Please don't leave me now.

Хуа Чэн была влюблена — ярко и бесповоротно.

Она никогда не считала, что способна влюбиться. Для неё это не было целью жизни, как для множества других девушек, и всё же это чувство настигло её сердце совершенно внезапно.

Конечно, влюблённость в девушку не очень вписывалась в общепринятые рамки в Китае, но Хуа Чэн не любила считаться с чужим мнением. Разве чужие предубеждения могут затмить собой великолепие объекта воздыхания девушки?

Се Лянь было 22, и она училась на том же юридическом факультете, что и Хуа Чэн, правда на пару курсов старше. Луч света в этом тёмном царстве, старшекурсница была словно неземная, и в университете считалась никем иным, как принцессой. Славная девушка, носившая длинные платья и бежевые пальто, словно с картинок в пинтересте, и бывшая снисходительной ко всем. Включая саму Хуа.

Официально они познакомились в аудитории, где Се Лянь аккуратно раскладывала бумаги, о чём её попросил профессор. Вицепрезидентка студенческого совета, как никак. И волею судьбы Хуа Чэн именно в тот день забыла в этой самой аудитории куртку, которая стоила в разы больше всей остальной одежды на ней. И угораздило же её врезаться прямо в низкорослую старшекурсницу, словно они в какой-то слащавой корейской дораме.

Реальная жизнь, конечно, не дорама, но номерами девушки обменялись. И Хуа Чэн очень долго прыгала по своему общежитию от осознания того, что сумела впечатлить ту, кем восхищалась издалека.

Тот год, что они провели вместе, был насыщенным событиями. Например, Хуа Чэн с божьей помощью (или же помощью Се Лянь), ворвалась на пост президентки студенческого совета, с лёгкостью обогнав плейбоя Пэй Мина с пятого курса. Но для уже второкурсницы более знаковыми были посиделки с Се Лянь. Где угодно: кофейни, парк, аудитории. И пускай сердцу хотелось кричать в присутствии цзецзе, как теперь звалась Се Лянь, Хуа-эр, также получившая милое дружеское прозвище, упрямо молчала.

Что скажет её цзецзе? Хуа Чэн уверена, что ничего плохого. Цзецзе всегда была спокойна и тактична, и ей уже множество раз приходилось отказывать признававшимся в любви. Но Хуа-эр не могла рассказать. Слишком уж больно было представлять, как Се Лянь с виноватой улыбкой просит остаться подругами.

Но тайное всегда становится явным, как и чувства Хуа Чэн.

В тот день шёл дождь, и Хуа-эр вновь укрыла свою цзецзе огромным красным зонтом от капель, как уже привыкла. И вот, они стояли совсем одни около ворот университета, поджидая машину Се Лянь, которая никогда не ходила домой без сопровождения. Хуа Чэн изначально знала о хорошем благосостоянии семьи цзецзе, но была порядком удивлена, увидев совместное фото Се Лянь и генерального директора корпорации Сяньлэ, что приходился той родным отцом. Тогда и прояснилось пристальное наблюдение за единственной дочерью в семье, которое порядком напрягало Хуа-эр.

Машина сегодня опаздывала, а Се Лянь изредка поглядывала на Хуа Чэн с непонятной нервной улыбкой. Это не была обычная тёплая улыбка, которой та одаривала подругу, и сердце Хуа-эр застывало в тревоге от взгляда на неё.

— Хуа-эр, — внезапно проговорила Се Лянь, поднимая взгляд куда-то в серое небо. — Я хотела у тебя кое-что спросить.

Сердце рухнуло в пятки. Почему-то Хуа Чэн сразу поняла, о чём пойдёт разговор.

Цзецзе никогда не вызывала её на разговор. Это был первый раз, и Хуа-эр не хотела отвечать.

— Спрашивай, цзецзе, — чуть хрипло ответила Хуа Чэн, в отличии от своей цзецзе смотревшая в пол, чуть поёжившись. Не от холода, но от тревоги.

— У тебя же… Есть чувства ко мне?

Слишком прямо. И золотые глаза Се Лянь теперь в ожидании глядели прямо на Хуа Чэн, которая резко вытянулась по струнке, не смея поднять взгляд на собеседницу.

И спустя миг мучительного ожидания она сумеет выдавить из себя хоть что-то.

— Верно, — мрачным голосом подтверждает Хуа Чэн. — Очень сильные, цзецзе.

Тишина настигла их мгновенно. Хуа-эр стояла, не двигаясь, и тихо, впервые в жизни, молилась. Молилась о том, чтобы её не оставили одну. Молилась, чтобы позволили хотя бы стать тенью для её прекрасной цзецзе.

— У меня тоже есть к тебе чувства, Хуа-эр, — вдруг прорезалось в тишине, заставляя Хуа Чэн медленно повернуться к Се Лянь, глядевшей с нескрываемой тоской и нежностью на подругу. Подругу ли?

Правда, это не дорама со счастливым концом для главных героинь. Мир слишком жесток для их счастья.

— Я правда хотела бы быть с тобой, Хуа-эр, — тихим, чуть осипшим голосом проговаривает Се Лянь. Её цзецзе, её Лянь-Лянь. — Но… Мой жених это не одобрит.

И все мысли мгновенно исчезают, заставляя Хуа Чэн провалиться в бездну осознания.

***

Се Лянь была прекрасной целомудренной девушкой, воспитывавшейся в образцовой семье.

Милая принцесса, нежная дева, носившая платья ниже колена, изучавшая философские трактаты и безупречно игравшая на фортепиано. Гордость семьи владельцев крупной корпорации Сяньлэ, что значилась в строчках лидеров среди китайских бизнесов, занимающихся разными отраслями жизни. Славная наследница.

И такая девушка, как она, обязательно должна была получить лучшее образование, после чего выйти замуж за достойного мужчину и родить ему наследников. Встречать мужа после работы, с нежной улыбкой расставляя на столе тарелки и разливая по ним ещё горячий суп, слушать каждое его слово, сочувствующе кивая, после чего она уходила бы в детскую помогать детям с уроками.

Се Лянь знала — её будущее предопределено, и не сопротивлялась. Это её долг, как единственной дочери в семье — служить на благо этой самой семьи. И всё равно, что сердце больно кололо от осознания собственной беспомощности, когда родители объявили о её помолвке с владельцем корпорации Уюн и последующем слиянии компаний. Тогда Се Лянь мило улыбнулась, говоря пару тёплых слов о женихе, которого совершенно не знала, а на душу словно упал тяжёлый камень. Что она могла поделать? Разве она не должна быть благодарна родным за устроенную лёгкую и беззаботную жизнь, в которой от неё требовалось лишь послушание и нежность?

И всё же впервые Се Лянь ощущала потребность кричать в голос, когда осталась одна в комнате. Но девушка молчала, прижавшись спиной к стене и глубоко дыша. Сейчас она не могла перестать думать о возможности повторить судьбу своей драгоценной бяомэй.

Жун-эр никогда не желала служить на благо семьи, и сообщение о назревающей помолвке с наследником компании Юнань было встречено разгромлённой комнатой и истошными криками. Се Лянь в ужасе смотрела на то, как её милая маленькая Жун-эр, размазывая тушь по лицу, орёт на своих дядю с тётей, схватившись за край стола, чтобы не рухнуть на пол. И Се Лянь не могла ничего сделать, когда сестричка глядела на неё затуманенными глазами, умоляя помочь с разрывом помолвки.

Жун-эр сбежала при первой попавшейся возможности, получив приглашение на обучение в университете где-то в Европе. Исчезла бесследно, опустошив все свои счета, распродав все принадлежавшие ей акции и растоптав сим-карту каблуком. И Се Лянь знала лишь о том, что у бяомэй всё хорошо там, где никто ей не хозяин.

Но Жун-эр не она. Се Лянь не могла так просто уйти. И она смирилась с этим.

Цзюнь У было 28, и он сразу проникся симпатией к своей кроткой невесте, которую звал по названию корпорации — Сяньлэ. Се Лянь глядела на него с кроткой улыбкой, подмечая, что родители действительно постарались с подбором достойной кандидатуры в мужья их маленькой принцессы.

Цзюнь У всегда был вежлив и обходителен с дамами, особенно со своей невестой, был способен вести долгие беседы на различные темы, выслушивая собеседницу, после чего делился с ней своим мнением. Он водил Се Лянь по выставкам, дарил той драгоценные шпильки в качестве ухаживаний и угощал дорогими сортами белого вина. Было видно, что тот действительно старался расположить невесту к нему, заставить её поверить в возможность создания счастливой семьи.

Но сердцу не прикажешь. Се Лянь вежливо принимала все ухаживания в свой адрес, позволяя заботиться о себе, считать себя хрупкой мраморной статуэткой, с которой необходимо пылинки сдувать.

А ведь тянуло её к милой Хуа-эр. Такой прекрасной в своих алых заколках, кожаной куртке, с вечной улыбкой на лице в её адрес. С повязкой, скрывающей правый глаз, с чёрными перчатками без пальцев и тёплых полусапожках.

Хуа-эр тянулась к ней в ответ, и это грело душу. Се Лянь была неимоверно счастлива, когда Хуа Чэн ответила «да». Но тоска захлестнула её также быстро, когда к ним подъехала дорогая машина.

Хуа-эр всё также молчала, глядя на Се Лянь, и у старшей в горле образовался ком. Что она натворила? Зачем она обнадёжила эту прекрасную девушку, признавшись в ответ?

— Сяньлэ, я здесь.

Сегодня её забирал Цзюнь У. Не хотелось видеть его от слова совсем. Только не сейчас.

Но момент упущен, и Се Лянь видит, как Хуа Чэн переводит взгляд на мужчину, меняясь в лице. Старшая ощущает, как кольнуло в сердце, когда взгляд второкурсницы застыл на чужой улыбке, прожигая насквозь. В тёмных глазах плескалась откровенная ярость и ненависть к человеку, которого та видела впервые в своей жизни. Пылала, словно огонь, ревность и зависть, поглощавшая всё на своём пути.

— Хорошо, цзецзе, — хрипло выдавила Хуа Чэн, когда Цзюнь У нахмурился, видя скривившееся от боли и обиды лицо незнакомки. — Я надеюсь, это не помешает нам общаться как раньше.

— Хуа-эр, — Се Лянь было потянулась к подруге со слезами на глазах, но почувствовала, как холодная мужская ладонь обхватывает её собственную. — Пожалуйста, не воспринимай это на свой счёт…

— Я понимаю. Мне надо идти, и тебе, видимо, тоже, — кривая улыбка выглядела неестественно на девичьем лице, когда Цзюнь У мягко повёл за собой Се Лянь с обыденным «Пошли, Сяньлэ» в сторону машины. И девушка позволила слезе упасть с её щеки, когда Хуа Чэн отошла на шаг назад.

Нет. Не надо. Прошу, пусть это будет лишь сон.

— До свидания, цзецзе.

И сердце рвётся на куски.