2AM Changmin — Moment (OST)

После случившегося все участники потонули в собственных мыслях. Никто не решался заговорить, никто не мог подобрать подходящих слов. Все, во что они верили, на деле оказалось жестокой ложью. И в этом потоке бесконечной боли участники задавались вопросом, почему же им так тяжело смириться с предательством Матана Фоли.

Чуть позже, когда нервы поутихли, они даже смогли немного отдохнуть, предварительно договорившись дежурить по очереди, чтобы впредь больше никто не посмел тронуть их во время сна.

Тэхен не спал целую ночь, ухаживая за Чонгуком: напевал, когда он ворочался во сне, убирал упавшие на лоб пряди, поправлял одеяло и мысленно молился о том, чтобы с ним все было хорошо.

Прислушиваясь к его дыханию, Тэхен сильно нервничал, понимая, что такое состояние младшего никак не назовешь нормальным.

Чонгук проснулся только ранним утром. Медленно приоткрыв глаза, он посмотрел на своего брата — своего бывшего, которого в глубине души до сих пор любил.

— Ты чего такой хмурый? — с улыбкой прошептал он, но взгляд оставался потухшим.

— Как себя чувствуешь, Чонгук-и? — Тэхен искренне попытался подыграть.

Чонгук лишь пожал плечами: смесь из физического дискомфорта и тоски об утрате отдавалась болью в груди.

— Охранники принесли обогреватели, — сказал Тэхен. — Давай я поставлю один в ванную, чтобы ты помылся?

Поразмыслив несколько секунд, Чонгук поднялся с постели и, нахмурившись, осмотрелся в попытке вспомнить события последних дней.

— Где… — попытался спросить он.

— Он… — Тэхен осекся, но ему и не пришлось ничего объяснять — Чонгук понимал его с полуслова.

— Это правда? — Чонгук помрачнел, сильнее нахмурившись: внутри него вновь бушевала война между эмоциями и здравым смыслом.

Тэхен лишь с грустью кивнул подтверждая.

— Он и правда ушел? — Чонгуку с трудом давались слова — они тяжелым комом застревали в горле.

— Все это ради нас, — Тэхен откинул упавшую ему на глаза прядь. — У него не было выбора, Чонгук-и. Он… Каким-то образом ему удается нас защищать. Всех нас. Я-я в это верю… — Под конец его голос дрогнул.

Тэхен отчаянно цеплялся за мысль, что на самом деле Чимин не хотел этого говорить, что он не ухватился за первый же лучик надежды и не сбежал, поджав хвост. Чимин не эгоист. Он не мог так поступить…

— Он любит н-на… — Чонгук не смог договорить — его тело сотряслось в мучительном кашле.

— Чонгук-и, давай помогу, — встревоженно сказал Тэхен. — Ты весь вспотел, как насчет того, чтобы принять душ и переодеться в чистое?

Он считал, что дальнейшее обсуждение не закончится ничем хорошим… Чонгук не выдержит… и в этом он не одинок.

Медленно встав, Тэхен перетащил один из обогревателей в ванную, затем вернулся, достал одежду и полотенце из шкафа, отыскал новую бутылку шампуня, и лишь когда все было готово, помог последнему кусочку своего опустошенного сердца дойти до душа.

— П-прости, — на полпути Чонгук рухнул на крышку унитаза — он уже задыхался, — одним коротким словом извиняясь за все, что случилось.

— Все хорошо, — успокоил его Тэхен, помогая раздеться. Сразу после этого он настроил воду до комфортной температуры и подвел к нему Чонгука.

Стоя под душем, Чонгук моментально разомлел: под теплой водой мышцы постепенно расслаблялись, и спадало напряжение в груди. На мгновение Чонгуку даже показалось, будто он снова может нормально дышать, пока не вспомнил счастливые времена: тогда он еще мог обнимать Чимина — того, кто завладел его сердцем, запал в самую душу.

ФЛЭШБЕК

The Weeknd — Earned It

Чонгук глубоко вздохнул, когда теплые струи воды полились с волос вниз по спине, и прикрыл глаза от облегчения.

Очертания его фигуры просвечивались даже сквозь ванную шторку, и это тотчас привлекло внимание Чимина, который внезапно захотел уединиться с любимым человеком далеко не ради обычного разговора.

Лишь заметив контуры его плеч, округлых ягодиц и подкаченных бедер, Чимин понял, что сходит с ума. Он прикусил нижнюю губу, чувствуя, как сводит челюсть от напряжения, а внизу живота разливается жар — он завелся за считанные секунды.

Сколько же времени прошло с их последнего раза. Казалось, целую вечность.

Услышав, как отодвинули шторку, Чонгук мысленно улыбнулся: Чимин рядом… наконец они были только вдвоем.

Чонгук не просто хотел, порой он жаждал остаться наедине с Чимином, но им никак не удавалось улизнуть от остальных. И вот, когда все уснули, Чимин пришел сам, словно зная, насколько ему это нужно. Скорее всего, он и правда знал — и это самое потрясающее в том, что происходило между ними. Их сердца бились в унисон, их тянуло друг к другу.

Словно ничего не замечая, Чонгук откинул голову назад, подставляя волосы под струи. Он хотел, чтобы Чимин увидел его стройную длинную шею, и как его грудь поблескивает на свету. Хотел, чтобы Чимин заметил, как вода тонкими струйками собиралась во впадине пупка и лишь потом стекала вниз, продолжая свой путь. У Чонгука затвердели соски от одной лишь мысли о том, как Чимин погружает в него язык, слизывая собирающиеся капли.

Чимин все это заметил.

— Что же ты задумал, малыш? — на бархатном диалекте спросил он.

Открыв глаза, Чонгук увидел перед собой любимого человека, который смотрел на него как на совершенство.

Благодаря Чимину он впервые почувствовал себя настолько любимым и желанным. Чонгук видел обожание в его глазах, ощущал его любовь как вблизи, так и на расстоянии, когда их взгляды прикованы друг к другу.

Чимин был для него всем, и Чонгук лишь хотел донести свои чувства. Конечно, он мог бы просто сказать о них прямо, и это обязательно случится, но только чуть позже… Сейчас ему как никогда прежде хотелось перейти к более решительным действиям.

Чимин как завороженный наблюдал за тем, как Чонгук с прикрытыми глазами распределял шампунь по волосам: как бицепсы, что обычно спрятаны под мешковатой одеждой, пульсировали и блестели под струями воды, и как напрягались и расслаблялись его мышцы пресса.

У Чимина перехватило дыхание: Чонгук напоминал какого-то бога — такой восхитительный, недостижимый… Но вот он стоит прямо перед ним — этим богом — и может прикасаться, сколько душе угодно.

— Не поможешь смыть? — с улыбкой спросил Чонгук.

Когда пальцы Чимина начали нежно массировать кожу головы, он впервые за долгое время почувствовал себя счастливым.

Уже мгновение спустя Чимин заскользил руками к его плечам, ладонями смывая гель, ополоснул тело и помассировал мышцы поясницы, помогая расслабиться.

— У тебя вся одежда промокнет, — простонал Чонгук, растворяясь в ощущениях, которые дарили ласковые руки партнера.

— Может, мне составить тебе компанию? Если примем душ сейчас, завтра не придется выслушивать ничьи крики.

— Но если нас поймают… — попытался возразить Чонгук.

— Малыш, мы всего лишь решили помыться вместе, — успокоил его Чимин. — Тут нам ничего не угрожает. Мы же не собираемся шуметь, ведь так?

Они говорили полушепотом, надеясь, что включенная вода заглушит все звуки, и похитившие их монстры ничего не прознают.

Чонгук прикусил губу, но все же кивнул. Поддавшись моменту, он признался самому себе, что сейчас больше всего нуждается в Чимине.

— Только давай побыстрей, — надулся он.

Улыбнувшись, Чимин отлучился из душа, ловким движением снял с себя кофту, отбросил ее к грязной одежде Чонгука и точно также избавился от штанов и боксеров.

Раньше Чонгук был очень стеснительным, и с тех пор этот факт лишь немного претерпел изменения. Когда Чонгук был младше, ему не хватало уверенности в себе, из-за чего он был замкнут, часто путался в словах, запинался и не мог нормально донести свою мысль. Но у Чимина всегда находились способы, как его разговорить, пусть даже порой для этого приходилось ждать по несколько часов, чтобы остаться с ним наедине.

И теперь, оказавшись под одним душем вместе с Чонгуком, Чимин осознал, насколько тот преобразился. И как далеко готов был зайти.

— Скажи, чего ты хочешь, Гук-и, — нежно произнес он, потянувшись к Чонгуку, чтобы слиться с ним в чувственном поцелуе, который так давно не мог себе позволить.

— Милый… — ахнул Чонгук, расслабившись от прикосновений.

— Чего ты хочешь? — более напористо повторил Чимин, дразня губами изгиб его шеи, после чего, прихватив кожу, нежно прикусил и сразу же зализал оставленную метку.

Внезапно Чонгук забыл и свое имя, и где находится, и чего хочет. Забыл все, кроме…

— Тебя, — проронил Чонгук, вцепившись ногтями в его крепкие руки: он еле сдерживался, чтобы не кончить от одних только ласк.

— Ты в этом уверен? — с усмешкой спросил Чимин.

Чонгук хватило только на то, чтобы кивнуть. И когда крепкие руки обняли его в ответ, он на мгновение забыл, как дышать.

Не успел Чонгук опомниться, как его прижали спиной к стенке душевой: он невольно зашипел, стоило разгоряченной коже соприкоснуться с холодной плиткой, но вместе с тем подкаченное тело напряглось в предвкушении того, что вот-вот произойдет. Чонгук мечтал об этом так долго, что сейчас с трудом верил, что все происходит наяву.

— Чи… — начал было он, но Чимин резко подался вперед и слился с ним в обжигающем поцелуе, вжимая в стену с такой силой, что, казалось, вполне мог переломать кости.

— Мил… — простонал Чонгук — напуганный, но безумно счастливый.

Он понимал, что братья — кто-то один или все вместе — могли проснуться в любую секунду и застать их с поличным.

— Здесь только мы, — успокоил его Чимин, прокладывая дорожку из поцелуев от подбородка к шее, вбирая губами метку и спускаясь ниже к ключицам.

— Но… — попытался возразить Чонгук.

— Можешь кричать в меня, — Чимин впился в его губы в очередном жарком поцелуе. «Я поглощу тебя целиком» — говорил его взгляд.

— Хен, — с придыханием произнес Чонгук и, обвив руками его шею, поцеловал сам: временно перехватив инициативу, он слегка прикусил нижнюю губу Чимина и мысленно ухмыльнулся, когда с губ партнера соврался утробный стон.

— Малышу нравится пожестче? — разорвав поцелуй, Чимин с неким блеском в глазах облизнулся — все его внимание было приковано к твердому члену с выступившими каплями предъэякулята, — опустив одну руку на плечо Чонгука, другой он нежно провел рукой по всей длине его ствола.

Ослабив пальцы, обхватывающие член, Чимин мягко надавил на плечо Чонгука, вынуждая опуститься на пол небольшой душевой. Ему нравилось, что его партнер был таким покладистым, таким безоговорочно послушным. Нравилось осознавать, что Чонгук подчинялся добровольно и готов был сделать это по первому зову. Чимин хотел подтолкнуть его к большему, испробовать что-то новое, способное принести удовольствие обоим. Чимину было важно чувствовать свою власть — знать, что в этой жизни от него что-то зависит, и Чонгук был прекрасен тем, что никогда не возражал. Когда он опустился на колени, готовый исполнить любой его приказ, Чимин всей душой ощутил, что они созданы друг для друга.

Чонгук смотрел на него исподлобья и явно нервничал.

Его безумно возбуждал тот факт, что Чимин, обычно спокойный и податливый, брал над ним верх — и эта его сторона, по большей части скрытая от чужих глаз, просто невероятна. Его скулы напряжены, линии лица заострились, что придавало не столько суровый вид, сколько делало его внешность более выразительной. Чонгук не мог отвести взгляда от властного Чимина — ему не терпелось исполнить каждую его прихоть.

Стоило Чонгуку перевести взгляд на возбужденный член Чимина, что был на уровне лица, и он облизнул губы. Рот наполнился слюной в предвкушении того, как привычная тяжесть опустится на язык. Его воображение разбушевалось не на шутку — Чонгук вспомнил, каков Чимин на вкус.

— Малыш, не дразни меня, — произнес Чимин, поглаживая Чонгука по щеке, и голос его был уверенным, требовательным, властным, пьянящим. — Хочу увидеть, как твои губки займутся моим членом.

Чонгук действовал инстинктивно: обвив пальцами основание, он прошелся языком снизу вверх по всей длине ствола, после чего взял головку в рот.

Из горла Чимина вырвался гортанный стон, когда горячие губы, вобрав, начали скользить по его члену. На мгновение он откинул голову назад, но затем снова смерил Чонгука взглядом.

— Хороший мальчик, — прошептал он. — Продолжай в том же духе.

Застонав в ответ на похвалу, Чонгук обвел языком головку хена, слизывая горьковатые капли естественной смазки. Правой рукой он начал массировать мошонку и довольно хмыкнул, когда Чимин непроизвольно дернул бедрами навстречу.

Ни на секунду не сводя с него глаз, Чонгук слегка отстранился, поцеловал кончик члена, после чего, склонившись, снова одним широким мазком прошелся языком по всей длине, подразнил головку и вновь вобрал ее в рот.

— Смотришься восхитительно, когда твои губки заняты хеном, — порычал Чимин, и с припухших губ Чонгука сорвался довольный стон: прикрыв глаза, он начал с большим рвением обслуживать любимого человека, чувствуя, как тот слегка толкается в ответ.

Чонгук зашипел, когда Чимин одной рукой вцепился в его волосы, вынуждая подняться с колен, а второй обхватил возбужденный член. Не отдавая себе отчета, Чонгук и сам вонзился пальцами в его затылок, притягивая к себе для жаркого поцелуя.

Хотя Чонгук отдаленно и услышал щелчок крышки, он был настолько увлечен губами Чимина, что не придавал этому значения ровно до тех пор, пока пальцы последнего не скользнули между его ягодиц, поглаживая мышцы входа — холодная жидкость покалывала кожу.

Чимин дразнил его, время от времени позволяя подушечке пальца проникнуть внутрь и затем вытягивая ее обратно. Дыхание Чонгука участилось; с каждой секундой сладостная пытка становилась все более невыносимой, и когда Чимин надавил снова, он не выдержал и застонал в голос, выгнувшись навстречу неспешным движениям.

Чонгук крепко зажмурился, когда Чимин протолкнул в него палец до упора. У них так давно ничего не было, что одно это действие мигом подвело его к грани между болью и наслаждением.

— Малыш, какой же ты тугой, — прорычал Чимин, погружая и вынимая из него палец, смазывая бархатные стенки шампунем, который пришлось использовать вместо лубриканта. Убедившись, что палец легко скользит, Чимин добавил к нему второй, проталкивая и раздвигая их внутри, на что Чонгук вновь застонал — низко и протяжно.

— Боже, да… Пожалуйста… мне нужно… больше, — взмолил Чонгук. Поджав губы и свесив голову вниз, он уже сам насаживался на пальцы.

— Черт! — прошипел Чимин, проталкивая третий палец, продолжая растягивать Чонгука и совершенно игнорируя, как тот отчаянно вертит задницей, лишь бы получить прикосновение к сладкому комочку нервов.

Чонгук едва не заскулил, когда пальцы покинули его тело; мышцы растянутого ануса сокращались вокруг пустоты. С каждой секундой напряжение нарастало, но стоило Чимину резко вдавить его щекой в стену, как оно тотчас испарилось. Чимин навалился на него сзади, упираясь головкой в его вход.

— Милый… — начал было Чонгук, но слова застряли где-то в горле: не успел он накрыть свой пульсирующий член ладонью, как Чимин, шлепнув его по руке, двумя пальцами крепко сжал основание, не позволяя кончить раньше времени.

Чонгук застонал, почувствовав, как по телу пробежала дрожь: Чимин присосался к его шее, безжалостно терзая кожу зубами и сразу же ласково зализывая оставленные после себя следы. После чего он коснулся губами его лопаток, вновь приласкал шею и, наконец, припал губами к мочке уха, слегка посасывая.

Чимин заполнил его одним толчком, моментально втянув в поцелуй, чтобы заглушить в нем довольное «Ах!», а когда Чонгук захныкал, дернул его за волосы, запрокидывая голову под резким углом.

— Внутри тебя все еще так тесно, малыш, — прорычал он, слегка сменив положение, чтобы насладиться тем, как его член медленно погружается в жаждущую дырку. — Только посмотри, как хорошо твоя задница принимает мой член.

Чонгук наслаждался чувством наполненности, но когда Чимин толкнулся снова, он прикусил ребро руки и зажмурился, пытаясь полностью сосредоточиться на члене внутри себя. Прошло так много времени — слишком много — с того дня, когда они в последний раз занимались сексом. До этого момента Чонгук даже не осознавал, как сильно соскучился по любимому человеку — как сильно ему не хватало Чимина. Не хватало близости; возможности отпустить себя и почувствовать свободу, когда можно забыть все запреты и просто жить здесь и сейчас. Чонгук уже и забыл, что у Чимина большой, но сейчас это приносило только огромное удовольствие. Ему нравилось, как член Чимина распирает его изнутри, и боль при этом — всего лишь мелочь, которая маячила на задворках сознания. Чонгуку казалось, что он вот-вот сойдет с ума — настолько ему было хорошо.

Более-менее придя в себя, он приглушенно вскрикнул: с каждым жестким толчком возбуждение накатывало с новой силой — каждый раз член внутри него попадал точно по простате, подводя все ближе к разрядке. Будучи на грани, Чонгук резко повернул голову и поцеловал Чимина — жадно, упоенно, горячо.

— Хен, пожа-а-алуйста… — простонал он, попытавшись выпятить задницу под нужным углом, и тихо выругался, когда Чимин сменил позу, потакая желанию.

— Малыш, ты что-то говорил? — дразнился тот. — Напор такой сильный, что я ничего не расслышал.

Вновь прижавшись к его спине, Чимин застыл без движения, отчего Чонгук сразу же начал извиваться и самостоятельно насаживаться на член. Чимин крепко схватил его за бедра, нажимая пальцами на кость, чтобы тот оставался неподвижен.

— П-прошу… — со слезами на глазах умолял Чонгук, отчаянно пытаясь получить разрядку.

— Чего ты хочешь? — прошептал ему на ухо Чимин, опаляя горячим дыханием и ничтожно слабо двигая бедрами.

— Я хочу кончить! — Чонгук заплакал от болезненного возбуждения, теряя последние крупицы самообладания. — Пожалуйста, разреши мне кончить!

— Я вытрахаю из тебя всю душу, — выпалил Чимин, заведенный тем, что все еще способен довести Чонгука до такого состояния: состояния, когда он жаждет настолько, что не может контролировать себя.

Не успел Чонгук нормально осмыслить сказанное, как Чимин начал с бешеной скоростью вбиваться в его тело, все также точно ударяя по простате. Шлепки тел друг о друга и приглушенные стоны заполнили душевую. Чонгук прижался к стене; Чимин же ослабил пальцы на его члене, но только для того, чтобы ворваться в Чонгука сзади.

С каждым новым толчком Чонгук чувствовал приближение оргазма.

— Ты же кончишь для меня, любимый? — спросил Чимин, не сбавляя яростного темпа. — Кончишь мне прямо в руку, пока я буду заполнять тебя до краев? — одной рукой он вцепился в волосы Чонгука, а второй начал резко надрачивать его член, чувствуя, как мышцы живота сводит приятной судорогой.

— Да! Боже, да-а, — всхлипнул Чонгук. После всех бурных ласк его тело стало слишком чувствительным. — Кончи в меня! — уткнувшись лбом в стенку душевой, он отвел руку назад, чтобы ухватиться за бедро Чимина. Только здесь, в их безопасном мирке он мог позволить себе такую наглость. — Прошу, сделай это, хен! — умолял Чонгук, но во время особенно мощного толчка его голос сорвался. — Наполни меня своей… Прошу, хе-о-о-он…

Чонгук давился стонами, пока его трахали сзади. Он чувствовал, как ритм Чимина стал более хаотичным как раз в тот момент, когда он сам был почти на грани.

— Черт, черт, черт, — прорычал Чимин. — Я с-сейчас…

КОНЕЦ ФЛЭШБЕКА

— Чонгук-а, ты в порядке? — спросил Тэхен, вырвав того из задумчивости: Чонгук моментально встряхнул головой, прогоняя отголоски протяжного стона Чимина.

В тот момент Тэхен переживал по поводу и без: Чонгук явно задерживался в душе, а учитывая, что у него жар, горячая вода могла все усугубить.

Стоило Чонгуку выйти, как Тэхен сразу же помог ему одеться и довел до матрасов, после чего перетащил обогреватель обратно в общую комнату и сам вернулся в постель.

— Тэхен-а, — подложив обе руки под голову, подобно подушке, Чонгук смотрел на него блестящими глазами. Ему хватило нескольких секунд, чтобы изучить Тэхена взглядом: некогда сбритые волосы уже успели отрасти — и это здесь, в условиях, когда они все недоедали. Тэхен изумителен — впрочем, Чонгук давно это знал. Однако мысль, что тот не изменял себе даже в таком мрачном месте, отдавала горечью на душе.

— Что? — мягко спросил Тэхен.

— Ты такой красивый, — со вздохом произнес Чонгук и, убрав одну руку из-под головы, зарылся пальцами в его короткие темные волосы. — Ангел.

— Кажется, у тебя поднялась температура, — Тэхен покачал головой; отчего-то ему было неуютно получать излишнее внимание с его стороны.

— Чимин… он… — Чонгук прервался на полуслове, подняв на Тэхена умоляющий взгляд — ему нужна была правда. — Вдруг он откажется от меня, когда вернется? Что, если он изменился?

— Все будет нормально, — сказал Тэхен, медленно помотав головой. — Когда мы выберемся отсюда… все станет как прежде. Ты и он… у вас все будет хорошо.

Чонгуку хотелось в это верить — он всем сердцем желал, чтобы сказанное оказалось правдой, но то, что переживает Чимин, может оставить на нем неизгладимый след. Чонгук боялся даже представить, что именно с ним происходит вне этих стен. Боялся, что зациклится на мыслях и попросту сойдет с ума. Возможно ли вообще перенести пытки без последствий? Чонгук вспомнил, как сильно пострадал Юнги, пробыв наедине с монстрами всего несколько часов. Чимина же нет гораздо дольше. У Чонгука перехватило дыхание: внезапно он осознал, насколько же плохо сейчас любимому человеку и насколько все может стать хуже.

В словах Тэхена не было ни капли лжи: он действительно хотел, чтобы они спаслись, и когда это произойдет, он смог бы провести время со своей душой. Но стоило комнате погрузиться в тишину, а Тэхену остаться наедине со своими мыслями, как он все больше начал склоняться к тому, что не покинет это место живым. Скорее он, не задумываясь, пожертвует собой ради Чонгука или Чимина… или же Юнги. Пожертвует собой ради любого члена семьи.

Тэхен боялся, что когда-нибудь все зайдет настолько далеко.

Если бы он смог выяснить и устранить тревоги Гук-и; если бы нашел способ, как прикончить того напыщенного типа, который издевается над Чимином; если бы он смог порвать в клочья всех монстров Юнги… Тэхен с радостью отдал бы свою жизнь, лишь бы все это осуществить.

Нет, он понимал, что больше никогда не сможет свободно гулять; не сможет насладиться лучами солнца и ветром в волосах. Больше не споет братьям, не примерит дорогую одежду для фотосессий и не испробует деликатесов. Вся та жизнь — лишь прекрасное воспоминание. Теперь же есть только здесь и сейчас, но даже этого времени в обрез.

Чонгуку хотелось сказать, что Тэхен ошибался, что все будет совершенно иначе. Когда Чимин вернется, если вернется вообще, он будет сломлен как физически, так и морально. Он больше не захочет их видеть, потому что именно они во всем виноваты. Чимин стойко держался там, где у них опускались руки. Чонгуку хотелось сказать, что единственным, кто всегда ударял в грязь лицом, кто всегда приходил слишком поздно и кого всегда приходилось спасать, был только он сам и никто другой. Именно он всегда отставал, замедляя остальных; поднимался с колен, но постоянно болел, болел и болел; не мог нормально дышать и ходить. Он не стал должной опорой братьям, потому что слишком для этого слаб. Как и слаб для того, чтобы дать кому-то отпор и преодолеть длинный путь. Если Тэхен, Чимин и остальные раз за разом переступали через себя, то Чонгук, будучи разбитым, напуганным или травмированным, в отличие от них, так просто не мог.

Он слишком слаб, чтобы позаботиться о них… Слишком слаб, чтобы подарить им любовь в той мере, в которой они заслуживали… Слишком сломлен, чтобы быть человеком, которого они хотели бы видеть.

Но Чонгук смолчал, сдержав все в себе.

— Обещаешь? — лишь спросил он, стараясь звучать не так жалко, каким он себя ощущал.

— Обещаю, — ответил Тэхен, твердо кивнув, потому что он бы никогда не признался Чонгуку в том, что планировал сделать, если подвернется возможность. Никогда.

Разум Чонгука вновь заволокло туманом. Он перенервничал, разговаривая о вещах, на которые никак не мог повлиять; его тело буквально пылало от жара — и все это привело к тому, что от накатившей после душа легкости не осталось и следа. Мысли накладывались одна на другую, странным образом путаясь, искажаясь и переплетаясь между собой.

— Почему ты так заботишься обо мне? — спросил Чонгук, медленно прикрыв глаза. Он старался не потерять связь с реальностью, но никак не мог контролировать поток мыслей.

— Потому что беспокоюсь за тебя, — Тэхен говорил низким, убаюкивающим голосом, чтобы тот снова предался сну. — Для меня честь заботиться о людях, которые мне дороги.

— Т-ты… — начал было Чонгук, но губы не слушались, и он не смог произнести оставшуюся часть.

— Что такое, м? — с беспокойством спросил Тэхен, но в ответ ему только помотали головой.

У младшего мысли вихрем проносились в голове. Все, что он на самом деле хотел сказать, перемешалось с бессмысленными страхами и обидами; он снова был на грани изнеможения — как и до принятия душа.

— Я-я… — он попытался вновь, но безуспешно.

Чонгук был раздражен, зол на самого себя. Ему необходимо поговорить с Тэхеном, объясниться, рассказать все, о чем умалчивал, но тело не подчинялось.

— Ты… с-с-нова…

— Тише, Гук-и, — сказал Тэхен, ласково массируя ему виски.

Кожа Чонгука была горячей на ощупь, и Тэхен задумался над тем, чтобы сделать холодный компресс: с ним Чонгуку могло бы стать чуточку лучше. Он уже поднялся с матрасов, параллельно делясь своим планом, как вдруг из глаз Чонгука полились слезы, а лицо его исказила гримаса печали.

— С-снова м-меня б-брос-саешь, д-да? Б-брос-саешь…

Тэхен тотчас лег рядом с ним, озадаченный услышанным.

— Уходи, — Чонгук шмыгнул носом, не прекращая плакать. — Просто… уходи… Нет… не люблю… Нет… так… неправильно. Больно. У-уходи… — бормотал он, но слова словно были обращены в пустоту.

— Гук-и, — Тэхен аккуратно сдвинулся и подтянул Чонгука к себе, уложив его голову к себе на грудь.

Любое движение отдавало болью: она простреливала каждый участок тела, словно кто-то перебирал нервы как гитарные струны, но Тэхен все равно переступил через себя. Чонгук не просто плакал, он так отчаянно рыдал, уткнувшись в его грудь, что становилось страшно. На мгновение Тэхену показалось, что тот больше не сможет прийти в себя. К тому же Чонгук снова начал заикаться. Страшно заикаться. Это происходило и раньше, когда он нервничал в присутствии всех, кроме него с Чимином. Тэхен понимал, что все происходящее ударило по психике младшего, и сейчас его измученный разум уже не в состоянии что-то воспринять. Поэтому ему нужно было сделать что-то такое, что в достаточной мере успокоило бы Чонгука — тогда его тело сможет отдохнуть.

— Нет, любимый, — солгал Тэхен; он говорил то, что хотел услышать друг, и слова эти с легкостью слетали с губ.

«Даже слишком легко», — подумал Тэхен.

— Я больше никогда тебя не брошу, — прошептал он Чонгуку на ушко, укачивая, и в то же время в его собственных глазах собирались слезы: боль из-за того, что приходилось врать, была гораздо сильнее физической — той, что он испытывал из-за положения, в котором они находились.

Он не отпускал Чонгука, укачивая, напевая, успокаивая, до тех пор, пока тот не обмяк. Тогда Тэхен наклонился и, как можно аккуратнее придерживая его голову, уложил обратно в постель, после чего поцеловал в висок и сел рядом.

Несколько часов подряд он наблюдал, как Чонгук ворочается во сне. Тэхен не отходил от него остаток ночи.

Когда Чонгук скатился с матрасов на пол, Тэхен пытался перетащить его обратно, но после нескольких безуспешных попыток сдался.

Чонгук перевернулся на спину, крепко прижимая к себе подушку, лаская ее и что-то тихо бормоча — ему, наконец, было удобно. А Тэхен, он… внимательно наблюдал и, мягко говоря, был встревожен, особенно, когда Чонгук прошептал его имя и с любовью поцеловал подушку.

Тэхен прикоснулся к лицу лучшего друга, и когда тот прижался к руке в ответ, посчитал это хорошим знаком. Ведь раз Чонгук отреагировал, значит не полностью потерял связь с реальностью, ведь так?..

Бывали моменты, когда Чонгук, нахмурившись, бросался такими фразами как: «гуляли у всех на виду», «мы переборщили» и «проверим реакцию на голос», которые Тэхен совершенно не понимал. Он пытался успокоить Чонгука: гладил по волосам, говорил, что рядом, — делал все, чтобы тот угомонился, перестал метаться и наконец уснул.

— Тише-тише, — шептал Тэхен, надеясь с помощью своего голоса очистить его разум.

Это срабатывало в прошлом: Тэхен помогал некоторым участникам заснуть, просто разговаривая с ними ровным тоном, позволяя спокойному баритону завладеть их чувствами и стереть все тревоги. Но на Чонгука это не подействовало: он все так же обнимал и гладил подушку, а Тэхен стоял на коленях рядом.

— Черт, Гук-и, мне стоило… — ворчливо произнес он, жалея, что не уложил Чонгука лучше — надо было лишь стиснуть зубы и перетерпеть боль. Если бы он это сделал, то Чонгук, успокоившись, уже бы спал, а не ворочался бы во все стороны, как сейчас.

— Все хорошо, — ответил Чонгук, и, казалось, что он был в здравом уме… но только поначалу. — Солнце засияет, как только звезды уснут, Тэхен-и. Чимин же знает, да? Что оно состоит из газов? А Чимин знает, что где-то там, в космосе, есть туманность, похожая на бабочку?

Вопросы не переставая сыпались один за другим, и Тэхен только и мог, что кивать в ответ, поражаясь тому, насколько же метались мысли Чонгука.

Чонгук разразился громким грудным смехом и только затем продолжил:

— А помнишь, какой жест сделал Чимин, когда мы выступали с «Butterfly» на Music Core? — он безумно захихикал. — Правда же выглядело так, будто он показывает тыкву? Прямиком из фруктового сада… большие такие сладкие яблоки. Я хотел съесть одно после фильма, но PD-ним сказал, что мы идем ужинать, а у моей мамы в сумке лежат плавки.

Тэхен покачал головой. Ему придется запомнить некоторые факты, чтобы расспросить о них позже.

Но то, что произошло дальше, полностью застало его врасплох: распахнув глаза, Чонгук протянул дрожащую руку к его щеке.

— Я так люблю тебя, — торжественно сказал он. — А еще Чимин очень хочет купить Фритос, когда мы опять поедем в Канзас…

Все это было бы забавно, если кожа Чонгука не горела огнем, и он не был бы таким взмокшим.

Слушая бессмысленную болтовню своего бывшего, Тэхен вспомнил ночь, изменившую всё. Тогда он был уверен, что уходит от возлюбленного, а может, и не от возлюбленного вовсе — это еще как посмотреть.

Он стоит перед дверью студии, во рту привкусы мяты, алкоголя и сигарет, а от похоти звенит в ушах…

Той ночью Тэхен начал свой путь к счастливой жизни.

«Ты заслуживаешь большего».

Даже спустя много месяцев эти слова отчетливо звучали в голове, но только сейчас Тэхен осознал вложенный в них смысл.