Сынмин сидит на кухне и следит за сковородкой, в которой тушатся овощи, когда его одолевает необъяснимое чувство тревоги. Через несколько минут в квартиру возвращается Хёнджин, который ходил искать яблоки в карамели. Сердце Сынмина будто чувствует, что что-то не так, поэтому он идёт навстречу к своему парню. Хёнджин тут же кидается ему на шею и говорит:
— Он шёл за мной от самого магазина, и я побежал, а он тоже и, Сынмин, мне так страшно.
— Хэй, солнце, теперь ты в безопасности. Извини, мне стоило пойти с тобой.
— Ты не виноват, я не маленький. Кто же знал, что он будет меня преследовать.
— Я был уверен, что Чанбин с Чаном ему доходчиво все объяснили.
В этот момент в дверь звонят, и Хёнджин с паникой в глазах смотрит на Сынмина.
— Кажется, наши овощи сейчас сгорят, иди, проверь, — Сынмин тепло улыбается и треплет Хёнджина по волосам.
— А если-
— Все будет хорошо, иди.
Когда Хёнджин уходит, Сынмин открывает дверь и, конечно же, видит его.
— Здравствуй, Сынмин.
— Я сейчас полицию вызову.
— Зачем же сразу полицию? Я пришёл поговорить.
— Знаю я, как ты пришёл поговорить, мне Хёнджин все рассказал.
— Ну, мы же оба знаем, что Хёнджин склонен все понимать неправильно и преувеличивать.
Сынмин смотреть не может на эту мерзкую улыбку. Ему хочется со всей силы ударить бывшего Хёнджина по лицу, но он сдерживает себя, потому что знает, что Хёнджин расстроится.
— Мы оба знаем, что ты мудак, так что будь добр собери в себе хоть крупицы человечности и отъебись, блять, от Хёнджина.
— Ух, какие мы злые. Неужели наш Сынминни знает такие плохие слова? Зря ты так, я же хочу извиниться.
— Ему не нужны твои извинения.
— Это ты решил за него? Ах да, разумеется, за него всегда решают другие, он же не способен ничего решить самостоятельно.
— Проваливай, или я реально вызову полицию.
— Он вернётся ко мне, это вопрос времени, потому что ему нужен хозяин, а ты ему этого дать не сможешь.
Сынмина это так выбешивает, что он не может отказать себе в удовольствии дать ему пощёчину и захлопнуть дверь. После этого он, как ни в чем не бывало, поднимает пакет с продуктами и идёт к Хёнджину. Тот сидит на стуле, поджав ноги и уткнувшись в колени. Когда Сынмин заходит на кухню, тот сразу же встаёт.
— Это был он, да? Что хотел?
— Опять всякую ерунду говорил. Постарайся не думать об этом.
Сынмин целует Хёнджина в лоб и начинает доставать продукты из пакета, стараясь не смотреть на старшего. Каждый раз, когда он появляется в их жизни, у Сынмина сердце кровью обливается из-за Хёнджина. Он даже смотреть на него не может, зная, какие ужасы тот переживал все то время, что был с ним. А Сынмин не замечал и до сих пор чувствует за это сильную вину.
— Сынмин.
— Да?
— Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю, ты у меня самый замечательный, знаешь? — Сынмин заглядывает в глаза Хёнджина и ждёт, пока тот посмотрит в ответ.
— Знаю.
Старший отвечает очень тихо, но Сынмину и этого достаточно. Он проводит рукой по волосам Хёнджина и целует, убеждаясь, что тот не против.
— Сейчас начнётся тот фильм, который ты хотел посмотреть. Рождество на двоих, кажется? Иди пока без меня, а я чуть позже присоединюсь.
— Только быстрее.
— Обещаю не задерживаться.
Сынмин, как и обещал, заканчивает все быстро, но когда он заходит в гостиную, Хёнджин уже спит, свернувшись калачиком. Младший укрывает его пледом, выключает телевизор и, немного подумав, включает гирлянду, надеясь, что это поднимет Хёнджину настроение, когда тот проснётся. Хёнджин очень любил Новый год, поэтому Сынмин ради него достал все украшения ещё в ноябре. То, как светились глаза Хёнджина от счастья, он никогда не забудет. Это ещё раз напоминает ему о том, какой же мудак бывший Хёнджина.
Пока Хёнджин спит, у Сынмина как раз появляется время упаковать для него подарок. Это серьги и подвеска из какого-то очень редкого камня, по крайней мере, так ему сказал продавец. Честно, Сынмина совсем не волновало, из чего они были сделаны, главное, что они идеально подходили Хёнджину. Он нашёл этот комплект ещё в августе, когда они даже не встречались, но Сынмину захотелось подарить его старшему. Так как камень, из которого сделаны эти украшения, был редким, то и стоили они на редкость дорого, поэтому Сынмин смог их купить только вчера. Все это время он копил деньги, то тут, то там беря подработку, и вот наконец, ему хватило денег.
Сынмин упаковывает коробочку в нежно-голубую обёрточную бумагу, перевязывает жемчужной лентой и убирает в шкаф, чтобы Хёнджин не нашёл её раньше времени.
***
За то время, что Хёнджин спит, Сынмин успевает приготовить почти все, что они запланировали. Остаётся только печенье, которое старший до ужаса хотел приготовить сам. Хёнджин как-то слишком неожиданно появляется на кухне, чем до чертиков пугает Сынмина.
— Прости, сам не понял, как уснул.
— Ещё раз извинишься, и я тебя стукну, понял?
На этих словах Хёнджин вздрагивает и Сынмин понимает, какую глупость он сказал. Проблема в том, что Сынмин не может постоянно контролировать свою речь, и иногда проскальзывает то, чего Хёнджину говорить бы не стоило.
— Солнце, ты же знаешь, я не это имел в виду, — Сынмин подходит к старшему и кладёт руки ему на плечи.
— Знаю.
— Никогда ничего плохого тебе не сделаю.
— Я знаю, Минни, правда.
— Хорошо, — он улыбается, — тогда давай готовить твои печенья.
Пока Хёнджин готовит тесто для печенья и подпевает очередной новогодней песне, параллельно успевая танцевать, Сынмин опять погружается в воспоминания. Он помнит ту ночь, как будто это было вчера. Сынмин уже тогда лёг спать, и когда его разбудил звонок в дверь, он был готов убивать. Какого же было его удивление, когда он увидел на пороге Хёнджина с мокрыми от слёз глазами, в домашней одежде и, что самое ужасное, со следами рук на шее. Он мгновенно затащил его в квартиру и-
— Сынмин, ты меня слышишь?
— А? Прости, задумался.
— О чём?
— Да вспомнил свитер, который видел пару недель назад в магазине. Купить, наверное, надо было все-таки.
— Можем сходить потом, вдруг остался.
— Хорошо.
Технически Сынмин не совсем врет. Они с Хёнджином пару недель назад ходили в торговый центр выбирать подарки своим друзьям, и младший тогда увидел свитер, который ему очень понравился, но купить он его не мог, так что о нем пришлось забыть. Хёнджин ему сразу верит и продолжает своё занятие. Возможно, он слишком доверчивый, но это и делает его особенным. Сынмин бы сказал, что Хёнджин добрый, светлый и немного наивный, и именно в такого человека Сынмин влюбился ещё в старшей школе. За это время Хёнджин практически не изменился, и Сынмин был этому очень рад.
Младший достаёт телефон и начинает снимать мини-концерт на камеру. Хёнджин не замечал этого достаточно долго, как минимум несколько песен, а когда заметил сразу начал возмущаться.
— Эй, ты зачем меня снимаешь? Я же выгляжу как дурак!
— Неправда, ты прекрасно выглядишь.
Хёнджин надувает губы, кидает в Сынмина прихватку и говорит, что тот дурак.
— Кажется, минуту назад дураком ты называл себя.
— Что за молодежь пошла? Никакого уважения к старшим, — Хёнджин драматично вздыхает.
— Родной, ты старше меня на полгода.
— И что? Феликс вот зовёт Джисона хёном и всегда его слушается, а он, между прочим, старше его на день!
— Если Феликс не будет называть Джисона хёном, то Джисон нажалуется Минхо.
— Это неважно!
— Ладно-ладно. Хочешь удалю?
— Оставь.
Хёнджин продолжает делать вид, что обижен, но Сынмин знает, что тот любит внимание и никогда не бывает против съёмки. Младший встаёт, обходит стол и прижимается к спине Хёнджина.
— Милашка.
— Знаешь, я спросить хотел.
— Да?
— Я все-таки решил участвовать в том конкурсе и может быть, если ты будешь свободен, придёшь посмотреть?
— Обязательно.
— Я даже не сказал когда.
Сынмин разворачивает Хёнджина и пристально на него смотрит. В глазах старшего сплошная неуверенность, и Сынмин задумывается, сколько же ему понадобиться времени, чтобы выбить всю дурь из его головы. Конечно, от большинства привычек он избавился и теперь не спрашивает разрешения на какие-то простые вещи, например, можно ли ему съесть то, что приготовил Сынмин, или может ли он задержаться в студии. Вот только от главной проблемы он так и не избавился. Неуверенность в себе. Это то, что постоянно проскальзывало то тут, то там, но младший никогда не злился, просто в очередной раз говорил Хёнджину о том, какой он прекрасный.
— Конечно я приду посмотреть на выступление своего парня, а если бы я был занят, то обязательно освободился бы. В следующий раз даже не спрашивай меня, а просто говори куда и во сколько приходить.
— Спасибо.
— Ты не должен благодарить меня за такое. И я уверен, все наши тоже захотят посмотреть, а потом мы все вместе обязательно сходим в твоё любимое кафе и отметим.
У Хёнджина начинают слезиться глаза, и тот отворачивается.
— Я тебя не заслуживаю.
— Знаешь, я думаю точно так же. Что я не заслуживаю тебя, потому что мне так и не удалось донести до тебя, что я люблю тебя и сделаю все для твоего счастья.
Хёнджин резко разворачивается и чуть не заезжает Сынмину по носу.
— Это неправда, ты столько делаешь для меня, а я ничего не могу дать тебе.
— Мне напомнить тебе, как ты каждый раз будишь и успокаиваешь меня, когда у меня кошмары? Ты каждое утро варишь мне кофе, хотя я знаю, как ты ненавидишь вставать по утрам. Ты напоминаешь мне о том, чтобы я поел и отдохнул, когда до ночи сижу за домашкой, и это не все. Разве может мне быть недостаточно? И если ты не веришь моим словам, значит ты и моей маме не веришь? Ты её не уважаешь? Помнишь, что она сказала, когда узнала, что мы встречаемся?
— Помню.
— Скажи мне.
— Что она не могла бы желать никого другого для тебя. Но она это сказала, потому что не знает, что я-
— Она знает. Я рассказал ей все почти сразу, потому что мне было тяжело. Я плакал несколько часов, и она не могла меня успокоить. Разве ты не понимаешь, как я тебя люблю? Я чувствую себя виноватым, потому что не замечал, что с тобой происходит, потому что позволил этому случиться. Если бы я признался тебе ещё тогда, в старшей школе, может этого всего не произошло бы.
Сынмин не замечает, как начинает плакать, он чувствует это только тогда, когда Хёнджин вытирает его слёзы.
— Какие же мы идиоты, — Хёнджин прижимается своим лбом ко лбу Сынмина, — я ведь тоже люблю тебя со старшей школы. Я никогда не любил Уджина, я тебя забыть хотел. Только перед тем как ты себя винить начнёшь, послушай вот что. Я хотел тебе признаться на выпускном, но Лиса мне сказала, что ты стопроцентный натурал, что она спрашивала. Я решил тебя не обременять и весь первый курс старался тебя забыть. И примерно тогда ко мне подошёл Уджин, предложил встречаться. Сказал, что сразу понял, что я гей. Я сказал ему, что люблю другого, а он ответил, что это отличный повод тебя забыть. Я никогда его не любил, мне всегда нравился ты.
— Лиса ведь тогда призналась мне на выпускном, а я сказал, что она мне не нравится.
— Тогда будем во всем этом считать виноватой её, она всегда казалась сукой.
Сынмин начинает плакать ещё сильнее, и Хёнджин принимается осыпать лицо младшего поцелуями.
— Ну же, малыш, не плачь. Теперь все будет хорошо, я обещаю.
Сынмина приходится укутать в плед и отпаивать чаем в течение пятнадцати минут, пока он окончательно не успокаивается.
— Закрой глаза и жди.
Сынмин послушно закрывает глаза и ждёт, пока не чувствует поцелуй в нос. После этого он открывает глаза и видит перед собой свёрток перевязанный лентой.
— Я хотел немного позже, но хочу порадовать тебя сейчас. Мне хотелось бы подарить тебе что-то лучше, но ты же знаешь, у меня туго с деньгами. Я, правда, надеюсь, что получилось нормально, потому что я учился по видео.
Сынмин осторожно развязывает ленту и разворачивает бумагу, чтобы не повредить. Все, что связано с Хёнджином, автоматически обретает ценность, и даже упаковку не хочется портить. В ней оказывается свитер тёмно-зелёного цвета.
— Джинни…неужели ты сам это связал?
— Нормально получилось? Если что, можешь просто под курткой носить, чтобы не видно было.
— Господи, он такой красивый, конечно я буду его носить! Обещаю не снимать, пока жара не наступит! Какой же ты талантливый! Но когда ты успел?
— Думаешь, я просто так задерживался в студии?