Михалева звонила ему по пять раз на дню все то время, когда он был у Нарочинских. Сначала Брагин просто сбрасывал, а потом и вовсе выключил телефон.

Но в Склифе от нее было не скрыться. Да он и не собирался — пора было заканчивать.

— Лена, нам надо разбежаться.

Медсестра явно не ожидала такого поворота, поэтому начала нести какую-то чушь:

— Олежек, — его передернуло, — ты с ума сошел? Ты устал просто, да? Давай возьмем выходные и вместе поедем куда-нибудь….

Брагин перебил ее:

— Лена, нет. Мы расстаемся.

У нее противно задрожали губы. И вообще лицо показалось каким-то противным:

— Я могу узнать причину?

— Я не хочу быть с тобой. Так будет лучше.

Она усмехнулась:

— А, то есть ты решил сразу за всех? — голос визгливо полез наверх.

— Я решил за себя и для себя, — он говорил и сам себя не узнавал. Все эти разборки и выяснения отношений, еще и такие подробные, были ему несвойственны. — Я предупреждал в самом начале, что мне не нужны отношения, ты вроде все поняла, а сейчас….

Теперь перебила Михалева:

— Хорошо, пусть не отношения! Пусть просто секс, Олег! Ну, нам же хорошо вместе, — непонятно было, кого она пытается в этом убедить.

Мужчине стало ее жаль:

— Тебе, может, и хорошо. Хотя сомневаюсь.

Женщина злобно сощурилась:

— Променял меня на Нарочинскую, да? — удивительно даже, куда исчезло вечное лебезение во взгляде. — Да нужен ты ей как козе баян! Поматросит и бросит. А я, — гордо вскинула подбородок, — не брошу. И не предам, ну Олег!

Он смерил ее жестким взглядом:

— Зато я предам.

***

Нарочинская услышала, как открывается дверь, и медленно вышла в прихожую. На пороге нарисовался Брагин с пакетами из магазина в руках.

— Куда ты, — шикнул он, впрочем, не особо строго — рад был, что Марине лучше, — тебе лежать надо!

Олег поставил пакеты, подошел к Нарочинской и прижался губами к ее лбу:

— Температуры вроде нет, — довольно резюмировал он. — Как чувствуешь себя?

Он вел себя так, будто ничего особенного не происходило. Опять. И даже не собирался что-либо объяснять.

Господи, как она от него устала….

Марина высвободилась из лап Брагина и отодвинулась:

— Нормально. Олег…

Он потер ладони:

— Сейчас ужинать будем.

— Брагин.

Он словно не замечал ее попыток что-то сказать. И Нарочинская была уверена, что Олег ведет себя так специально. Только играть в его игры не собиралась:

— Брагин! — получилось громче, чем хотелось, и в горле снова засаднило.

Мужчина, наконец, посерьезнел:

— Чего ты? Что такое? — он попытался заглянуть ей в глаза.

Женщина выдержала его взгляд:

— Зачем ты пришел?

— В смысле, — явно растерялся Брагин. — Еды принес…

Она истерически усмехнулась:

— Да ладно? А остаешься тогда зачем?

— Марин, я не понимаю, — он потянулся к ней, но Нарочинская вновь отодвинулась.

Синева ее глаз резала точнее скальпеля:

— Я уже нормально себя чувствую, вполне могу обслужить себя сама и помочь папе. Так зачем ты здесь, а?

Олег молчал. Просто не знал, что сказать, потому что был уверен — объяснять ничего не придется, и слов не подготовил. Просто боялся, что любые его слова Марина по обыкновению предаст своему знаменитому Нарочинскому скепсису, после которого делать что-либо перехочется. Просто не понимал, зачем такой умной женщине, как Марина, какие-то устные объяснения, когда и так все понятно.

Да и вообще она вроде всегда ценила действия больше слов.

Только он не учел, что его молчание тоже было своего рода действием.

— Уходи, Брагин.

Мужчине показалось, что он ослышался:

— Что?

Нарочинская впервые за этот диалог отвела глаза:

— Спасибо тебе за все, но не надо больше приходить.

Он хотел проглотить внезапно образовавшийся ком в горле, но тот не проглатывался, поэтому и голос получился какой-то хриплый:

— Опять за всех решила, да? — четко поймал себя на том, что дублирует Ленины мысли. Сейчас он фактически оказался на ее месте. Это неожиданное открытие резануло где-то рядом с сердцем.

— Я решила только за себя.

***

Народ, толпящийся на улице в ожидании автобуса, встретил Нарочинскую бурными возгласами. Кто-то зыркал недовольно, кто-то нейтрально, но основная масса была рада возвращению нейрохирурга в ряды.

— Всем привет.

— Нарочинская, ты че тут забыла? — не удержался Олег, не обращая внимания на Эмму, с любопытством на них посматривающую. — Ты ж должна дома умирать над паром от картошки.

— Информация устарела, Олег Михайлович, — прохладно отозвалась Марина. — Так что придется портить всем настроение своей послебольничной физиономией.

Он мило улыбнулся, демонстрируя коронные ямочки, и елейным голоском оповестил:

— Да ты всегда его портишь.

Нарочинская усмехнулась:

— В этом и есть мое истинное предназначение.

— Да я не сомневаюсь, — в тон ей парировал мужчина, перевел взгляд на Луспарян и наигранно спохватился. — Ой, вы же незнакомы! Эмма — анестезиолог, мама моей Тамарки. Нарочинская, — он указал подбородком на Марину, — богиня нейрохирургии. — Мужчина сделал страшные глаза и добавил. — Ее боится даже Зименская, между прочим. Не рекомендую переходить ей дорогу, — он приобнял Эмму.

Луспарян щелкнула его по носу:

— Да боже упаси! Брагин, это твои, — она сделала выразительную паузу и подобрала максимально нейтральное словечко, — знакомые перебегают мне дорогу. Периодически. Здравствуйте… Марина? — припомнила она имя нейрохирурга.

— Ой, не начинай, — Брагин сморщился как от зубной боли.

Нарочинская кивнула:

— Верно, и можно на «ты».

Выдержать эту идеальную картинку Михалева, до сих пор выдающая пар из ушей, просто не могла:

— Ой, Марина, — медсестра подскочила ближе и, мастерски изображая, что не замечает, каким нехорошим взглядом смотрит на нее Брагин, обняла Нарочинскую. — Ты как? Уверена, что тебе нужно ехать? Выглядишь как-то плохо, — озабоченно посетовала она.

Нарочинская сделала шаг назад:

— Ты тоже.

Михалева перешла на легкий писк:

— Чтоо?

Марина деликатно этого «не заметила»:

— Проблемы какие-то? — сопереживающее поинтересовалась она. — Так ты не стесняйся, проси помощи. В нашем дружном коллективе злая только я, зато у каждого второго — синдром спасателя.

Лену отчетливо перекосило:

— Со своими проблемами разберись! — фыркнула она и вернулась туда, откуда пришла — к Тане, Яну, Саламу и Костику.

Даже удивительно, что не повисла на Олеге. Может, виной тому Луспарян?

— Че это с ней? — Марина вопросительно глянула на Брагина. Аналогично посмотрела на мужчину и Эмма. Но Олег начал рассматривать облачка на небе, и Нарочинская хмыкнула. — Олег Михайлович, разберитесь со своими, — вспомнила определение Луспарян, — знакомыми, пожалуйста. Нигде спасу от них нет.

Марина не знала, как отреагирует на такой пассаж Эмма, потому что понятия не имела, в курсе ли Луспарян об их отношениях. Впрочем, нейрохирурга это не волновало.

Анестезиолог же неожиданно ее поддержала:

— Подписываюсь под каждым словом.