Конец июня. «Для начала подведем итоги».

«Перед сном обернитесь тринадцать раз против часовой стрелки и отрежьте себе прядь волос. Вылейте чашку чая на кота и ложитесь под одеяло. Ровно в полночь откройте окно и позовите фею: она прилетит и поделится с вами своим волшебством». Ничего подобного! Утром вы проснетесь с неровной челкой и поймете, что вы никакая не волшебница, а такая же как и вчера маленькая девочка, глупо поверившая в сказку из интернета.

Свою уверенную позицию скептика-рационалиста я заняла еще в детстве. Мама говорит, что мне всегда надо было все доказывать, но я не жалуюсь. Пока сверстницы разыгрывали во дворе целые фэнтези сюжеты, я читала умные для своего возраста книжки и ходила на хор, отводила брата на футбол и помогала по хозяйству. Если бы кто-то еще месяц назад сказал мне, что я сейчас окажусь в ситуации, в которой оказалась, я бы назвала его сумасшедшим. Но, как говориться, и вот я здесь…

Для подтверждения вам моих слов, к сожалению, могу привести только литературно откорректированные личные записи, благодаря которым, сама убеждалась в действительности происходящего, так что предлагаю окунуться в эту чертовски странную историю.

Тридцатое мая. Неожиданное знакомство.

Обычно конец школьного года проходит под эгидой всеобщей лени, но в десятом классе общество, кажется, решило надо мной поиздеваться. Все шло не так с самого утра, и если бы я верила в приметы, то сказала бы, что встала не с той ноги.

Во-первых, пришло время итоговой контрольной по белорусскому, что само по себе уже портит настроение любому адекватному школьнику, но у нашего класса она еще и стояла последним, седьмым уроком, сразу после которого мне с Яном надо бежать на важную репетицию. Наш хор выступает в концертном зале какого-то серьезного учреждения в начале лета. Удивительно, что с моими способностями к пению, я вообще оказалась на сцене. Не сказать, что слуха у меня не было, но за несколько лет пения я так и не научилась попадать в большой диапазон нот, оставшись, таким образом, на подпевках. Наталья Александровна, наша художественная руководительница, не оставляла надежд однажды дать мне спеть соло – надежды оставляла я. В предстоящем выступлении главная партия досталась моему лучшему другу и по совместительству однокласснику – Яну Жабову. С самого прихода в хор он стал подающей надежды звездой коллектива. С моей стороны было бы преступлением оставить его на этом концерте в одиночестве, поэтому пришлось опаздывать на репетиции вместе.

Второй неприятностью сегодняшнего дня стало разбитое колено. Я давно в последний раз получала травму в школе, возможно по причине частых пропусков физкультуры, но сегодня, видимо, собрала все возможные неприятности.

Часы на стене мерно тикали, отсчитывая последние минуты итогового теста. Пластырь на больной ноге норовил отклеиться, а сама она болела. Контрольная оказалась сложной. Наверное, весь класс жалел о недостаточной подготовке. Либо проклинал учительницу. Тут одно из двух. Резанув по ушам, прозвенел звонок, я посмотрела на свой лист – шесть заданий из десяти готово, седьмое начато, оглянулась на Яна – в его глазах читался такой же ужас, гениальный певец не был силен в учебе. На трамвай до музыкальной школы мы уже никак не успевали, а Наталь-Асанна, как ее называли в хоре, не любила опоздания. Кажется, придется подъезжать на метро, а в нем после школы не протолкнуться. Я с тяжелым вздохом вернулась к тесту – это было приоритетнее.

Из школы мы с Яном буквально вылетели, едва успевая нацепить на ходу куртки. Незаконченная контрольная работа не предвещала хороших результатов.

Я уже говорила, что сегодняшний день был необычным? Я пока не могу себе логически объяснить произошедшие потом странности, это даже похоже на магию (если бы она существовала!). Но все по порядку.

На входе на станцию «Немига» была ожидаемая толпа. Я разочарованно обернулась к другу.

- Черт, опять пробиваться в вагон придется, - пожаловалась я. – Вот бы мы сейчас зашли, а оно пустое…

- Мечтай, - Ян саркастично усмехнулся моему желанию. Я в шутку показала язык и обогнала его, направляясь к входу на станцию.

Первым звоночком должен был стать холод. Люди сновали по подземному переходу, будто не замечая совсем не майских потоков воздуха, вырывающихся из тяжелых дверей. Мы же слишком опаздывали. Оказавшись на перроне, мы замерли – было абсолютно пусто. Ни людей, ни звуков. Станция будто застыла во времени.

- Э-э… Либо ты ведьма, Верба, либо… я не знаю, - Ян растерянно почесал затылок.

- Не мели чепухи! Просто, - я запнулась, не в состоянии найти опровержения глупому предположению друга, – Думаю, мы попали в такое время.

- В час пик? А может поезда не ходят. Хотя тогда они бы закрыли станцию.

Я оглянулась. Табло работали, свет тоже. И тут я заметила стоящего у путей старика весьма неопрятного вида. Его выцветшее, потрепанное черное пальто сидело так, будто было снято с чужого плеча. В необычно худых, костлявых руках он держал такого же цвета сверток. Лицо незнакомца «украшала» всклокоченная белесо-серая борода, достаточно длинная, чтобы закрыть его грудь, а голову венчала старомодная шляпа с плоскими полями. Несмотря на, будем честными, бомжеватый вид, на его кривом носу выделялись круглые маленькие очки.

- Пойдем у него спросим, - предложила я Яну.

- Ты уверена? – друг с сомнением глянул на старика.

Проигнорировав его вопрос, я уверенно направилась к мужчине. Как только я подошла, он обернулся на звук моих шагов и очень приветливо улыбнулся. От такой реакции я совсем растерялась и не успела ничего спросить.

-Ох, Усяслав доволен будет! Какая сильная аура. Ах, извините мою невежливость, - он протянул мне сморщенную ладонь, но пожимать ее не было желания. – Соломон Исаакович, приятно познакомиться.

Я в ответ лишь неясно промямлила, сама не помню что. Видя, что мой разговор с незнакомцем затягивается, со спины подошел Ян. Старик его заметил и недовольно нахмурил брови.

- Не для лишний ушей разговор, - пробубнил он себе под нос. – Времени у нас мало осталось.

Мы с Яном, уже не скрывая своего недоумения, посмотрели друг на друга. Старик лишь усмехнулся.

Вдруг из тоннеля за нашими спинами послышался характерный звук поезда. Он гонгом ударил по ушам, к нашему облегчению завершая неудобный диалог. Когда я повернулась назад к собеседнику, намереваясь обозначить окончание разговора, его там просто не было! Он будто испарился, оставив после себя смутную дымку в сознании. Но не мог же так быстро ветхий старикашка добежать до ближайшей стены, ограждающей лестницу наверх?!Я в еще большем замешательстве взглянула на друга, но он смотрел на пути.

- И что, вышло спросить? – сказал Ян с издевкой.

- Да бомж какой-то пьяный, - буркнула я себе под нос.

Друг посмеялся. Не, ну сам бы, конечно попробовал, а не стоял на месте ровно.

Мой взгляд упал на место, где минуту назад стоял странный старик. И тут я заметила оставшуюся после него маленькую книжку. Преклонный возраст вещи угадывался в ее потрепанных страницах и потускневших золотых уголках, но все равно выглядела она слишком богато для бездомного. Тускло-золотые металлические уголки, такая же, уже порядком истертая тесьма, плетеная красная закладка, торчащая из разваливающегося блока страниц. Вдруг мне захотелось поднять эту вещь. На ощупь книга все так же отдавала стариной.

- И зачем тебе этот мусор? – Ян вскинул бровь. – Вернуть хочешь?

- Не знаю, - безразлично отозвалась я. Но тут же с большей экспрессией добавила. – А что если и да?

- Ну, тогда он точно будет искать ее на станции, где потерял, а не у первой встречной девочки.

- Все равно. Заходим, - я ткнула пальцем за спину друга, указывая на открывающиеся двери вагона.

Мы втиснулись в полный вагон людей, удивленно смотрящих на пустую станцию, обычно в это время больше напоминающую кипящую кашу. Я засунула найденную книгу в рюкзак, тут же о ней забыв. Кажется злой рок, при его предполагаемом существовании, извинялся за сегодняшние нанесенные травмы, может там что-нибудь интересное написано. В любом случае, забавная находка, которую потом можно показать друзьям.

Мы уже сильно опоздали. Наталь-Асанна будет злиться. А если побежим, так я вообще потом петь не смогу. Иметь бы способности, как у Яна!

Самое интересное началось потом.

Когда мы забежали в полутемный актовый зал, хор на сцене уже распевался. Наталь-Асанна, обернувшись к нам, громко крикнула.

- А вот и наши опаздывающие! – художественная руководительница не была злой по своему характеру и никогда на моей памяти ни на кого не ругалась, но в этот раз от ее тона захотелось съежиться. С одной стороны ее можно понять: на носу важный концерт, а мы так относимся к репетиции, но с другой стороны, что мы могли сделать?

- Извините, - с хрипотцой в голосе пробубнил себе под нос Ян.

- Ладно, поднимайтесь на сцену, - смилостивилась женщина. А нам не надо было повторять дважды. Кинув рюкзаки у ступенек, заняли свои места в шеренге.

«До-ре-ми-фа-соль-ля-си-ля-соль-фа-ми-ре-до… И в конце обязательно потянуть». В голове проносились мысли вместе с голосами других детей. Несколько повторений спустя я стала замечать, что попадаю в ноты. Нет, конечно, попасть в ноты на распевке у меня получалось и раньше, но сегодня я ощутила какой-то небывалый душевный подъем. Я была уверена в своих силах, не слышала никого вокруг и просто пела. Наталья Александровна махнула рукой, прерывая весь хор.

- Нет! Ну что такое! Мы для кого полгода репетируем, - она была раздражена. Еще раз взмахнула руками, видимо, для большей убедительности. – Жабов! Это что такое, я спрашиваю?

Ян удивленно хлопнул себя рукой по груди, будто не понимая, к кому обращалась учительница.

- А ну спой еще раз, - Наталь-Асанна хлопнула в ладоши.

Солист повиновался, пропев еще раз гамму. Хотя «пропел» здесь было совершенно неподходящим словом. Скорее «вымучал». Ян, наверное, в жизни раньше так плохо не пел, ведь сам дернулся от своего голоса, когда закончил. Хрипло, не попадая ни в одну ноту, на последней «до» шатнувшись куда-то в нижнюю октаву. Девочки, стоящие позади, тихо прыснули, но я вовремя смерила их грозным взглядом, чтобы не дать другу услышать их.

- У тебя что, горло болит? – Наталь-Асанна неотрывно смотрела на солиста. Тот потупился, взъерошив рукой волосы на затылке.

- Э-э, нет! – голос его звучал уже не хрипло, сильно и уверенно, как обычно при пении. – Вот сейчас же говорю нормально!

- Мистика какая-то, - учительница разочарованно потерла виски длинными пальцами. – Ладно, пятнадцатиминутный перерыв! Потом возвращаемся к основной партии. Ян, попей воды и успокойся.

Певцы радостно высыпали на коридор, медленно расползаясь по углам своими компаниями. Ян разочарованно вздохнул, уронив голову мне на плечо. Я хлопнула его по спине.

- И что это такое! – пожаловался друг, закончив свое восклицание воем, заглушенным моей кофтой. – Горло же не болит. И даже не першит. Откуда хрип?

Я молча пожала плечами. Мысли, как некрасиво бы это не было, ушли далеко от проблем Яна. Забавное совпадение, учитывая мой неожиданно прорезавшийся голос.

- Реально, попей воды, - невпопад добавила я. – Может, пройдет…

Ян послушно поплелся к кулеру. Спустя несколько минут должна была продолжиться репетиция. Я кинула взгляд на окно, что-то привлекло мое внимание. На подоконнике сидела самая настоящая жаба.

- Эй, Ян, - подозвала я жестом расстроенного парня. – Смотри, жаба.

Он промычал нечто нечленораздельное и сглотнув воду спросил.

- Что? Где? – оглянулся по сторонам. – Если ты пыталась меня порадовать, то явно выбрала неудачный способ.

Я обернулась к подоконнику, уже собираясь доказывать ему свою правоту в вопросах существования бедного земноводного, но ее там правда не было. Как? Я же ее видела буквально минуту назад. Не могла же она испариться. Я оглядела пол вокруг окна, тумбочки – никого не было.

- Забудь, - черт, Ян, наверное, подумал, что я совсем чокнулась. В любом случае, опаздывать второй раз за день было бы в край неприлично. Надо было идти в зал, куда я и поспешила направиться.

После перерыва мы стали «шлифовать», как называла это Наталь-Асанна, основную партию концерта. Хотя «шлифовать» опять не подходило к сегодняшней несобранности солиста. Ян продолжал лажать в каждом куплете, припеве, перепевке. Под конец он стал чертыхаться после каждой строчки, хватал ноты, положил их перед собой на сцену, убрал – не помогало.

Отгремели последние аккорды, и руководительница схватилась за голову, тяжело вздохнула.

- Такими темпами мы совсем не успеем. Ни к концерту, никуда, - она развернулась и прошла пару маленьких кругов перед сценой. Весь хор с загробным молчанием следил за ее действиями. – Меня точно уволят!

Еще одной выделяющейся чертой Натальи Александровны, как персонажа, был излишний пессимизм, если его так можно было назвать. Она навскидку пятый год обещала нам свое обязательное увольнение, но вот уже который раз, приходя на новый учебный год, мы вновь встречали ее, что заставляло задуматься. Но сейчас учительница, кажется, взяла себя в руки.

- Так, давайте сегодня без соло, - она перелистнула несколько страниц нотной тетради. – Ян, можешь просто послушать или идти домой. Альты! Что у нас с минорной темой, почему вверх ползем?

Также быстро, как заводилась, Наталь-Асанна остывала, будто забывая об основной проблеме. Бедный Ян, бледный как полотно, с громким стуком спрыгнул со сцены, проигнорировав лестницу, и уселся в середине первого ряда. Хор начал. Учительница строго поглядывала сначала на один край, затем на другой, жестами стараясь приглушить особо фальшивящих личностей. Повторно прозвучали последние аккорды, наступила тишина. Где-то далеко слышался стук каблуков, тихое покашливание и какой-то непонятный скрежет. Руководительница с прищуром пробежала глазами по шеренге, остановившись на мне.

- Вера, а спой-ка еще раз последнюю часть, - я уже готова была возмутиться, что сегодня удивительно чисто пела, значит придираться не к чему, но повиновалась. Когда я закончила, Наталья Александровна вполне удовлетворенно улыбнулась. – Молодец! Вот почему всегда так не можешь?

Я уже хотела обидеться, но передумала. И правда ведь, сегодня лучше чем обычно.

- А попробуй это, - она протянула мне две распечатки с нотами. Вчитавшись в них, я замерла. Это была главная партия. Партия Яна. Нет, я так не могу. О чем я сразу сказала Наталье Александровне.

- Нет, ты попробуй. В любом случае, иметь запасное соло неплохо, - в разговор включился сам обладатель партии. – А если мне не станет лучше?

Я глубоко вздохнула. Партия была не простой, но я почему-то ощущала в себе силы, впрочем, ощущаю до сих пор, когда пишу этот текст.

- Ладно, хорошо, - мне не оставалось другого выхода, кроме как согласиться. – Я попробую, но на концерте будет петь Ян.

Наталья Александровна и сам Ян пожали плечами, мол «ладно, как знаешь». Я встала перед основным хором, как это делал главный солист. Ноты лились легко, не спотыкаясь как обычно, я будто обрела полный контроль над своим голосом. Это было на удивление приятное чувство, но в тот же момент я не ощутила никакого удовлетворения от получившейся сильной партии, будто меня подменили и пела не я, а всего лишь смотрела со стороны.

По окончании репетиции Наталь-Асанна выдала мне те самые две распечатки с соло, попросив прорепетировать дома, ведь до концерта оставалось всего ничего. Рядом все время вился Ян, разочарованно вздыхая, прося какого-то комментария от худрука, но заслужил лишь сочувственное похлопывания по плечу под конец разговора.

Домой мы так же выдвинулись вдвоем уже по почти летним сумеркам.