Ши Цинсюань был не в восторге от перспективы жить в маленьком захолустном городке на окраине. Его больше прельщало быстрое течение жизни и глянец больших мегаполисов с их клубами и тусовками, но… Его брат оказался втянут в какие-то там грязные делишки и строго наказал ему не высовываться и посидеть пару месяцев вдали от мирской суеты. Брат говорил это очень серьёзно, а его Ши Цинсюань привык слушаться, особенно когда дело касается таких важных тем. Поэтому, тяжело вздохнув и собрав свои вещи, он отправился в их родной городишко, где у них всё ещё имелся дом, правда, вряд ли кто-то из жителей помнит хоть кого-то из семьи Ши.
Не зная, чем же себя занять, Ши Цинсюань решил пойти познакомиться с соседями и узнать, что происходит в городе. Его внимание привлекла милая старушка, которая наверняка в курсе всех сплетен, поэтому было решено идти знакомиться с ней в первую очередь.
Спустя полчаса беседы Ши Цинсюань узнал о том, что в городе всё спокойно и ничего не происходит. Хороший район, приветливые соседи, только разве что девушка из четвертого дома явно занимается проституцией, а парень из пятого, скорее всего, наркоман. Ши Цинсюань с интересом слушал все сплетни и мысленно записал себе, что ему стоит познакомиться с парнем из пятого дома, чтобы сделать своё пребывание в этой дыре повеселее. Однако ленивую тихую беседу прервали. Не сказать, что Ши Цинсюань был против… Его взгляд был прикован к парню, который припарковал свой чёрный мотоцикл около дома неподалёку. Он был одет в чёрную рубашку и такую же чёрную кожанку. Стоило ему снять шлем, как такие же по цвету волосы рассыпались по его плечам. Ши Цинсюань невольно сглотнул, смотря на него.
— Миссис, а это кто такой?
— Это? Ох, это отец Сюань, местный священник.
— Священник? — Ши Цинсюань подавился воздухом. Кажется, что пребывание здесь обещало быть интересным…
Ши Цинсюань в бога не верил, однако в воскресенье всё же встал с утра пораньше, чтобы попасть на службу. Тут этот самый отец Сюань предстал перед ним уже в более подходящей для священника одежде… Но даже в рясе он отчего-то смотрелся донельзя горячо, видимо, этим и оправдывалась такая заполненность церкви. Ши Цинсюань не мог поверить, что столько людей пришло сюда, чтобы послушать эти долгие и нудные речи на латыни. Молодой человек не слушал, что говорит священник, он скорее был увлечен тем, <i>как </i>тот это делает, засматриваясь на его лицо, заслушиваясь голосом, мягкий тембр которого словно играл на струнах его души, как бы иронично это ни звучало в церкви.
Ши Цинсюань смотрел на бледные руки, в которых ныне покоилась библия, и представлял эти самые руки, занимающиеся далеко не богоугодными делами… От таких мыслей он закусил губу.
Дождавшись окончания службы, он решил, что ему обязательно нужно исповедаться, особенно после такого, ведь господь явно просто так ему не простит таких мыслей в храме… Было несколько желающих совершить исповедь, и Ши Цинсюань решил, что ему обязательно нужно быть последним, чтобы никто его вдруг не прервал и чтобы святой отец не переживал за наличие в церкви лишних ушей. Хм, интересно, а хорошая ли шумоизоляция в кабинке для исповеди?
Зайдя внутрь, Ши Цинсюань сел, прокашлялся и начал с непривычных для себя слов:
— Святой отец, я согрешил… — обычно он говорил что-то наподобие: «Папочка, я был плохим мальчиком», но и такое официальное обращение ему тоже зашло.
— Сын мой, обращаться нужно к Господу, ведь в грехах своих ты каешься пред ним, а не предо мной, — послышался мягкий, даже ласковый голос по ту сторону стенки.
— А что, если всё же перед вами?
— Передо мной? — в голосе проскользнули нотки удивление. — И в чём же ты виновен предо мной, скромным служителем церкви?
— Ну да, ведь не Господь же является причиной моего греха… Не Господом я соблазнился, приходя сюда… Хотя если господь выглядит как вы, то я готов стоять на коленях и вымаливать прощение… Разными способами, — Ши Цинсюань затаил дыхание. Ведь была вероятность, что сейчас его просто отсюда выгонят. Но он не мог поверить, что кто-то, похожий на Хэ Сюаня, будет на самом деле верить. Что-то в нём говорило, что это невозможно.
— Не богохульствуй в церкви, — с усмешкой ответил ему Хэ Сюань. Поняв, что ему больше не нужно держать образ раба божьего, он расслабился. — Там никого больше не осталось?
— Нет, святой отец, больше никого.
— Мгм, хорошо… — послышался щелчок зажигалки, и вскоре Ши Цинсюань почувствовал сигаретный дым. — Ну что ж, поведай мне о своём грехе.
— Кхм… Сейчас, — Ши Цинсюань собрался с мыслями, вспоминая всё, что он когда-либо слышал об исповедях. Он был рад, что не ошибся насчёт Хэ Сюаня. — Я возжелал мужчину… Мужчину, которому по сану нельзя заниматься чем-то подобным. И всю службу мысли мои были заняты отнюдь не Господом нашим… А этим самым мужчиной. Прямо в храме, во время чтения молитв я думал о том, как чисто теоретически он мог бы меня трахнуть. Прижав к алтарю и скинув библию на пол…
— Да уж, помыслы твои весьма греховны, сын мой… И грехи тебе придётся отмаливать долго, стоя на коленях, — после священник вновь затянулся сигаретой.
— Перед таким мужчиной я бы не отказался встать на колени… Встать на колени и вымаливать прощение. Особенно если его рука окажется в моих волосах, пока я буду очень старательно и усердно молиться… — с усмешкой сказал Ши Цинсюань. Раз уж ему дали позволение говорить и не прогнали, то этот «святой отец» явно не против услышать его грязные мыслишки.
— И насколько же усердно ты умеешь молиться?
— Очень усердно. Ведь я глубоко проникся верой после вашей проповеди, святой отец.
— И насколько глубоко?
— М, мне кажется, что недостаточно… Хотелось бы ещё глубже… Вы случайно не устраиваете индивидуальные занятия? — Ши Цинсюань поёрзал на неудобной деревянной лавке.
— Обычно нет, но для такого заинтересованного религией молодого человека, который сам тянется к Господу, я могу сделать исключение. Как насчёт прямо сейчас? Ведь нельзя откладывать приобщение к духовному на потом…
— Да, прямо сейчас… — прерывисто выдохнул Ши Цинсюань, соглашаясь. Он и подумать не мог, что всё пройдёт настолько хорошо…
Стоило им выйти из исповедальной кабинки, и Цинсюань, как и желал, оказался разложен на алтаре под жаркий шёпот на ухо, от одного которого хотелось кончить. Длинные пальцы Хэ Сюань неторопливо его растягивали под тем самым углом, заставляя Ши Цинсюань всхлипывать и ёрзать, чтобы вновь почувствовать глубже в себе…
— Мх, святой отец, разве я был настолько грешен? — жалобно простонал он.
— А разве нет? Разве кое-кто не был плохим мальчиком? — с усмешкой спросил Хэ Сюань.
— Был… Очень плохим мальчиком… Только… Мх… Пожалуйста… Господь ведь велел прощать и всё такое… Ах… Пожалуйста…
— «Всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас; но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас». Послание к Ефесянам 4:31–32 Синод, — процитировал Хэ Сюань.
— Да-да, будьте добрее и оттрахайте меня как следует… Пожалуйста…
— Господь велел любить ближнего своего… Так что… — он ловким движением расправился с рясой, видимо, не в первый раз совершал что-то подобное…
Ши Цинсюань ответить не успел, потому что из него словно бы разом вышибло весь дух. Теперь понятно, почему прелюдия была такой долгой… Парень не смог сдержать громкого стона, который благодаря акустике в церкви звучал ещё громче… И ещё слаще для Хэ Сюаня, кажется, теперь он понял, для чего на самом деле в церквях нужна была такая акустика… От стен отражались не только стоны, но и пошлые мокрые звуки шлепков кожи о кожу, заставляя Ши Цинсюаня краснеть ещё сильнее… Хэ Сюань не удержался и укусил так соблазнительно алеющее ушко, тем самым заставляя Ши Цинсюаня вновь простонать.
Сам Ши никогда не думал, что самый лучший секс у него случится в таких обстоятельствах, однако после того, как он кончил, он понял, что вряд ли когда-нибудь забудет этот раз. Ему ничего не оставалось, кроме как устало дышать, пока Хэ Сюань приводил себя в порядок. Ему казалось, что он не сможет пошевелиться как минимум ближайший час, потому что тело охватила приятная истома, укутывая его в объятия сладкой неги. Но засыпать было нельзя, нужно одеваться и идти домой…
— Мх… Святой отец, не хотите как-нибудь выпить? Я слышал, тут планируется какой-то праздник… А компании у меня нет… — предложил Ши Цинсюань, надеясь, что это была не разовая акция.
— Выпить? Одумайся. Алкоголь — это грех, сын мой, — с усмешкой подняв библию, ответил на это Хэ Сюань.
— Вот как… — Ши Цинсюань издал неловкий смешок.
— Ага, но… Это не мешает нам встретиться у меня, скажем, в понедельник в семь. Если религия всё ещё тебя интересует.
— Оо, с таким священником я стану праведником.
Всё же эти несколько месяцев здесь на самом деле будут не так плохи, как он думал… Потом он обязательно поблагодарит брата за то, что тот отправил его именно сюда.