Знакомое касание до ребер, но этот маленький сигнал, что печально, не вызвал реакции, которая должна была последовать после прикосновения, кажется, кто-то слишком увлекся: острый взгляд алых полуприкрытых глаз лишь на крупицу времени оценивал бледные озадаченные выражения лиц прежде чем снова закрыть веки, не обнаружив ничего цепляющего для себя, и Тигнари только и оставалось, что подыгрывать и держать другого за талию к себе показно ближе, чувствуя на своем затылке легкое массирование в определенной точке, наслаждаясь тихим полувздохом, сорванным с чужих тонких губ, стоило лишь взять инициативу на себя — не любил, но это всегда вызывало последующий приятный импульс у наблюдателей, что ему нравилось изредка баловать себя этим трепещущим наглым бдением за ними. Легкое раздраженное цоканье было последним, что отчетливо расслышал Тигнари помимо неприятного шарканья по паркету прежде чем сторонние студенты разошлись, именно в то время, когда тот ласкал чужую щеку ладонью. Сайно, пусть и неспешно, все еще увлекшийся смакованием припухших губ, отстранился, оставив целомудренный поцелуй на нижней губе, бросил в сторону уходящих зевак что-то похожее на «По коридору не бегать», вынуждая Тигнари приглушенно хихикнуть, потирая тыльной стороной кисти скулу, слегка приподнимая обрамляющие лицо изумрудные тонкие локоны, ощущая, как наконец его приятель выпустил галстук из своих рук, позволяя его чуть распустить для восстановления дыхания. Сайно лишь незаметно ухмыльнулся, поднимая какой-то нелепый на вид букет с пола, раз даже он, далекий от всех тонкостей флористики, изогнул бровью, скривив губы в странном выражении, не прижимая это к груди, а неся с заметным расстоянием от себя, пронося его в кабинет. Смирившись, что этот пучок из цветов — иначе это назвать у Тигнари просто язык не поворачивается — будет стоять в их помещении еще и в самой красивой вазе, что у них есть, вызывает неприятное отторжение, но у главы дисциплинарного комитета всегда был иной взгляд на отношение к подаркам: каким бы плохим или неудачным ни был бы — всегда заботиться надлежаще.

— Ты переборщил, — после некоторой паузы произнес Тигнари, закрывая за собой дверь, удостоверившись, что никто не подслушивал за ними, но тон голоса все равно был опасливо приглушенным. Сайно легко пожал плечами, все еще спиной к собеседнику, аккуратно убирая засохшие лепестки с бутонов подаренного букета, почувствовав, как ему сбоку перекрыли путь к отступлению, не растерялся и не изменился в выражении и языке тела, все еще бесстрастный и привычно-спокойный, повернулся к Тигнари, изучая острые черты лица и неприкрытой воротником рубашки шеи (словно специально не застегнул на самую первую пуговицу, приковывая чужой взор на точку между выступающими ключицами), но не смотря на горящий тяготением яшмовый взгляд. Дыхание все еще было тяжелым и рваным, а губы припухшие и алые, Сайно мысленно похвалил себя за проделанную работу, легонько усмехаясь. Заместитель сложил руки на груди, слегка прозвенев цепями, прикрепленные к его ремню, громко, демонстративно, что даже лисьи уши слегка завибрировали, — ты перешел оговоренную границу.

— Показалось, что мне требуется отыграть сценку ревности, — спокойно объяснял Сайно, сгребая мусор от цветов в ладонь и сжимая его в кулаке, — это подходило под ситуацию, где очевидно, что моего «возлюбленного» пытались пригласить на свидание. Может немного вышел за рамки того, что мы пара со здоровыми отношениями и ревности нет места в ней, однако есть и свои плюсы: например, наконец этот второкурсник оставит тебя в покое, ибо он уже даже моей головной болью стать успел. Это не повторится, обещаю.

— Ты ревнуешь? — переводя взгляд на букет, благодаря вмешательству Сайно выглядящий поприятнее, но со все еще не сочетающимися друг с другом даже с точки зрения теории цвета растениями, произнес Тигнари с заметным оттенком насмешки, но собеседник явно не понял, что забавного нашел заместитель в его словах.

Глава дисциплинарного комитета приглушенно рассмеялся в ладонь, скрывая мелькнувшую на лице улыбку.

— Не-а, мне нет смысла. У меня нет никаких собственнических чувств по отношению к кому-либо, тем более к тебе, — честно признался Сайно, и это прекрасно читалось по его взгляду. Даже если бы захотел, не солгал бы: такой уговор, точнее будет обещание, было дано им очень давно — при любых обстоятельствах быть искренним, когда тема касается отношений между ним и Тигнари.

Тигнари облизнул губы, вдыхая тяжело и зычно, но смирился, хлопнув ушами.

— Да и тебе понравилось, — закончил Сайно, выкинув мусор в корзину и поднимая некоторые заброшенные бумаги со своего рабочего стола, что оставил вчера на сегодня, убирая мешающую челку заколкой-невидимкой, не поднимал глаз на Тигнари, хотя знал, что на чужом лице было изображено самое озадаченное выражение, что тот мог себе позволить.

— Да, момент, когда я взял инициативу на себя, — Сайно закатил глаза, стоило ему услышать это, ощутимо вжав стопку документов в грудь Тигнари, вложив шариковую ручку ему в карман рубашки. Заместитель выпустил смешок на выдохе, заметив столь резкое изменения настроения его друга, но более ничего не произнес, беглым взглядом оценивая работу, которую ему хотят сейчас доверить — как и обычно, Сайно взял на себя самые сложные части документаций, как изучение объяснительных и рассмотрение спорных дел между потасовками нескольких студентов, и вероятно ему потребуется отойти, чтобы найти их и расспросить о случившимся, отрывая от занятий, оставив приятелю то, что требует лишь даты-подписи-печати, Тигнари уже сбился со счета, сколько раз за месяц он вырисовывал немудреный силуэт фенека одной линией в конце своей росписи.

Сайно остановился на момент посередине кабинета, поднимая несколько тетрадных листов, быстро изучая их содержание и тяжело выдыхая, прикрывая глаза чтобы потереть переносицу пальцами — быстро черканул подпись на краю объяснительных, сворачивая их в рулон и подходя к двери, чтобы ее открыть, однако замер, через плечо глянув на Тигнари.

— И будь добр, не засиживайся, — Сайно легко-демонстративно помахал телефоном в своей руке с открытой перепиской с Тигнари — фенек еще мог с такого расстояния разглядеть фотографию своего друга, присланную утром, с какой-то активности-мероприятия его группы и самым уставшим лицом Сайно, что тот вообще мог изобразить, олицетворяющий всю свою искреннюю заинтересованность этим, — напиши или в крайнем случае звони, если что-то случится, но и без повода тоже можешь. Тебе через пару дней представлять проект, а ты даже речь не выучил, импровизация с твоим недосыпом тебе не поможет и…

— Я понял, Сайно, — его бесстыдно прервали: Тигнари подпер щеку ладонью, прилагая титанические усилия, чтобы не закатить глаза, но ему нравилась такая искренняя забота Сайно по отношению к нему, потому не скрывал слабой улыбки, расплывающейся на его лице, — иди, не задерживайся, у тебя еще явно много дел.

— Я позвоню тебе вечером, только попробуй взять трубку вместо того, чтобы спать, — человек пропал за дверью, чуть ей хлопнув, Тигнари лишь звучно щелкнул пальцем по поверхности стола — это была такая рутинная и постоянная фраза-прощание, проговариваемая им каждый день на протяжении многих лет, и заканчивалось это тем, что их звонок длился до тех самых пор, пока Сайно не удостоверится, что на другой стороне «провода» его собеседник сопит, уткнувшись носом на ту же подушку, на которой и лежал телефон — вот тогда тот и сбрасывал, и это всегда было одинаково и по-особенному домашне, и был за это искренне благодарен, хотя никогда не говорил этого.

Бесящий его подаренный — точнее не совсем подаренный, а получилось, что оставленный у ног — букет попал в мусорное ведро спустя мгновения, как стоило Сайно покинуть помещение: Тигнари без разницы на отношение его приятеля к подаркам, что дарят ему сторонние воздыхатели до тех самых пор, пока они своим существованием в одном пространстве с фенеком оскорбляли не только его эстетический вкус и базовые знания о флористике: его бесили непрактичные вещи, особенно букеты, более варварского и чудовищного обращения со столь красивыми растениями он даже не представить себе не мог и никак не желал.

Зажигалка легко вертелась между пальцев, в ладони, пока свободная рука пыталась найти коробок с последней сигаретой в карманах. Губы все еще неприятно покалывало, но это было настолько незначительно по сравнению с их первыми попытками целоваться, что почти не замечалось, пока фильтр сигареты не коснулся тонкой багряной кожи; опершись локтями о раму окна, Тигнари задумчиво рассматривал представленный перед ним серый, невзрачный пейзаж с редкой цветастой рябью оттенков на ощипанных облаках, припоминая те события, о которых лишь мельком задумался — незначительно подметил что было и хуже — не зная до сих пор, жалеет он об этом или нет. И все началось так стандартно, с обычного сообщения в чате «Сайно, мне надо срочно с тобой побеседовать» буквально на первой же неделе, прошло лишь пару дней после начала учебы, но моментальный ответ еще только-только ставшего главой дисциплинарного комитета за старые общественные заслуги человека о том, что его новый кабинет свободен и Тигнари может тет-а-тет побеседовать с ним — он волновался даже с учетом того, что это был Сайно, его друг детства, с которым делил почти все невзгоды с юного возраста, и это было непривычно, неловко и странно.

Он никогда не чувствовал себя непривычно, неловко и странно с ним, но когда Сайно пролистывал переписки, что фенек ему показывал, со смесью горечи и отвращения на сжатых в линию губах, Тигнари лишь теребил темный мех хвоста в своих руках, мельком рассматривая уже не походившее на стоическое выражение лица друга — впервые он неприкрыто показывал свою искреннюю растерянность, сводя брови к переносице после очередной нелицеприятной фотографии. «И как долго ты с этим сталкиваешься?», — спросил тогда Сайно, возвращая устройство, потирая теплыми пальцами разгоряченный висок, все еще пребывая в дурном расположении духа после материала, что изучил. «Со средней школы, — Тигнари ощущал на себе удивленный взгляд, пристально рассматривающий его руки, хвост и уши, в соответствующем, этом порядке, остановившись на потерянном блеске яшмовых глаз, — могу ошибиться на год примерно. Ко мне всегда было приковано такое внимание из-за того, что я гибрид, отсюда и постоянные скандалы вокруг моей личности».

Тигнари чувствовал легкую горечь табака на своем языке, выдыхая дым сигареты и легко стряхивая пепел; он припоминал дальнейший диалог и такую, смело можно охарактеризовать, что осязаемую заботу в чужих ответах, что до сих руки покрывались мурашками: «Что я могу сделать для тебя? Хочешь, я выслежу каждого и вправлю им мозги?», — голос Сайно тогда был холодным и напряженным, однако сдержанным, хотя Тигнари все равно слабо похлопал по плечу, приводя в чувства. «Тебя уберут с новой должности, — начал фенек, чувствуя, как его приятель хотел прервать и возразить, но осекся, решив сначала дослушать, — я знаю, что ты готов этим пожертвовать, но у меня есть идея чуть лучше, однако она рискованная с точки зрения того, что есть равноценный шанс сделать еще хуже. Я пойму, если ты откажешься, не заставляй себя, если что, ситуация пусть и напряженная, но терпимая, и обладаю силами с ней совладать, хорошо?». Темный пушистый хвост — что тогда, что сейчас — легко помахивал в воздухе за ним, стоило лишь взглянуть на Сайно, с уверенностью осмотревшего еще слегка взволнованного Тигнари, что даже узкие плечи чуть расслабились. «Скажу сразу, я в последнее время очень долго изучал человеческую психологию и обнаружил нечто интересное, что лишь в теории может мне помочь, — взгляд алых глаз изобразил вопрошание, пока руки были скрещены на груди, — люди в отношениях, которые активно их демонстрируют другим, обладают аурой «неприкосновенности»; если ты припомнишь сообщения, что адресованы мне, то они имеют романтико-сексуальную окраску, как бы намекая на то, что меня рассматривают как необычного партнера, думаю, понятно по конкретно какой теме, — Тигнари неловко потер затылок, пока Сайно тяжело вымученно выдохнул, качнув головой в знак согласия — фенек был благодарен за проницательность, и что ему не потребуется это разъяснять, — и я подумал, что, может быть, ты можешь мне помочь в этом плане, ну, я имею ввиду, притвориться парой, чтобы большинство таких личностей отсеять». Тигнари не смелел поднять взгляд на собеседника (все-таки было что-то в этом жутко неудобное), перебирая шерсть на краешке пушистого хвоста, почти слыша громкие мысли Сайно — точнее шуршание ткани, потирание пальцами подбородка в раздумье над предложенным и дыхание, глубокое и спокойное. «Я думаю, это может помочь, — фенек навострил уши: ответ был достаточно скор несмотря на то, что тема, по его мнению, деликатна, — но я не умею целоваться и никогда этого не делал, думаю это будет выглядеть странно по первости, однако не вижу причин такого волнения и возможности моего отказа, я понимаю, почему с этим ты обращаешься ко мне. Давай попробуем, если что, предложение отыскать и побеседовать лично с этими личностями будет всегда актуально».

Тигнари усмехнулся от понимания, что почти выкурил сигарету, продолжая сминать губами фильтр; как и тогда неловко сминал губы Сайно в самой неопытной попытке первого демонстративного поцелуя после слов «И это единственное, что тебя беспокоит? Я научу, это незначительно, никто не делает что-либо идеально с первого раза», и потом снова целовал, целовал, целовал, так редко отстраняясь, чтобы вдохнуть полной грудью, и снова увлекая в долгий медленный поцелуй, наслаждаясь приятным покалыванием и нехваткой кислорода в легких, почти пьяняще. Это было так глупо, что почти нелепо, так много, что немели губы, но не настолько, чтобы Сайно обхватил другого за запястье как сигнал — ранее оговоренный наспех — об остановке и немедленном прекращении: прикрыл глаза, ощущая чужую неловко-неопытность на своей коже, пытаясь отвечать на поцелуй, так же неловко-неопытно, что последние несколько моментов, когда их губы не соприкасались, все еще близко, лишь бегло осматривая покрасневшие скулы друг друга от нехватки воздуха, приглушенно посмеивались вместе с рваными частыми вдохами-выдохами, из-за чего ситуация разворачивалась приятной и уютной, как и обычные беседы с Сайно.

Тигнари потушил сигарету, приминая ее в пепельницу, прислушиваясь, как дверь в кабинет еле слышно хлопнула, кажется, кто-то пытался войти, но передумал, ощутив еле стоящий в помещении не резкий запах табака, еще не выветрившегося; тогда тоже послышался скрип и остановка на полуслове, стоило лишь заметить два прислонившихся к рабочему столу силуэта, скромно изучающих губы друг друга, почти тихо, что даже виляющий в воздухе хвост звучал тяжело — и Тигнари был относительно благодарен такому стечению обстоятельств, ведь слухи расползлись настолько моментально, что ему не потребовалось прилагать каких-либо усилий для этого, уже к вечеру все только и говорили об «интрижке» между ним и Сайно, бросая на них странные косые взгляды. «Человеческая психология так интересна, — шептал Тигнари, прижимаясь к плечу приятеля, чтобы дать пройти компании студентов, умолкающих в диалоге дабы оценивающе осмотреть проходящую мимо них пару, — но мне противно думать о том, что кому-то искренне любопытно обсуждать чужие отношения и не стесняться об этом спрашивать участников». Сайно лишь хмыкнул тогда, звучно, хоть и не больно от слова «совсем», ударив по кисти какого-то парня, что пытался как бы случайно тронуть чужой хвост, проходя мимо них; от резкого звука хлопка Тигнари дернулся в плечах — уши слегка вибрировали — посмотрев на по бок от него вмиг смутившегося студента под гнетом взгляда главы дисциплинарного комитета, прочитавшего в алых глазах отчетливую злость со смесью порицания за попытку совершения неэтичного действия, тот ускорил шаг и пропал из виду, с легким шипением демонстративно потирающего лишь слегка покрасневшую руку: кажется, Сайно ждет пусть и легкий, но выговор за это, но тот все еще был предельно спокоен, показно приобнял Тигнари, тихо проговаривая себе под нос о простейшем невежестве, раздражающее его.

Предстояло еще много работы, однако Тигнари подхватил стопку бумаг, открывая дверь кабинета — слышал, что за ней кто-то стоял, переминаясь с ноги на ногу — и оказался прав: на вид первокурсница, слишком напуганная, чтобы произнести хотя бы слово, вжала голову в плечи, осматривая чуть подрагивающие высокие темные уши старшекурсника, и Тигнари решил первым начать диалог, поправляя задравшуюся перчатку, — вы по конкретному вопросу к Сайно или что-то иное?

Голос дрожал и заикался, однако Тигнари это не беспокоило, опершись о косяк, он внимательно терпеливо слушал, замечая, как неловко человек перед ним потирал правое запястье, — я слышала, что вы несколькими годами ранее начинали один проект, но не закончили его, и преподаватель направил меня к вам, чтобы попросить… под вашим руководством, — тон стал чуть плаксивым, фенек напрягся, готовый уже провести девушку в кабинет и успокоить, — точнее, у меня исследование на похожую тему, но с иным ответвлением, и я была бы благодарна, если могу воспользоваться вашими наработками, как литературой.

— Прошу, войди, мы побеседуем на эту тему, — Тигнари отступил, предоставляя первокурснице пространство, взяв телефон в руки на момент: Сайно прислал несколько сообщений-напоминаний о подготовке к демонстрации собственного проекта и фотографию брошюры с доски объявлений с подписью «К сожалению, нам придется там присутствовать» — это было очередное ближайшее шумное мероприятие от профкома, кратко: вечеринка-развлечение. Тигнари поджал губы, ощутив неприятный звон в ушах и легкую головную боль от одной лишь мысли об этом, он не выносил такого рода события из-за особенностей строения своего организма, но выбор ему не предоставляли, да и прекрасно знал, что Сайно, как и обычно, предпримет все возможное, чтобы преуменьшить негативные последствия или постарается (и в очередной раз провалится) вновь освободить фенека от обязательного участия. Тигнари убрал телефон, отправив какой-то краткий ответ, похожий на «Понял», взглянув на девушку, изучающую очертания целлофана, выглядывающего из мусорной корзины, и попавшись на этом, резко отвернулась, доставая из рюкзака парочку своих тетрадей. Старшекурсник сел рядом с ней, положив собственные документы перед собой, продолжая монотонное выведение на бумаге даты-подписи, иногда искоса наблюдая за дрожащими ладонями первокурсницы — он не мог понять, боится ли она его.

— Вот, — девушка медленно передала тетрадь Тигнари, наблюдая за изменениями выражения его лица и положения мягких ушей на голове, продолжая потирать тонкое бледное запястье большим пальцем другой руки; старшекурсник, прислонив кнопку шариковой ручки к нижней губе, листал ее записи, редко и медленно качал головой, припоминая темы, которые затронула девушка в набросках своей работы — закрыв тетрадь, он посмотрел ей в глаза, от неожиданности она вздрогнула, опустив взгляд на прижатые друг к другу острые колени.

— Мое исследование не закончено и не заверено, потому проверяющие не допустят использование моих наработок как литературы, — начал Тигнари, указывая на некоторые аккуратно выведенные строчки носиком ручки, у его собеседницы был очень приятный и понятный почерк, — но если твой преподаватель допустит, я могу попробовать себя в качестве научного руководителя, кажется, у меня есть все основания, чтобы я имел возможность стать им для тебя — тем более я недавно затрагивал конкретно эту тему в своей статье в ботаническом журнале курса, и вот мою статью ты можешь использовать как литературу, тебе не убавят баллов и, наверное, даже добавят, ведь изучаешь материалы, что предоставляет институт, а не сторонние непроверенные источники. Я поищу для тебя этот выпуск журнала.

Девушка не отрывала от него стеклянного взгляда, пребывая в немом шоке от такой отзывчивости со стороны человека, который ее не знает; Тигнари лишь слабо улыбнулся, замечая изменение настроения собеседницы, записывая свои контакты на полях ее тетради: «Напиши мне в удобной тебе соцсети, так будет удобнее организовывать следующие встречи».

— Почему вы мне помогаете? — девушка опустила взгляд на картонный стаканчик с чаем в ее ладонях, только что приготовленный Тигнари для нее, чужой тон снова походил на близкий к плачу, потому старшекурсник прикрыл глаза, тщательно обдумывая слова, что произнесет в ответ на вопрос.

— Не думай, что я не получаю от этого выгоду, — первокурсница посмотрела на него: его хвост легко помахивал в воздухе, будучи повернутым к своей собеседнице спиной, она прекрасно могла видеть весь цикл движений вправо-влево и мех достаточно завидно близко, — руководство над младшекурсниками дает мне определенные бонусы в дальнейшем, перечислять все будет долго, но из самого приятного, по мнению большинства, конечно, выделю, пожалуй, гонорар, если я являюсь научруком студента, принимающего участие в специальных конференциях, где за актуальные проекты ты можешь получить финансирование для дальнейшей работы над продуктом проекта, вкратце, это почти идеальная схема взаимовыручки, так что не думай, что я делаю это по причине жалости или чего-то иного: да, у меня есть альтруистическая черта в характере и я люблю помогать, особенно если силен в специализации, которую мне предлагают вести, не отрицаю, хотя и что-то для себя я вычерпываю.

Девушка расслабилась в плечах после услышанного, не пряча скромной улыбки за стаканчиком горячего чая, шепча, — о вас не зря ходит мнение как о великодушном человеке, спасибо вам большое, с вами в качестве моего научрука я буду уверена в своем исследовании, — она подняла взгляд, почувствовав, как ее слегка приободряюще похлопали по плечу. «Не сомневаюсь в этом», — все, что произнес Тигнари, хотя замечание о мнении посторонних о нем неприятно кольнуло в груди, вынуждая на момент зажмуриться от ощущения; по крайней мере, она была слишком воспитана, чтобы не подмечать остальные черты, что ему приписывают.

Ее компания была обманчива, если сравнивать с первым впечатлением: несмотря на кроткость и очевидную застенчивость, у нее был светлый ум и надлежащий багаж определенных требуемых ей знаний в том направлении исследования, что она выбрала, и Тигнари действительно был приятно этому удивлен, причем настолько, что в один момент задался вопросом, а действительно ли ей требуется научный руководитель. Фенек даже не заметил, как закончил с документацией, доверенной ему Сайно, вертя между пальцев ручку, что первокурсница иногда останавливалась в словах, наблюдая за ловкими движениями, но после возвращалась к монологу, повествуя о том, что ей сообщали преподаватели о курсе — Тигнари изредка комментировал и дополнял проговариваемую ей информацию, закрывая недостающие пробелы, и каждый раз она тихо благодарила его, сплетая пальцы своих рук в замочек. Фенек услышал несколько следующих друг за другом уведомлений-вибраций и извинился, открывая переписку с человеком, что ныне решил прервать его.

«Я надеюсь ты сейчас собираешься домой?», — Тигнари взглянул в окно, поймав мысль: вечерело. Он перевел взгляд на девушку в его кабинете и виновато улыбнулся, намекая, что им следует разойтись, повторно напомнив ей в свободное время написать ему в любой удобной ей соцсети. Первокурсница встрепенулась, и так быстро упаковала свои вещи в рюкзак и выбежала из кабинета, вежливо попрощавшись — и снова поблагодарив, очередной раз, хотя Тигнари просил перестать ее разбрасываться такими тяжелыми для многих эмоционально словами в не требующих для это ситуациях, как нынешняя — даже не хлопнув дверью, а аккуратно закрыв за собой, что фенек не сдержал сдержанного гортанного смешка, прижав высокие уши к голове.

«Собираюсь. Оставил документы на твоем столе, да и немного засиделся тут с милой особой: ее преподаватель порекомендовал побеседовать со мной, она решила проявить энтузиазм в представлении исследования на научной ботанической конференции, которое будет через полгода, что немного похоже на мой старый проект, думаю, ты уже не помнишь его, да и это не так важно. Поэтому я предложил ей свое научное руководство, вот и заболтались — ты, кстати, оказался не прав, нынешний поток первокурсников не такой и неспособный, как говорил мне», — Тигнари печатал быстрее, в отличии от Сайно, потому пока ждал ответа на свое сообщение, успел прибрать кабинет и даже запереть его на ключ, накинув полупустую сумку на плечо, наблюдая за странно-непривычностью опустевших коридоров.

«Спасибо за проделанную работу, — Тигнари хмыкнул, прочитав это: такая же стандартная фраза Сайно, — да и мне немного сложно печатать, тебе, кажется, есть много что рассказать, не мог бы ты позвонить?».

«Прости, я не взял наушники сегодня, если можешь подождать минут пятнадцать, я тебе позвоню, как дойду до дома», — Тигнари виновато поджал губы, хотя в этом не было ничего такого, представлял, что подумал собеседник на другой стороне «связи»: легко пожал плечами, печатая что-то похожее на «Конечно».

«Жду», — это оказалось недалеко от правды.

Терпеливость Сайно по отношению к определенным отличиям Тигнари от обычного человека всегда удивляли второго: не то, чтобы он находил что-то сложное в ожидании около пятнадцати минут для звонка, скорее удручало, что наличие обычного строения ушей — как у всех — не вынуждало бы это печатать и ждать, просто сразу бы позвонил. Нынешний глава дисциплинарного комитета всегда спокойно относился к этому, может от простейшей привычки, может и из вежливой заботы, а может и все вместе; если на момент задуматься, то Тигнари не мог припомнить ни одного момента, когда Сайно сознательно отказывался в чем-то ему помочь (даже если дело не касалось чего-то необычного по мнению большинства, как, допустим, помощь с прижатием высоких ушей к голове, чтобы гром не вызывал головной боли и темных рябистых пятен в глазах), да и всегда был внимателен по отношению к другому. Тигнари отбросил навязчивые мысли, которые обычно его не беспокоили, будь сейчас меж пальцев у него сигарета, подергав край пушистого темного уха, рассматривая шерсть, мягкую, но спутавшуюся, которую придется приводить в порядок, пока он будет пересказывать приятелю беседу с той самой первокурсницей, и что они надумали и запланировали на ближайшее будущее.

«Я забыл тебе сообщить, — Тигнари достал из кармана телефон, почувствовав малейшую вибрацию, заинтригованный последующим сообщением, наблюдая за тремя точками вверху экрана, обозначающее, что его собеседник печатает, — я же упоминал, что скоро будет вечеринка от профкома, на которой нам быть обязательно? На твой адрес заказал лекарства от головной боли, кажется, они придут прямо за несколько дней до мероприятия. Пришлось немного порыться, конечно, но тебе хватит на ближайшие пару месяцев, рассчитал примерно, я очень надеюсь, что в следующий раз все-таки тебя отпрошу».

Фенек угрюмо вздохнул: и это тоже был стандартный жест от Сайно. Тигнари готов был напечатать ответ, но осекся, заметив, как его собеседник еще явно не закончил, — «О, и да, не надо мне оплачивать их — моя вина, что не смог уговорить профком, так что ответственность за твое состояние будет на мне. Если будут возражения, можешь мне их озвучить немного позже, но скажу сразу, что меня ты не переубедишь, а любые деньги я тебе верну». Юноша цокнул, потерев точку между бровей, решив продолжить путь — то, как часто сваливал Сайно на себя определенно не его собственную вину иногда искренне раздражало, но Тигнари какими бы умениями в введении диалога не только с учеными и профессорами, но и зрителями не обладал бы, никогда не сможет переубедить этого упрямца перестать это делать. И может в какой-то степени это мило-заботливо с его стороны, не только приметить, что у фенека и вправду заканчивались эти лекарства, достать которые все еще является определенной миссией (кажется, по понятным причинам непереносимости Тигнари некоторых компонентов обычных обезболивающих), но и выкроить время, чтобы найти их в наличии, заказать с избытком и за собственный счет — да, это определенно выводило из себя, стоило лишь упомянуть об этом в контексте оплаты за несуществующую вину, и абсолютно точно он заикнется об этом, демонстративно чуть громче щелкая по клавишам ноутбука, как бы показывая раздражение, и постарается уломать Сайно хотя бы разделить счет. Все-таки, как бы ни было это альтруистически, Тигнари знал, что через недельку-другую тот будет ходить с кислым выражением лица, потому что ему не хватило оставшейся стипендии на новую колоду карт «Священного призыва семерых», и фенек, как и обычно, добавит от своего гонорара, лишь бы тот не продолжал бродить по своим делам потерянным и расстроенным от одной лишь малейшей на миг мелькнувшей мысли, как кто-то уже мог приобрести желанную им колоду — он точно упомянет этот сценарий, который произойдет с шансом, слишком близким к единице.

Все-таки, Тигнари отлично знал Сайно, и это работало обратно; продолжительное время, проведенное совместно, выработало не только определенные понимания друг о друге — допустим, второй очень не любил открыто и долго рассуждать о своих чувствах, потому фенек научился их «читать»: будучи человеком с развитой эмпатией, мог ощущать чужое настроение и переживать это вместе, особенно если состояние было совсем удручающим — но и ряд привычек, особенно ярко их демонстрировал Сайно: он всегда носил с собой что-то запасное, требуемое Тигнари в определенных ситуациях, чем не единожды выручал. Это могло быть что угодно, от берушей до даже сигарет (хотя глава дисциплинарного комитета часто пытался помочь избавиться от вредной привычки, однако его приятель явно не спешил от нее избавляться, и Сайно понимал почему).

— В отличии от меня, у тебя завтра занятия с утра, — Тигнари слегка дергал ухом, подперев щеку ладонью, пока пролистывал текст своего исследования, изредка переводя взгляд на другую часть монитора с открытой речью, которую ему стоило бы подучить, но решил, что лучше потратит свободное время на корректировку мест, в которых сомневался — да и снова-читающий-напутствия голос Сайно откуда-то сбоку добавлял некой привычности атмосфере, хотя фенек признал, что пару раз хотел понизить звук чужого микрофона до минимума.

— Ты мне в матери заделаться решил? — лениво-неспешно переведя взгляд на экран включенного телефона с записью, чтобы посмотреть на умолкнувшего в смятении Сайно, произнес приглушенно Тигнари, скрывая ехидную улыбку за ладонью, однако его игривый блеск в глазах выдавал искреннюю насмешку над собеседником, — я вроде как видео включил не чтобы ты мне тут советы диктовал, а для помощи тебе с химией, так будь добр ввести меня уже в курс дела, иначе я действительно просто пойду спать, и ты останешься ни с чем.

— Звучит замечательно, — Сайно усмехнулся, услышав характерный щелчок по поверхности стола из динамика — не переставал ухмыляться, однако послушно отправил на почту файл со своими вопросами по химии, что ранее поставили его в тупик, к несчастью; такого бы не случилось, если бы некоторая парочка студентов не задержали главу дисциплинарного комитета с бессмысленной беготней в поисках правых-виноватых в течение всего дня по нескольким корпусам, что Сайно был вынужден пропустить свои занятия, по крайней мере без отработки, за что был благодарен: не хватало ему помимо основных задач и всегда-присутствия-на-всех-активностях еще и отрабатывать пропущенные дисциплины, — тут немного осталось, в основном я нашел ответы в методическом пособии профессора, но на некоторые темы ни одного упоминания где-либо, это что-то слишком узконаправленное, так что если ты что-то знаешь, то буду благодарен простому объяснению — ответы я сам составлю.

— Даже не хочу задумываться, почему старшим курсам юриспруденции ставят необязательные дисциплины, как например химия, — Тигнари глухо мямлил в ладонь, читая содержания файла, в некоторых местах корректируя ответы Сайно на определенные вопросы, что посчитал нелогичными или структурно-неполными. Фенек мычал, редко и кратко, как бы соглашаясь с тем, что писал его друг в документе по прочтению темы, продолжая их пролистывать, пока не наткнулся на те, что не имели ответа — остановился, пробегая задумчивым взглядом по предложениям вновь, сводя брови к переносице, пытаясь припомнить какую-то информацию, Сайно не сводил глаз с озадаченного вида притихшего Тигнари, словно застывшего в записи, что тот засомневался, не было ли у него проблем со связью; темное длинное ухо дернулось, когда фенек выпрямился, потянувшись в спине, удовлетворительно уркнув от ныне снятого напряжения в уставших мышцах, — тебе повезло, я проходил это во втором семестре. Я постараюсь объяснить простым языком, но термины тебе все равно лучше записать.

Сайно всегда подмечал, что одни из сильнейших сторон Тигнари — это красноречие и наставничество, как бы сильно второй не пытался это отрицать. Даже дело не в том, как тот действительно объяснял темы по предмету, не являющимся специализацией его приятеля, кратко и понятно, что уже через пару минут ответы на вопросы сами приходили на ум, скорее, то, как Тигнари каким-то образом иногда да удавалось переспорить словесно Сайно, как например получасом ранее убедил — да, убедил, а это действительно редкое событие — поделить счет на лекарства пополам, даже не успев привести в пример ситуацию со «Священным призывом семерых», а она так вертелась на языке и была желанна для дискуссии, чтобы снова любоваться смущающимся главой дисциплинарного комитета, ведь ему всегда было неудобно просить добавить на колоду, считая себя назойливым (но это не относилось к приглашению на карточную дуэль — приглашать на карточную дуэль Сайно любил и абсолютно не стеснялся, появись только у него и Тигнари по крайней мере десять минут свободного времени).

К концу объяснения, по ощущению, не прошло и около двадцати минут, Тигнари уже демонстрировал свое желание сна даже в замедлении речи и чуть более частых паузах для обдумывая дальнейших слов. «Думаю, теперь стало понятно?», — с неспешным зевком проворковал фенек, укладывая голову на локти, глядя на экран телефона — точнее следя за движениями Сайно, не прекращающего печатать ответы в открытом файле. Тот кратко кивнул в знак согласия, заметив некоторые очевидные корректировки в своих формулировках и скромно улыбнулся, переведя взгляд на сопевшего Тигнари, еще иногда приоткрывающего глаза, если слышал незначительный шум из динамика своего телефона, — кстати, раз ты завтра с утра по своим делам в университете, то выкрой время и полей свой неубиваемый кактус, а то я сегодня о нем совсем забыл.

— Ты действительно не перестанешь напоминать мне, как я его чуть не затопил? — Сайно слегка драматично повысил тон голоса, вызвав смех у человека на другой стороне связи, звучный в сгиб локтя. «Не-а, не перестану, не ты его пересаживал, а я, да и неужели нельзя было поискать простейшей инструкции по уходу в интернете?», — ответ не заставил себя долго ждать, мягкие уши забавно похлопывали по голове, прижимаясь, пока их владелец давил кривую улыбку, с усилием удерживая нежно-приятно клубившийся в груди хохот, — ты жесток по отношению ко мне, Тигнари.

— Абсолютно бесчеловечный. Я даже еще ситуацию напомню, раз заикнулся о твоих провалах, — Тигнари приподнялся, хитря улыбку, пока Сайно неловко не мог оторвать взора от игривого яркого блеска яшмовых глаз, — помнишь, как на прошлой вечеринке от профкома ты перепил пунша, взял меня под руку и повел к себе домой, хотя всячески пытался уговорить тебя, чтобы я довел тебя и пошел к себе, но ты драматично-актерски читал прозу предо мной о том, что страдаешь от одиночества и не вынесешь очередную ночь без кого-либо, что я был вынужден остаться, — Сайно закусил нижнюю губу, убрав руки под стол — меньше всего желал того, что его собеседник заметит как он нервно постукивал по деревянной поверхности пальцами, — так еще потом пытался меня раздеть, на половине пробубнил, чтобы я в следующий раз выбрал себе образ попроще, демонстративно заикнулся об усталости, и прямо в одежде, сжав меня, как плюшевую игрушку, рухнул в кровать и проспал до самого полудня? И нам обоим пришлось тогда оформлять объяснительные и у самих же себя их заверять — на такой смех поставили секретарей, что они до сих пор на меня поглядывают неоднозначно.

Сайно неловко молчал некоторое время (он не помнил те события ровно до момента, когда наступил тот самый полдень), не находясь с ответом, пока Тигнари все еще сдерживал смех, изредка, на выдохе, чуть громче рвано всхлипывая, — по крайней мере я хорошо себя показываю как партнер.

— Ты же помнишь, что тебе не следует все время это демонстрировать мне? — Тигнари выдержал краткую паузу, ожидая кивка от приятеля — и дождался, продолжив, — я имею ввиду, что тебе не следует воспринимать эту роль как истинную, она лишь фиктивно-демонстративная в обществе, наедине можешь забыть об этом. Просто даже на этом примере было видно, что ты, будучи в состоянии алкогольного опьянения, первым делом пришел именно к роли моего партнера, пытаясь первоочередно обо мне позаботиться, а не о себе, и знаешь, это говорит о том, что ты слишком серьезно к этому относишься, — Сайно нахмурился, — а как ты знаешь, в состоянии опьянения люди действуют согласно отработанным механизмам, и значит такое продолжается долгосрочно.

— Да, я помню, — человек по ту сторону связи звучал озадаченно, что даже хвост Тигнари нервно дернулся в воздухе. «Что-то беспокоит на эту тему?», — несмотря на определенно заметную сонливость, фенек явно хотел побеседовать на эту тему, чтобы преуменьшить чужую задумчивость и волнение, — сложно сказать, что конкретно, так что лучше спрошу на примере. Покупку тех лекарств для тебя ты воспринимаешь как жест дружеский или все-таки романтически-партнерский?

Тигнари понял, что беспокоило Сайно, потому что это было почти очевидно, однако так же однозначно сразу ответить на поставленный вопрос он не мог — такие действия сравнивал с тем, что делал тот по отношению к нему, не давая определенной окраски — точнее, мог охарактеризовать как «внимательный» и «заботливый», но под определенную категорию это не подходило. Человек на связи заметил, как другой глубоко задумался, теребя в руках край пушистого хвоста, выдохнув чуть менее напряженно, чем пару моментов назад, — на сонную голову плохо думается, так что не нагружай себя размышлениями на эту тему. Я сделал в первую очередь как близкий друг, искренне заботящийся о твоем будущем состоянии, как и все остальное, слышишь? — Тигнари дернулся, когда чужой голос ощутимо повысился в громкости, стараясь привести другого в чувства, — иди спать, если тебя искренне это теперь беспокоит, то я буду открыт к обсуждению завтра. Ты сегодня много поработал и тебе следует отдохнуть.

— Нет, вопрос просто интересный, но я склонюсь к первому варианту, — Тигнари некоторое время жестикулировал, рассматривая угловатые изгибы своей руки в слабом свете, исходящем от монитора — Сайно тоже изучал внутреннюю часть чужих ладоней, останавливая взгляд на теперь не скрытых тканью перчаток очертания подушечек на них, — ты и до нашего уговора поступал похожим образом.

Сайно что-то бормотал себе под нос об упрямстве Тигнари, почти неслышно кроме определенных отдельных слов, в раздельности от контекста не собираемые в логически-связное предложение.

— Спасибо тебе за это, — юноша по ту сторону экрана замер, прикрывая ладонью рот, кажется, скрывая уже не очень скромную улыбку и легкий выступивший румянец на щеках; Тигнари наслаждался каждой секундой изучения представленного пред ним портрета, — наверное, я действительно некорректно воспринимаю и характеризую определенные твои действия, но лучше и вправду обсудить это завтра, — человек вновь потянулся, прижав уши к голове и выпрямив хвост, что маленький темный кончик даже попадал в ракурс. Фенек снова улегся на разложенные на столе локти, потершись носом о сгиб руки, после прильнув щекой к предплечью, вновь прикрывая глаза, задумываясь, — завтра много дел, послезавтра много дел, а потом еще много дел, а там и до мероприятия недалеко. Надеюсь, все пройдет более гладко, чем в прошлый раз, и ты заранее пригласишь меня к себе после события, а не потащишь за собой, страдалец-одиночка, выбравший не то направление для развития…

— «По тебе плачет театр», — закончил Сайно за него цитатой, услышав в ответ звонкое «в точку!», — ты мне тоже самое сказал в тот раз, хотя прекрасно знаешь, что это определенно не то, в чем я был бы силен.

Тигнари, к уже радости Сайно, наконец встал изо стола, условно убирая разбросанные на нем вещи, изредка наклоняясь, чтобы появиться в ракурсе, когда о чем-то снова упоминал, однако оставшееся время они провели в приятной тишине, лишь прислушиваясь к шуршанию или скрипучим звукам друг у друга, размышляя каждый о своем. «Я завтра приглашу тебя на карточную дуэль», — вдруг высказался глава дисциплинарного комитета, не переводя взгляда на экран телефона. Тигнари остановился, его голос пусть и лукав, но значительно понизился в тоне, звуча почти угрожающе, — только посмей использовать ту самую колоду, Сайно, и это будет последняя наша с тобой дуэль.

— Даже карту остав-

— Нет, ее тем более не смей использовать. У тебя такое разнообразие в активных картах, а ты используешь одну, конкретную и всегда ее. Я понимаю, что эта тактика якобы «самая выигрышная» и «менее требовательная в определенных выпавших элементах», но каждый раз? Серьезно? Нет, возьми свою прошлую колоду, — Тигнари сразу отрезал любые возможные просьбы Сайно, а у того не было варианта, кроме как смириться, — а теперь я, пожалуй, пойду, спокойной ночи.

«И тебе спокойной ночи, Тигнари», — завершающая реплика ровным нежным тоном, позволившая закончить их звонок — хотя, может, и не желал, но спустя небольшой промежуток времени Сайно все равно был бы настойчив, и вынудил бы сосредоточиться на отдыхе, а не на нем.

Однако же, Тигнари находил в этом что-то, что не опишет сразу словами — может только чувствами, близким к тандему из счастья и спокойствия, точнее уж, умиротворения — после завершения, словно теперь точно: день мог считаться полноценно законченным.