Антона давно заводил Арсений в импровизации «Без чувств», где тот щеголял весь такой красивый в белой рубашке, бабочке и с черным скотчем на прелестном личике. Эта картина все чаще посещала фантазию Шастуна, добавляя к ней новые детали, но он почему-то молчал о своих желаниях, может быть, был страх, что Арс его не поймет. Несмотря на доверительные отношения и некоторые сексуальные эксперименты, парень так ни разу и не высказал красочные мысли, которые частенько рисовало воображение, особенно во время близости. Все бы может так и осталось недостижимой фантазией — непроницаемая повязка, кляп, наручники и полное подчинение — если бы не сам Арсений с очередными закидонами.
— Арс, ну и какого хера это было? — зашипел Антон, проходя в гримерку, взбешенный провокационными действиями своего так называемого коллеги.
— Да что я такого сделал? — игриво хихикнул Арсений, делая вид, что ничего не понимает.
— Да блять, я же не железный! Мы с тобой наедине останемся хуй знает когда, что мне прикажешь все это время делать?
— То же, что и всегда — ждать, ну или обратиться к верной правой руке, — ухмыльнулся брюнет, прихорашиваясь перед зеркалом.
— Еще раз что-то подобное выкинешь — пизда тебе!
— А я заинтригован, — Попов лишь подмигнул с улыбкой кота, наевшегося сметаны.
— Я предупредил, — Антон вылетел пулей в туалет, чтобы умыться холодной водой и прийти в себя, оставив ни капельки не смутившегося Арсения в одиночестве.
На самом деле Арсений и сам был уже давно на пределе: уже какую неделю нормального секса из-за кучи всяких дел не было, но почему-то его забавляло доводить своего партнера до белого каленья. И чем бы там Шастун ему не грозился, Попов продолжал гнуть свою линию, произнося двусмысленные фразы, бросая неоднозначные взгляды и стараясь лишний раз как бы невзначай коснуться. А такой Антон, на взводе, лишь больше раззадоривал Арсения и заставлял его гадать, каким все-таки образом Шастун исполнит свою угрозу.
***
Всему приходит конец, и, слава богу, иногда многочисленным делам тоже, давая небольшую передышку и возможность просто спокойно пожить. Арсений, можно сказать, летел к Антону: им наконец удалось урвать время и побыть лишь вдвоем. Такое случалось довольно редко, и каждая такая встреча была лучшим, чего вообще можно было пожелать.
Попов, пришедший в себя за полчаса после непродолжительной поездки, сидит на кухне рядом с Антоном, выпивая так любимый им кофе и чувствуя непередаваемую легкость и радость. Ему хорошо — он улыбается, глядя на уютного Шастуна, который с воодушевлением делится своими новостями. После рассказа, сделав небольшую паузу, Антон неожиданно меняет тему.
— Арс, не думай, что я забыл про свое обещание. Ты пиздец как сильно меня вывел, я даже хотел тебе жойско так отомстить, например, отшлепать тебя посильнее и хорошенько оттрахать, — ухмыляется Шастун и хитро поглядывает на брюнета, — но потом наткнулся на одну очень интересную статью… — Антон немного мнется, теребя одно из многочисленных колец. Парень мягко хочет перейти к тому, чтобы наконец озвучить свое заветное желание. Хотя статью он действительно читал, и ее содержание очень сильно заинтриговало, но, правда, и несколько напугало. Не думал он, что это все так сложно. Но на всякий случай к приезду Арса подготовился.
— Продолжай, — Арсений игриво заглядывает в зеленые глаза напротив, делая очередной глоток крепкого напитка.
— Короче, это снова касается подчинения, мы такого не пробовали, и от тебя требуется полное доверие мне, — вполне серьезно заявляет Шастун: он подробно изучил, чем такие «игры» могут грозить, и совсем не хочет, чтобы Арс почувствовал какой-то из перечисленных в статье симптомов.
— Я тебе доверяю на все сто, — Попов ведет своей ногой по голени Антона, подперев рукой подбородок и пошло облизываясь.
— Арс, я на полном серьезе — это не шутки, — Шастуну не очень нравится легкомысленный настрой парня, но все-таки берет его руку в свою. — Ты должен хорошо подумать. Такие эксперименты могут не очень хорошо отразиться на психике.
— Шаст, я тебе доверяю полностью, ты это прекрасно знаешь. Я тебе доверяю даже больше, чем себе, — Арс все-таки на секунду становится чуть серьезнее: он видит, что Антон действительно обеспокоен.
Шастун ласково целует Арсения в уголок губ и улыбается одной из самых нежных улыбок. И как он мог сомневаться, что тот откажется? Попов отвечает, углубляя поцелуй и опуская руку в волосы шатена, чуть сжимая его пряди.
— Нет, подожди, так не пойдет, — Антон мягко отстраняется и хищно поглядывает на брюнета. Берет его за руку и ведет в спальню.
— Развернись к стене и просто мне доверься. Стоп-слово помнишь? — Арсений молча кивает. — Ты всегда можешь остановить это, если тебе будет неприятно, страшно, странно. Если не сможешь говорить, подай знак пальцами. «В смысле не смогу говорить?» — на лице Арсения отражается недоумение, понятное без слов.
— Не переживай, если ты подашь мне сигнал, я сразу же остановлюсь, — Антон мягко проводит рукой по щеке Арсения и смотрит в его невозможно голубые глаза, в которых тонет раз за разом.
Арсений, тая от невесомого прикосновения, отпускает свои сомнения, показывает первый пришедший в голову простой знак и покорно разворачивается к Шастуну спиной. На глаза ложится черная кожаная повязка, лишающая полностью зрения. Арсений погружается во тьму. Антон целует Попова в шею и забирается руками под футболку, слегка поглаживает его кожу, а потом стягивает ненужный предмет одежды. Осторожно берет Арса за руки и отводит к кровати. Когда брюнет садится, Шастун заботливо снимает с него штаны с боксерами, Арсений подчиняется каждому движению Антона, только лишь немного помогая ему. Шатен не может оторвать взгляда от любимого тела: он так по нему скучал, скучал по каждому изгибу и каждой родинке.
— Ложись, — доносится до Арсения чуть слышное.
Попов исполняет просьбу-приказ. Все прикосновения мгновенно пропадают. Арсений ощущает только мягкую постель под собой. Лежа в неведении, он пытается прислушаться и понять хоть что-то. Справа слышится копошение, затем пара чуть слышных шагов и звук выдвигаемого ящика. Попов реагирует на каждое шуршание поворотом головы — тело пытается собрать хоть какую-то информацию оставшимся доступным способом — ему любопытно. Тишина. Снова шорохи. И Арсений чувствует, как кровать рядом с ним прогибается. Недалеко от уха чиркает спичка и ощущается специфический запах, от чего брюнет напрягается. Но слышится нежное «все хорошо, расслабься», и Арсений вспоминает о своем обещании довериться полностью. Он и правда доверяет на сто процентов, он не врал, но сейчас он чувствует себя так непривычно, что тело реагирует на все непредсказуемо.
Предвкушение было сильнее, чем полная неизвестность, потому она постепенно уходит на второй план. Размеренное дыхание справа и родной запах Антона — сигареты и недавно купленный фруктовый гель для душа — успокаивают. Арсений тянется к парню, пытаясь его коснуться, но его перехватывают за запястья с требовательным «нет». Руки брюнета поднимают наверх, кожи дотрагивается что-то мягкое, что плотно обхватывает запястья. Слышится характерный щелчок.
Арсений чувствует себя все более беспомощным, но ему это нравится. Перед глазами уже вырисовываются картинки всего, что может ожидать далее, а с фантазией, как известно, у Попова все в порядке. Он учащенно дышит через рот и облизывает начавшие сохнуть губы. Антон, завершая последние штрихи по подготовке, завороженно наблюдает за своим мужчиной, и уже от этого зрелища хочется плюнуть на всю затею и впиться в губы Арса своими, зацеловать это совершенное тело. Он его так давно не видел рядом с собой, наедине. Но ожидание будет вознаграждено, потому Шастун держит себя в руках.
Пауза уже начинает давить на Арса, потому что время начинает течь как-то иначе, и совершенно непонятно, сколько прошло — пять минут или пятнадцать. Вдруг его предплечья что-то касается, явно пушистое, очень похожее на кисточку или перо. Невесомое прикосновение к пальцам пускает табун мурашек по всему телу. Арсений от внезапно накативших чувств непроизвольно дергается. Неизвестная вещь слегка касается чуть сжатой ладони и нежно обводит каждый сантиметр прикованной руки, задевая изящные запястья. Пушистый предмет проходится по волоскам предплечья, пуская волну за волной. То же самое происходит с другой рукой, что заставляет Арсения чуть ли не замурлыкать. Легкие касания плавно переходят к лицу, задевая бархатную кожу шеи и острые скулы. Тело отзывается на каждое прикосновение, будто по нему проходит очень слабый ток, от которого Попов млеет. Антон проводит щеточкой по торсу, ненадолго задерживаясь на чувствительных сосках, которые от таких действий начинают твердеть. Когда Арсений ощущает касания на ребрах, то начинает ерзать на кровати и непроизвольно хихикать. Шастуну нравится играть с партнером, тот с каждой минутой еще больше расслабляется, отпуская свое, пусть и слабое, беспокойство, вызванное непроницаемой повязкой на глазах и скованными руками.
С ребер Антон неожиданно переходит к самому «опасному» месту — пяткам. Когда пуховка касается их, Арсений даже закусывает губы — такую щекотку очень сложно терпеть, уж лучше мышеловками по пальцам — и даже начинает слегка брыкаться. Антон все равно продолжает немного играться — хочется немного помучить за то, что Арс вытворял на сцене — проникая щеточкой между пальцами и пытаясь одновременно не попасть под раздачу от ног.
— Шаст, прекращай, а то втащу, — предупреждает брюнет, посмеиваясь.
— Молчать, — твердо перебивает шатен.
Понимая, что скоро действительно может и прилететь, Шастун отстраняется и ведет выше по стройным ногам, которыми Арсений наконец перестает лягаться. Брюнет замирает, когда Антон доходит до внутренней поверхности бедра и особенно нежно гладит каждый кусочек матовой кожи. Арсений начинает дышать учащеннее, впитывая каждое касание. Когда Антон поглаживает паховую область, рядом с самим членом, Попов чувствует постепенно зарождающуюся волну возбуждения. Шатен мягко проводит пуховкой по напрягшемуся животу, стараясь не отрывать взгляда от пересохших губ мужчины, по которым юрко скользнул язык. То, что Арсений сейчас полностью принадлежит ему, Антону, сводит обоих с ума. Попову нравится подчиняться, он полностью во власти Шастуна, и даже просто на эти мысли чувствительный орган брюнета начинает реагировать, постепенно твердея. Антон не спеша проводит пуховкой по полувставшему члену и медленно касается головки нежными движениями. Арсений с замиранием сердца пытается прочувствовать и запомнить каждое ласковое прикосновение.
Арсений бессознательно разводит ноги, полностью открываясь перед партнером: телу уж слишком хочется продолжения. Щеточка сразу же пропадает, а щиколотки оказываются скованы кольцами и прицеплены к изножью кровати. Арсений меняется в лице, что заметно по напрягшимся губам, но любимый голос опять успокаивает. Брюнет чувствует, как партнер встает с кровати, и через несколько секунд руки Антона касаются ушей, что-то просовывают в них, отрывая Арсения от реальности еще больше. Попов теряется, но пытается сам себя успокоить: ведь ничего страшного не происходит, просто будет больше загадок. По отдаляющемуся запаху табака Арсений понимает, что Антон отходит и готовит что-то еще. Попову остается только гадать, что задумал его Шастунишка и как тот его снова удивит. Но время опять будто застывает, не давая ни шанса разобраться в том, что происходит, и у брюнета в голове снова ярко рисуются новые предположения.
Запах Антона снова приближается — Арсений невольно сжимается, а потом с его губ срывается неожиданный вскрик: на живот падает что-то довольно горячее. «Воск», — почти сразу озаряет брюнета. Этого он совершенно не ожидал. Капля за каплей покрывает тело мужчины, пуская новые для него ощущения, от которых начинает кружиться голова. Попов тяжело дышит и приглушенно стонет при каждом новом соприкосновении воска с кожей. Брюнет даже не понимает пока, какие именно эмоции вызывает все это. Это не больно, но это странно, хотя телу, кажется, нравится.
А Антон в восторге. Вот он, его любимый человек, такой красивый, совсем рядом, полностью в его власти, невероятно сексуальный, отрывисто дышит, вздымая притягательную грудь, покусывает от нетерпения свои прелестные губы, над которыми скопились капельки пота. Шастун не понимает, чего больше в нем самом — нежности или возбуждения. Он любит его, этого голубоглазого графа, который откликается на каждое его действие, который готов разделить все его идеи, порой даже сумасшедшие и необычные. Антон так его любит, что готов сгореть прямо сейчас от переполняющих чувств.
Свеча оставила дорожку воска на груди и ногах, а теперь окропляет чувствительную кожу паха. Антон окунает в воск четыре пальца и с нажимом проводит по шее Арса, наклоняясь к нему и ловя каждый вздох брюнета. Шастун снова пачкает руки горячей жидкостью и ведет по влажной груди мужчины, рассматривая каждую родинку на бледной коже и наблюдая за выпирающим кадыком и каждым движением мышц. Брюнет пошло открывает рот и выпускает на волю первый, такой нетерпеливый и очень громкий стон. Это все больше нравится, очень нравится, обоим. Арсений себя не слышит, будто оглушен, и совершенно не может себя контролировать, он не понимает, что делает: все ощущения будто увеличились в сто крат. Низ живота начинает тянуть, принося сладкую истому. Длинные тонкие пальцы партнера пьянят и одурманивают, спускаясь к соскам. Арсений чувствует, как их умело прокручивают и поглаживают, уже сейчас лишая остатков разума. Антон кусает и потом зализывает один из набухших сосков, а другой продолжает «мучить» чуть остывшим воском. По телу Попова словно мощный электрический разряд проходит, и ему даже кажется, что он может кончить прямо вот так, без единого касания члена. Горячий рот шатена пропадает с груди, и Арсений чувствует, как воск падает на сочащуюся смазкой головку, вырывая протяжный стон вперемешку с хрипами, заставляя потянуться бедрами вверх. Каждая капля пускает новую волну возбуждения, которая сильнее предыдущей. Попову кажется, что настолько страстное желание он испытывает впервые.
— Антон, пожалуйста, возьми меня, я больше не могу, — брюнет начинает отчаянно просить.
Его нервы натянуты струной, чувства переполняют и сводят с ума во всех смыслах. Он прикован к кровати, не способен что-либо сделать, он может только говорить. Арсений чувствует успокаивающие поглаживания по щеке, верно читая это действие как призыв к терпению. Рука с лица пропадает, а на смену ей приходит кляп. Арсений вздрагивает — у него почти ничего не осталось. На груди брюнет чувствует уже знакомое ощущение от капель свечи, которое внезапно перебивается резким контрастом. Попов дергается и мычит, не понимая, что происходит. По разгоряченным соскам мгновенно распространяется холод. Лед быстро тает при соприкосновении с горячей кожей, смачивая и так влажное тело.
Антон умело чередует холодные кубики льда с горячим воском, завороженно наблюдая за тем, как реагирует его партнер. Ему кажется, что это самое прекрасное, что он когда-либо видел: таким Попов предстает перед ним первый раз. Арсений часто мог быть страстным, жестким и даже грубым, он мог быть нежным и трогательным, но таким, на пределе, он не был никогда. Дикая смесь эмоций и ощущений, испытываемая Арсом, накрывает лавиной и Шастуна. Он будто мог чувствовать все то же, что и его партнер. Словно внутри буря, от которой хочется кричать, как можно громче, чтобы все знали, насколько им обоим хорошо.
Очередной кубик скользит по крайне податливому телу, покрывая его мурашками. Следующий Антон отправляет в рот, чтобы следом вобрать в себя полностью готовый член брюнета. Арсению срывает башню от бешеного контраста горячего воска и ледяного рта. Каждая клеточка тела молила о разрядке. Антон медленно двигает вверх головой, плотно обхватив внушительный член брюнета губами, активно использует язык, чувствуя каждую набухшую венку, насаживается снова, еще плотнее сжимая ствол партнера, который, не способный что-либо сказать, мычит и скулит, истекая слюной. Антон неожиданно заменяет холодные губы теплой рукой и надрачивает неспешными движениями, наблюдая за тем, как извивается сексуальное тело, и слушая пошлые звуки. Каждый раз замечая, что брюнет подходит к пику, Антон прекращает любое действие, не давая кончить. Шастун продолжает играть с температурой, чередуя холодный рот и горячую руку, не поддаваясь ни на какие безмолвные просьбы. Арсений уже не понимает, что чувствует: все в теле перемешалось, создавая яростное напряжение, которое не дают снять. Пульс набатом отдается в висках, в голове, лишившейся слуха, возникают обманчивые шумы и звуки, в очередной раз заставляя теряться в реальности. Антон снова наращивает темп, вырывая из брюнета скулеж вперемешку с рыком, а потом резко останавливается, слушая, как хнычет партнер.
Арсений загнанно дышит, не пытаясь догадаться, что будет дальше: мозг почти отключился, в голове лишь сумбур. Попов чувствует бережное поглаживание внутренней стороны бедра и начинает выть — ощущения разрывают на части. Палец Антона, обильно смазанный лубрикантом, приближается к колечку мышц и гладит его по кругу, готовя партнера к проникновению. Этих осторожных прикосновений слишком мало, Арсению хочется почувствовать Шастуна уже в себе. Когда палец проникает внутрь, брюнет исступленно мычит, пытаясь подать знак, что он хочет большего. Но Антон не спешит: он не хочет сделать больно, ведь они не были наедине довольно давно. Шастун медленно добавляет по пальцу внутрь, а Арсений изворачивается, пытаясь хоть как-то насадиться на них быстрее и глубже, но прикованным это почти не выходит. Антон быстро находит самое чувствительное место и нежно массирует, посылая разряды по телу партнера. От каждого касания Арсений изнемогает: таких сильных ощущений он не испытывал никогда. Он никогда не думал, что может быть настолько хорошо, что тело может чувствовать так остро.
Хрипы и стоны издаваемые брюнетом, сносят Антону крышу — ему самому требуется разрядка ничуть не меньше. Низ живота скручивает еще более тугой узел, член стоит колом, а боксеры уже заметно намокли от естественной смазки. Не желая больше мучить партнера, Антон вынимает пальцы из входа и все-таки высвобождает ноги Арсения из оков. Способность двигать нижними конечностями приносит неожиданное удовольствие — Попов сгибает ноги, потому что может. Он ожидает, что Шастун наконец войдет в него: он жаждет этого до дрожи. Это Антону только на руку. Он достает из ведерка со льдом заранее подготовленную анальную пробку, обильно смазывает лубрикантом и касается разгоряченной кожи холодным наконечником. Арсений замирает и замолкает, чувствуя, как плаг медленно погружается внутрь, заполняя собой все пространство, касаясь ледяным материалом бархатистых стенок. Антону остается только зачарованно смотреть, как игрушка с пошлым звуком постепенно исчезает в его партнере. То, как плотно колечко мышц сжимает пробку, выбивает из Шастуна стон: ему не терпится ощутить это на своем члене, он помнит, как в Арсении узко и горячо. Все его тело изнывает, прося страстного секса прямо сейчас.
Когда снаружи остается только основание, Антон, наконец отстегивает руки партнера. Арсений даже не обращает внимание на онемевшие руки: Шастун снова возвращается к минету, теперь более активному. Забывая о всех неудобствах, Арсений вцепляется обеими руками в волосы Шастуну и толкается в рот, как можно глубже. Он чувствует, как головка касается задней стенки горла, и от этого накатывают крышесносные ощущения. Антон позволяет собой управлять, послушно подстраиваясь под быстрый темп, и с наслаждением насаживается на возбужденный орган: он так давно хотел это сделать, так давно об этом думал — ему не хватало каждого миллиметра этого тела.
Малейшее движение заставляет плаг внутри касаться комка нервов, от активной стимуляции с двух сторон хочется кричать, но получается только мычание. Арсений подмахивает бедрами, стремясь оказаться еще глубже. Антон втягивает щеки, создавая подобие вакуума, добавляя ощущений партнеру. Арсений уже не в состоянии терпеть, он чувствует приближающуюся разрядку. Но Шастун не может этого позволить: он еще не был внутри этого невъебически сексуального разгоряченного тела, поэтому надевает на основание члена партнера эрекционное кольцо. Когда Арсений понимает, что сделал его Антоша, то возмущенно стонет, а в уголках глаз чувствует влагу. Он готов в голос взывать от переебавших его эмоций. Он скулит, хнычет, тянет руки к Антону, желая чувствовать того, как можно ближе. Но Шастун отстраняется, а руки брюнета хватают только воздух.
Антон, нехотя оторвавшись от крепкого стояка Арса, спешно снимает с себя влажную одежду, которая сковывала движения и больно давила на возбужденный орган, и все-таки снимает кляп, а затем и беруши. Весь подбородок и шея в слюне, рот затек, но Попову нет до этого дела совершенно. Из-за потери в пространстве и внезапно вернувшихся чувств, он оглушительно громко кричит:
— Блять, Антон, ты достаточно отомстил! Войди уже в меня! Прошу!
Собственный выкрик бьет Попова по отвыкшим барабанным перепонкам. Все звуки резко врываются в голову: каждый вздох, шорох, стук, скрип… — все ощущается слишком сильно. Когда Антон вынимает пробку из отверстия, чавкающий звук будто бы раздается над самым ухом Арса, пуская ток по всему телу. Пустота внутри сводит с ума.
— Хочу… тебя… в себе, — слова тонут в тяжелом дыхании.
Антон слышал пылкие речи от своего партнера, но такие громкие и прямые впервые. И это было лучшей наградой — Арсений, максимально открытый и умоляющий, сладко стонущий, бесстыдно раздвигает ноги, прося заполнить мучающую пустоту.
Антон быстрым движением обильно смазывает свой член и резким движением входит в податливое тело, выбивая из брюнета исступленный стон. Шелковистые стенки плотно обволакивают член Шаста, принося такие долгожданные ощущения. Внутри еще холодно, и это так странно и одновременно безумно сексуально, что кружит голову и путает сознание. Антон тянется к глазной повязке и дрожащими от возбуждения руками кое-как стягивает ее с Арсения: он хочет видеть его глаза. Даже приглушенный свет ослепляет — брюнет жмурится, пытаясь скорее привыкнуть. А Антон почти полностью выходит из партнера и входит вновь очень медленно до самого основания, попадая четко по простате. От скопления чувств, от диссонанса все тело Попова изнывает. Он яростно вцепляется в тело партнера и короткими ногтями неуправляемо оставляет красные полосы. Руки блуждают по всему, до чего могут дотянуться. Хочется еще ближе. Еще больше. Шастун наращивает темп, наблюдая, как брюнет наконец открывает глаза. Они такие темные, почти черные, замутненные, а на дне их плещется безумие и мелькают искры. Обоих посещает необычное ощущение, будто все частицы резко ускоряются, взрываются все эмоции, витающие по комнате. А потом, когда одни глаза смотрят в другие, время словно замирает. Зеленые в синие. Они лежат оба не шелохнувшись. Теперь оба чувствуют будто они в этом мире одни, а вокруг нет ничего, пустота. Оба не дышат. Они одно целое. Антон пытается максимально ярко и точно отпечать этот момент в своей памяти. Арсений, перед глазами которого все еще плывет, пытается рассмотреть очертания родного человека, и к яростному возбуждению добавляется непередаваемая нежность, которая вмиг растекается теплом по телу от сердца до кончиков пальцев.
Спустя мгновения реальность догоняет парней, обрушивая желание с новой силой. Антон рыча выцеловывает шею, мешая поцелуи с укусами, оставляя следы, которые вскоре окрасятся в синий и фиолетовый. Попов протяжно стонет на каждый толчок. Антон ускоряется, смешивая ласку с грубостью. Чувствуя подкатывающую разрядку, он наконец снимает эрекционное кольцо с партнера. Арсению хочется говорить, как никогда — он бессвязно выстанывает имя Антона, прося быть того еще жестче, глубже и ближе. Слыша очередные, сводящие с ума звуки, Шастун задает бешеный темп, яростно втрахивая в кровать Арсения, который, быстро подстроившись, начинает двигаться навстречу. Опираясь на одну руку, Антон опускает другую на член партнера, сделав из пальцев кольцо. Арсений чувствует на максимально возбужденном органе умелые движения, и это выбивает весь оставшийся кислород из легких, а сердце заставляет колотиться с неистовой силой.
Арсений сильно сжимает Антона за плечи, чувствуя подступающий оргазм, прогибается в спине и с громким стоном изливается в руку Шастуна. Внутренние мышцы сжимаются, еще плотнее обволакивая член Антона, которому хватает еще пары толчков в ставшее совсем узким отверстие, и он кончает внутрь вслед за партнером с надрывистым хрипом. Шастун обессиленно падает на Арсения, не выходя из него еще какое-то время. Попов чувствует, как по бедрам стекает сперма, но это сейчас совсем его не волнует. По телу каждого пробегает мелкая дрожь, у обоих учащенное дыхание, пустота в голове и полное бессилие. Ни один из них не испытывал еще ничего подобного, это было что-то совершенно новое, необъяснимое, что сделало их еще ближе, еще роднее, и позволило открыть в себе другие стороны.
Немного придя в себя, Антон сползает с Арсения, давая тому вздохнуть полной грудью, и, поднимая на него свои затуманенные зеленые глаза, едва слышно, максимально интимно шепчет:
— Я тебя так сильно люблю, ты не представляешь.
— Я тебя тоже. Очень люблю, — слабо произносит с легкой улыбкой Арсений и смазано целует в пухлые губы, смотря в родные изумрудные глаза. Арс утыкается носом во влажную шею Антона, вдыхая самый родной запах, и крепко обнимает.
Оба чувствуют себя самыми счастливыми на планете.