— Ичиго, — ладонь на плече хотелось стряхнуть, а после вымыть руки с мылом, — я вижу по вашим глазам, что вы не оставите это дело так просто. Вы слишком далеко зашли, верно?

Сухо сглотнув, он кивнул. Хотя, на самом деле, он бы сейчас вернулся в участок и лично бы написал Старику о том, что в рот ебал продолжать копаться в этом. Да, так бы и написал.

— Я так и думал, — Айзен слегка печально улыбнулся, глядя в глаза Куросаки, — но вы сами должны понимать, моя помощь не будет бесплатной.

Ичиго непроизвольно вздрогнул, глядя действительно испуганно. Черт, денег ему точно не надо. Информация, которая могла бы ему пригодиться, тоже вряд ли имеется. О третьем варианте даже думать не хотелось, но учитывая представление в палате…

Блять.

Офицер метнул взгляд на дверь палаты Гриммджоу и Соуске, проследив за этим, улыбнулся:

— Вы не так далеки от истины. Первое, о чем я хочу вас попросить: пожалуйста, проследите за тем, чтобы Гриммджоу больше не попадал в неприятности. Это может привлечь внимание тех, от кого оно совершенно не требуется, — мужчина на минуту замялся, явно с сомнением глядя на Ичиго, — надеюсь, вы понимаете.

— Конечно. — Куросаки усиленно пытался придать голосу твердость, но получилось паршиво. — Но ведь это не все, о чем вы хотите попросить, верно?

— Весьма проницательный юноша, — одобрительно похлопал его по плечу Соуске, — вы правы. Второе: вы приедете в поместье вместе с Гриммджоу, но покинете его один.

— Что? — задохнулся Куросаки. Вот на такой исход событий он явно не был готов. Айзен вздохнул:

— Поймите, Ичиго. Гриммджоу может преувеличивать в том, что рассказывает обо мне, так как я некогда причинил ему боль. Но сейчас я совершенно не намерен причинять ему вред, он мне нужен по другой причине. Так или иначе, но он приедет ко мне, добровольно, или насильно, — глаза его потемнели, и Ичиго ощутил слабую дрожь в пальцах, — я бы не хотел второго варианта, мистер Куросаки. Гриммджоу мне дорог.

Захотелось ему врезать. Дорог? Запугивать сына до полусмерти — это проявлять отцовскую любовь? Куросаки ощутил подступающий к горлу гнев, и Айзен это заметил. Чуть сжав его плечо, он наклонился к нему и произнес:

— Ичиго, не заставляйте меня прибегать к шантажу.

— Вы уже это делаете. — тихо рыкнул офицер. — Я знаю, что вы работали с моим отцом. Но поверьте мне, каким бы влиятельным человеком вы ни были, вам придется меня убить, если вы захотите иметь дело с моей семьей.

— Выполните мою просьбу, и никто не пострадает, — Айзен сделал шаг назад, — я просто хочу вернуть сына.

— Вопрос в том, захочет ли Гриммджоу, — глухо пробормотал Ичиго, проведя взглядом вышедшего из палаты Улькиорру и направившись к двери, — и поверьте мне, я на него мало смогу повлиять.

— Вы ошибаетесь, — улыбнулся ему вслед Айзен, — даже не подозреваете, насколько…

Сидя в кабинете, Ичиго успел изорвать на кусочки несколько чистых листов, беспокойно размышляя. Черт, как быть? Он совершенно не хотел везти Джагерджака на убой, чтобы раскрыть убийство работорговца. Оно явно того не стоило. Перед глазами постоянно возникал образ Джагерджака в баре — потухший взгляд, бледное, осунувшееся лицо. Черт, если Куросаки скажет ему, то как Гриммджоу отреагирует?

Как поступить? Ичиго отбросил бумагу и схватился за голову. С одной стороны: да кто ему Гриммджоу, чтобы так переживать? Этот ублюдок пытался убить его три дня назад. Он обладает невозможным характером, у него ярко выраженные проблемы с психикой, от таких людей наоборот надо держаться подальше, изолировать от всех. А его допустили работать в полиции! Да любой психиатр, или психолог, заметил бы невооружённым взглядом то, что у Гриммджоу не все дома. А он работает с людьми…

Отец в опасности, черт подери, из-за этого всего! Ичиго ощущал себя угодившим в тупик, ни один выход не казался подходящим. Если они поедут — Гриммджоу останется там. Если они откажутся от дела — его заберут насильно. У Айзена есть рычаги давления абсолютно на всё, и на всех. И вряд ли им кто-то помог бы.

Вздохнув, Куросаки с удивлением заметил влагу на лице. Злые слезы, слезы бессилия и отчаяния, нервы натянуты до предела, ещё немного — и быть срыву. Слишком многое он видел и слышал за эти дни. Чуть не попрощался с жизнью, вскрыл чужие гнойные нарывы, даже не собираясь изначально это делать!

В дверь кабинета деликатно постучали, и Куросаки вздрогнул. Наспех вытерев лицо, он поднял голову:

— Войдите.

Бьякуя вошел в кабинет и защелкнул дверь на замок. После чего, посмотрев на пустующий стол Джагерджака с переполненной пепельницей, вздохнул и присел напротив Ичиго:

— Здравствуй, Куросаки. Как продвигается расследование?

В горле встал ком, и офицер сцепил пальцы в замок:

— Узнали немногое, — хрипло проговорил он, — сейчас есть одна зацепка, но мы в тупике.

— Разговор у нас с тобой неофициальный, — Бьякуя рассеянно взял в руку разбросанные по столу клочки бумаги, — и, судя по всему, ты сейчас нервничаешь из-за чего-то. Это связано с делом?

— Да, — Ичиго отстраненно следил за движениями тонких пальцев, — я могу говорить прямо?

Капитан настороженно кивнул.

— Гриммджоу в полной заднице, Бьякуя. С одной стороны, меня это вообще волновать не должно, это его с отцом разбирательства, я вообще не пойми как в этом замешан, — Ичиго говорил быстро и нервно, замечая, как лицо Кучики остаётся непроницаемым, — сейчас есть два выхода: я сам отвожу Гриммджоу к Айзену, и получаю информацию, которая, возможно, поможет моментально закрыть дело. Или же я дело превращаю в «глухарь», а Гриммджоу потом пропадет без вести.

Он тяжело задышал, едва представил это. Бьякуя молчал и смотрел куда-то в сторону, Ичиго увидел, как капитан сжал кулаки. Тишина становилась невыносимее с каждой минутой, Куросаки почти умоляюще смотрел на Кучики, пока тот, наконец, не спросил:

— Он знает?

— Нет. Я не сказал ему пока что. — Офицер опустил голову. — И я не знаю, что мне делать. И я не хочу, чтобы… — голос сорвался и Ичиго мотнул головой, не решаясь говорить дальше. Бьякуя смотрел на него с легким недоумением в глазах:

— Чтобы с ним что-то случилось?

— Не знаю… Ничего не знаю… Не понимаю… — сердце забилось с утроенной скоростью, а дыхание сперло, Куросаки ткнулся головой в стол, ощущая, как похолодели руки, а из горла вырвался беспомощный хрип. Страх мерзкими ледяными щупальцами сдавил глотку, шум с трудом проталкивающейся по венам крови громко ухал в голове, словно его приставили к огромному стереоусилителю и включили тяжелые басы. Ичиго повалился на пол и попытался вдохнуть, но глаза уже закатывались, и он схватился за горло.

Тишина. Страх. Ужас. Пронизывающий все его нутро, скребущий по костям, опасно шепчущий хриплым баритоном.

— …Куросаки!

Словно через десятки слоев ваты, воды, бумаги, которую он так рвал, словно через лёд, к звуку, воздуху, голосу…

— …Куросаки, слышишь меня?!

Он слышал, но не видел. Что-то осторожно хлопает по щекам, уйдите, не трогайте! И так тошно, и воздуха нет, только запах сигарет с вишней и теплый взгляд голубых глаз.

— …Ичиго!

Куросаки вцепился в ладонь, которая лежала на щеке, слышал звуки, запахи. Мозг словно разбился на осколки и теперь воспринимал все отдельно.

— Пожалуйста, Ичиго, приди в себя! — <i>не его голос</i> звал его. — Дыши только. Глубже дыши.

Хорошо, хорошо, он дышал. Размытые образы постепенно обретали чёткость, но не до конца. Надо проморгаться. Голос, голос… Чей он?

— Посмотри на меня, ты можешь? — голос продолжал звать. Ичиго знал его, только совсем не мог вспомнить. Или мог? Надо, надо посмотреть.

Куросаки вцепился в чужие теплые ладони и опустил голову, пытаясь медленно вдыхать и выдыхать. Постепенно ужас отцепился от него с тонким звуком порвавшейся струны.

— Ичиго, пожалуйста, не опускай голову, — тонкие пальцы, мягкая кожа, <i>точно не его руки</i>, Куросаки вскинул голову и увидел темно-серые, встревоженно блестящие глаза Бьякуи. Реальность схлопнулась вокруг этих глаз, и Ичиго пришел в себя, дрогнув всем телом.

— Кучики… — прохрипел он, едва шевеля языком, и капитан вздохнул с облегчением:

— Я надеялся, что больше никогда такое не увижу. Ты как?

— Как-то… — слабо усмехнувшись, пробормотал Куросаки, — плохо, если честно…

Бьякуя крайне аккуратно поднял его на ноги и отвел к диванчику у стены. Ичиго лег и прикрыл глаза, стараясь унять дрожь в руках. Он был безумно благодарен Бьякуе, который тем временем принес ему стакан воды и присел рядом, цепко наблюдая за его состоянием. Но сказать это сил не было. Он нашел руку Кучики и несильно сжал пальцы, насколько смог. Капитан вздохнул:

— Лучше отправить тебя домой. Сегодня ты не сможешь нормально работать.

— Не могу… — прошептал Ичиго, — там отец…

Мысли все еще путались и парень усиленно пытался привести их в порядок. Он хотел тишины. Его все еще отпустило тянущее изнутри чувство липкой тревоги, словно должно было произойти что-то жуткое. Кто-то пострадает… Или пропадет? Или может умереть? Кто, кто?

Он слышал, как Бьякуя отошел, разговаривая с кем-то по телефону. Глядя, почти не моргая, в освещенный яркими лампами потолок, Ичиго постепенно собирал мысли в кучу. Он в участке, на работе. Сидел и думал, как поступить с Гриммджоу. Потом пришел Бьякуя, и Куросаки ему почти все рассказал. Сейчас он… здесь. Смотрит на него, продолжая с кем-то тихо говорить. Динамик его телефона скрежетал так, что даже ему было слышно — собеседник Кучики явно недоволен. А учитывая, кто воплями выказывает свое недовольство…

— Ты Джагерджаку позвонил? — Ичиго, игнорируя головокружение, вскочил на диванчике и Кучики, быстро попрощавшись, сбросил вызов, после чего подошел к нему:

— Да, я позвонил ему. Во-первых, хотел узнать о его самочувствии, а во-вторых… — мужчина вздохнул, — я сейчас отвезу тебя к нему.

— Мало мест, что ли, куда меня можно спровадить? — Возмутился Куросаки. — Почему именно к нему?!

— Потому что вам нужно поговорить. — в голосе капитана зазвенела сталь, и стало понятно, что любое сопротивление, особенно в нынешнем состоянии офицера, совершенно бесполезно.

Да, он прав. Поговорить нужно, причем, чем скорее, тем лучше. Возможно, еще получится как-то выкрутиться. Ичиго поднялся с дивана и схватился за голову, которая все ещё немного кружилась:

— Идти могу, — он поднял руку, увидев, как Бьякуя попытался поддержать его, — поехали. Я поговорю с ним.

***

Кучики уехал, как только Куросаки покинул автомобиль и офицер теперь стоял перед дверью в квартиру Джагерджака, не смея постучать. Снова стало страшно. Но Ичиго попробовал взять себя в руки. Ничего не произойдет непоправимого. Гриммджоу уже должен был остыть после визита Айзена.

Постучав, он сжал кулаки и попытался собраться. Его все ещё мутило после приступа, но хотя бы он не ощущал себя, как сброшенное с большой высоты желе, и это уже было хорошо.

Дверь открылась и Гриммджоу, возникший в проеме, окинул Ичиго взглядом:

— Паршиво выглядишь.

— Спасибо, я знаю, — слабо усмехнулся Куросаки, проходя внутрь и мельком замечая, что Гриммджоу выглядит намного лучше его, — а тебе легче?

— Да, стараюсь ее не тревожить, — лейтенант задрал черную майку и осмотрел свежую перевязку, — сегодня утром сделал.

Ичиго увел взгляд от его подтянутого живота и вздохнул:

— Это хорошо.

— Что с тобой стряслось, Куросаки? — Гриммджоу сложил руки на груди, — я меньше всего на свете ожидал, что мне позвонит Бьякуя и попросит за тобой присмотреть, потому что ты чуть не откинулся.

— Не преувеличивай, — отмахнулся офицер, проходя на кухню. — Просто нервы.

— Тебя паническая атака долбанула, кретин. Это не «просто нервы», — Джагерджак подошел к холодильнику и достал из нее бутылку минералки, — с таким, по-хорошему, надо ехать домой и там отходить.

Ичиго закрыл лицо руками. Надо сказать, прямо сейчас. Иначе потом может быть поздно.

— Гриммджоу, есть то, о чем я не рассказал тебе в больнице, — его голос дрогнул, и парень посмотрел на Гриммджоу, который недоуменно приподнял бровь, так и замерев с бутылкой в руке, — я боялся сказать, но…

— Не тяни кота за яйца, — Джагерджак налил ему воды в стакан, и Ичиго благодарно кивнул, опустошив его залпом.

— В общем… — офицер сцепил пальцы замком, — если мы поедем к Айзену… — он зажмурился, заметив, как Джагерджак напрягся, — то ты…

— То я останусь там. — Глухо закончил вместо него лейтенант, и Ичиго резко вскинул голову:

— Как ты…?

— Я по твоей унылой роже догадался, — Гриммджоу сел напротив и задумчиво потеребил прядь своих волос, — значит, если мы хотим закрыть дело, нам придется поехать к нему. А если мы поедем, то я оттуда не выберусь.

— Почему он так на тебе помешан? — отчаянно спросил Куросаки, и Гриммджоу вздохнул:

— Я просто кое-что знаю, — он взглянул на побледневшее лицо напарника и ободряюще улыбнулся, — он не станет меня убивать, если ты беспокоишься об этом.

— Кто его знает… — Ичиго непроизвольно смутился и опустил глаза. Беспокоится ли он?

Гриммджоу не выглядел потрясенным, а наоборот, словно он знал, что будет так. Он постоянно ожидал того, что может вдруг срочно понадобиться Айзену, и не сможет от этого уйти. Ичиго трясло от напряжения и безысходности в этой ситуации, и ему срочно было нужно как-то затормозить в этих бесконечных поворотах на бешеной скорости. Может, стоит наконец, поговорить о чем-то другом? Или сделать что-то другое?

Действительно ли он беспокоится за судьбу Джагерджака? Или его больше волнует его влияние на всю эту историю? Почему вдруг Айзен решил впутать его в это, назвав Куросаки человеком, который сейчас к Гриммджоу ближе всех? Это ведь только потому, что они работают вместе?

Сколько вопросов, и ни на один не найти ответ, пока не озвучить их все. Не сразу, но хотя бы постепенно. Ичиго сжал кулаки, давя в себе желание заорать или что-то разбить, Господи Боже, как же хотелось избавиться от давления.

— Ичиго, — Гриммджоу заглянул в его глаза, — ты за меня волнуешься, или за себя?

— За… — Куросаки запнулся, — не знаю… Но я бы не хотел везти тебя к нему. Он ведь только этого и ждёт. А если он и со мной что-то сделает?

— Не посмеет, — Джагерджак накрыл его судорожно сжатые кулаки своими ладонями, — слово даю, это больше не коснется тебя, если я вдруг исчезну из твоей жизни. Дальше буду разбираться я, так как мои проблемы, и мне их решать.

Куросаки ощутил позорное желание разрыдаться, стоило ему представить, как Джагерджак в одно прекрасное утро не выходит в участок, не пьет кофе, не копается в делах, не сидит за рулем своей охеренно дорогой тачки, пока едет с ним по городу. Ичиго вроде и поработал с этим ублюдком не так долго, но так привык к его извечному мельтешению, что убери его — и будто вывалится из механизма уникальная деталь, которую не заменить ничем. Всегда должен быть эксцентричный и психованный придурок со своеобразным мышлением, чтобы все выглядело целостно. И Гриммджоу на эту роль подходил идеально.

Джагерджак зашел к нему за спину и положил ладони на его плечи:

— Ичиго, прости за всё. За всю эту хуйню, что сейчас творится, за боль, которую я причинил тебе… — он коснулся уже посветлевших синяков на шее Куросаки, отчего тот мелко вздрогнул, — я жалею об этом. Правда жалею, ты не заслужил такого.

Ичиго молчал, боясь прервать этот внезапный поток откровения, а Гриммджоу наклонил голову и продолжил:

— Ты светлый человек, ты вообще словно безгрешный. Честный, смелый, преданный, и словно стараешься всех вокруг спасти. Но я… — он нервно вздохнул и сжал плечи Ичиго немного сильнее, — почему я под твою милость попался — до сих пор не понимаю.

— Мне всю жизнь везло на мудаков, — нехотя усмехнулся Куросаки, накрыв ладонь Гриммджоу своей и повернув к нему голову, — и я всегда слабо этому сопротивлялся.

Джагерджак высвободил ладонь из его пальцев и отошел к окну, вытаскивая сигареты из кармана.

— Снова откроешь? — Ичиго обернулся, глядя на напарника через плечо, но Гриммджоу усмехнулся и покачал головой:

— Нет. Там холодно, а кое-кто меня попросил явиться в полном здравии на работу, — он подмигнул Куросаки и прикурил, глядя на город. Ичиго поднялся со стула и подошел к нему, вытаскивая портсигар из кармана. Он не так часто курил, и там еще даже осталось несколько сигарет, но только он попытался закурить, как Гриммджоу накрыл его руки своей ладонью. Куросаки испугался, что его мог выбесить чертов кусок золота, но Джагерджак смотрел не на него. Он стоя, глядя Ичиго прямо в глаза, и офицер ощутил, как сердце застряло в глотке. Гриммджоу просто стоял, держал его руки своей ладонью, затягивался сигаретой, и смотрел.

Казалось, прошла вечность, или наоборот — доля секунды, но Куросаки при всем желании не смог бы вычислить момент, когда он обнял лейтенанта, позволив ему крепко прижаться к себе. Где-то далеко он еще слышал, как бешено и часто бьется его сердце, словно просясь ему в руки. Гриммджоу мерно выдыхал в его шею, опустив голову. Он выбросил окурок, просто обнял Ичиго и стоял, мелко дрожа всем телом. И ощутив этот странный привкус, горьковато-вишневый, на самом кончике восприятия, Куросаки понимает, что наконец-то испытывает то, чего ждали они оба так долго.

Облегчение.

— Ичиго, — тихо позвал его Гриммджоу, и офицер взглянул на него, — скажи правду. Ты боишься за меня?

— Боюсь ли я?.. — колени Куросаки подкосились, но он чудом устоял на ногах, даже не пошатнувшись. — Конечно, блять, боюсь. Я не хочу везти тебя на убой.

Им обоим некуда бежать, и больше не нужно. Являлся ли этот тупик спасением?

Об этом им еще предстояло узнать.