— Его эти чёртовы пидорские замашки, — сплёвывает Чанёль, брезгливо отворачиваясь от Сехуна, у которого опять майка сбилась на одно плечо, джинсы узкие настолько, что непонятно, как он туда свою задницу запихивает, и постоянно какие-то его дружки — тоже наверняка из э т и х.

Ему противно. От того, что этот пидор (Пак морщится — само это слово уже отвратительное) учится на его факультете, ходит с ним по одним коридорам и дышит с ним одним воздухом. Чанёль бы с удовольствием начистил это кирпичное лицо, только сам себе говорит, что руки марать об такое не хочет. Он же нормальный мужик, в конце концов. Нормальный. Нормальный адекватный третьекурсник и интересуется супергероями, бизнесом и сиськами, а не вот этим всем.

И в курилку он ходит чтобы покурить свои мужские крепкие сигареты. И плевать на то, что он терпеть их не может и сигаретный дым тоже не выносит — он ходит туда курить. И его дико раздражают эти чёртовы пидоры, которые бывают там на перерыве после обеда — именно тогда, когда он туда приходит. Бесят.

И всё было бы хорошо, если бы на одной вечеринке (которую тоже приходится делить с этими отбросами) по кругу не идут те злополучные маффины.

Просыпается он с приятной лёгкостью внизу живота, абсолютно голый, в чужой кровати и из-за того, что из-под его бока убрали тёплое и податливое тело. Открывает глаза и видит знакомую вихрастую голову, слишком широкую для девушки спину — и то, как осторожно садится на край оной кровати уже хорошо знакомая задница.

— Бить будешь? — сухо и почти по-деловому спрашивает Сехун, наклоняясь и поднимая с пола свои джинсы.

Чанёль тихо вздыхает и, ненавидя сам себя, тянет парнишку обратно в кровать. Прижимает к своей груди тощими лопатками и хриплым со сна голосом ворчит:

— Давай ещё немного так полежим…

Сехун замирает. И улыбается.