Се Лянь просыпается с криком. Задушенным, тихим, мертвым криком. Тело бьет дрожь, в груди очевидно что-то застряло: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ощущение ледяных пальцев на затылке, обжигающе холодное дыхание вдоль позвоночника. В горле ком, и все, что он может, это цепляться за твердые и теплые руки на поясе.
Хуа Чэн чутко вскидывается в то же мгновение, выныривает из сна и обнимает крепче. Прижимает к себе, ласково шепчет какую-то чушь в волосы, сжимает настолько сильно, что на белоснежной коже возлюбленного вот-вот останутся синяки.
Се Ляню плевать. Пусть хоть все его тело превратится в один огромный синяк, но он ни за что не променяет эти горячие объятия на что-то другое. Принц слепо цепляется пальцами за чужие плечи, пытается вздохнуть, но изнутри рождается только омерзительно-горький ком рыданий вперемешку с надрывными завываниями, забивающими все нутро намертво.
Се Лянь цепляется за ощущение тепла до тех пор, пока ему не удается сосредоточиться на них полностью и отсечь все остальное.
Следующий шаг — вздохнуть. Хуа Чэн шепчет: «Ты сильный, ты справишься, давай же, Ваше Высочество». Се Лянь не слышит, но знает его достаточно хорошо, верит ему как никогда и никому, поэтому слепо подчиняется. Один единственный глоток воздуха прорывает плотину, и ослепительно-резкий спазм в горле дает волю глухим рыданиям.
Позже Се Лянь обязательно в очередной раз извинится за это, но сейчас он невообразимо слаб, сломан, раскрошен в пыль, и ему позволено все.
Хуа Чэн прижимает к себе еще сильнее, ласково гладит по щекам и плечам, опасаясь прикасаться к затылку. С ненавистью и болью подавляет в себе рвущиеся на волю проклятия в сторону того, кто довел Его Высочество до этого. Кто свел его Бога с ума.
Се Ляню мерещится торжествующий ледяной смех. Судя по тому, как на секунду сбивается дыхание Хуа Чэна — ему тоже.
Принц лишь сильнее сжимается в комок, хватает себя за руки, не позволяя поддаться безрассудству. В голове бьется мысль, что, может быть, если он сдерет с себя кожу, то ощущение ледяных пальцев исчезнет. Растворится среди пепельно-белого тумана, как растворялся Безликий Бай.
Се Лянь бы перевернул весь мир, если бы это помогло воспоминаниям затеряться в прошлом. Хуа Чэн уничтожил бы все миры, лишь бы это помогло. Но они оба понимают, что это невозможно.
Принц снова чувствует прикосновение ледяных пальцев на затылке, холодное дыхание у голого плеча, скользящий холод стали под ребрами.
Се Лянь ненавидит себя в эти моменты. Себя и свою дырявую память, которая не способна забыть именно то, что надо. Свои страхи и непроизвольные реакции, которые отравляют ему жизнь каждое мгновение.
Хуа Чэн никогда не упрекал его в этом, и никогда не посмеет, но Се Лянь и сам понимает, насколько это безнадежно. Он хотел бы наслаждаться жарким дыханием в темноте спальни, ластиться к нежным прикосновениям возлюбленного, а не вздрагивать от случайного прикосновения к затылку.
И это не говоря уже про то, что из-за него Хуа Чэн не хочет находиться рядом в истинном облике. Ведь в нем он настоящий демон: без дыхания, без сердцебиения и с ледяными-ледяными руками. Совершенно не такими, как те, что разбили вдребезги принца. И в то же время похожими.
Се Лянь хочет прекратить этот кошмар. Но он знает — мольбы не помогут, а единственный, кто знает и пытается его спасти — рядом.
Слышится мерзкий смешок под ухом. Ледяные пальцы соскальзывают с затылка на шею, прямо на проклятую кангу и ниже: по груди, к животу, на бедра.
Принца бьет дрожь, а Хуа Чэна — отчаянье.
Кто, как не он, понимает своего возлюбленного и не корит за это. Все, что остается ему — это застарелая ненависть мертвее пепла и горячее тело в объятиях. И этот ужас на двоих.
Демон ты или небожитель — все одно, если враг в твоей голове.