Скучно, скучно на местах

Мне слишком стало душно, душно в городах

И лица под копирку многоэтажка – принтер

Штампует по утрам, и ты зовешь гулять.

Антон к своим двадцати шести годам очень устал от жизни и от того, что от него постоянно все чего-то ждут и требуют. Мама хочет, чтобы он нормально начал питаться и нашел стабильную работу по специальности, на которую потратил пять лет. Отчим хочет, чтобы он купил себе квартиру, нашел жену и перестал заниматься одними «хиханьками да хаханьками». А парень, получив образование программиста, забил на него и решил писать шутки для других стендап-комиков. Сам бы он на сцену никогда в жизни не вышел. Мысль, что придется выступать перед незнакомой толпой людей, пугала и ужасала до глубины.

«А если текст забуду? Шутки могут быть не смешными и не рабочими. Блин, а если там еще и в зале какой-нибудь продюсер крутой сидит, то вообще смерть. Мама еще, наверное, на выступление тут же придет, а тут я: «Пек-мек, я Антон, пук-пук». Отвратительно. Не, вон лучше Вике продолжу писать, пусть выступает, людям вроде заходит, а у нее хорошо получается.»

Устав после шумной Москвы, разъездов, давления со стороны друзей, родителей и девушки, парень принимает решение уехать в деревню. «В любой непонятной ситуации едь в деревню.» — такой был теперь девиз у Шастуна. В Воронеж он часто ездил в детстве, потому что на той самой даче жила его бабушка. Татьяна Владимировна была и навсегда останется самой доброй и заботливой женщиной для Антона. Только бабушка могла его так оберегать, воспитывать, баловать пирожками с капустой и всегда-всегда помнила про то, что у внука аллергия на рис. Мама иногда забывала этот факт и как наготовит плов на всех, а потом бьет себя по лбу со словами: «Антош, ну, елы-палы, я забыла, прости пожалуйста. Сейчас макарон отварю.». Бабушка такого никогда себе не позволяла, возможно потому что Антон был ее единственным внуком, а вот детей у нее было трое. Антон не знал своих теть, дядь, но знал, что у них нет детей, поэтому бабушка так с ним нянчилась.

Год назад ее не стало, огород весь зарос травой, только три куста смородины и просто огромное количество крыжовника, который использовался, как забор, отделяющий территорию огорода от дороги, остались. Майя Олеговна не любила землю, всю вот эту картошку, лук, морковь, поэтому и не ездила на дачу. Ее страсть была цветочная, а их и на балконе можно вырастить. Родители хотели продать дом почти сразу после смерти женщины, но Антон не позволил. Для него это было равно предательству и тому, что он тут же забудет бабушку. Для нее ведь огород и тот деревянный дом в Воронежской области были чем-то большим, чем просто землей. Соответственно, таким он и стал для юноши. Он не был там после смерти бабушки ни разу, боясь, что тут же расплачется, даст слабину или просто не сможет там находиться. Сейчас же это было для него место силы и только в нем он видел свое спасение.

Кстати говоря, парень не всегда был таким робким, чувствительным и ранимым. Смерть близких бесследно не проходит, а если она еще и наслаивается на другие трудности, то становится совсем плохо. Антон ехал тогда в какой-то клуб, встретиться со старыми друзьями, но не доехал и попал в аварию. Парня еле спасли и почти похоронили, потому что при аварии пострадало сердце. Пару осколков пробрались на столько глубоко в грудь, что задели тонкую мышечную ткань и сердце, от чего началось внутреннее кровотечение. Благо быстро нашли донора и удалось пересадить другое, новое и какое-то чужеродное сердце.

С тех пор у Антона остались не только шрамы на груди, но и появилось что-то другое от прошлого обладателя этого жизненно-важного органа. То ли девушка, то ли парень пожертвовали, Антон не знал, да и не хотел узнавать. Жить в неведении ему казалось лучшим вариантом в его ситуации. Незаметно для себя, но вполне себе заметно для окружающих, он стал немного меняться в более замыкающуюся сторону. Сколько конспирологических теорий он слышал в свой адрес, просто не перечислить: «А ты слышишь голоса мертвых? А того, чье сердце тебе пересадили? Ты чувствуешь что-то? Мертвых видишь?» — от этого Антон тоже устал, еще одна причина уехать подальше от таких собеседников.

— Я дома, — кидая ключи на тумбочку, устало сказал Антон.

Из кухни вышла девушка и порывисто обняла его.

— Господи, я так испугалась, — испуганно сказал Ира, но отстранившись протараторила, осматривая парня на наличие травм, — Ты как? Нормально все? Голова не болит? Сердце что?

— Ты чего? Нормально вроде все, — непонимающе сказал Антон, снимая джинсовку и немного хмурясь.

— Тогда, дурак, чего телефон не берешь? Я звоню-звоню, а «абонент недоступен» и все тут.

— А ой, извини, я в офисе забыл зарядить, — виновато пожимая плечами сказал парень, немного отодвигая девушку в сторону, чтобы пройти в ванную

Это не совсем была правда. Телефон действительно сел, но вот зарядка была, а не включал он его специально. Кстати отношение к его девушке, Ире, изменилось тоже после аварии. Она стала уже напрягать, но сил разорвать эти узы не было. Шастун все время проводил в офисе, где придумывал шутки под характер комика и под именно его подачу материала, поэтому с Ирой он проводил мало времени.

— Мне-то что думать прикажешь? Опять в аварию попал? Утопился? — говоря куда-то вслед уходящему в ванную парню, спрашивала без умолку Кузнецова, испугавшись не на шутку.

Под ногами терся кот, а пучок русых волос так и наровил распуститься. Поправив его перед зеркалом, она глубоко вздохнула и направилась в гостиную, раскрашивать картину по номерам дальше.

Антон чувствовал себя ребенком, когда, закрыв дверь перековеркивал девушку, кривляясь ей так, чтобы она не увидела. Ира начинала напоминать ему его маму, которая вечно спрашивала одно и то же: «А ты поел? А ты помылся? Трусы свои постирал?» и все в таком духе. Глубоко вдохнув немного влажных воздух и прикрыв глаза, он наслаждался одиночеством. Именно в ванной было тихо, спокойно и никто не побеспокоил бы.

«Надо что-то делать. Уеду на дачу и все. Хотя нет, так нельзя, с ней так нельзя. Она же переживала за меня, в конце концов, мы столько с ней пережили вместе, что не упомнить все. Может быть это у меня в голове приколы какие-то? Может это период такой в отношениях просто сложный?.. Нет, хватит уже себя обманывать, да и ее тоже. Хотя Иру вроде все устраивает. Что же так сложно-то?»

Ударяясь головой о дверь и простонав от безысходности, Антон решил не драматизировать и принял окончательное решение расстаться с девушкой, с которой встречался пять лет. Выйдя из ванной, он тут же направился в гостиную.

— Ир, нам нужно поговорить, — серьезно сказал Шастун, опираясь на косяк двери, но потом добавил уже быстрее, — Отвратительная фраза, извини, но это правда.

— Я тебя слушаю, — заинтересованно сказала девушка, сидя на стуле в странной позе, где одна нога свисает до пола, а другая в согнутом положении опирается на стул.

— Тебя все в наших отношениях устраивает?

— Да-а, — протянула гласную Ира, выводя что-то кисточкой на холсте, но затем отложила ее в сторону и внимательно посмотрела на парня, — А тебя?

— Меня — нет. Я все время пропадаю в офисе, ты здесь одна.

— Да мне нормально, на выходных можем вместе куда-то выбраться. Я понимаю, что ты работаешь, все нормально.

— Не нормально, — он подошел к девушке, опираясь на стол руками, стараясь удерживать зрительный контакт, — Я по-моему… Я понял, что… Короче, я помню как смотрел на тебя раньше, как боготворил и обожал, как любил, а сейчас. Сейчас ничего этого нет. Мы каждую ночь засыпаем отдельно, едим по отдельности, смотрим фильмы отдельно друг от друга. Это не нормально.

Спустя паузу и молчание с двух сторон, Ира еле слышно спросила:

— Ты меня не любишь, да?

Антон немного улыбнулся, говоря всем видом, что ему за что-то очень сильно стыдно и жаль, что так вышло. Наклонив голову немного вбок, он провел линию большим пальцем по щеке девушки, как будто боялся сломать самую хрупкую в мире скульптуру.

— Прости пожалуйста, но ты как никто другой заслуживаешь счастья, а я боюсь не смогу тебе его дать в полной мере, — не сильно мотая головой, сказал также тихо Антон.

Было больно, но так было нужно. С плечей как будто упал тяжелый рюкзак, который все это время тянул их двоих на дно. Только вот парень в силу своей чувствительности ощущал его очень явственно и как будто за плечами действительно находился реальный рюкзак с камнями, а Ире было комфортно и так. Бесспорно, иногда, в приливы тактильного голода, она вспоминала, что у нее вообще-то есть парень и приходила к нему пообниматься, поцеловать или уснуть в обнимку, но проблем, как таковых не ощущала. Именно поэтому девушка после такого признания находилась в самых смешанных и непонятных чувствах.

— Я в Воронеж завтра уезжаю. Можешь жить здесь сколько хочешь, но в сентябре, наверное, приеду. А может раньше. Выгонять я тебя не собираюсь, ты мне дорога и я считаю тебя все же близким человеком, но давай расстанемся?

— Хорошо. Возможно ты и прав, спустя пять лет в конце концов многое изменилось, да и ты сам, — задумчиво сказала девушка, пытаясь отыскать ответы на свои вопросы в лице напротив.

— Да, спокойной ночи, Кузня, — поцеловав девушку в лоб, нежно сказал Шастун выходя из комнаты.

Он прислонился головой к стенке и резко выдохнул.

«Я смог. Ахренеть, я это сделал. Я точно это сделал? Я рассказал ей все! Какой же я иногда бываю крутой… Хотя нет, я только что расстался с девушкой на которой думал, что женюсь, как и она сама, как и мама, как и отец. Ну лучше уж действительно любить, чем терпеть.»

Так Антон и оказался на даче. Выехав на электричке в пять утра, затем два часа в дороге на автобусе и еще полчаса пешком, он добрался до нужного места. Место, которое когда-то для него значило так много, сейчас лишь напоминало о зияющей в груди дыре. И все равно на чужое сердце, он про другое.

Стоя перед знакомой тропинкой, но уже на столько заросшей, что он еле узнал некогда любимый дом, парень улыбнулся детским воспоминаниям. Затем он потер, начинающие постепенно зудить, глаза и принялся за работу. Пробравшись через высокие заросли, Антон пытаясь отдышаться сел на немного покосившееся от времени крыльцо. Когда-то он сидел на нем вместе с бабушкой в дождь. Они играли в домино и ждали, когда ливень наконец кончится. Сейчас было солнечно и даже никакого легкого дуновения ветра не чувствовалось. Возможно это был первый за долгое время такой теплый июнь.

Самое время оглядеться по сторонам и вернуться в реальность из давно затертых воспоминаний. Дом так и остался темно-коричневым, а с краской ничего почти не случилось. В некоторых местах только появились маленькие трещины, но это наименьшая из проблем, которую заметил Шастун. Белые перила на столько состарились, что напоминали трухлявое дерево, которое если немного тронешь, то оно тут же развалится. Свойственная Антону практичность привела к тому, что он с силой надавил на одно из перил и тут же сломал, падая со ступеньки вниз. Прямо в крапиву.

— Сука! — то ли крикнул, то ли как-то зашипел Антон, быстро выбираясь из куста с крапивой, вновь на лестницу.

Работы предстояло много, но глаза боятся, а руки делают.

Воюя найденной палкой с крапивой и другой травой, Антон пробрался к старому сараю, где, на сколько он помнил, хранились все садовые инструменты, в том числе и коса. Немного поняв технологию и приноровившись, он начал косить. Войдя во вкус, он чуть себе ногу не отрезал этой косой. Благо она была тупая, да и траву больше мяла , чем срезала. Он запрыгал на одной ноге и тут же крикнул уже знакомое:

— Да, сука!

То ли на крик, то ли на шорохи, то ли просто из любопытства к нему заглянул какой-то парень. Антон внимательно посмотрел на незваного гостя, вытирая капли пота со лба футболкой.

— Привет, помощь нужна? — внимательно осматривая территорию и парня, спросил брюнет.

Антон старался рассмотреть парня издалека. Темные волосы, точно городская футболка и черные джинсы, глаза однозначно не темные, но не видно какого именно цвета.

— Здравствуйте, — неловко сказал Антон, пробираясь через траву к юноше, — Нет, спасибо. Просто пытаюсь покосить.

— Да, вижу, с ногой помощь не нужна? — указывая рукой на ногу, многозначительно спросил парень.

Посмотрев вниз, Антон увидел проступившие капли крови сквозь ткань спортивных брюк.

«Зараза, косой заехал по ноге все-таки.»

— Нестрашно, но было бы неплохо если бы у вас оказалась точилка для косы. А то вон моя тупая и ничего не получается, — нервно усмехнувшись, объяснил Антон.

Парень внимательно и анализирующе смотрел в ответ, но ничего говорить не стал, перебирая в руке какой-то маленький спичечный коробок.

— Если бы не твоя тупая коса, парень, то ноги бы уже не было. Сейчас пойду заточку посмотрю, бедолага.

Парень усмехнулся и куда-то ушел. Антону он показался немного странным и жутковатым: слишком нервный, слишком пристальный взгляд, да и глаза голубые ему не нравились. В целом он чувствовал себя неуютно, но другого выбора не было.

Шастун подобрал косу и стал ждать своего нового знакомого, который появился вполне быстро.

— Держи, — передавая круг из гранитной крошки, сказал парень.

— О, вот спасибо огромное. Спасли меня прям.

— Забавно будет, если после такой фразы и наточив косу, ты все же отрежешь себе ногу, — усмехнулся парень, наблюдая за странными движениями Шастуна вокруг косы, которые напоминали ритуальный танец.

— Вас, кстати, как зовут? — прерывая неловкую тишину после жутковатой шутки, спросил Антон, поняв, как точить эту непонятную дачную штуку.

— Арсений, можно просто Арс, главное не Сеня. А еще лучше на «ты», я не такой старый, возможно, каким кажусь на первый взгляд, — протягивая руку в знак приветствия, пояснил Арсений.

Антон немного улыбнулся и пожал руку ответив тихое:

— Антон, можно просто Шаст.

— Шаст?

— Арс? — тут же передразнил парень удивленный тон.

Оба усмехнулись, только вот Антон ощущал неловкость, а новый знакомый и вовсе непонятно, что чувствовал и о чем думал.

— Что же, будем знакомы. Я как закончу косить, ва…тебе занесу диск, — подняв вверх точилку, сказал Антон, — Ты, кстати, далеко живешь?

— Не, вон в том доме, но давай я часа через два сам приду, если что помогу, — стукнув парня по плечу, сказал новый знакомый.

— А-а, там? Так мы соседи получается, — как-то слишком эмоционально сказал Антон, от чего даже сам смутился немного.

Арсений лишь улыбнулся все также пристально наблюдая за парнем.

— Получается да. Ну, все, сосед, удачи.

Подскочив, юноша принялся точить косу. Проверив ее на остроту и сделав пометку, чтобы рассказать отцу, что он не какая-то там девчонка, которая не может покосить, Антон принялся за работу.

Спустя полтора часа он сидел на ступеньках и курил, отдыхая от только что сделанной работы. Огород начинал приобретать знакомые черты, а трава уже просто валялась под ногами. Жутко хотелось пить, но курить больше, поэтому Антон в первую очередь подумал взять с собой еду, доширак и сигареты. Тут, по близости, был ключик конечно, но до него очень сильно лень было идти. Солнце еще начинало печь по-летнему, от чего парень невольно вспомнил, как бабушка заставляла его загорать, а то «кожа да кости, Антош, и так, еще и бледный, как смерть».

— А ты неплохо справился, — опираясь на перила, сказал Арсений, осматривая участок.

Антон только сейчас рассмотрел его внимательнее, когда он стоял в профиль. Переливающиеся на солнце черные волосы, показавшиеся волоски седины, какой-то вдумчивый, но холодный взгляд (может просто потому что он смотрел на скошенную траву), забавный нос и большое количество маленьких родинок на лице и шее. На вид ему было лет двадцать пять или двадцать восемь, Антон просто сделал вывод, что наверняка его ровесник только чуть старше.

— Спасибо, — отводя взгляд в сторону и потушив сигарету о ступеньку, поблагодарил Антон.

— Ты же недавно приехал, да? — уже смотря на парня, спросил Арсений.

— Да, буквально пару часов назад. Сказать, что я удивился как тут все заросло ничего не сказать. Я здесь просто все детство провел, — улыбаясь, с легкой ностальгией в голосе, поведал Антон, — А ты тут как? На деревенского не похож.

Арсений рассмеялся так, что Шастун просто не мог не улыбнуться такой реакции. Он слышал большое количество смеха в своей жизни, особенно на его шутки, но этот почему-то понравился больше всего.

— Спасибо за комплимент.

— Так давно ты тут?

— Довольно давно, все никак уехать не могу. Затягивает и все тут. С мамой редко и так видимся, а тут решили на даче вместе пожить, — непринужденно ответил парень, — Кстати, я подумал ты пить захочешь.

Арсений поставил на перила бутылку холодной воды и улыбнулся краешком губ. Для парня этот загадочный Арсений стал просто святым.

— О, господи, спасибо огромное.

— Можно просто Арсений, — чуть тряхнув головой и убирая челку с глаз, сказал парень, на что Шастун усмехнулся.

Затем наступило молчание, которое прерывалось лишь пением птиц, шелестом травы, когда дул легкий ветерок, а Антон не чувствовал подобного спокойствия в душе уже очень давно.

— Кстати, держи точилку свою, — нагибаясь к самой первой ступеньке, сказал Шастун передавая вещь.

— Да оставь себе, мне косить еще не надо будет долгое время. Ты вон у дерева не докосил, — указывая головой на сирень и траву вокруг нее, сказал парень.

— Блин, точно. Тогда оставлю пока.

Арсений достал спичечный коробок и снова стал его крутить в руках. Судя по звуку там было все пару спичек, а это у парня нервное. Шастун это прекрасно понимал, потому что сам без конца теребил свои браслеты и кольца, которые носил в большом количестве.

— Ладно, пойду я, но, если будет нужна помощь — зови, — разворачиваясь сказал Арсений, на что Антон кивнул и встал, собираясь все-таки зайти в дом.

Ключи бабушка всегда хранила под ковриком, который лежал прямо после ступенек перед дверью. Там юноша и нашел немного ржавый маленький ключ. Зайдя внутрь он испугался тишины, которую он почти никогда не слышал, когда проводил тут лето. Все стояло на своих местах, а время тут как будто остановилось. Единственное, что вводило в ступор — белые простыни, которыми было все накрыто. Пройдя из прохожей, где стояла плита и подобие холодильника, он снял ткань с обеденного большого круглого стола, на котором стояло два стула. Им с бабушкой всегда было некого больше ждать, только они вдвоем за ним обедали, завтракали, пару раз в карты играли.

Слева стоял большой комод, где лежали его подростковые вещи и пару футболок нормального, его нынешнего размера. Парень вырос и в двадцать уже перестал бывать на этой даче, а бабушка здесь одна проводила все лето. Не могла она в городе летом жить, хоть убейте. Иногда, приезжая к ней раз в месяц из Москвы, Антон оставлял свои вещи. На стене висел его детский рисунок клоуна. Это теперь он понимал всю комичность того, что по сути им и стал, но смеяться как-то не хотелось. Вдоль стены стоял огромный стелаж с книгами, который парень один раз уронил. И шуму тогда было просто ужас. Бабушка ценила свою коллекцию книг и заставляла Шастуна читать хоть что-нибудь летом. Может быть поэтому сейчас у него были сложные отношения с книгами, а с Толстым он познакомился слишком рано. Тут же и стояла «кровать для гостей», как обычно говорила бабушка. На самом же деле, она просто не хотела ее выкидывать, а гостей у них обычно не было.

Пройдя в соседнюю комнату, где стояла бабушкина кровать, он чихнул, чувствуя какое количество пыли блуждает по маленькой комнатке и убедился он в этом, взглянув на свет, проливающийся из большого окна. Удивительно, но только в этой комнате было такое большое окно. Не понятно почему так решил его прадед, который и строил этот дом, но факт оставался фактом. Отодвинув пыльные желтые шторы в сторону, ему открывался вид на дорогу, по которой раз в пять лет проезжали машины. Бабушка всегда говорила: «О, грачи-москвичи налетели, сейчас напылят, опять весь крыжовник перемывать придется». Крыжовник почти созрел кстати, но из-за грязных окон этого было почти незаметно.

«Я любил спать на этой кровати. Дождь ночью как пойдет, молния бабахнет, так все, ищите Антошу под кроватью на втором этаже. А тут бабушка придет, к себе под крыло заберет сюда и все, вроде все нормально и уже не так страшно.»

Стараясь избавиться от меланхолии, он стал подниматься по ступенькам на второй этаж. Вдоль лестницы висело две репродукции картин «Охотники на привале» и «Незнакомка». Так их Антон и запомнил, видя в Третьяковской галерее оригиналы: «А, те, которые на даче висят».

На втором этаже все напоминало о мелком Антоне. Небольшая кровать, тумбочка, где стояла старая лампа, опять книги, полки с тетрадками. «Чтобы писать не разучился за лето, давай диктанты у меня сейчас писать будешь.» — так говорила бабушка, когда в городе закупилась этими тетрадками. Ох и ненавидел Антон эти диктанты просто ужас как. Погода шикарная, птички поют, пацаны гулять зовут, а он сидит диктант пишет, сказка, мечта, а не каникулы. Сейчас бы он многое отдал, чтобы услышать, как Татьяна Владимировна читает ему что-нибудь из своей библиотеки.

Немного поностальгировав, он пошел за веником. Предстояло очень большое количество работы, но это лучше, чем страдать и оплакивать былые времена.

Весь день парень был занят, не прерываясь на обеденный перерыв или что-то подобное. Он убрал все простыни первым делом куда подальше, помыл полы, протер пыль, разобрал вещи и те, которые малы сложил в отдельный пакет, вынес на улицу два ковра и постарался выбить. Ничего не получилось, поэтому принял решение пожертвовать немного деревьями. Воткнув между двух деревьев сирени и яблони железную трубу, он повесил на нее ковры и стал выбивать. В какой-то момент он закашлялся и зачихался на столько, что просто отлетел на пару метров от этого проклятого пылесборника.

Услышав стук по деревянным стенам дома, он обернулся и непроизвольно улыбнулся, видя уже знакомое лицо.

— Шум на всю деревню стоит от твоей уборки, знаешь? — скрестив руки и опираясь на стену, спросил с издевкой парень.

— А что? У тебя полуденный сон?

Арсений, сделав максимально возмущенное лицо, кинул в него куском земли, но не попал. Шастун усмехнулся такой попытке, но задумался.

«А может он реально может помочь убраться? А то я весь дом долго буду драить. Красть там вроде нечего.»

— Слу-ушай, а ты сильно занят?

— Не особо, точнее почти всегда свободен. Все-таки помощь нужна?

— Да, если не сложно. Я дома буду просто тысячу лет убираться один, а вдвоем, однозначно, быстрее пойдет, — убирая одну мешающуюся прядь кудрявый волос с глаз, пояснил Антон, указывая палкой на дом.

Арсений внимательно проследил за таким движением и немного улыбнулся.

— Хорошо, давай я ковры твои выбью, а ты траву уберешь, а то как ты тут ходишь, это же невозможно просто, — подходя к парню, недовольно сказал парень.

— Есть, сэр.

Торжественно передав палку неожиданно появившемуся помощнику, Антон пошел в сарай за граблями. В итоге ближе к вечеру травы не было, ковры были выбиты, как и перина, на которой парню предстояло сегодня спать, навозили воды и вообще Арсений сильно помог, что привело к тому, что они поставили чайник и сели на ступеньки вместе. Во время совместной уборки Антон понял, что его новый знакомый обожает каламбуры. Иначе как еще объяснить то, что, когда Антон наткнулся косой на пень, а рядом стоящий добавил «дель».

— Ты кстати откуда приехал сюда? — спросил Антон, ожидая чайник и стараясь не смотреть в сторону соблазняющего его сухого доширака.

— Из Петербурга.

— О-о, культурная столица, неплохо. Я вот просто из столицы.

— Не знаю, Москва не мой город, — как-то задумчиво сказал парень.

— Шум?

— Да и не только, люди там другие, атмосфера, все не то и какое-то искусственное. Ты кстати кем работаешь?

— Официально я программист, но на деле пишу шутки другим комикам.

— Почему сам не выступаешь?

— Склоняюсь к варианту, что боязнь сцены. А ты чем занимаешься?

— Чем придется: то там, то сям и вроде чем-то занят по итогу, — смотря под ноги сказал Арсений, который выглядел как будто тоже сокрушался перед дошираком.

(Angel Olsen — May as well)

Наконец чайник вскипел, и они вполне себе хорошо поужинали. Когда солнце уже зашло за горизонт, оставляя после себя розово-малиновые следы на небе и теплый еле ощутимый ветерок, Антона поклонило в сон. Он сидел, поджав ноги, облокотившись спиной на деревянный столб у двери, а Арсений, подперев рукой голову, смотрел куда-то вперед, сидя внизу, на третей ступеньке. На фоне играло что-то похожее на радио с не самым лучшим звуком, но было в этом что-то свое магическое и располагающее к беседам и размышлениям.

«Интересно, о чем он думает. Как можно вообще впервые кого-то увидеть и кинуться ему помогать? Хорошо все-таки, когда тебя никто не знает и ты для него просто новый человек. Можно обсудить всякую фигню, пошутить как-то тупо и все равно будет смешно. Особенно он этим хорошо пользуется.»

— Все равно в Петербурге самые красивые закаты, — неожиданно сказал Арсений.

— Не знаю, никогда там не был, — расслабленно ответил парень, всматриваясь уже не в спину Арсения, а в закат.

— Никогда не был в Санкт-Петербурге? — поворачиваясь к сзади сидящему парню, удивился молодой человек.

— Не-а, не доводилось как-то. Маме всегда было некогда, папа не любит куда-либо выезжать, со школой мы никуда не ездили, а сам я об этом никогда не думал.

— Сколько тебе вообще лет, раз ты школу и родителей вспоминаешь? — улыбаясь спросил Арсений, окончательно обделив вниманием закат и повернувшись к собеседнику.

— Просто в голове возникают самые яркие картинки, поэтому их и вспоминаю сразу. А так мне двадцать шесть.

— Значит с восемнадцати лет у тебя ничего в жизни яркого и запоминающегося не было?

Антон призадумался и немного нахмурился, вспоминая пережитые моменты.

«А ведь действительно я ничего не помню после восемнадцати лет. Вот я выпустился из школы, поступил в институт, пошел в КВН, выступал даже, а потом на последнем курсе бах, авария. Перестал выступать, взялся за тексты и письменные шутки. Встречался с Ирой как будто просто потому что ну с кем-то надо, близких друзей не имел.»

— Мда, удручающе звучит, но получается, что так, — пожимая плечами и отпивая уже остывший чай, сказал Антон.

— Значит ты сюда за пережитыми воспоминаниями приехал и сбежал от «удручающей звучности», — кивая и рассматривая парня, уточнил вполне себе проницательный сосед.

Шастун так загнался, что неужели он такой просто читаемый, но брюнет тут же встал с места:

— Так, попили Чайковского можно и творить бесчинства.

Усмехнувшись такому предложению, парень чуть прислонился головой на стену и немного подзалип на такого, готового казалось буквально к любому подвигу, парня.

«И откуда ты вообще такой взялся?..»

— Пойдешь?

— Не-е, без меня, я устал.

— И будешь как старый дед тут сидеть? Хочешь еще кресло-качалку принесу?

— О, давай, вообще огонь было бы.

Арсений рассмеялся, но спустился с лестницы.

— Серьезно не пойдешь никуда?

— А куда ты хочешь?

— В поле, там есть крутой домик на дереве.

— Может это я должен спрашивать сколько тебе лет? — наклоняя голову вбок и чуть прищуриваясь, спросил Антон.

— А может быть нужно просто пойти куда-нибудь и начать жить, а не существовать? — скопировав жест и интонацию, спросил Арсений, опираясь на перила.

— В другой раз, в другой раз, — вставая с места и забирая их чашки и коробки из-под лапши, многозначительно ответил Антон.

— Что же, тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, заходи завтра. Если хочешь конечно. А и кстати, Арс, домик на дере… — не досказав он обернулся, но на месте где стоял парень уже никого не было.

Закончив этот странный день таким образом, Антон закрыл дверь и проклял свое отсутствие взрослости, потому что в дом налетели комары. Попытки убить каждого ни к чему не привели, кроме того, что от звука хлопков теперь болела голова, он успокоился и принял решение пойти спать.

Утро начинается не с кофе, а с самых громких птиц в мире — петухов. Отвратительно, но Антон забыл какого это просыпаться не от будильника на айфоне, который можно в любой момент отключить, а от петухов, которые кричат в пять утра, так еще и их никак не выключить. Накрывшись подушкой, он простонал от такого, но все же решил встать. Являясь по натуре совой, он ненавидел ранние подъемы, особенно, если поднимали насильно.

На завтрак у него были шикарные пряники и чай. Открыв дверь, он неожиданно вспомнил о крыжовнике.

Антон с чашкой чая вышел на дорогу, посмотрел по сторонам, послушал утреннее пение птиц и то, как природа только просыпается. Сев у куста, он принялся его осматривать, сделав вывод, что кто-то его уже оборвал на половину.

«Ну, что за люди? Хотя он у дороги стоит, любой пройдет и обязательно сорвет. Достали уже. Бабушка их ночью караулила, чтобы крыжовник никто не трогал, мне тоже что ли начать?»

— Доброе утро! — радостно сказал голос сзади.

Антон тут же выпрямился как будто и не рассматривал куст крыжовника вовсе, так еще и выронил кружку от такого резкого появления.

— Еб твою мать, не пугай так. Доброе, — поднимая кружку сказал уже спокойнее Антон.

— У кого-то выдалась неудачная ночка? — спросил Арсений, убирая наушники в карман спортивных брюк.

— Нет, просто крыжовник кто-то обрывает, и я немного негодую по этому поводу.

— Да-а, наши диалоги похожи на какие-то дедовские, — рассматривая куст, констатировал факт Арсений.

Антон усмехнулся, что он действительно в свои двадцать шесть стоит в пять утра на даче и обсуждает с соседом, что у него оборвали крыжовник.

«В пять утра пиздец, кому бы сказать, что я сам встал в пять утра. Хотя секунду.»

— А ты чего тут делаешь?

— Бегаю.

— В пять утра?

— Ну, я привык рано вставать и идти на пробежку. Составишь компанию? — доставая наушники и собираясь уйти предложил Арсений.

— Не-е-е, пробежка и я это две не совместимые вещи, как бы мне не хотелось конечно заниматься спортом, но нет спасибо переживу.

Арсений усмехнулся и также быстро ушел, как и появился.

«Что за человек? Вставать в пять и идти бегать, так это еще и добровольно. Жесть. Реально странный.»

Антон вернулся к себе на участок и сел на ступеньки. Сегодня у него была мысль собрать ягоды, в конце концов, кто-то же их должен собирать кроме других.

Перебирая садовые инструменты, он обнаружил гамак. Для Антона такое было впервые, но он искренне радовался данной находке. Подойдя к двум единственным деревьям на его участке, он стал думать, как его развесить. Гамак был советский какой-то, старинный и сплетенный, поэтому запутавшийся. Сев на траву, он стал распутывать его. Первое время это было что-то вроде запутавшихся наушников: «Да, когда они уже распутаются, как это сделать быстрее вообще?!», а затем он поймал дзен и начал распутывать по определенной схеме, как когда-то проделывал тоже самое с Кубиком Рубика. В школьные годы он знал ту самую комбинацию, которая позволяла ему собирать Кубик Рубика всего за минуту. Сейчас конечно он бы так не смог, но смысл и суть уловил. Терпение, усидчивость и еще раз терпение.

— Шаст, змея! — закричал уже известный голос, от чего парень резко встал с земли, почти подскочив с криками: «Еб-твою-мать-где-блять-змея?!».

Арсений громко рассмеялся, а Антон продолжил смотреть под ноги.

— Дурак совсем?! Я блин обосрался.

— Это же сколько ты штанов с собой привез, что второй раз уже за день, — садясь рядом с вскочившим Антоном, издевательски сказал Арсений.

— Очень смешно. Между прочим, я тут гамак пытаюсь распутать, а теперь все перепуталось, и я не понимаю где остановился, — обидчивым тоном буркнул себе под нос парень, садясь на свое прошлое место.

Сев в позу лотоса, как и Арсений, Шастун начал что-то делать руками с этими веревками, а Арсений прорабатывать теоретическую часть.

— Попробуй вот сюда, — указав пальцем на две какие-то нитки, переплетенные между собой, задумчиво предложил парень.

Антон, наблюдая за таким сосредоточенным юношей, который сидел буквально в паре сантиметров от него, резко почувствовал, как упирается коленкой в чужую. Немного смутившись такой близости, он непроизвольно отодвинулся и вернулся к загадке у него в руках.

— Ты кстати часто свободен, что же ты тут до меня делал? — улыбаясь спросил Антон, перебирая веревки.

Чувствуя на себе сосредоточенный взгляд, он не рискнул встретиться с ним, поэтому просто продолжал монотонно перекручивать между собой бесконечные нити.

— Может тебя ждал.

Тут уже Антон прекратил чем-то заниматься и внимательно посмотрел в голубые глаза совсем рядом. Что-то в парне казалось ему странным, но оттого и притягательным. Шастун вроде старался держаться от него подальше, а вроде и хотелось узнать о нем все. Пока он не мог определить эту тонкую грань между юмором, каким-то флиртом и серьезностью, поэтому сам, чтобы не усложнять, старался перевести все в шутку.

— Значит ты тут о-очень долго сидел.

— Расскажи от чего бежал.

— Очевидно от чего все городские бегут в деревню — от людей и проблем, которые они создают.

— Странно, от себя же не убежишь.

Задумавшись над услышанным, Антон передал бразды распутывания старшему (как ему казалось).

— На, твоя очередь теперь распутывать, я уже не могу.

— Эх, Антон, Антон, терпения тебе не занимать, — усмехнувшись тихо сказал Арсений, теперь переплетая запутавшийся гамак.

— Теперь ты о себе рассказывай. Сколько тебе?

— Было двадцать восемь.

— Было?

— Да, последнее что помню было двадцать восемь.

— А ты загадочный, — усмехнулся Антон, мысленно сделав пометку, что ему двадцать восемь, — Ты мастерски ушел от вопроса чем занимался, пока я не приехал.

— Чем придется, но по большей части отдыхал, иногда старался помочь маме, иногда не получалось, иногда делал только хуже, а иногда и делал как лучше. По большей части все-таки отдыхал.

— Блин, в голове не укладывается, что должно пойти не так в Питере, чтобы приехать в деревню в Воронежской области.

Парень лишь многозначительно промолчал, улыбаясь чему-то своему.

— Я распутал тебе гамак, — он встал и расправил его, полностью распутанный гамак.

— Ахренеть, ты гений, — также вставая с земли искренне удивился Антон, — Спасибо огромное!

После такой эмоциональности, он порывисто обнял парня, от чего тот аж гамак выронил.

— Ой, прости, спасибо короче, — поднимая его с земли, извинился юноша с ярко-зелеными глазами, которые стали таковыми из-за смущения.

— Не за что, — как-то задумчиво ответил Арсений, но после чего добавил, — Антон Шастун, ты странный.

Парень рассмеялся и тут же подумал: «Ой, кто бы говорил.» Антону была свойственна тактильность, от которой он иногда страдал. В сильные приливы эмоциональности будь то радость или грусть, он сопровождал свое настроение жестами. Собеседнику хотелось уткнуться лбом от смеха, обнять от какого-то прилива счастья, стукнуть по плечу и многое другое. Некоторым это нравилось, что он такой искренний, а менее тактильные немного держались от него в сторонке, понимая, что тот может в любой момент прикоснуться.

Так вот Арсения он отнес ко второму типу личностей, поэтому парень очень удивился, когда тот не отошел, ничего не сказал, а просто снисходительно улыбнулся, поправив челку. Просто соседи и знакомые так близко рядом друг с другом не стоят. Антона необъяснимо тянуло к Арсению, а тот был как бы и не против, хоть и выглядел иногда незаинтересованным и каким-то мечтательно-задумчивым.

— Кхм, я за водой собираюсь, составишь компанию? — предложил Антон, стараясь разрядить обстановку.

— В другой раз, в другой раз, — выдавая еще и злопамятную личность, как-то издеваясь ответил Арсений, отходя в сторону.

Сходив за водой, перемыв всю посуду, парень решил почитать. Благо он вырос и больше на цыпочки вставать не приходилось, он мог позволить себе выбрать что-то на свой вкус. Выбор пал на старого доброго Федора Михайловича с его произведением «Бедные люди». На улице солнце во всю пекло, а температура ощущалась как плюс сорок, поэтому Антон не особо хотел куда-либо выходить из холодного дома, где немного ощущалась влажность.

Интернет у парня не ловил от слова совсем, связь была только в поле, куда он думал пойти вечером и позвонить маме. Именно поэтому спустя долгий перерыв в чтении он взял книгу в руки.

«Если бы бабушка сейчас зашла в комнату, то, наверное, перекрестилась бы, видя меня с книгой. Вот ее Антоша сидит в старом мягком кресле с книгой, кому сказать? Пошла бы соседкам растрепала. Кстати о соседках. Она что-то говорила про дом Арсения, но не помню, что именно. Вроде женщина в этом доме чудесная живет и сын у нее просто сын маминой подруги… Точно.»

— Антош, иди вон с соседским мальчиком поиграй. Что ты все к Вовке да к Вовке ходишь? — предложила Татьяна Владимировна, стоя у окна и разглядывая черную макушку.

Парню было на вид лет пятнадцать, но выглядел довольно одиноко и как-то нездорово. Антон бы смог его поддержать, потому что этот солнечный ребенок может поднять настроение любому.

— Да ну, он с придурью какой-то. Мы его в футбол как-то звали поиграть, а он сказал, что не любит мяч и все что с ним связано. Потом просто дверью перед носом хлопнул и все, прикинь, — возбужденно пересказывая события вчерашнего дня и запихивая в рот бутерброд сказал Антон.

— Ну нельзя же бросать людей на произвол судьбы, даже если они, как ты говоришь, «с придурью».

— Ага, я ушел, — крикнул парень, забирая футбольный мяч и выбегая на крыльцо.

— Есть кто дома? — стуча в дверь крикнул Арсений, возвращая Шастуна в реальность.

Он встал с кресла, убрал книгу в сторону и подошел к открытой двери, где на пороге прислонившись к стенке стоял парень.

— Есть, ты чего не заходишь?

— Мало ли ты чем-нибудь занят, а тут я влетаю к тебе. Я придумал кое-что, только кепку надень, — спускаясь по ступенькам сказал Попов.

— Что? Куда-то идти? В такую жару? Серьезно?

— Клянусь, что не идти.

— Прям клянешься?

— Ага, пойдем.

Антон усмехнулся и нашел какую-то старую вполне себе милую панаму, которую носил еще в классе девятом. Прилично отросшие кудряшки немного топорщились из-под нее, но другого головного убора не было.

Он быстрым шагом вышел на дорогу, где стоял Арсений, рядом с брошенными на землю старыми велосипедами.

— Издеваешься?

— Нет, я же пообещал, что не пойдем пешком, мы поедем! — весело сказал Арсений и тут же поднял один из велосипедов с земли, — Шаст, да брось, поехали. Все равно сидел дома и ничего не делал, а тут хоть мини-путешествие будет.

— Да я говорил, что спорт это не мое… Ладно, все, не злись, поехали, — замечая уставший и немного злой взгляд Арсения глухо произнес он, поднимая второй велосипед с земли, — Это твои велики?

— Не-а, на мусорке нашел, колеса накачал, помыл и тада-ам. Как новые, — ожидая, когда Антон вся же сядет на свой, объяснил парень.

— Класс, то есть если мы по пути развалимся, то…

— То такова жизнь, поехали уже.

Наконец Шастун настроил сиденье себе под рост, проверил колеса, педали, самое главное тормоза и сел за руль. Он вообще не любил никакой вид транспорта после аварии, поэтому ко всему относился настороженно. Арсений пристально наблюдал за Антоном и его движениями.

— Ты боишься?

— Не-е, нет, пф, я? Велосипедов?

— Да, ты боишься велосипедов?

— Просто неприятная история, все нормально, поехали, — переборов себя он все-таки пару раз покрутил педалями, чувствуя всю эту механику и транспорт под ним.

— Классная панамка, — глядя с какой-то гордостью во взгляде, сказал Арсений и тут же тронулся с места.

Пока ехали, то разговаривали довольно мало. Только Антон периодически просил остановиться попить, подышать, сделать перерыв, просил покурить и так далее. Попов лишь цокал на это, но останавливался. В какой-то момент и вовсе взял из пальцев парня сигарету и выкинул.

— Эй.

— Не «эй», а поехали. Ты в курсе, что ты третью выкурил уже, а едем мы всего час.

— Бе-бе-бе, — еле слышно сказал Шастун, начиная крутить педали, но уже неохотно и недовольно.

— Ребенок, — буркнул себе под нос Арсений, но догнал того, весело предложив, — Давай кто быстрее?

— Очевидно же, что ты.

— Вдруг нет? Давай, вон до того поворота, — показывая буквально метров сто по прямой, вдоль поля, предложил Арсений.

Антон остановился, слез с велосипеда и кинул его на землю. Он сорвал соломинку травы и держал ее как сигарету, периодически пожевывая. Молча прочертив ногой, по не самой качественной дороге, линию, он снова сел за велосипед.

— Это старт. На счет три.

— Стой, должен быть стимул, на что играем?

— Похер на что, давай на желание. Итак, раз…два…

— Три!

Оба одновременно начали крутить педали, как могли. Никто старался не нарушать правила, хоть и Антону дико хотелось того подрезать. То ли Арсений поддался, то ли Антон вошел во вкус, но он выиграл, приехав первым. Просто прыгая с велосипеда почти на ходу и бросая его, он начал издеваться, пытаясь отдышаться.

— Ха, лошарный лох, божечки, вы гляньте на него. Даже курильщика обогнать не может, ой, мамочки, держите меня, — упираясь руками на коленки и пытаясь отдышаться, склонив голову вниз, причитал Антон.

Арсений же просто усмехнулся, разглядывая такого парня. Если он чуть ли не умирал тут, то Попову вообще это ничего не стоило проехать.

— Ладно, да, я лох.

— Дай на лбу тебе напишу лох, — подходя к парню на велосипеде сказал Антон, держа в руках воображаемую ручку.

— Да в смысле?! — возмутился Арсений, видя, что Антон все же как будто написал, — Ладно, я могу написать неплох.

Парень сначала не понял и перевел непонимающий взгляд и немного нахмуренное лицо в сторону Арсения, а потом дошло и он рассмеялся так, что по всему полю ветер как будто разнес этот звонкий звук. Когда приступ смеха закончился, он медленно выпрямился и поднял взгляд на Арсения, который немного улыбаясь рассматривал его с ног до головы, а глаза так и кричали: «Откуда ты такой взялся?». Довольно долгий зрительный контакт прервала панама парня, которую сдуло ветром. Он пошел, поймал ее и вернулся к велосипеду, стараясь больше так не зависать.

— Веди дальше, ты мне и так желание должен, — трогаясь с места сказал Антон.

Арсений лишь хмыкнул, о чем-то задумался и тоже поехал, обгоняя парня, чтобы показать дорогу.

«Что у меня в голове вообще? Как смущающаяся семиклассница себя веду, отвратительно. Ощущения как будто я действительно до деревни и не жил вовсе, а только сейчас начал. Как будто все это время лежал в какой-то консервной банке, а сейчас наконец-то все более-менее нормально.»

Теплый летний ветер был и под футболкой, и пытался сорвать панаму, и казалось, что в душе тоже был он. Неожиданный прилив счастья и ощущения свободы вылились в крик в пшеничном поле. Сейчас Антону было слишком хорошо, чтобы думать о чем-то еще кроме поля, велосипеда, голубого неба над головой, ветра и сзади где-то ехавшего Арсения.

— Я же говорил тебе понравится, — ровняясь с парнем сказал парень, пожимая плечами.

— И все-то ты знаешь, — покрутив руль так, что велосипед чуть не врезался в соседний, улыбаясь сказал Антон.

— Эй, таранить нельзя.

— Кто сказал?

Наконец они доехали до нужного места — заброшенный деревянный двухэтажный дом. Сказать, что Антон удивился — ничего не сказать.

— Мы ехали ради этого полтора часа? — стоя перед окнами, выходящими на дорогу и задрав голову вверх, спросил Антон.

— Мы бы приехали раньше, если бы кто-то не писал шесть раз по пути, — в шуточно-предъявительном тоне, бросая велосипед и становясь рядом с парнем, сказал Арсений.

Подняв руки в капитулирующей жесте, Антон прошел на территорию дома. На удивление дверь была открыта, крыльца не было совсем, лишь переломанные сгнившие доски.

Вопросительно посмотрев на сзади идущего Арсения, тот указал головой, что нужно заходить во внутрь. Внутри был хаос, разруха и пахло сгнившим деревом. Шастун остановился по середине и рассматривал, что это за место и вообще зачем они сюда приехали. Арсений потянул его за руку на какое-то подобие лестницы на второй этаж, а Антон просто шел за ним.

«Не, ну, в принципе, если я здесь умру, то не страшно. Печально конечно будет немного, что в каком-то вонючем старом доме, где наверняка спали хоть раз бомжи, но такова жизнь.»

Поднявшись на чердак, Антон первое что увидел это зияющую дыру, от чего тут же остановился.

— Скажи, что ты здесь уже был и мы не ебнемся, а доски под нами не провалятся, — снимая панаму, нервно усмехнулся Антон.

— Честно? Не знаю, давно тут был, — засмеялся Арсений, наблюдая за недвигающемся парнем, — Да, ладно, нормально все, не упадем. Я первый пойду.

Арсений, аккуратно наступая на доски, видимо тоже опасаясь того, что они могут под ним провалиться, оказался у той самой большой дыры в стене, на месте, где должно было быть окно.

— Ну, иди сюда, видишь? Нормально все.

— Блять, я в двадцать шесть лет хожу по заброшке, пол которой может в любой момент обвалиться и катаюсь на велосипеде. Пиздец шиза, — приговаривал Антон, все также аккуратно наступая на доски, — И вообще это все ты, я бы никогда в жизни подобным…

(polnalyubvi — День был такой прозрачный)

Антон не досказал, потому что, приблизившись к отверстию, заменяющему окно, он неожиданно понял почему и зачем они именно сюда ехали. Перебирая педали, он не особо вдумывался почему дорога почти все время вела в гору. Именно с этой точки открывался вид почти на всю деревню и где-то там далеко был и его маленький коричневый домик, рядом с ним домик Арсения, дальше уже центр Воронежа, а за ним шумная Москва. Стоило преодолеть такой долгий путь лишь для того, чтобы понять, что жизнь здесь идет совсем по-другому и люди его начали окружать абсолютно другие. Антону казалось, что сейчас он находится под каким-то счастливым куполом, а за ним агрессивная внешняя среда в виде Москвы.

Вспомнив как дышать и прикрыв рот, он повернулся в сторону рядом стоящего Арсения, который расслабленно улыбался такой реакции.

— Спасибо, — почему-то перейдя на шепот сказал Шастун.

— Рад, что понравилось, — отворачиваясь и как будто бы смущаясь вновь долго зрительного контакта, сказал Арсений, что-то перебирая в руках.

Антон внимательно посмотрел на профиль парня, вновь постепенно погружаясь в воспоминания.

— Где ты был раньше? — задумчиво спросил Антон, чуть прищурясь и не ожидая, что скажет это вслух.

— А ты? — сразу же ответил Арсений, глядя в его немного потемневшие зеленые глаза.

Странный диалог, от которого становилось немного не по себе, но Шастуну казалось, что он готов был слушать от парня все что угодно, лишь не молчал.

— Я ведь помню тебя. Ты с нами никогда не гулял, хоть мы и звали. Всегда стороной обходил. Помню, как мы в футбол играли, а ты за водой на велике проезжал. Помню, как звал тогда тебя, а ты на меня как на идиота посмотрел и проехал дальше. Почему тогда сейчас на меня смотришь по-другому? — немного теребив панаму в руках, спросил Антон, то что давно хотел.

— Потому что ты больше не громкий и доставучий девятилетний мальчишка, который кидал мне камни в окна, лишь бы я вышел к тебе на улицу. Никогда не видел такого рвения наладить с кем-то общение, — улыбаясь и осторожно, словно спрашивая разрешения и запуская руку в немного примятые от головного убора кудрявые волосы, расслабленно ответил парень — Я тогда сделал вывод, что ты тот самый парень, который просто хочет быть главным заводилой с большим количеством псевдо-друзей. Как-то не хотелось принадлежать к вашей шайке, где все одинаковые, а вожак стаи ты.

— Ой, гляньте-ка, мистер Я-Не-Такой-Как-Все.

— Скажешь, что это не так? — лукаво улыбаясь спросил Арсений, внимательно наблюдая за парнем напротив.

Рассмеявшись и почувствовав, как тот убрал руку от головы, Антон улыбнувшись ответил:

— Отвечу, что хотелось бы познакомиться раньше. Так и получается, то ли я опоздал, то ли ты слишком поторопился.

Арсений задумался, отводя взгляд в сторону. Показалось, что он о чем-то в этот момент сожалел или вспомнил глубоко личную и болезненную историю. Собираясь спросить, что случилось, тот уже улыбнулся и направился к лестнице.

— Пойдем.

— Даже закат не посмотрим?

— А ты хочешь посмотреть? — останавливаясь спросил Арсений.

— Ну-у, вообще у меня есть мысль вылезти на крышу и оттуда посмотреть, но ты если хочешь можешь ехать домой.

— Ты? На крышу? Ты только что боялся, что под тобой пол провалится, какая тебе крыша? — снисходительно улыбнувшись, спросил парень.

— Это с непривычки просто, а так-то я отшибленный, — пожимая плечами ответил Антон, найдя сомнительный и предполагаемый выход на крышу.

Цепляясь за сгнившие и переломанные доски, Антон просто молился всем богам лишь бы одна из них не сломалась. Руки уже начинали соскальзывать из-за потных ладоней и перенапряжения, а скользкая подошва кроссовок постоянно соскальзывала. Также после жаркого дня крыша по температуре была как будто плюс сорок градусов, от чего горели коленки. Парню впервые в жизни захотелось сделать что-то безрассудное и на что впоследствии будет все равно, даже если он сейчас полетит вниз и ногу сломает. Это ли не свобода?

Наконец поднявшись на ровную поверхность, а точнее на крышу от крыльца, которая была прямой, Антон пытался отдышаться и заодно издал звук полный возмущения:

— Да ладно! Как ты сюда забрался?

— Вообще-то там вон выход на крышу, умник. Но я подумал ты же «отшибленный» и не стоит нарушать твой план, — самодовольно улыбаясь и подгибая под себя ноги сказал Арсений.

До наступления заката они просто болтали вот буквально ни о чем, вспоминая какие-то недавние события в стране и мире. Арсений не задавал неудобных вопросов про Москву, причину переезда и многие другие, за что парень ему был безумно благодарен. А он же в свою очередь не доставал Попова расспросами чем он занимается, кем работал в Санкт-Петербурге и многое другое. Шастуна пугало лишь то, что он чувствовал, как начинает цепляться за буквально первого попавшегося человека, который проявил по отношению к нему хоть чуточку внимания. Пара встреч и вот он уже хочет его видеть рядом постоянно. Впервые испытанное чувство его нужности и необходимости, просто душило весь здравый рассудок, что они, толком-то, друг о друге ничего не знают.

— Я в Москве один раз на крыше был и тоже закат смотрел, — обнимая коленки и прижимая их к себе, чуть слышно сказал Антон.

— И как? — осторожно поинтересовался Арсений.

— Не очень. Нет, красиво конечно, но… Какое-то не то что ли. Тогда вечеринка на крыше какого-то небоскреба была. Ресторан под открытым небом. Людей много, музыка громкая, а из «красивого вида» были только холодные высотки, — с каким-то пренебрежением и грустью поведал парень.

— Знаешь, говорят, что не место красит человека, а человек место. Может быть тебе не понравилось, потому что был не с теми людьми. Окружение тоже нас формирует и меняет наше мировозрение.

— Намек на то, какой ты пиздатый и помог мне полюбить эту заброшку только потому что ты здесь? — переводя взгляд и немного улыбаясь спросил Антон.

— А ты полюбил?

Антон рассмеялся и ответил бы «да», но не стал, а просто молча толкнул того плечом ожидая, когда солнце наконец скроется за горизонт. Наверняка Арсений был прав, потому что этот закат парню действительно понравился.

На обратном пути, Антону показалось, что они едут как-то слишком спокойно и как пенсионеры. Именно поэтому ему в голову пришел, как ему показалось, гениальный план. Парень остановился у спуска горки, с которой думал съехать на скорости, в тот момент, когда Арсений уже стоял и ждал Антона внизу, спокойно спустившись.

— Ты дурак что ли? — крикнул парень, наблюдая за тем, как Антон настраивается.

— Думаю это риторический вопрос, — прошептал в ответ Шастун и разогнался, чтобы съехать с нее.

Итог плачевный, он разбил коленку. Из-за того, что на горке было полно камней и наваленного каким-то умником шифера, колесо велосипеда заскользило просто на всем этом и Антон тут же упал с велосипеда прочертив коленкой некоторую линию. Арсений немного прищурился, когда тот упал, как будто сам почувствовал эту боль. Однозначно, что последующая реакция была странной, но она была. Парень, потирая коленку и сидя на земле, от которого фееричного падения остались клубы пыли, рассмеялся. Попов поставил велосипед, прислонив к какому-то забору и пошел к этому странному человеку.

Он сел перед ним на корточки и внимательно смотрел на рану. По ноге стекала кровь, а в царапины забилась грязь и пыль.

— Ну и чего ты смеешься, дурачок? Коленка вон в мясо вся, докатался? — осторожно убирая руки парня в сторону от раны и осматривая повреждения немного укоризненно сказал Арсений.

— Ты прикинь, я физическую боль почувствовал спустя столько лет! — как-то слишком радостно сказал Антон, смотря на парня, желая встретиться с ним взглядом, — Даже не моральная и умереть не хочется от безысходности, а доказательства того, что я живой! Ты прикинь, прям из плоти и крови, ахренеть.

Арсений обеспокоенно посмотрел на юношу и пытался найти ответы на свои вопросы, которые он все не решался задать. Но единственный он все же задал:

— И как мы теперь поедем? Тебе идти придется, педали крутить не сможешь, — возвращаясь к осмотру раны, спокойно сказал Арсений, сев поудобнее.

А Антон потерял связь с реальностью немного засмотревшись на то, как за него беспокоились, по-настоящему переживали. Темные пряди падали на глаза, пока тот наклонив голову что-то внимательно пытался рассмотреть, но не решался прикоснуться. Наблюдая за такой картиной, Шастун не вытерпел и осторожно прикоснулся к свисающей челке, чтобы ее убрать. Арсений растерянно и немного напугано посмотрел на Антона, который казалось вообще поплавился. В шутку не хотелось ничего переводить, лишь остаться жить в этих пару секундах. Вот только Арсений так видимо не считал. Он приложил ладонь ко лбу пострадавшего и улыбаясь произнес:

— Температуры вроде нет, неужели и головой ударился?

Рассмеявшись и возможно даже немного покраснев, Антон попросил помочь ему встать. Вот сейчас он в полной мере прочувствовал боль в коленке, от которой чуть согнулся и стараясь не наступать на больную ногу.

— Давай помогу, — кладя руку на плечо и немного придерживая за талию, предложил Арсений.

Так они оба доковыляли до оставленного Арсением велосипеда и теперь думали, что делать.

— Так ладно. Я смогу дойти, опираясь на велик, а ты можешь ехат…

— Да, когда же ты уже поймешь, что никуда я от тебя не уеду, — вздыхая и немного нервно сказал парень, скрестив руки на груди и думая, что делать.

— Я просто не понимаю. Ты же можешь спокойно до дома сто раз доехать, пока я ковылять буду.

— Совсем дурачок. У меня есть мысль: я закину свой велосипед домой и быстро приеду. Как тебе?

— И ты пешком ко мне на встречу пойдешь?

— Да. В любом случае я теперь точно быстрее тебя, — ободряюще улыбаясь и стукнув того по плечу, сказал Арсений, садясь на велосипед.

— Не поспоришь. Ладно, встретимся еще, — вставая с земли и отряхаясь прокряхтел парень.

Он проследил за постепенно удаляющимся силуэтом парня и медленно, опираясь на велосипед стал идти. Давно у него такого не было.

«Удивительно конечно. Упасть с велика, как в старые добрые, где единственной проблемой было: «А как я бабушке скажу? Я же потом получу от нее.» От аварии не такие впечатления хоть и то же боли там было жопой жуй. Тогда был страх смерти, настоящий, а здесь ссадина. Нет, не просто ссадина, мне наступать больно, но надо терпеть. До дома еще долго идти.»

Прерываясь на внутренние монологи и периодически останавливаясь, чтобы простонать от боли упираясь головой в сиденье, Антон кое как, но шел. Двигался он очень медленно и это его напрягало конечно, как и то, что на улице при всем при этом было жарко, но хорошо хотя бы близилась ночь и солнце уже не припекало, как днем.

Проходя по знакомой улице мимо домов, которые в детстве ему очень нравилось рассматривать, как какие-то отголоски роскоши, Антон подумал, как круто бы было поехать сейчас на речку, учитывая то, что она относительно недалеко. Мысли прервал знакомый приближающийся силуэт, но без велосипеда.

— Ты как? — обеспокоенно спросил Арсений, подходя к опирающемуся и почти повисшему на велосипеде Антону.

— Почти жив, почти здоров, — видя еще большее беспокойство на лице соседа, Антон быстро исправился, — Да, нормально. Как видишь, я иду, значит не сломал ничего. Пойдем, но предупреждаю, я хожу теперь медленно.

— Лучше уж медленно, чем никак.

— Справедливо.

Полпути они прошли таким образом. Впервые Арсений не унимался и все время что-то рассказывал, а на каждое слово Антона у него была своя история. Например, такой диалог:

— Не-е, для меня виски с колой лучшее, что могло придумать человечество.

— Ты смешиваешь это божество с какой-то колой? — останавливаясь на месте ошарашенно спросил Арсений.

— Ты чистым что ли пьешь?

— Конечно! Это не тот напиток чтобы его с чем-то мешать. Я как-то барменом работал, так для меня было открытием, что виски с чем-то нужно смешивать.

— Где бар был?

— В Петербурге, где же еще.

— А в Воронеж-то ты как попал?

— Мама искала дешевый дом в деревне и ей было все равно где именно, поэтому детство я, как и ты, провел тут. По большей части только лето конечно, а в остальное время я учился все также в северной столице, там у отца квартира была, да и работа.

— Они в разводе? — задавая каждый вопрос как последний и максимально осторожно интересуясь лишь бы не спугнуть, спросил Антон.

— Да. Всегда как-то жил на два города, мотаясь между Питером, где был отец и Воронежом, где была мама.

— Ты говорил, что в Москве был еще. Колесил по России и выбирал город, где остановиться?

Арсений резко стал задумчивым и каким-то сосредоточенным, а Антон мысленно чертыхнулся, понимая, что все-таки задел что-то личное. По ощущениям он как будто играл в морской бой: задавал вопросы наобум, не знал попал или нет, но сейчас видимо попал в четырехпалубный.

— Отчасти, но как-то слишком там задержался, — многозначительно смотря на Шастуна, от чего ему стало неловко, сказал парень, но затем добавил, — Но все же в Воронеже я задержался на более длительный срок.

— Почему?

— Возможно у меня просто сердце лежит к этому городу, — улыбаясь и как-то тепло смотря на собеседника, чуть ли не прошептал Арсений.

Общаясь с ним все больше и больше, Антон все равно не мог привыкнуть к тому, что Арсений периодически его пугает подобными ответами. Такое случалось уже реже, но периодически отрезвляло парня и напоминало, что он общается не просто с обычным человеком, а с Арсением Поповым, которого он не мог никак разгадать и подобрать нужный ключ.

— А мое неизвестно где лежит, — стараясь придать этой беседе более шуточный тон, сказал Антон, держа в голове, что это предложение стоит воспринимать буквально.

— Так ладно, мы так еще полгода идти будем и в итоге жители подумают, что мы волхвы. У меня есть идея. Садись на багажник.

— Чего?

— Я за руль, ты на багажник. Вопросы? — самодовольно и немного нахально улыбаясь, спросил Арсений, уже садясь на сиденье.

— Я так понимаю вопрос риторический, — вздыхая и садясь на багажник, сказал Антон, опираясь руками о край того самого багажника.

— Падать понравилось?

— Эм-м, нет? К чему ты это?

— Тогда держись за меня, а не за что ты там держишься.

Скомкав края футболки парня, преодолевая непонятно откуда взявшееся смущение, Арсений покрутил педали и старался держать ровно руль. Наконец он немного разогнался, и они чуть не упали, поэтому Антон схватился уже за талию, не думая буквально ни о чем кроме: «Лишь бы не упасть, Отче наш…». В конце концов на ржавом старом велосипеде с мусорки, только что ехали два взрослых парня под два метра ростом и ожидать можно было чего угодно. В какой-то момент Антон просто прислонился лбом к периодически напрягаемой спине и прикрыл глаза. Все же страх транспорта никуда не делся, а парень его не прорабатывал. После аварии просто несколько месяцев не мог спать спокойно, познал, что такое бессонница и боязнь любого транспорта, движение которого не сильно контролируешь.

Наконец они остановились, а Арсений особо не двигался, опираясь лбом на руль, пытаясь отдышаться. Придя в себя, он все еще чувствовал, как парень опасливо к нему прижимается.

— Кхм, Антон? Приехали.

Антон осторожно открыл глаза и узнал свой дом. Теперь замечая свое странное положение и что он чуть ли на Арсения не залез, парень резко встал с багажника, но забыл про ногу и тут же упал.

— Что ты там.? Господи, ну, Антон, — вставая с велосипеда, сказал Попов.

— Все нормально, я забыл просто…да, кхм, спасибо, все нормально, ага, — стараясь как можно быстрее встать, промялил, но и при этом как-то протараторил Шастун, активно отряхаясь.

— Сам дойдешь? — улыбаясь такой неуклюжести и легкому румянцу на щеках, предложил свою помощь Арсений.

— Да-да, дойду, все нормально. Спасибо… За то, что подвез, да и вообще, до завтра.

Хромая и идя спиной вперед Антон все это сказал, но в ответ услышал:

— Осторожно!

Почти споткнувшись и брошенные же им грабли, Антон удержал равновесие, скомкано кивнул парню и сел на крыльцо громко выдохнув.

«Какой кошмар. Боже, как это было все неловко и ужасно. Антон, возьми себя в руки, плавишься, как сырок на солнце. С каких это пор вообще.? Что за странная реакция на…»

— Кстати забыл спросить, — напугав Антона своим появлением, резко сказал Арсений, — Тебе помощь с коленкой не нужна?

— Да…в смысле нет! Нет, спасибо. Просто пойду аптечку найду дома.

— Уверен?

— Уверен, — нервно кивнув ответил Антон, не зная куда деть руки: сначала собираясь подпереть ими голову, потом руки в боки и в итоге зацепился ими за ступеньку.

— Ну хорошо, тогда до завтра.

«Ну пиздец, Антон, это просто конечная.»

Сердце предательски учащалось, дыхание немного сбивалось, а смотрел он на парня дольше положенного. Диагноз появился в голове быстро, но он не верил в то, что, во-первых, он способен что-то чувствовать, а, во-вторых, всего два дня прошло. Стараясь выкинуть из головы всякий бред, он отправился на поиски аптечки. Жаль, что в ней ничего не было кроме таблеток от головы, температуры, отравления и кашля. Поискав по дому, он нашел лишь пузырек с буквально пару каплями зеленки. Капнув прям на рану, он чуть ли не закричал, поэтому сжав кулак и тихо пискнув, Антон забил на эту идею лечения.

«В пизду это все и так заживет.»

На следующий день, Арсений, зайдя к

соседу, первым делом посмотрел на коленку.

— Приве…

— Дурак совсем? — серьезно спросил

Арсений, переводя взгляд на лицо Антона, который стоял и поливал из шланга

кусты смородины.

— Что?

— Ты коленку свою видел?

— Я не нашел ни бинта, ни перекиси,

ни ваты и забил, — пожимая плечами, ответил Антон, возвращаясь к поливу, — Ты кстати вчера как уснул? Я отрубился просто сра… Арс?

На месте, где стоял парень ужен икого не было, а Антон еле слышно сказал: «Вот и как с ним разговаривать?». Спокойно поливать ему не дали, так как Арсений все же появился, но уже с набором юного спасателя.

— Иди сюда.

— Арс, да господи, нормально все.

— Хочешь расскажу историю как у

моего друга ногу ампутировали из-за заражения крови через рану?

Антон задумался, посмотрел немного

по сторонам как будто ожидая помощи, но затем протянул:

— Не-ет?

— Ага, иди на ступеньки садись.

— Мне не пять лет, — отворачиваясь

к кустам буркнул себе под нос парень.

Арсений же уже сидя на ступеньках

чуть громче положенного сказал, чуть посмеиваясь:

— И этот человек вчера боялся

потерять панамку, залезал на крышу заброшки и съехал с горки на велосипеде разбив коленку.

Передразнив Арсения и показав ему

язык, тот тихо усмехнулся и сказал: «Очень по-взрослому, Антон» так тепло, что парню в этом мгновении хотелось раствориться. Встречаясь с Ирой, он тоже часто дурачился подобным образом или вел себя слишком эмоционально, в ответ получал лишь снисходительные взгляды, брошенные украдкой. Мама Антона просто смотрела на него всегда в такие моменты: «Чем бы дите не тешилось». С коллегами он редко так себя вел, но если вырывалось, то они просто смеялись без умолку. Реакция Арсения была какой-то другой и новой для Шастуна, поэтому он немного позволил себе раствориться в этом мгновении.

— Кхм, Антон? — замечая на себе

слишком пристальный и задумчивый взгляд, позвал того Арсений.

Спустя некоторое время парень все

же ответил и двинулся в сторону ступенек.

— Да, извини.

Перекрыв напор воды и откинув шланг в кусты, Антон вполне себе послушно сел на ступеньки рядом с Арсением, который с него глаз не сводил, ожидая чего-нибудь от соседа в задумчивом настроении.

— Как поливать крыжовник? —

неожиданно спросил парень, поворачиваясь в сторону Попова, который усмехнулся от такого вопроса.

— Я полагаю шлангом под корень. Или

там без разницы куда и как. Без понятия, честно говоря, — вздыхая и встав

напротив Антона, оставив мини-аптечку на ступеньках, расслабленно сказал Арсений.

Антон все также задумчиво смотрел

куда-то в сторону, думая отнюдь не о шланге и крыжовнике. Как за пару дней абсолютно незнакомый человек может стать уже таким нужным и знакомым? В чувство трезвости привело теплое касание пальцев к коже. Ошарашенно и немного даже по дикому, Шастун посмотрел, что тот делает с его коленкой. Всего лишь осматривает, но эмоции на лице такие, как будто это у него запекшаяся кровь вперемешку с грязью на ноге.

— Дурак.

— Сам такой, — усмехнувшись ответил

Антон, наблюдая за сосредоточенностью парня.

«Интересно, если его не останавливать, он мне сам будет коленку обрабатывать? Неудобно как-то, блин. Но интересно же на сколько это может зайти.»

Взяв в руки какой-то платок, Арсений волне себе уверенно зашел в дом Антона, нашел кран с водой и вернулся немного присев. Если бы парень умел читать мысли, то был бы уверен, о чем тот думает: «Вот придурок, сам не удосужился даже кровь оттереть». Шастун боялся двигаться вообще как-либо. Он мог бы и сам все сделать, но не хотелось. Во-первых, лень, а, во-вторых, что-то другое и ныне чуждое. Именно поэтому Антон сидел и внимательно наблюдал за движениями парня в полной тишине.

— Если будет больно скажи, — боясь задеть рану, предупредил Арсений не отвлекаясь.

— А ты про физическую или моральную? — усмехнувшись спросил парень.

В ответ на это Попов остановился и

поднял взволнованный взгляд на пострадавшего соседа.

— Ну, во-первых, от второго вида

боли никто не застрахован, а во-вторых, можешь тоже рассказать и про нее, —

принимаясь снова за обработку и беря в руки перекись, объяснил Арсений.

— Не хочу тебя нагружать. Не привык

с кем-то делиться, — чуть сжимая ступеньку под собой от неприятных ощущений, выдавил из себя парень.

— Ты из-за этого из Москвы уехал?

— Отчасти, — спародировав вчерашнюю интонацию Попова, повторил Антон, но затем заметив легкую улыбку на лице серьезно продолжил, — Наверняка это трусость или усталость, не знаю, но я не смог там находиться. Самое страшное это безвыходность.

— Не бывает такого, что нет выхода.

Если двери закрыты, то всегда следует помнить о том, что есть и окна.

— И далеко ты ушел с такой философией?

— Как видишь до Воронежа, — оба засмеялись с такого ответа.

— Мне не было больно в Москве, мне было никак.

— У многих, кто приезжает из города, такая проблема.

— Да, но не все находят таких как ты, например, которые им помогают выбраться из такого состояния своей чудоковатостью — пожимая плечами невинно сказал Антон, как будто сказал не это, а «сегодня дождь кстати обещают».

На этом моменте Арсений как будто

вообще функционировать перестал и выглядел он полностью сбитым с толку. От подобной эмоции на лице парня, Антон усмехнулся.

«Я кажется нашел себе новое хобби — смущать Арса. Великое зрелище.»

Парень не краснел, не падал как-то нелепо как Антон, не заикался, а просто медленно отмер как будто гипноз прошел и молча вернулся вновь к ране, уже принимаясь за мазь, вату и бинт.

— Можно я тебя теперь всегда

смущать буду? — подпирая рукой щеку, сказал самодовольно Антон, облокачиваясь на здоровую ногу.

— Я не смущаюсь, просто это немного…неожиданно.

— Ой, Арсений, ты такой милый.

— Прекрати.

 — Сидишь тут весь такой классный обо мне заботишься, вон ран…ауч! — почувствовав, что Арсений немного надавил на рану ватой с мазью, недосказал свое восхищение парень, но затем засмеялся, — Ладно-ладно, больше не буду. Пока что.

Арсений старался как можно осторожнее перемотать коленку бинтом, чтобы ничего не задеть и не перетянуть. Самому Антону это напомнило детство. Бабушка также как-то слишком по доброму, с теплом и нежностью перематывала ему вечные ссадины на коленках и локтях. Но одно дело, когда это делает бабушка, а другое, когда сосед по улице. Окунаться во всю эту чувствительность и влюбленность не хотелось, Антон в конце концов приехал просто отдохнуть, а не крутить деревенские романы с соседом. Его не смущала перспектива того что это парень, потому что опыт подобный имелся, его смущало что они знакомы всего ничего. Да и что в голове у самого Арсения непонятно.

Отпугивать его совсем не хотелось неожиданным признанием, особенно когда Антон сам еще не разобрался в чем признаваться-то.

Наконец закончив, он посмотрел на

более менее здорового человека, у которого, по крайней мере, не должно было бы быть заражения. Шастун сам смутился такого резкого внимания к себе, но отворачиваться не спешил. Раньше он ненавидел голубой цвет, а особенно глаза.

Они ему казались пустыми, бездушными и какими-то стеклянными. Сейчас он видел

перед собой самый осознанный и глубокий взгляд на свете, который ему доводилось только видеть. Анализируя человека перед собой, парень потерял ту самую грань между «я просто анализирую» и «простите, я засмотрелся».

— Арсений, — почему-то полушепотом позвал того Антон.

— Да?

— Когда ты уезжаешь?

Сначала парень встал в ступор, потом удивился и немного улыбнулся уже как-то слишком тепло разглядывая Антона.

— Не переживай, ты поймешь и узнаешь когда именно.

Антон посмотрел на одно из перил, подумав, что надо бы сделать то второе, которое он случайно разрушил, но было не до этого. По сути он просто искал за что можно зацепиться взглядом, чтобы отвлечься.