем эта проблема исчезнет сама собой. Не получилось тогда, значит, получится сейчас? Может быть, это и было бы так, если бы вместо Осаму был кто-нибудь другой.

      — Я люблю тебя, — шепот Фёдора касался стен маленькой комнатки, бесследно исчезая, и он повторял снова: — Я очень люблю тебя.

      И ему хотелось добавить — любит настолько сильно, что чувствует себя ненормальным, что все внутри обрывается от ужаса при мысли о том, что Осаму больше никогда не будет рядом с ним — умрет, исчезнет, растворится в воздухе и перестанет существовать. Фёдор был уверен — от этого нельзя избавиться и нельзя убежать, спрятаться, с этим можно только жить. Или существовать, если с Осаму вдруг что-то произойдет.

      Все проблемы моментально показались решаемыми. Фёдор, перебирая пальцами кудрявые жесткие волосы, отпустил все обиды, все раздражение и всю боль, которую доставил ему Осаму. Потому что любил и потому что хотел, чтобы это чувство было единственным. Он хотел находиться рядом, хотел поддерживать и всегда помогать, хотел, чтобы Осаму почувствовал себя счастливым.

      — Прости за все, что я сделал. Никогда бы не подумал, что… что ты можешь быть таким, — послышался слабый шепот в ответ. — Я просто… идиот.

      — Каким «таким»?

      — Любящим, — Осаму приоткрыл глаза, стараясь сфокусироваться в полумраке на лице Фёдора. — Ты всегда был таким скрытным и недоверчивым, что мне казалось, будто все это — ложь. И что ты на самом деле никогда не станешь заботиться обо мне, сидеть рядом и утешать после срывов, потому что… никто бы не стал. Мне ужасно… плохо и стыдно.

      Осаму потер лицо дрожащими руками. Его пальцы были пугающе холодными, мелко дрожали и, казалось, едва сгибались. Они пропахли тошнотворным горьким запахом таблеток и едким сигаретным дымом, покрылись мелкими поверхностными царапинами и порезами в некоторых местах. Но Фёдор все еще находил их прекрасными и трепетно любил — он будет греть эти руки и тщательно следить за тем, чтобы на них больше не появилось ни единой ранки.

      — О таком я бы не стал врать, — тихо ответил Фёдор, — тем более тебе. Мы оба виноваты в том, что произошло.

      Осаму хрипловато засмеялся — негромко и неровно, будто вот-вот снова истерично заплачет. Потом тяжело судорожно вздохнул. Все ведь… будет в порядке. Этот смех больно резал душу Фёдора, и он был готов поклясться сделать все что угодно, чтобы больше никогда никто из них не испытывал этой боли. Как глупо, что они не захотели слушать друг друга сразу!

      — Мне, наверное, повезло. Ты, если подумать, никогда не имел близких людей, поэтому наверняка бережно относишься к подобным чувствам. А я… я, наверное, так не умею. Прости.

      Фёдор убрал с лица волосы и наклонился, нежно прикасаясь лбом ко лбу. Осаму холодный, его хочется согреть, но Фёдор тоже промерз до самых костей, и оттого сердце охватывало ноющим сожалением. Они оба были холодными. Всю жизнь.

      — Я буду рядом с тобой, — прошептал он, — потому что так бывает. Ты достоин того, чтобы быть любимым, и тебе нечего бояться, пока мы будем вместе. Пока я люблю тебя.

      — Ты так красиво умеешь утешать, — кажется, Осаму решил пытаться отшучиваться.

      — Я говорю правду, — Фёдор мягко улыбнулся, оставил легкий поцелуй на кончике его носа и напомнил: — Потому что люблю тебя. Безгранично.

      Осаму улыбнулся — будто он счастлив и одновременно испытывает сильнейшую боль, потому что всю жизнь ему никто не говорил об этом. Жаль только, что залатать эту огромную дыру не так уж просто, и слов любви для этого будет недостаточно.

      — Я тоже… люблю тебя. Честно-честно люблю. Ты даже представить не сможешь.

      — Я очень постараюсь.

      Фёдор оставил еще один поцелуй на его щеке и встал, чтобы достать из шкафа теплое одеяло и укутать им Осаму. В маленькой квартире было ужасно холодно, мрачно и неуютно. Хотелось, чтобы настало свежее летнее утро и согрело все теплыми лучами солнца, но за окном была зябкая поздняя осень, подкармливающая отвратительное ощущение пустоты в душе. Фёдор твердо решил забрать Осаму к себе. У него, возможно, и не самое лучшее в мире жилище, но там точно будет намного теплее. Потому что они любятдруг друга. И потому что у Фёдора дома есть котацу.

♡♡♡

      Через год в конце весны Осаму вытащил Фёдора на Окинаву, аргументируя это тем, что тому нужно погреть косточки, а еще ему психотерапевт очень настойчиво рекомендовал отправиться на каникулы. Фёдор ехать не хотел из-за учебы, но кашель, который не проходил уже несколько недель, стал неоспоримым аргументом в пользу этой поездки. Да и отказывать Осаму было почему-то очень неловко, он ведь так старается позаботиться о нем…

      Только вот жару, как оказалось, оба не слишком жаловали, поэтому только ближе к вечеру выходили на пляж. Фёдор часто жаловался, что там слишком много песка, но Осаму это откровенно забавляло. Вроде как оба уже были взрослыми людьми — уже двадцать третий год обоим шел, да и в голове немало было, только вот не дурачиться не получалось. Обычно зачинщиком становился Осаму, и Фёдор облегченно вздыхал, когда удавалось без приключений вернуться в отель с пляжа.

      А потом, когда совсем темнело, они любили сидеть в кафе под открытым небом и делать вид, что так будет проходить каждый вечер их жизни. Как будто они уже пожилая парочка, желающая поскорее отправиться на покой. Даже ругались как старые супруги, но замечали это все вокруг, кроме них самих.

      Фёдору нравилось слушать шум волн, негромкую музыку и приятный голос Осаму. Все остальные звуки будто были созданы для того, чтобы дополнять его, и в него приходилось влюбляться снова и снова. И с трудом верилось в то, что обычный голос ускорял сердцебиение, стирал остальной мир и дарил блаженное спокойствие.

      — Когда мы вернемся, нужно будет обязательно уволиться с работы.

      Эти слова вывели Фёдора из задумчивости.

      — Зачем?

      — Я думал, что ты меня слушаешь, — с укором сказал Осаму, слегка стукнув Фёдора мыском по ноге. — Начну учиться и найду работу получше. Хочу иметь возможность путешествовать.

      — Я рад, что ты этого хочешь, — Фёдор тепло и одобряюще улыбнулся ему. — Смотри, а то еще захочешь переехать.

      — Это же хорошая мысль. В жизни нужно попробовать все, раз она такая длинная.

      Осаму, строящий планы на будущее, как никогда согревал душу Фёдора. Ему хотелось, чтобы тот получал от этой жизни удовольствие, и был готов поддержать любую идею, даже если она окажется до смешного глупой. Главное, чтобы Осаму от этого был счастлив. Конечно, он не раз повторял, что ему хорошо и так — в мягких объятиях Фёдора, которые дарили только тепло и защиту. Мол, ему больше ничего не нужно, раз он уже любим. Сам Фёдор больше был реалистом и старался не забывать о том, что чувств недостаточно для хорошей и полноценной жизни.

      Фёдор ведь знал как никто другой, что Осаму было невероятно трудно получать от жизни удовольствие и он только учится это делать.

      — Думаю, ты прав. Не удивлюсь, если через пять лет ты захочешь пожениться и завести детей.

      — Я не люблю детей, — искренне насупился Осаму, — хотя, наверное, если бы это были наши дети, то я бы подумал.

      Фёдор только вздохнул и потупил взгляд. Каким интересным был узор плетеного столика, за которым они сидели! И как горели почему-то щеки. Вот же, наверное, все-таки стоило использовать больше крема от загара. А Осаму тихо засмеялся и выглядел таким счастливым в этот момент, что Фёдор опять подумал о том, как же он, черт возьми, любит этого человека. Сильно-сильно и честно-честно любит.

      — Может быть, в параллельной вселенной мы точно так жили, — заметил Фёдор, стараясь прогнать это смущение.

      — Хорошее предположение, но мне кажется, что в параллельной вселенной я был бы супер крутым детективом! А ты бы был террористом, я уверен. Ты вчера так нежно и вежливо улыбался официанту, который пролил на тебя вино, что я уже был готов к тому, что ты достанешь из кармана нож и за секунду его прирежешь.

      — Почему это ты будешь положительным человеком, а я — отрицательным?

      — Потому что, — важно заявил Осаму, — сначала я буду блуждать во тьме, чтобы познать смерть, боль и ужас, а уже потом встану на путь просветления. К тому же, я не сказал, что в твоих взглядах не будет доли справедливости, и не сказал, что я буду правильным детективом, — он подмигнул Фёдору. — Да и из тебя вышел такой антагонист, которого я бы хотел.

      — Тебе нужно читать меньше манги, — вздохнул Фёдор.

      — Я перестал читать мангу, когда закончил школу.

      Осаму снова слегка стукнул его мыском, вызвав тихий смех. Все-таки как же Фёдору было хорошо рядом с этим человеком. Так легко и беззаботно, что думать не получалось ни о какой работе, ни о какой учебе и бытовых проблемах, которые вернутся после отдыха. Но даже потом Фёдор сможет забыться в любимых объятиях в любой момент, и от мыслей об этом он становился еще счастливее. А ведь и не подумал бы тогда, когда первый раз признался Осаму в любви, что через несколько лет это чувство будет лишь крепнуть.

♡♡♡

      Осаму очень нравились волосы Фёдора. Он был влюблен в каждую клеточку его тела — любил фиолетовые вкрапления в холодных лиловых глазах, любил запах кожи, который вдыхал, утыкаясь носом в теплую шею, любил искусанные изящные пальцы и губы, которые было так приятно целовать. Осаму так же обожал всматриваться в его сонное лицо и считать длинные ресницы, оглаживать немного впалые щеки и покрывать их теплыми нежными поцелуями. Иногда он не верил, что Фёдор действительно существует.

      Тот очень забавно морщил нос, очаровательно улыбался и выглядел как произведение эстетики даже с лохматыми и мокрыми после душа волосами. И Осаму думал, что это не слишком нормально. Но он и никогда не считал себя нормальным. Для него и Фёдор нормальным никогда не был — его-то точно создал кто-то потусторонний и коварный, чтобы он мог очаровывать сердца людей и влюблять их в свой бархатный юный голос. Осаму даже не был удивлен, что сам повелся на это, но не жалел ни секунды.

      — Я люблю тебя, — на эмоциях прошептал Осаму, стараясь прижаться к Фёдору покрепче.

      Он убрал в сторону волосы, чтобы поцеловать оголившуюся шею, потом оставил поцелуй на плече и услышал шумный выдох. Фёдор в его руках был расслаблен, плавился от этих любящих ласк и только больше подстегивал Осаму быть как можно нежнее.

      — Я знаю, — наконец ответил Фёдор, запрокидывая голову на его плечо, — даже если ты не говоришь.

      — Мне очень нравится напоминать тебе об этом.

      Сначала Осаму опалил теплым дыханием щеку Фёдора, потом огладил ладонями его живот, повел ими выше, наслаждаясь прикосновениями к обнаженному телу. Он знал, где эти касания будут больше всего приятны, поэтому его действия всегда были уверенными и настойчивыми.

      Порой Осаму настолько охватывала любовь к Фёдору, что он испытывал острую необходимость выплеснуть ее, поделиться ею, не говоря ни слова. Слов бы ему все равно не хватило — нужно обязательно касаться любимого тела, обязательно пылко целовать и покусывать от переизбытка любви. А Фёдору безумно нравился такой Осаму — сплошная концентрация ярких чувств, которыми он наполнял его.

      Осаму знал, что Фёдор хотел бы в этот момент заглянуть ему в глаза, но все равно покорно сидел к нему спиной, позволяя трогать себя, пока терпение не закончится у обоих. Они находились в своей квартире, поэтому могли позволить себе быть раскрепощенными.

      — Разведи ноги пошире, — попросил Осаму, покусывая между словами краснеющее ухо Фёдора.

      — Ты мог бы… не говорить об этом… так.

      Тем не менее, Фёдор послушался и в следующий момент дрогнул всем телом, срываясь на стон при выдохе, — Осаму уже просунул руку в чужие штаны и довольно прикусил губу. Именно это он и хотел услышать сейчас, поэтому продолжил свои ласки — настойчиво, но аккуратно, чтобы не доставить никакого дискомфорта. Фёдор был расслаблен, полностью ему доверяя, и Осаму только сильнее хотел его. Он любил срывающийся от возбуждения голос, обожалнесдержанные стоны и мысль о том, насколько Фёдору с ним хорошо. Осаму и так знал, что значит для него, но в такие моменты получал очередное подтверждение.

      Они могут много раз напоминать друг другу о своей любви словами и не реже проявлять ее иначе — Осаму часто использовал для этого секс, Фёдор — поступки. Порой методы менялись, но это не играло особой роли, ведь суть оставалась одна.

      Осаму знал — Фёдор беспокоится о его душевном состоянии. Боится, что он снова почувствует себя глубоко несчастным и брошенным. Напуганным, потерянным. Поэтому Осаму стремился к тому, чтобы как можно чаще давать понять — в его сердце только тепло и живительная любовь, которая поселилась там благодаря Фёдору. Ради него ему хотелось работать над собой, делать все, чтобы никогда больше не оказаться в той пучине отчаяния, в которой он провел немало лет.

      Фёдор был не просто его возлюбленным — он был для него вдохновением и смыслом жизни. Осаму трудно сказать такое откровение вслух, но ведь Фёдор наверняка понимает и так.

      Когда эти чувства стали выходить из-под контроля у самого Фёдора, он развернулся и пылко обхватил ладонями лицо Осаму. Их поцелуй не был медленным и тягучим — наоборот вышел чувственным, хаотичным, горячим и мокрым. Его не хотелось прерывать из-за сбившегося дыхания и даже после нескольких болезненных ударов зубами. Осаму вело от такой настойчивости — все внутри сводило от предвкушения и осознания того, что Фёдор разделяет каждое его чувство, которое ему так хотелось выразить, — возбуждение, благодарность, любовь.

      — Я тебя люблю, — Осаму услышал шепот где-то на уровне своих ключиц и подумал, что это, наверное, игра его воображения. — В этом отвратительном мире ты — единственный, кого я люблю.

      Осаму хотел бы ответить на это взаимностью, но вместо слов из его груди вырвался протяжный стон. Фёдор, этот чарующий дьяволенок, который успешно мог притворяться ангелом, невинно скуля от удовольствия пару минут назад, тоже отлично знал, как заставить Осаму забыться — лишиться всех мыслей и превратиться в желание. И ведь Фёдор не даст так просто получить желаемую разрядку, а будет дразнить, доводя до крайностей, пока Осаму не перехватит инициативу в свои руки. Зато они будут предоставлены исключительно друг другу, пока не наступит утро, вынуждающее разбежаться по делам и весь день влюбленно вздыхать, вспоминая прошедшую ночь.

      Они совершенно разные люди, неповторимые личности, но их все равно связывает нечто прекрасное и неуловимое для посторонних.

♡♡♡

      — Фёдор, мы с тобой уже почти пять лет вместе, — Осаму заглянул на кухню, пока его возлюбленный усердно занимался жаркой овощей, — и ты любишь меня, верно?

      — Да, люблю.

      — Чудесно, потому что я тоже люблю тебя. А ты вот прям сильно меня любишь, да?

      Осаму зашел на кухню, когда Фёдор снова ответил:

      — Да.

      — Ну хорошо, раз мы друг друга так давно и сильно любим, то можем оставить этого котенка у себя. Согласен?

      — Да.

      После возникло долгое молчаливое осознание. Фёдор медленно отвлекся от готовки и взглянул на Осаму. В руках тот держал непонятное серое нечто, которое наверняка притащил с улицы.

      — Подожди… нет.

      — Да! — Осаму почти вот-вот был готов по-детски надуть губы. — Ты уже сказал «да».

      — Я случайно, — возразил Фёдор, — мы же говорили с тобой, что никаких животных в этой квартире, потому что нам некогда о них заботиться.

      — Поздно. Ты сам согласился.

      — Докажи.

      Осаму поднял руку, демонстрируя смартфон.

      — Я все записал, ты не отвертишься, — конечно, это было ложью и чистой импровизацией, но Фёдор же об этом знать не мог.

      — Кошмар, я живу с абьюзером.

      Фёдор отвернулся обратно к плите, пока его блюдо не было испорчено. Вечно этот Осаму устраивает в их доме непонятно что, и ничего с этим не поделаешь. Ведь Фёдор и правда ужасно любит его.

       — Не смешно.

      — Иди уже мой это чудовище, пока оно не перепачкало чистые полы.

      Осаму довольно хмыкнул, и в следующую секунду его уже не было, а Фёдор, даже если и был действительно раздражен от такой выходки, быстро успокоился. Наверное, в домашнем питомце нет ничего страшного? У Фёдора в детстве даже была собака, но когда она умерла, ему было очень тяжело, и он решил, что больше не станет привязываться к животным. Но разве можно было лишить Осаму теплой и светлой возможности наполнить одну недолгую кошачью жизнь счастьем и любовью? Определенно нет. В конце концов Фёдор ведь любит Осаму.

      Светло-серая полосатая кошечка словно сошла с постера с рекламой наполнителя для лотков. Это первое, о чем подумал Фёдор, увидев ее. Оказалось, что Осаму не подбирал котенка на улице — взял у коллеги с работы, а потом, по пути до дома, животное попыталось убежать от новоиспеченного хозяина, и обоим пришлось повозиться в грязи. Чем не идеальное приобретение в начале марта? Именно поэтому было решено назвать кошечку Харусаки*.

      Как бы Фёдор не старался быть холодным по отношению к ней, Хару все равно первой бежала встречать его после работы. Прямо как маленькая неуклюжая собачка, скользя пушистыми мягкими лапками по плитке в коридоре. Она тихо мяукала и терлась о ноги Фёдора, пока он снимал обувь и верхнюю одежду, а потом бежала за ним в ванную и пыталась забраться на корзину для грязного белья, чтобы подобраться поближе к человеческим рукам. Но как бы Харусаки не пыталась, до тех пор, пока руки не были вымыты дочиста, Фёдор не прикасался к ней. Зато потом мягко подхватывал на ручки и шел вместе с ней на кухню, чтобы посмотреть, что там осталось на ужин.

      Если в этот момент Осаму уже был дома, то выходил к Фёдору не сразу. У него помимо работы была еще и учеба в магистратуре, и он слишком уставал. Обычно появлялся через минут десять — лохматый и усталый — целовал Фёдора в макушку и садился вместе с ним ужинать. Ему не нравилось принимать пищу в одиночестве, поэтому он всегда дожидался его возвращения. Со временем оба так привязались к подобным повседневным ритуалам, что не представляли свою жизнь без них.

      И Харусаки очень нравились такие вечера, потому что она могла получить вдвое больше ласки и быстрее превращалась во взрослую кошку с приятной плюшевой шерсткой.

      Потом Фёдор самолично укладывал ее рядом с собой в постели, пока Осаму был занят приготовлениями ко сну. Обычная, но уютная повседневность, так сильно напоминающая жизнь женатых парочек из фильмов. А ведь и Осаму, и Фёдору подобный образ жизни казался несбыточным. Они незаметно для себя превращались из влюбленной парочки в любящую семью, потому что с каждым совместным шагом их узы становились все крепче.

      — Почему она снова занимает мое место? — Осаму подлез под бок к Фёдору, предварительно пересадив Хару на его колени. — Ты любишь ее больше, чем меня.

      — Ты ревнуешь меня к кошке?

      — Я не ревную тебя к кошке.

      — Ты только что ясно дал понять обратное, — безжалостно напомнил Фёдор.

      Осаму спрятал лицо в его груди, пробубнив что-то о несправедливости мира, а потом для восстановления своего душевного равновесия погладил мягкую маленькую спинку Харусаки и поцеловал Фёдора в плечо.

      Он любит и Фёдора, и их кошачью дочь, поэтому можно простить им все, что угодно. Они ведь тоже любят его.

♡♡♡

      Выходные дни были самым желанным событием недели. Фёдор был рад, что наконец-то может посвятить время отдыху и, самое главное, Осаму. Тот по выходным спал до последнего, поэтому не обнаружить его в постели раньше одиннадцати было очень странно. Фёдор слегка нахмурился — было не только прохладно, но и подозрительно свежо. Он открыл глаза и слегка вздрогнул от неожиданности — одно лишнее движение и можно напороться на алые розы. Только спустя несколько секунд изучения стало ясно, что шипы на них заботливо срезаны и что их слишком много — вокруг Фёдора не было ни единого свободного места. Он аккуратно и медленно сел, осматривая постель. Одеяло сбилось где-то в ногах и наполовину оказалось на полу, но его было практически и не видно за зеленью моря цветов.

      Приятный розовый запах наполнял комнату, пропитывал белье и одежду Фёдора. Окна были приоткрыты, впуская в помещение яркое летнее солнце и свежий утренний воздух, который не давал задохнуться в аромате цветов. Сначала Фёдор от растерянности пытался понять, сколько же здесь роз, но потом его мысли занял Осаму. У них сегодня годовщина, а Фёдор забыл об этом? Нет, она зимой. День рождения? Осенью. И Осаму нигде не видно. Наверное, тут точно не меньше сотни роз! И сколько денег на это ушло? Наверное, укладывать их пришлось долго…

      Когда Фёдор попытался дотянуться до телефона, стараясь не помять цветы, дверь в комнату тихо приоткрылась.

      — Что за повод? — спросил Фёдор, глядя на то, как Осаму бесшумно к нему приближается.

      В следующий миг его уложили обратно на постель — Осаму прижал прохладные руки к простыне, переплетая их пальцы, и серьезно взглянул на него. Сердце Фёдора сначала пропустило удар, а потом пустилось отбивать быстрый ритм. В его ладони оказалось что-то маленькое, по ощущениям — кольцо, и поверить в это получалось с трудом.

      — Фёдор Достоевский, ты выйдешь за меня?

      Фёдор подумал, что Осаму в очередной раз подшучивает над ним, но потом понял, что обстановка точно не подходит для шуточек. К тому же взгляд Осаму, который сначала выражал серьезность и уверенность, с каждой секундой молчания становился все более встревоженным. Но Фёдор сам был настолько растерян, что не мог выдавить из себя ни слова, и они просто смотрели друг на друга.

      Как глупо выходит! Ему делают предложение, а он от волнения не может ни ответить, ни пошевелиться. Да Фёдор даже в их первый раз не был настолько взволнован, хотя на тот момент у него вообще ни с кем не было секса. Но отказываться он не собирался — совсем наоборот почувствовал себя непомерно счастливым. Для него было неожиданно, что Осаму решится на подобный шаг, еще и подойдет ко всему… так. Фёдор в очередной раз убедился в том, что Осаму его искренне любит. Настолько, что готов связать с ним жизнь. Стать настоящей семьей.

      — Да.

      Фёдор ответил совсем тихо, и тогда Осаму облегченно выдохнул. Он тоже нервничал, но после положительного ответа заметно расслабился и даже слегка улыбнулся.

      — Правда?

      — Конечно. Я ведь люблю тебя.

      Фёдор сам не удержался от нежной улыбки и поднял одну руку, чтобы погладить щеку Осаму и заправить за ухо лохматые волосы, но его ладонь перехватили и надели на палец кольцо. Так типично, но безумно приятно.

      — И я люблю… тебя, — Осаму наклонился к нему и запечатлел на губах аккуратный поцелуй. — Мне предложили перевод в Сан-Диего, но я пока не дал ответа. Хочу посоветоваться с тобой. Я… давно думал об этом, и… мы можем перебраться туда. К тому же мы ведь уже бывали в Америке, но если все будет плохо, то можем вернуться обратно или попробовать обосноваться в Европе. Как захочешь. Можем даже остаться в Йокогаме.

      Фёдор с любовью всматривался в глаза напротив и практически не слушал, о чем именно говорит Осаму. Сейчас он чувствовал себя настолько счастливым, что ему было все равно, что ему там предлагают. Да Фёдор готов с ним куда угодно уехать! На каникулы или на всю жизнь — не столь важно.

      — Хорошо-хорошо, — Фёдор дотянулся до него и обвил руками шею, обнимая и позволяя лечь на себя, — мы решим это чуть позже, не переживай.

      Он улыбнулся, спрятав лицо в густых волосах. Как же ему полюбились эти волосы, полюбился их обладатель и вот такие сильные, но нежные объятия. Фёдор обещал, что всегда будет рядом с ним. Обещал стать для него поддержкой и опорой во всем, потому что безумно и крепко любит, и теперь ни за что не мог отказаться от брака, даже если ради этого придется приложить немало усилий. Они пережили уже так много всего, что подобные испытания казались пустяковыми.

      Если Осаму готов перейти на новый жизненный этап, то Фёдор готов сделать это вместе с ним.

      — Даже если и есть какие-то другие вселенные, я рад, что оказался именно в этой, — сообщил Осаму после недолгого молчания.

      — Я бы любил тебя в каждой из них, — заверил его Фёдор.

      Осаму широко улыбнулся. Можно было даже не спрашивать — и так ясно, что он ужасно счастлив. Даже обнял Фёдора крепко-крепко, никак не желая отпускать, хотя у него было еще много планов на этот особенный день.

♡♡♡

      Осаму очень-очень нравилось смотреть, как блики солнца играют в маленьком розоватом камушке рубина, украшающем обручальное кольцо. Его это успокаивало. Нужно было на что-то отвлечься, иначе ему казалось, что он вот-вот снова сойдет с ума. Новая работа Фёдора отнимала у того много сил и времени — особенно, когда тому приходилось улетать в командировки в другие штаты. Взрослая серьезная жизнь имела свои плюсы, но и минусов в ней было не так мало.

      Осаму каждое утро надевал деловой костюм и ехал на своей машине в офис, обязательно отправляя по пути Фёдору сообщение с пожеланием удачного дня и напоминанием о том, что любит его. Позже на работе он превращался в строгого и холодного начальника. Ему была по плечу его должность, и ответственность, возложенную на него, он нес достойно. У Осаму был талант, который стоило только немного дополнить усердной работой над собой, чтобы получить в свои руки все, что ему угодно. А ведь четырнадцать лет назад он и подумать не посмел, что из непутевого студента с нервными срывами стабильно по четвергам превратится в уверенного человека, способного вдохновлять и вести за собой целую команду первоклассных специалистов.

      Осаму с любовью и теплотой благодарил Фёдора за то, что тот подарил ему шанс на такую прекрасную насыщенную жизнь. И знал, что Фёдор так же благодарит его в ответ — за избавление от одиночества, холода и потерянности. Они были семьей, которой пришлось пройти через многое, чтобы так называться.

      И чем крепче были доверие и связь между ними, тем труднее было переживать разлуку. Первые несколько дней Осаму вполне ожидаемо отдыхал от компании Фёдора, но потом начинал тосковать. Его одиночество днем притупляла работа, вечером — Харусаки и телефонные разговоры с мужем, если оба не слишком сильно уставали за день.

      В такие периоды Фёдору было сложно. Он находился слишком далеко от дома, и рабочие дела забирали много сил. Если командировки длинною в пару дней были для него обычной повседневностью, то поездки от недели и больше… Такое случалось редко — может, раз или два в год, — но все равно не доставляло особого удовольствия. Он занимался историческими исследованиями и был прекрасным специалистом, поэтому институты порой были готовы разорвать его на части. Конечно, у него была возможность отказаться от поездок, но Осаму всегда говорил, что тот не должен упускать возможности. Знал, как Фёдору нравится заниматься этим. Зато потом, летом, они смогут поехать в отпуск куда-нибудь подальше и провести в компании друг друга много времени.

      В Нью-Йорке было непривычно дождливо. Фёдор, ужасно не любивший такую погоду, каждый раз молился всем богам, чтобы поскорее настали относительно солнечные и сухие дни. К тому же эти дожди только больше подогревали тоску. Единственное, что его радовало, так это рубашка, пропахшая одеколоном Осаму, которую Фёдор надевал тогда, когда становилось совсем одиноко. Так ему казалось, что его любимый человек совсем рядом. Даже становилось теплее и уютнее.

      Он каждый день по пути на работу читал сообщения Осаму и отвечал на них, что тоже любит его, а потом вдогонку добавлял, чтобы тот обязательно позавтракал. Знал, что Осаму без него дома завтракать не станет, значит, должен заехать куда-нибудь перед работой. Потом Фёдор дожидался вечера, чтобы они могли поговорить и поделиться тем, как прошел день.

      «Я прилетаю через два дня. Ты ведь встретишь меня?» — написал Фёдор, выходя из здания музея.

      Дождя не было, да и освободился он пораньше, так что на улице еще было светло. Вечернее солнце приятно пригревало, и Фёдор невольно прищурился. Сегодня пришлось работать со студентами, которых хотелось разве что придушить за ненадлежащее обращение со старым документом.

      «Конечно, встречу», — ответ пришел почти сразу.

      Сегодня Осаму был не слишком сговорчивым. Сообщил днем, что у него какая-то очень важная встреча, и Фёдор старался не писать ему слишком часто.

      «Спасибо, люблю».

      Всего лишь два дня. По сравнению с двумя неделями это вообще ничего. Осталось потерпеть совсем немного, и они наконец-то встретятся, а следующая такая командировка будет очень не скоро.

      Фёдор спустился с крыльца и отправился в сторону метрополитена. Без личного транспорта было очень неудобно, и это иногда злило, но с другой стороны в Нью-Йорке был очень загруженный трафик, поэтому передвигаться по городу на машине было дольше, чем на метро. Последнее здесь было отвратительным — в Йокогаме метро намного лучше. Но в целом город ему нравился — большой, красивый, живой. Было бы неплохо отдохнуть здесь, но только одному этого делать не хотелось. Фёдор иногда прогуливался разве что по набережной недалеко от музея, где работал, или по парку Форт-Трион, через который шел до станции. Сегодня, несмотря на хорошую погоду, у него не было особого настроения для прогулок.

      Фёдор убрал телефон в карман и скрылся в тенистой аллее, направляясь в нужную сторону. Вскоре он уже вышел к дороге, но остановился, услышав быстрые шаги где-то справа. Потому, что человек явно торопился и выскочил из-за угла неожиданно, Фёдор слегка вздрогнул. От легкого укола адреналина сердце застучало быстрее, но он не успел обернуться и сделать шаг в сторону, чтобы человек не снес его с ног. Все произошло очень быстро, Фёдор не успел ничего понять — и вот он уже оказался в крепких объятиях.

      — Я тоже тебя люблю, Фёдор-чан, — раздалось на чистом японском прямо возле уха. — Всем сердцем люблю.

      Этот родной и до дрожи любимый голос было невозможно не узнать. Фёдор удивленно и растерянно выдохнул. За несколько секунд его настроение сменилось — он не был раздражен таким неожиданным сюрпризом, хотя не очень любил спонтанность, а почувствовал только приятный прилив нежности и радости.

      — Осаму, ты…

      — Я подумал, что ты, наверное, страшно соскучился, поэтому решил приехать.

      — Это и есть та самая «важная встреча»?

      — Да, — Осаму довольно поцеловал его в губы и только потом отпустил.

      — Сколько тебе лет…

      — Достаточно, чтобы дать себе выходной на три дня, купить билеты и прилететь к любимому мужу. Будто ты не рад.

      — Очень рад, — Фёдор улыбнулся, наблюдая за тем, как Осаму берет его за руку и тянет в противоположную от изначального маршрута сторону. — Куда мы сейчас?

      — Сначала я должен тебя накормить. Ты ведь наверняка плохо питался все это время. Можешь даже не пытаться отрицать это. Здесь поблизости есть ресторан японской кухни. А еще есть доминиканской. В какой хочешь?

      Фёдор даже не удивился тому, что Осаму успел разузнать обо всем, что находится поблизости. Сам он за все время работы даже не задавался подобными вопросами.

      — Давай проверим, насколько у них хороша японская.

      Теплая солнечная погода теперь стала в разы приятнее, словно Осаму добавил в этот день света. И всю дорогу Фёдор только и делал, что счастливым взглядом посматривал на него, думая, как же сильно любит. Все так же искренне, тепло и безгранично. И с каждым годом будет любить все крепче, и беречь будет трепетнее и внимательнее, как самое дорогое и важное, что существует в мире Фёдора.

♡♡♡

      С возрастом Фёдор становился все более строгим и холодным. Он собирал отросшие волосы в полухвост, оголяя лоб, и одевался исключительно в дорогие костюмы. Осаму был не в силах оторваться от такой поразительной красоты, если начинал смотреть. Такого человека не могло существовать. И он тем более не мог оказаться мужем Осаму. Разве ему могло так повезти, чтобы его полюбили? Фёдор всегда говорил, что такое бывает, сколько бы раз Осаму с придыханием не задавал этот вопрос.

      Осаму помнит, каким Фёдор был в юности — старшеклассник, который постоянно прятал лицо за челкой и сутулился, не желая с кем-либо общаться. Но внешность у него была очаровательной: глаза хоть и усталые, но удивительного цвета, ресницы длинные, делающие взгляд выразительным, чем-то напоминающим кошачий; нос аккуратный, острый, слегка вздернутый; и щеки — умилительно округлые, детские. Это личико хотелось взять в ладони и нежно-нежно целовать так долго, чтобы Фёдор точно убедился в том, как его любят.

      А сейчас это округлое лицо вытянулось, стало острее, сутулость пропала давно, и теперь Фёдор всегда держался уверенно, гордо, не забывая поддерживать себя в форме. Осаму даже задавался вопросом, а нет ли в роду Фёдора каких-нибудь аристократов? Мужественность ему шла. Как и холодная рассудительность, которая рядом с Осаму обращалась в нежность, от которой в груди щемило. Хотелось бы Осаму сказать ему, насколько сильно он им дорожит, как трепетно любиткаждую черту его тела, каждую грань души и каждый уголок сердца. Только никак не получалось подобрать нужные слова. Осаму говорил краткое «люблю» и добавлял простое «сильно-сильно», и Фёдору было достаточно, потому что он как никто знал, что именно скрывается за этим признанием. И он всегда отвечал тихое «люблю», а после обязательно целовал Осаму в уголок губ.

      Осаму приехал домой немного позднее обычного и застал супруга на кухне. Старая мягкая кошка лежала на коленях Фёдора, пока тот медленно ее поглаживал одной рукой, а второй скролил ленту в социальной сети. За годы совместной жизни эта картина стала привычной. И этот человек говорил, что не потерпит никаких животных в доме! Осаму даже грустно было — так быстро летит время. Но если посмотреть на это с другой стороны — они не потеряли ни секунды этого времени, а впереди у них было еще очень много дней, наполненных умиротворенной любовью. С ней никакие трудности будут не страшны, а до старости им очень далеко.

      Осаму прошел на кухню и поцеловал Фёдора в макушку, тот сразу поднял голову, стремясь запечатлеть ответный поцелуй где-нибудь на скуле. Он выглядел усталым, но в его глазах загорелся огонек, стоило ему увидеть Осаму.

      — Ты ведь еще не ужинал?

      — Нет, но я все приготовил, — Фёдор отодвинул в сторону планшет.

      — Я тебя обожаю! — Осаму наконец-то мог расслабиться и позволить себе вести себя как обычно. — Спасибо.

      — Не за что.

      Раз Фёдор занимался готовкой, Осаму взял на себя сервировку стола и подачу ужина. Подобные вещи им даже не приходилось обсуждать — за столько лет жизни они научились распределять домашние обязанности равномерно и чаще всего негласно, что помогало избежать конфликтов. Ссора у них последний раз случалась во время ремонта в гостиной. И Осаму тогда обиженно решил, что больше никогда в жизни не согласится делать ремонт! Эту вещь придумал не кто иной, как Дьявол, а потом Фёдору на ушко нашептал, что обычные обои пора сменить на текстильные. Хорошо, что Осаму любил его в десятки раз сильнее, чем должен был бы, чтобы подать на развод за такую дьявольскую выходку.

      Харусаки их трапезу разделять не решилась, поэтому неторопливо удалилась на второй этаж. Осаму весь ужин помалкивал, периодически посматривая на Фёдора, а потом все-таки решил начать, но издалека:

      — Фёдор, мы с тобой уже так много лет вместе и уже точно любим друг друга. Согласен?

      — Согласен, — Фёдор проходил через этот прием уже столько раз, что сразу решил отложить вилку, чтобы случайно не подавиться, но останавливать супруга не стал.

      — И я думаю, что мы уже многого добились, — важно и невозмутимо продолжил Осаму. — Я бы даже сказал, что слишком, и теперь мы крепко стоим на ногах.

      — Да, соглашусь.

      — Поэтому я хочу предложить тебе то, к чему обычно приходят люди в подобных жизненных ситуациях.

      В голосе Осаму не было ни одной шутливой нотки, говорил он так, будто бы сидит не на семейном ужине, а за столом переговоров. Фёдор настолько был очарован, что даже не сразу понял, к чему тот клонит. А когда осознал, то не смог удержать ласковую любящуюулыбку. Осаму был чересчур мил.

      — Но ты ведь говорил, что не любишь детей.

      — И почему ты это запомнил? Забудь, пожалуйста, — Осаму мигом потерял всю свою внешнюю серьезность.

      — Но ты же понимаешь, что это не то же самое, что завести котенка?

      Фёдор, конечно же, знал о том, что Осаму знает. Более того он был уверен, что тот думал об этом достаточно долго и серьезно, взвешивая все «за» и «против». Эту черту в Осаму Фёдор очень уважал и любил, поэтому мог не сомневаться — ему действительно хочется сделать этот шаг.

      — Понимаю. Поэтому предлагаю тебе подумать над этим предложением, если ты еще не уверен, а потом мы с тобой все обсудим, — Осаму, довольный нынешними результатами разговора, постепенно вернулся к еде.

      — Безусловно.

      И все. Так просто. Хотя Фёдор и так знал, что ответит положительно, ведь он уже задумывался об этом. Раньше ему подобное показалось бы странным и несбыточным, но сейчас все звучало вполне реалистично — у них было множество возможностей благодаря той работе над своей жизнью, которую они проделали за столько лет. И благодаря тому, что любилидруг друга.

      Оба порой с облегчением думали о том, что как хорошо им посчастливилось родиться однолюбами. Или, может быть, дело было в чем-то другом… Осаму иногда шутил о том, что их красная ниточка судьбы соткана из самого прочного в мире металла и ее никто, даже они сами, никогда не смог бы разорвать, а Фёдор отвечал, что и не нужно, ведь это их не сковывает. Любовь наоборот наполняла жизнь положительными эмоциями, помогала справляться с трудностями и страхами, учила ценить и уважать друг друга, дарила поддержку и избавляла от въедливого одиночества лучше всего на свете.

      Подумав обо всем этом в миллионный раз, Фёдор нарушил тишину негромким, как и впервые, признанием:

      — Я люблю тебя.

      Осаму поднял взгляд, испытывая легкое чувство дежавю. Он точно не ослышался и мог с уверенностью ответить:

      — Я тоже люблю тебя.