Говоря об Александре…
Он из кожи вон лезет, чтобы доказать, что не бесполезен.
***
‘Генерал Арнольд – предатель!’
Осознание этого отпечатывается в мозгу горящей надписью. Пугает до чёртиков. Фраза, сказанная лейтенантом поражает, пригвождая к полу. В голове звенящая пустота. Несколько минут назад ведь всё было в порядке.
Александр скользит взглядом по Лафайетту. Его друг почти ничего не может понять, несколько обеспокоен, но, в целом, в порядке.
А вот Вашингтон… Джордж растерян, похоже, напуган, разочарован, разбит.
Внутри всё порывается подойти поближе, укрыть от происходящего. Если бы Александр только мог, он бы увёл главнокомандующего отсюда, спрятал от посторонних глаз.
Они не могут доверять никому. Много ли предателей в их рядах? Кто ещё ждёт своего часа подобно мерзавцу Арнольду?
А этот майор Толлмедж особого доверия не вызывает. Он молод, явно беден, вряд ли имеет какую-то жизненную позицию. Есть вероятность того, что и его сумеет переманить звон золотых монет. Так же как и его приятеля лейтенанта Брюстера.
Гамильтон кидает взор на затихшего Бенжамина, после чего вновь сосредотачивается на Вашингтоне.
Тот весь как-то сгорбился. Александр замечает едва видное неопытному глазу изменение выражения лица Джорджа. Ему плохо. Очень плохо. Полковник чувствует необходимость сделать хоть что-то.
- Сэр? - в горле стоит колючий ком, голос звучит надломлено и обрывисто.
Сердце глухо колотится где-то в груди. В комнате повисла гробовая тишина, кажется, будто слышно собственное рваное дыхание. Он должен помочь, уберечь генерала.
- Сэр? – повторяет.
На большее дыхания не хватит, слова застревают в горле. Но в это отчаянное ‘Сэр?’ вложено больше, чем в любые другие слова.
Гамильтон не сомневается, звучало это слово непозволительно испуганно, слишком эмоционально для него. Но это волнует в последнюю очередь. Если прямо сейчас что-то не произойдёт, он сорвётся. Нельзя! Подойдёт. Нельзя! Коснётся. Нельзя! Закроет собой. Нет! Запрещено!
Разум вопит о том, что это – роскошь, которую они не могут себе позволить. И сердце снова отступает.
***
Геркулес не мог быть арестован! О нём не знал никто! Каким образом Арнольду вообще удалось найти Маллигана? Никто не смеет причинять вред его друзьям!
Александр не боится повысить свой голос на несчастного майора Толлмеджа, который уже не знает, куда себя деть под натиском разъярённого Гамильтона. Мальчишка мнёт пальцами угол какого-то письма от волнения, в тот момент, когда чрезмерно громкая речь полковника начинает граничить к криком.
Бен чуть ёжится, что не было не замечено проницательным взглядом Александра. Пытается придумать какой-то план действий. Как очаровательно, дети пытаются воевать и быть солдатами!
Гамильтон уверен, Арнольда нужно схватить в Нью-Йорке, а ещё лучше – убить. Он и сам готов сделать это. Более того, желает. Бенжамин противится. Полковник набирает в лёгкие воздуха, открывает рот, желая возразить. Может быть, обронить пару ласковых слов в сторону кого-нибудь, но в этот разговор вмешивается Вашингтон.
Отворачивается наконец от окна. Спокойно, одним словом, взглядом, твёрдой рукой остужает пыл своего адъютанта, вынуждая замолкнуть. Александр стыдливо опускает взгляд, понимая, что оплошал, принимая необдуманные решения. На мгновение поднимает глаза на генерала, взглядом вымаливая прощение. После чего, так и не дождавшись никакого знака от Джорджа, вновь глядит на бумаги, упираясь кончиками пальцев в столешницу.
Гамильтон перенервничал из-за Геркулеса и сильной усталости. Возможно, этой ночью ему всё же следует отдохнуть, а не вновь работать едва ли не до рассвета, поспав меньше часа перед общим подъёмом.
Когда Толлмедж говорит о своей с предателем переписке, хоть она и была односторонней, только начавшая остывать злоба вновь начала закипать, подниматься в горле желчной горечью с кислым привкусом. Александр сжал зубы, чтобы вновь не сорваться на майора.
Сколько он ждал? Почему не сказал сразу? Очередной предатель среди офицеров или просто глупый юнец, не знающий, как в такой ситуации ему следует поступить? Вряд ли они смогут без особых последствий понести потерю ещё и главы разведки. Вашингтон сейчас и так практически никому не доверяет.
Когда главнокомандующий срывается, Алекс понимает, что всё плохо настолько, насколько вообще возможно.
Вашингтон приказывает ему уйти, оставляя Бенжамина у себя для какого-то разговора. Александр собирает свои документы, тряхнув головой, убирает с глаз прядь волос. Идёт мимо Толлмеджа, держась показушно гордо и невозмутимо.
- Только посмей дезертировать. Убью собственными руками, - шипит едва слышно.
Уходит быстро, слышит, как за закрывшейся дверью майор как-то пытается оправдаться. Похоже, безрезультатно. Его совсем не жаль. Наказание будет вполне заслуженным, если Вашингтон его назначит.
***
Александр стучится в дверь кабинета Вашингтона. Он видел, что свет в его окне ещё горит, так что, генерал точно ещё не спит.
- Входите, - доносится приглушённо из-за двери.
Сделав вдох, раскрывает дверь и входит, сжимая пальцами ремешок сумки, перекинутой через плечо. Подходит к столу, за которым сидит Вашингтон, что-то записывая. Джордж отрывается от бумаги и пристально глядит на полковника.
- Александр? Почему так поздно? – чуть хмурится, явно недовольный чем-то.
Гамильтон нервно улыбается, доставая из сумки несколько исписанных листов, с сожалением оглядывая стопку бумаги на столе. Кажется, что воздух в помещении можно разрезать ножом.
- Я думал предоставить вам разведданные которые передал Като, сэр. Они поступили утром, но мне потребовалось некоторое время на расшифровку.
- Положи их на стол и можешь идти, - вновь возвращается к своему занятию.
Александр выполняет первую половину указания, но с места не двигается. Мнётся, никак не решаясь заговорить. Вашингтон вздыхает и опускает перо, кладя руки перед собой.
- Что ты хотел, если пришёл не только из-за этих бумаг? – смотрит сосредоточенно.
Гамильтон делает вдох, чтобы что-то сказать, но почему-то ничего не говорит. Немного подумав, всё же решается.
- Ваше Превосходительство, думаю, вам нужен отдых. Тем более, после того, что было сегодня. Я надеюсь, что майор Толлмедж не окажется предателем, но сейчас совершенно не доверяю ему, - говорит торопливо, несколько испуганно. – Я беспокоюсь за вас, сэр.
Вашингтон поднимается с насиженного места, мягко, но несколько устало улыбаясь.
- И мне очень стыдно за моё поведение сегодня, - полковник глядит виновато. Нервно сжимает в руках ремешок сумки до побеления костяшек.
Смешок. Джордж кладёт руку на плечо Александра. Успокаивает.
- Всё хорошо, сынок. Я понимаю тебя. Я бы тоже нервничал, если мой старый друг оказался под стражей, - напряжение, бывшее до этого в комнате, наконец испарилось, оставив место обволакивающему теплу.
Александр смотрит снизу вверх и наконец обхватывает Джорджа руками. Жмётся так по-детски трогательно, вызывая у Вашингтона тёплое чувство где-то глубоко внутри. Треплет по волосам, осторожно прижимая невысокого полковника к себе.
- И ещё. Называй меня по имени в неформальной обстановке. Хорошо?
Гамильтон кивает, улыбаясь.
***
‘…Нам катастрофически не хватает припасов. Сена не достаёт. Солдаты вынуждены есть собственных лошадей…’
В Вэлли-Фордж всё плохо. Да и у Александра тоже дела не идут хорошо. Он безумно устал, работая на износ, чтобы хоть немного облегчить Вашингтону работу. Сам раздражается по пустякам. Кажется, скоро он на кого-нибудь сорвётся.
Сколько раз он писал в Конгресс? Какое это письмо вообще по счёту?
Трёт болящие глаза и проводит ладонями по лицу. Устало стонет, опуская голову. Всё, что он делает бесполезно, раз никаких плодов не даёт. Ещё и солдаты в лагере начинают роптать.
- Всё плохо, плохо, плохо! Провидение, молю тебя! Помоги нам!
***
Когда Александр узнаёт о том, что Марта собирается уехать из лагеря, он думает, что ослышался. Она – единственная, кто хоть как-то может повлиять на решения своего мужа. Как бы близок не был Гамильтон, подобной привилегией он не обладал.
Пытается отговорить женщину, сидящую в повозке, от поездки. Говорит об этой проблеме напрямую. Но, к сожалению, ничего не выходит.
- Ты справишься с этим, милый. Ты умный, - Марта улыбается, мягко касаясь щеки Александра кончиками пальцев.
- Но…
- Никаких ‘но’. Я уверена в твоих силах. И тебе советую быть.
Александр послушно кивает, кривовато улыбаясь.
- И ещё кое-что, - женщина чуть наклоняется. – ты никогда не был бесполезным. Не терзай себя подобными мыслями. Помни, что Джордж дорожит тобой, хоть и не говорит этого.
Гамильтон провожает повозку с Мартой взглядом, после чего смотрит себе под ноги, размышляя над последними словами.
***
Конь влетает в лагерь, проносится мимо палаток. Останавливается лишь неподалёку от дома, в котором обосновался Вашингтон. Александр спрыгивает с животного, чуть поморщившись от того, что удар о землю отдался болью в ногах.
Следит, чтобы жеребца забрали и направляется к самому зданию. По привычке придерживает свою сумку, висящую на плече. Думает о том, что делать с Вашингтоном, которому всё хуже.
Слышит, как его зовут по имени. Не оборачивается. Тот, кому он нужен, может и сам нагнать. Александр слишком занят сейчас. Видит сбоку от себя запыхавшуюся Анну Стронг. Что ей от него нужно?
Александр наслышан о ней. Знает, что Анна – часть кольца Калпера. Знает, что она важна, но чувствует необъяснимое раздражение.
- Полковник Гамильтон, я не могу найти майора Толлмеджа в лагере.
- Это ваши проблемы, не мои.
Раздражён. Что бы ни хотела эта женщина, сейчас не лучшее время для разговора, ей стоило бы дождаться своего друга и с ним обсудить то, что ей нужно. Гамильтон ужасно устал. Ему сейчас не до проблем гражданских и их приятелей-шпионов. Анна всё равно идёт рядом, докучая.
Она не говорит ничего нового. О ситуации в лагере Александр и так прекрасно знает. Ему не нужно лишнее подтверждение собственной слабости и беспомощности в этой ситуации.
Анна предлагает написать в Конгресс и это окончательно выводит Александра из себя в тот момент, когда он готов подниматься по ступеням, проходя мимо охраны.
- Я писал им. Писал столько раз, что уже сбился со счёту! - Отвлекается на мгновение. – Как они могут услышать нас, если сами заглушают друг друга?
Немного помедлив, продолжает.
- Мадам, вы не знаете этих людей так, как знаю их я, - натянуто улыбается, показывая напускную вежливость, граничащую с язвительностью. Ставит точку в разговоре.
Анна давится возмущением. Оглядывается, будто ищет поддержки. Гамильтон же уже собирается оставить её и уйти.
- Мой муж служит там!
Полковник закатывает глаза поворачиваясь.
- Тогда напишите ему. Расскажите о том, что здесь происходит. В конце концов, что вы хотите от меня? Или от генерала?
Наконец Александру удаётся уйти. Он понимает, что нужно что-то делать. Но что?
***
Новость о то ли бунте, то ли демонстрации настигает его в тот момент, когда он обсуждает с Вашингтоном дальнейший план действий.
Александр ни капли не удивлён тем, что это произошло, но несколько обескуражен масштабами события. То, с какой холодной злобой и каким отчаянием солдаты решились на это действие, даже пугает.
Вашингтон в ярости, потому созывает офицеров для того, чтобы решить, что делать с нарушителями. А у Александра плохое предчувствие. Очень плохое.
***
- Ближе!
По спине бегут мурашки от этого приказа. Мало того, что зачинщикам назначили казнь, так ещё и расстреливать должны их же люди.
- Ближе!
Что он творит? Хочет напугать остальных? Но ведь и обычного расстрела будет достаточно! Толлмедж, стоящий рядом, нервничает.
- Ближе!
Это жестоко! Солдаты с ружьями стоят всего лишь в нескольких шагах от обречённых на смерть. Несчастный майор отворачивается, но после, вспомнив о приказе смотреть не отрываясь, с трудом возвращает своё внимание обратно.
- Ближе!
Александр быстро оборачивается назад, выискивая в окнах величественную фигуру. Видит бесстрастное выражение лица, отчаянно поворачивается обратно. Прекрати это безумие!
Гамильтон чувствует, что его начинает подташнивать, но сохраняет лицо. Толлмедж наверняка сейчас думает о том, насколько он мерзкий человек, если никак не реагирует.
Полковнику безумно жаль бедных солдат, что стоят сейчас прямо перед своими товарищами, целясь в них. Жаль тех, кого трясёт от ужаса, того всхлипывающего парнишку с ружьём наперевес, но он не может сделать абсолютно ничего.
Когда раздаются выстрелы, оба вздрагивают. Александр на мгновение жмурится, не желая видеть происходящее.
***
- Мне кажется, он сходит с ума. - Александр обхватывает голову руками, сжимая её. Опирается локтями на стол.
- Mon ami… - Лафайетт касается плеча друга осторожно, будто может обжечься.
- Я не знаю, что мне делать, Жильбер! – Гамильтон рвано выдыхает. Смотрит на маркиза отчаянно, болезненно, с нескрываемым страхом. – Совершенно не знаю… Я так устал…
Поднимается со стула. Кружит по комнате. Рыжие волосы растрепались, выбившись из основной формы волос. Александр раздражённо стягивает ленту и бросает её на стол. Волосы в итоге падают на плечи.
Француз постоянно вертится на стуле, дабы поймать в своё поле зрения снующего из стороны в сторону Гамильтона. Его несколько волнует нынешнее состояние Александра, это ясно видно по мальчишескому лицу.
- Я делаю всё, что в моих силах, - Гамильтон всплёскивает руками. – но этого недостаточно. Уверен, ты убьёшь меня прямо сейчас, но я уже не помню, когда нормально спал в последний раз.
- Таким способом ты загонишь себя в могилу раньше, чем поймаешь пулю! – Лафайетт мгновенно поднялся, возмущённо глядя на наконец остановившегося друга. – Если бы я мог, я бы заставил тебя лечь спать сейчас же, Александр!
- О чём я и говорил, - усмехается. – Я, кажется, и сам скоро сойду с ума. От количества бумажной работы у меня просто кипят мозги!
Снова ходит по комнате. Обмахивается руками. Влажный лоб Гамильтона поблёскивает в свете свечей.
- Может быть, тебе стоит поговорить с генералом Вашингтоном? Взять пару дней отдыха? –Осторожно предлагает Жильбер. – Я уверен, он даст их тебе.
Александр резко поворачивается к другу. На лице отражается целая гамма эмоций, начиная искренним удивлением, и заканчивая едва ли не молчаливым обвинением в идиотизме. Лафайетт поднимает руки в примирительном жесте.
- Ладно-ладно. Но почему? Ничего страшного ведь не случится, если ты отдохнёшь немного. Не так ли?
Александр расстёгивает верхнюю пуговицу своей рубашки, тяжело дыша. Его лицо странно порозовело.
- Может быть, не случится, но я так не могу, - Гамильтон как-то поникает.
- Но почему? – Жильбер наклоняет голову влево, искренне не понимая мотивов своего друга.
- Я нужен Вашингтону на месте. Я не могу просто переложить на него часть своих обязанностей, - Трясёт головой. – Господи, как же жарко…
Маркиз пожимает плечами. Ему не жарко. Может быть, с его другом что-то не так? Александр в какой-то момент подходит к столу, пошатывается, опираясь на него. Опускает голову, жмурясь. Лафайетт испуганно подскакивает к своему другу.
- Алекс? Что с тобой, mon ami? – Жильбер присматривается к бледнеющему веснушчатому лицу.
Гамильтон болезненно стонет, прижимая пальцы к виску, и морщится. С трудом стоит на ногах, сгибаясь пополам. Лафайетт осторожно обхватывает друга и сажает на стул, склоняясь над ним.
- Не знаю. У меня в глазах потемнело, - Александр всё ещё жмурится от режущей боли в висках.
- Я позову врача. Тебе очень плохо? Сможешь потерпеть немного? – Дожидается медленного кивка и срывается с места.
По пути решает, что расскажет обо всём главнокомандующему. Алексу стоит прекратить мучить себя.
- Гамильтон, ты такими темпами в могилу скоро ляжешь… - Фраза эта звучит уже второй раз за вечер.
Довольно! Вашингтону необходимо знать о том, что его адъютант медленно, но верно уничтожает себя и своё здоровьё. Джордж разберётся. Лафайетт уверен. И плевать, что скажет на это Александр. Кто-то наконец должен о нём позаботиться.
***
И всё же. Говоря об Александре…
Он убивает себя и своё здоровье, чтобы доказать, что не бесполезен.