— Игорь, вы осознаёте, что ваше молчание не поспособствует прогрессу в наших встречах? Я согласилась помогать Фёдору Ивановичу по старой дружбе, но ваша помощь была очень кстати на сеансах.

Игорь лишь сверлит тяжёлым взглядом психологиню, крепко поджимая губы. На эти приёмы он ходит как на каторгу, не желая выворачивать свою душу. В его случае нужен психотерапевт и таблетки, отстранение от службы, но водят чуть ли не за ручку к частному специалисту, где он лежит на кушетке, как в американских фильмах и медитирует в стенку. Кушетки в большей степени тоже клише, даже в фильмах, на практике такого особо и не бывает.

Ему нужно занять голову хоть чем-то под мерный ход часовых стрелок. Ещё немного и можно будет идти. Поехать к чете Прокопенко, поругаться в очередной раз с дядь Федей и попытаться отказаться от этих походов, потому что не нужны они ему. Пускай та комиссия сама к ним ходит хоть поголовно, хоть каждый день. Игоря это настолько настопиздело, что готов писать по собственному желанию и уходить в частное агентство или создать своё собственное. На какие именно деньги он будет это делать проблема десятая, да и не об этом сейчас думать надо.

— Наше время подошло к концу. До следующей среды, Игорь.

Если психологиня и была недовольна этим, то вид не подавала. Зато Игорь подрывается с места и едва не выбегает из кабинета вприпрыжку, чувствуя, как за спиной связанные крылья освобождаются из жёсткой хомута-стяжки, раскрываясь во всю свою длину. Повинность отбыта, можно и бежать. Неважно куда, но бежать. Зайти в ларёк за едой, потом к Прокопенко. Нужно собраться морально после приёма для нового боя.

Всё началось после смерти отца. Так уж совпало, что вся его жизнь переворачивается на триста шестьдесят именно в этот момент. Игорь не сразу осознавал, что с ним происходит. Эмоциональное потрясение, боль от утраты не давало ему толком думать и анализировать собственные изменения. Лишь через полгода, когда совсем немного попустило, он стал понимать, что что-то не так. Люди стали для него разноцветными. Не в том смысле, что краски стали ярче или мода на цветное окрашивание, вошла в свой пик, нет. Игорь видел ауры. Красные, голубы, фиолетовые. Они появлялись редкими вспышками, которые влияли на него в той или иной степени. Видя человека с красной аурой, Игорь злился, громя всё вокруг, не сдерживая себя. При голубых цветах испытывал тоску и грусть, от которой выть хотелось. Фиолетовую ауру он ненавидит до сих пор: всепоглощающих страх, из-за которого работа может встать и не давать нормально думать. Если злость он не подавляет никогда, давая волю чувствам, то грусть научился отделять и не прицепляться ни к кому из испытывающих подобное. Страх игнорировать не получается. В такие моменты пальцы всегда дрожат, грудь ходит ходуном, словно случилась тахикардия. Всё волнуется внутри, исходит на тревогу, от которой никуда не деться.

Его стали считать эмоционально нестабильным из-за подобных перепадов, практически дошло до отчисления из Академии, но впрягся Фёдор Иванович, договорился о том, что Игорь будет ходить к специалистам, прорабатывая травмы.

Игорю никогда не нравились эти походы, и они для него были сродни мукам всего человечества. Раньше, он мог чем-то поделиться, но с возрастом пришло осознание бесполезности этой затеи. Она не принесёт ему ровным счётом ничего. В какой-то момент Игорь просто научился подавлять все эти вспышки чужих эмоций, а иногда это помогало ему в работе. Не зря он стал майором за такие короткие сроки. Но в каждой работе всегда бывает осечка и в его собственной это не становится исключением. Слишком переусердствовав с эмоциями и отпинав преступника до реанимационного отдела, Игоря вызвали на проверку вышестоящее руководство. Тут и статистика не поможет, сразу погоны с табельным на стол, ксиву туда же и на выход. Избежав увольнения получилось благодаря этим походом к старой знакомой Фёдора Ивановича, лишения премий и выговора в личное дело. Можно считать, что Игорь обошёлся малой кровью, но репутация подпорчена и на глазах у вышестоящих офицеров он на карандаше.

Идти к Прокопенко не хочется. Шаверма встаёт поперёк горла, кофе кажется горьким и химозным, настроение на нуле. Игорю кажется, что где-то рядом сильно «фонит» грустью и он подхватывает эту волну, но никаких аур поблизости не отсвечивает. Это его собственные эмоции, его усталость от этих бестолковых походов. Разлечься прямо здесь и закрыть глаза, засыпая долгим и глубоким сном. Дома всё равно никто не ждёт. Звонок на телефон становится неожиданностью, но видя звонившего, морально готовится к очередной порции нравоучений, но вместо этого получает приказ начальства. Работа — это то, что ему нужно сейчас.

///

Аура Сергея Разумовского искрит фиолетовыми всполохами. Игорь смотрит на них, чувствуя знакомую подступающую панику и тремор на кончиках пальцев, крепко сжимая ладонь в кулак. Нельзя показывать своё состояние, особенно при исполнении. Какой из него следак, если эмоции не может взять под контроль и разделить их. Стараясь выдохнуть как можно незаметнее, переводит взгляд на потерпевшего, желая поскорее начать допрос и уйти куда-нибудь подальше, где не будет ощущать этот страх настолько осязаемо для самого Игоря.

Напасть на известного айтишника средь бела дня и у собственных хором это уметь надо. Сергей отделался лёгким (если можно так назвать) испугом, а вот личному телохранителю немного не повезло. Поцарапали ножом и сейчас тот находится в руках медиков, пока Игорь пытается как-то подступиться к Сергею и получить показания. Он не даётся, дёргается и всё время спрашивает про какого-то Олега (видимо, тот самый телохранитель). Вместо чужого страха, Игоря накатывает собственным раздражением и желанием поскорее закончить со всем этим. Сюда надо присылать не его, а Диму или вторую бригаду медиков. От них куда больше толку сейчас, чем от него, но он не сдаётся. Ищет где тут, может быть валерьянка или подобие успокоительного, пока за ним неотрывно следит Сергей. Кусает ноготь на большом пальце, искоса смотря на него.

Нужно напоить его чем-то, переключить внимание, а затем поискать любую вещь, которая будет фонить страхом. Желательно, если эта вещь была буквально недавно в его руках, и на ней остался отпечаток ауры. Заметив вединговый аппарат, Игорь смотрит на него, замечая на сенсорной панели знакомые всполохи. Подойдя ближе к нему, пытается прочесть вещь. Разумовский явно пытался до этого достать напиток, но пережитое потрясение не дало ему сосредоточиться. Ударив по аппарату и услышав звук падающей банки, вытаскивает его, протягивая Сергею. Тот смотрит на него настороженно, но принимает напиток.

— Нам нужно просмотреть камеры наблюдений. У нас хорошая система видеонаблюдения и нет слепых зон. Лицо нападавшего должно попасть в кадр. — Сергей выглядит куда более собранным, чем некоторое время назад. Страх отступает, Игорю становится от этого легче дышать. Голова начинает работать куда лучше без чужих эмоций в ней.

— Пройдёмте. По фотографиям мы сможем составить ориентировки и начать расследование. — стоит взять показания и у того Олега, если он действительно является телохранителем Сергея. Сейчас любые детали важны для следствия если они будут самыми незначительными.

Они собираются идти, как в офис врывается кто-то. Игорь реагирует быстрее, решая напасть на человека, но одёргивает себя. Они в чертовом офисе, который защищает не один человек и система, а он решает кулаками помахать. Совсем мозги сегодня набекрень. Сергей срывается с места, едва не повиснув на вошедшем, крепко его обнимая. Сцена выглядит несколько интимной и странной, но не Игорю об этом говорить.

— Олег, а как же больница? Тебе нельзя на ногах стоять, тебе половину бока чуть не покромсали.

— Серый, меня еле ножом задели, даже зашивать не придётся. Забинтовали, дали рекомендаций кучу и отпустили. Олег Волков, глава СБ.

Заметив Игоря сразу, протягивает ему руку. Олег смотрит с неким холодком в глазах, выражая тем самым осторожность к незнакомому человеку. Про полицию он уже в курсе и смотря на Игоря, лишь тихо хмыкает. Ему по сути, всё равно, кого прислали, главное — найти нападавшего и как можно скорее. Лишний раз пересекаться с правоохранительными органами у него нет никакого желания.

— Майор полиции Игорь Гром. — пожимая руку, Игорь пытается прочесть Олега, осторожно прощупывая его. Не получается. Олег для него как закрытая книга, ключ к которой потеряли ещё в прошлом веке и восстановить его невозможно. Проще сломать замок, да только кусачки ломаются. Он пытается прочувствовать хоть что-то на поверхности, выявить ауру, но ничего не выходит. Глухо. У него нервы явно покрепче будут, чем у Сергея или Олег быстро отходит от стресса. Стоит на них двоих навести справки и разузнать больше об прошлом, чем выдают газетные полосы.

Рукопожатие становится долгим и наверняка это выглядит довольно подозрительно. Игорь убирает руку, решая довести дело до своего логического конца, но из головы так и не выходит факт, что Олег ничем не фонит. Он и сам не настолько тонко настроен для считывания людей, но по своему желанию может попытаться узнать их эмоции и примерные мысли. Это несколько напрягает. Даже самые закрытые люди в глубине души испытывают эмоции. Пускай до них сложно докопаться с первого раза и на это уходит чуть больше времени, но Игорь их находит. Олег же пуст.

Просмотр камер видеонаблюдения, распечатка фотографии и дача показаний выматывает Игоря до такой степени, что прощание и уход из башни проходит для него как в тумане. Вновь долгое рукопожатие с Олегом и попытка прочесть его не увенчается успехом. Уже поздно вечером, он прокручивает встречу от и до, пытаясь найти для себя новые детали, которые мог упустить ещё тогда. Какое-то несоответствие в самом себе или же в других вещах. Иногда Игорь думает о том, что всё в его жизни нереальное, как кино.

Последней его мысль перед тем, как уснуть беспокойным сном то, что глаза у Олега цвета ауры грусти, печали и скорби. Цвет, который Игорь видит в своей жизни куда чаще, чем злость и страх.