— Минсок, убери Кенсу от ёлки, — вздыхая, просит Чондэ. Они с Чунменом почти закончили имбирные печеньки, но руки ещё грязные, и делать особо ничего не хочется, но надо.

Минсок с улыбкой салютует и отвлекается от коробки с игрушками — для того, чтобы схватить маленького альфу поперек живота и оттащить от не до конца установленного дерева.

— Уже хочешь украшать? Может, подождешь папу с братом? — ласково спрашивает старший Ким, усаживая Кенсу себе на коленки. Тот хмурится, строго оглядывает Чондэ и Чунмена и уверенно выдаёт:

— Нет.

Чунмен обиженно хмурится, а родители смеются. Потому что двухгодовалый Кенсу слишком уж суровый и смешной — не так давно научился говорить, но предпочитает молчать. Зато рождество любит — и старается сам сделать как можно больше. Например, украсить ёлку, которую только что установил отец (вернее, попытаться своротить её на себя, но разве это важно?).

— Мы скоро закончим, — обещает Чондэ и несёт противень на кухню, чтобы поставить в разогретую духовку.

Им ещё нужно украсить ёлку, зажечь гирлянды, приготовить какао и — самое главное — подкинуть под ёлку подарки для детей. И, возможно, друг для друга — красивые, завёрнутые в цветную бумагу и перевязанные ленточками.

Рождество — время для волшебства, и не только для детей.

— Я люблю тебя, — шепчет Чондэ, обнимая Минсока за пояс.

— Я тоже тебя люблю, — искренне шепчет Минсок, накрывая своими ладонями чужие.