and his witch.

Сонхва осторожно, стараясь не задеть колючки, срывает алый цветочек, помещает его в маленький мешочек и наспех перевязывает веревочкой, чтобы потом закинуть в кучу таких же мешочков, что покоились в сумке на груди у колдуна. Затем так же осторожно поднимает увитую ядовитыми иголками ветку и выпархивает из-под корней огромного дерева, полностью увитого плющом. Обтряхнув руки и убедившись, что ни в кожаные перчатки, ни в одежду нигде не впились колючки, юноша тяжело вздохнул и пошел дальше в лес.

 

Вчера вечером, когда Сонхва наворачивал круги у котла и варил очередное зелье, в его хижину ворвался Ёсан, принося с собой морозный ветер и кучу снега на порог. Колдун потом заставил друга методично его выметать на улицу, пока скучковавшиеся снежинки не успели растаять. Когда котел остыл, зелье было разлито по бутылочкам, а порог вычищен до блеска, юноши уселись за небольшой столик, стоящей у стены, что была полностью увешана сушеными травами. Ёсан долго чихал, но, отхлебнув чая с облепихой, тут же блаженно замурчал и растекся по столу.

 

— Люблю я быть у тебя дома, — улыбался он, положив голову на сложенные на столе руки. — Тут так уютно.

 

— Просто это первый дом, где приняли твою сущность оборотня, — хмыкнул Сонхва, опуская на столешницу тарелку с вяленым мясом.

 

Несколько лет назад, выбираясь в лес за очередной порцией трав, колдун абсолютно случайно нашел у огромного валуна бездыханное маленькое тельце. Полярная лисица скрючилась в ворохе листьев, а её раненные задние лапы пропитали своей кровью импровизированное ложе. Любой другой человек прошел бы мимо, посчитав животное уже погибшим.

 

Но Сонхва не был обычным человеком. Он был рожден колдуном, а потому жители в деревне его боялись. Их маленькую семью так или иначе обходили стороной, называя мать распутной девкой, ведь она родила от неизвестного человека, а мальчика — сыном дьявола. Родители запугивали им своих детей, поэтому маленький маг рос совсем без друзей. Но у него была любящая мама, которая взращивала талант в своем сыне и не давала ему зачахнуть. Все, что он знал про своего отца, это то, что тот тоже был колдуном. Вот откуда пошел талант к магии. Мама передала ему кучу дневников отца, по которым Сонхва учился колдовать и варить зелья. Они до сих пор хранились в небольшом сундуке под кроватью в спальне юноши.

 

С момента, как умерла мама, отношение жителей деревни к нему практически не изменилось. Его все еще боялись, сторонились, даже несколько раз грозились изгнать или даже убить. Но людская личность — вещь изменчивая, а потому непредсказуемая. Сонхва со снисходительной усмешкой наблюдал, как на пороге его дома появлялись люди, что пару дней назад грозились сжечь его на костре, а сегодня пришли просить снять порчу или же прикупить зелье здоровья или удачи. Так, со временем им с жителями удалось прийти к компромиссу и жить спокойно.

 

Когда он нашел Ёсана, то сразу понял, что лиса перед ним отнюдь не обычная. Вылечить его было сложно, оборотень потерял много крови. Прошло еще несколько дней с полного заживления ран до момента, когда он смог, наконец, обратиться. Сонхва нового приятеля задерживать не стал, да и за помощь ничего с него брать не хотел. Ёсан ничего не рассказал про свою стаю, но пообещал, что долг выплатит. И он исправно держал свое слово, изредка забредая в хижину колдуна с охапкой растений из тех мест, куда сложно проникнуть человеку, но не составит труда маленькой юркой лисице.

 

Вот и в этот раз Сонхва ждал, пока оборотень дожует вяленое мясо и отдаст ему добычу. Но тот смотрел на него каким-то задумчивым и несколько виноватым взглядом, заставляя невольно напрячься.

 

— В чем дело? Почему ты так смотришь на меня?

 

— В общем, — сглотнул Ёсан, заламывая пальцы. — Тут такое дело… Помнишь, ты просил найти тебе туманные хризантемы и смоляной корень?

 

О, колдун отлично помнил об этом. Это зелье в дневнике отца он хотел сварить уже очень давно, но ингредиенты для него оказались невообразимо редкими.

 

— Смоляной корень я добыл, правда чуть не потонул в болоте, но это того стоило. А вот туманные хризантемы…

 

— Ёсан, ты меня пугаешь, — нахмурился Сонхва, складывая руки на груди.

 

— Итак, — глубоко вздохнул юноша, будто готовясь на одном дыхании все выложить. — Я шел на запах и добрел до какой-то разрушенной башни. Излазил все вокруг и внутри, но цветов не нашел. А потом сквозь туман увидел пещеру. Я попробовал пройти в теле лисы и… застрял.

 

— Застрял? — приподнял бровь колдун, представляя, как худощавая лисица застряла в щели между камнями.

 

— Да. Но проблема была в том, что проход там очень широкий, — фыркнул оборотень, закидывая в рот еще один кусок мяса.

 

— Так, как ты умудрился застрять?

 

— Не знаю, что-то не дает зайти внутрь.

 

В голове Сонхва щелкнуло. Он понял, что так сильно тревожило его приятеля.

 

— Магия.

 

Ёсан кивнул, активно работая челюстями.

 

— В теле человека у меня тоже ничего не получилось. Более того, когда я отходил, что-то как будто бы толкнуло меня в спину.

 

— Защитная магия, — добавил колдун. — Но хризантемы там?

 

— Судя по запаху, да. Они где-то в той пещере.

 

Сонхва задумчиво промычал, потерев пальцами переносицу. Ему нужен был лишь один цветок для зелья, но, чтобы получить его, предстояло исследовать таинственную пещеру, а перед этим попробовать снять с неё защитные оковы. Неужели какая-то ведьма так озаботилась тем, чтобы спасти туманные хризантемы от скорого исчезновения из-за вечного интереса магов?

 

Что ж, Сонхва придется вмешаться и немножко нарушить её планы.

 

Именно поэтому сейчас, ранним утром следующего дня, он шел в указанном Ёсаном направлении, собирая попадающиеся по пути полезные для колдовства растения. Оборотень, покинувший хижину ночью, долго извинялся за то, что не сможет провести его, поскольку стая неожиданно решила переместиться на север, подальше от поселений, и лисице необходимо было двигаться вместе с ними. Сонхва лишь отмахнулся, сказав, что Ёсан и так много сделал для него, добыв смоляной корень.

 

Где-то высоко над головой каркнула ворона, и колдун, отвлекшись на неё, не сразу заметил камень у себя под ногами. Юноша споткнулся и чуть не встретился носом с корнями рядом растущего дерева, но успел вовремя подставить руки. Он зафырчал на самого себя за рассеянность и, отряхнув ладони от холодного снега, принялся неторопливо подниматься, как увидел у спуска какой-то дым. В голове сразу всплыли слова Ёсана.

 

А потом сквозь туман увидел пещеру.

 

Сонхва нахмурился, переводя взгляд чуть в сторону и замечая практически полностью разрушенное строение. А вот и башня, про которую говорил оборотень. Уцелевшие куски стен полностью поросли плющом, а раздробленные камни валялись по всей округе. Об один такой колдун и запнулся.

 

Защитный амулет на шее неожиданно вспыхнул жаром, заставляя юношу недовольно зашипеть от жгучей боли и поскорее вытянуть камушек из-под рубашки. Зачарованный предупреждать своего носителя агат по температуре был словно раскаленный кусок металла, даже оставил небольшой след на коже от ожога. Сонхва тихо пробормотал заклинание, снимающее жар, и вскочил на ноги. Агат между ключицами мелко вибрировал, посылая в тело импульсы и заставляя своего носителя напрячься от нервов. На памяти мага, это был первый раз, когда камень с защитными чарами среагировал подобным образом.

 

Чем ближе юноша приближался к туману, тем сильнее гудел агат. Сонхва сжал его в руке, даже сквозь перчатку чувствуя не до конца спавший жар, и мысленно приказал амулету успокоиться. Он не сможет снять чужие защитные чары, если будет несобранным.

 

Но стоило парню ступить в глубины тумана и увидеть проход в пещеру, про который ему рассказал Ёсан, как агат неожиданно затих. Подойдя поближе, колдун медленно поднес руку к каменной поверхности, ожидая встретить импульс чужого заклинания, но ничего не произошло. Это заставило Сонхва чуть нахмуриться и сделать осторожный шаг внутрь прохода. Ничего даже близко похожего к описанию оборотня он не почувствовал.

 

Колдун обернулся, будто ожидая встретить за своей спиной виновника происходящего, но увидел лишь очертания большого дерева и разрушенной башни сквозь завесу тумана. С тяжелым вздохом Сонхва быстро, чтобы не растерять решимость, ступил глубже в проход, наколдовывая в своей ладони небольшой огонек, который будет освещать ему путь внутри. Как только он зашел настолько глубоко внутрь, что тьма сомкнулась за его спиной, отрезая от внешнего мира, юноша услышал журчание воды. Это заставило его воспрянуть духом и облегченно выдохнуть. Туманные хризантемы росли около воды, покрывая её поверхность тонкой корочкой льда.

 

Спустя еще несколько минут погружения в пещеру, когда изо рта уже вылетали облачка пара, свидетельствующие о понижении температуры внутри, Сонхва смог потушить огонь, завидев проблеск света откуда-то сверху. Его было мало, но достаточно для того, чтобы смотреть себе под ноги и не разбить нос. Теплый воздух мог заставить туманные хризантемы закрыться, а колдуну нужен был раскрытый бутон. Поэтому он решил не рисковать и, поплотнее укутавшись в свой плащ, продолжил спуск.

 

Дорога привела юношу к обрыву. Сонхва тяжело вздохнул, осторожно наклоняясь вперед в надежде увидеть хоть что-нибудь внизу. Но, к сожалению, света, пробивавшего сквозь небольшую щель вверху пещеры, было недостаточно, чтобы осветить камни в глубине. Помолившись про себя, колдун вспыхнул огонь в своей руке. В этот самый момент два факела по бокам, которые он не заметил сразу, будто поглотили пламя из руки парня и ярко загорелись. Сонхва на секунду зажмурился от неожиданности, ощущая жар на своих щеках после длительной дороги в морозной пещере.

 

— Кто здесь?

 

Глубокий хриплый голос эхом пронесся по всей пещере, заставляя колдуна от испуга взвизгнуть и закрыть уши руками. Отступая назад, он наткнулся на выступ и завалился на пятую точку, ойкая от боли, на что голос весело хмыкнул:

 

— Занятно.

 

— Что? — произнес Сонхва, бегло осматривая пещеру, что теперь была хорошо освещена благодаря двум полыхающим факелам.

 

Послышался шорох, похожий на взмах птичьего крыла, а затем резкий порыв ветра откуда-то сверху отбросил капюшон с головы мага и взлохматил его волосы. Юноша зажмурился от бившего в лицо воздуха, а когда все стихло, осторожно приоткрыл один глаз, ожидая увидеть перед собой ту самую ведьму, что наложила защитные чары на пещеру, не позволившие Ёсану войти внутрь. Но на камне перед ним никого не было. Заметив какое-то движение сверху, колдун прищурился и в шоке раскрыл глаза.

 

— А глазеть, между прочим, неприлично, — пробасил тот же голос, принадлежащий огромному созданию.

 

Сонхва с трудом сглотнул, прикрывая распахнутый от шока рот. На выступе пещеры с другой стороны обрыва сидел дракон. Самый настоящий дракон. Его темно-коричневая чешуя причудливо переливалась в свете от огня, а массивные крылья были аккуратно сложены за покрытой шипами по позвоночнику спине. Огромные когтистые лапы цепко хватались за камень, а голова создания с двумя длинными рогами и сияющими янтарными глазами была вытянута на длинной шее поближе к неожиданному гостю. Заостренный хвост свисал с выступа и неторопливо раскачивался.

 

— Ты… дракон? — сиплым голосом произнес колдун, все также сидящий на холодном камне и взирающий на потрясение всей его жизни.

 

— Как видишь, — хмыкнул тот.

 

Сонхва выдохнул очередное облачко пара и осторожно поднялся на ноги. В голове никак не укладывалось то, что он увидел, хотя подтверждение этому все еще было перед глазами, сверкая насмешкой в янтарных глазах. Юноша про драконов слышал только байки от стариков в деревне. Кое-где в дневниках отца он встречал записи про этих созданий, но то были лишь упоминания вскользь, никакого подтверждения, что они действительно существуют. В одном фолианте, купленном колдуном на ярмарке у одной старой ведьмы, было написано, что когти и зубы драконов использовались магами в мощных зельях воздействия и подчинения.

 

Самое громкое, всколыхнувшее все королевство, известие о драконах было сотни лет назад, когда тогдашний король отдал приказ об их поимке. Неизвестно, сколько их было отловлено и для чего. И отловили ли вообще. Но на нынешнее время этих созданий никто не видел уже очень много лет, превратив их существование в простые легенды и сказки.

 

— Что… что ты здесь делаешь? — прокашлявшись, чтобы избавиться от комка в горле, спросил юноша, но ответ нашел себя сам, когда на шее у дракона он увидел металлический ошейник, от которого вниз шла толстая цепь.

 

— Живу, — пробурчал тот, чуть повернувшись на выступе так, чтобы лечь на живот и сложить передние лапы перед собой.

 

— А это? — Сонхва указал на свою шею.

 

Дракон ничего не ответил, лишь фыркнул, выдыхая черный дым изо рта, от чего юноша невольно сделал шаг назад.

 

— Ну, а ты? — спросил он, укладывая свою массивную голову на лапы.

 

— Я… мне нужны туманные хризантемы.

 

— Ты колдун?

 

В голосе дракона послышалась небывалая надежда. Он резко вскочил на лапы и даже расправил крылья, закрывая ими солнечный свет, проникающий в щель наверху.

 

Сонхва осторожно кивнул, прокручивая на своем пальце кольцо. То было зачаровано на ментальную магию, и с его помощью юноша мог обороняться. Если от магического создания вообще можно было спастись заклинаниями.

 

— Они там, внизу, — мотнул головой дракон, из-за чего цепь громко зазвенела.

 

Колдун осторожно подошел к краю. Тогда создание чуть дыхнуло пламенем, освещая обрыв. Юноша смог заметить блеск от не повредившегося льда туманных хризантем. В его груди воспылало воодушевление, тут же резко померкшее от осознания того, что туда ему никак не спуститься.

 

— Я могу помочь, — произнес дракон необычно мягким тоном, что заставило парня в неверии приподнять бровь.

 

— И как же?

 

— Спущу тебя вниз. Сам ты никак не сможешь добраться до них. Если только у тебя за спиной не припрятаны крылья.

 

Сонхва показалось, что создание даже глаза закатило, но ответить в противовес ему было нечего. У него на данный момент было всего три пути. Развернуться и уйти ни с чем. Рискнуть спуститься самому и не сломать себе шею. Либо же воспользоваться чужой помощью. Но, хоть перед ним и был дракон, юноша понял, что тот не запросто так решился помочь ему. И, смотря на его шею, обвитую металлической пластиной, он понимал, какую плату у него потребуют.

 

— Ты хочешь, чтобы в обмен я тебя освободил, — хмыкнул юноша.

 

— Умный малый, — пробасил довольно дракон, снова складывая свои крылья.

 

— И чем мне это чревато? Ты выберешься отсюда и полетишь сжигать все близлежащие поселения ради мести?

 

— Даже если так, тебя это так беспокоит? — фыркнуло создание, от чего из его пасти выпорхнуло очередное облако черного дыма.

 

— Абсолютно нет.

 

Хоть голос Сонхва и звучал нейтрально и практически насмешливо, в груди его что-то больно сжалось от мысли о том, что кто-то может пострадать из-за обычного желания мага добыть цветочек для своего очередного магического эксперимента. Видимо, что-то в его глазах выдавало его смятение и сомнение, поскольку дракон как-то обреченно вздохнул и покачал своим хвостом.

 

— Брось, юноша. Мне смысла нет, поскольку те люди, кому я хотел бы отомстить, уже давно мертвы. Но и желание чахнуть здесь еще двести лет отсутствует. Освободи меня — и я разбавлю твое одиночество.

 

Сонхва аж воздухом поперхнулся.

 

— Прости, что? Ты огромная говорящая ящерица с крыльями, — фыркнул он, обводя силуэт дракона рукой и приподнимая в недоумении бровь.

 

— Сними цепи и повтори это еще раз.

 

Голос создания звучал невообразимо ласково и зазывающе. Колдун уже чувствовал, как искрит магия на кончиках его пальцев, но он качнул головой в сторону обрыва и скрестил руки на груди.

 

— Сначала хризантема.

 

— Вся плантация твоя, — буркнул дракон, опуская свой длинный мощный хвост кончиком перед юношей. — Забирайся. И держись крепче.

 

Сонхва осторожно ступил ногой на подогнутый заостренный край и обхватил рукой часть хвоста повыше. Создание сильнее оперлось на лапы, поднимая свою ношу с каменного выступа и медленно спуская на дно пещеры. Юноша чувствовал усиливающийся холод и легкий треск льда от туманных хризантем на воде. Дракон услужливо дыхнул пламенем в их сторону, освещая колдуну вид вокруг и чуть не поджигая волосы на макушке. Очень быстро, пока еще мог видеть очертания цветка, он сорвал холодный бутон и завернул его в тканевый мешочек.

 

— Поднимай, — произнес он, выдыхая облачко пара.

 

— Все? Только один? — удивился дракон.

 

— Мне больше не нужно.

 

Когда под ногами юноши был устойчивый камень, а не извивающийся хвост, он с облегчением выдохнул и благодарно посмотрел на дракона, прослеживая путь цепи от его шеи до стен пещеры. К сожалению, он не увидел, к чему было приковано создание, и его недоумение явно отобразилось на лице.

 

— Ты можешь снять её с моей шеи, — сказал дракон, поднимая морду.

 

— Я могу тебя поранить, — нахмурился Сонхва.

 

— Поверь мне, — хмыкнул тот, махнув хвостом. — Одна царапина будет сродни благословению для моего тела спустя столько лет заточения.

 

Колдун цокнул языком, но согласно кивнул. Он отошел поближе к выходу по просьбе дракона и с трудом сдержал в себе писк, когда тот осторожно перепрыгнул на выступ прямо перед ним. Почуяв чужой настрой, дракон насмешливо блеснул янтарными глазами и отвернулся, являя взору юноши толстый металлический ошейник.

 

— Ладно. Хорошо, — пробормотал Сонхва, собирая магию в своих ладонях.

 

Создание поддерживающе заурчало, и тогда парень резко махнул рукой, выпуская шар искр на ошейник. Послышался звук, похожий на взрыв. Дракон тихо рыкнул и дернулся. Перед тем, как пещеру заволокло ярким светом, колдун увидел на его шее красное пятно и невольно сжался от фантомного ощущения жжения на собственной коже.

 

Искры потухли, и Сонхва смог открыть глаза. Уже во второй раз за день он стоял с широко раскрытым от удивления ртом, взирая на человека перед собой.

 

Да.

 

Человека.

 

Молодой парень, стоящий на коленях и тяжело облокотившийся ладонями о каменистый пол, дышал с вырывающимися из груди хрипами. Его волосы были растрепаны и закрывали опущенное лицо. Грязная рубашка мешком висела на худых плечах, являя взору острые ключицы и стекающие по ним из царапины на шее капли крови. Ноги, облаченные в изодранные штаны, были босыми.

 

Будто почувствовав на своей макушке внимательный и удивленный взгляд, парень поднял голову, представляя Сонхва свое измученное лицо. Его глаза все также сияли янтарным светом, но он постепенно затухал, возвращая радужке глубокий черный цвет. Щеки впали, выделяя скулы, а потрескавшиеся бледные губы изогнулись в лукавой ухмылке.

 

— Как ты меня там назвал? Ящерицей с крыльями?

 

Не успел колдун ответить, как глаза парня закатились, а руки дрогнули. Сонхва резко упал на колени, ловя заваливающееся вперед тело в свои объятия. Минуту он просидел без движения, лишь моргая глазами и сглатывая скапливающуюся во рту слюну. Ладонями он чувствовал, как еле вздымается чужая грудь, а шее становилось жарко от дыхания парня, уткнувшегося в неё носом.

 

Что ж. Кажется, Сонхва в очередной раз спас оборотня.

 

 

 

✧✧✧

 

Дотащить неизвестного парня до хижины оказалось сложной задачей. Несмотря на габариты явно меньшие, чем у самого Сонхва, в его теле явственно ощущалась сила и мощь, что давили на хрупкое тело мага. Он добрался до дома со своей ношей только ближе к вечеру. Осторожно положив его на кровать, он долго стоял рядом и обдумывал всю ситуацию. С тяжелым вздохом подготовил для парня большую бочку с горячей водой. А затем закатал рукава и принялся раздевать незнакомца.

 

Оборотень лишь время от времени мычал и хмурился, когда мокрая ткань касалась его горячей кожи, но в сознание не приходил. Сонхва успел его полностью отмыть, при этом раз сто покраснев ушами и шеей, и затем еще и волосы вымыл, оставив после своих манипуляций приятную лавандовую отдушку. Из имеющейся у колдуна одежды незнакомцу подошли только штаны. Рубашку пришлось немного исправить магией, поскольку дракон в плечах оказался несколько шире мага, что того впечатлило.

 

Завязывая шнурки на чужой груди, Сонхва понял, что тело под его руками горячее не от ванны. Оборотня лихорадило. И ни одно зелье ему не помогало. Заживляющее заклинание с раненой шеи слезло, как кожа со змеи, заставляя мага замереть в нерешительности. Он был прав. Магия на дракона не действует. А потому лихорадившего юношу пришлось выхаживать обычными человеческими методами: отварами целебных трав и холодной тканью на лбу. Колдун только и успевал смачивать тряпицу в воде и прикладывать к горячему лбу, как она сразу же становилась сухой.

 

Лишь под утро, когда грудь дракона перестала так незыблемо вздыматься от яростного дыхания, а кожа под ладонью — пыхать огнем, Сонхва встал с пола, укрыл парня одеялом и осторожно зачесал чужие мокрые от испарины волосы со лба назад. Незнакомец чуть нахмурился, склоняя голову к прикосновению, что вызвало у мага улыбку. Его руки были всегда холодными из-за магии. Он и не думал, что для кого-то это будет так приятно.

 

С кряхтением колдун потянулся, разминая затекшие мышцы, и, подобрав миску с водой, покинул комнату, закрывая за собой дверь. В глаза сразу же бросился тот беспорядок, что он навел, вернувшись домой. Плащ валялся на полу, сумка с собранными им растениями примостилась на столе на самом краю, а отброшенные сапоги оказались в разных частях комнаты. Сонхва, несмотря на приближающийся рассвет, чувствовал себя невообразимо бодро для человека, день проведшего на ногах и не сомкнувшего глаз. Поэтому он решил сам быстренько умыться, навести порядок и наконец заняться тем зельем, о приготовлении которого грезил столько лет. Туманная хризантема все еще отдавала холодом даже сквозь тканевый мешочек.

 

Юноша сидел за столом, неторопливо попивал травяной чай и пролистывал дневник отца, который он осторожно достал из-под сундука под кроватью, занятую оборотнем, когда послышался стук в дверь. Бросив взгляд за окно, Сонхва мысленно прикинул, который сейчас час, и открыл раннему гостю. Стоящий на пороге мальчишка заставил его закатить глаза с тяжелым вздохом.

 

— Опять ты, Хенджун.

 

Ребенок, укутанный в длинную шаль с головы до ног, смотрел на колдуна с огнем в глазах и с довольной улыбкой на лице. В одной руке он держал небольшой узелок из красной ткани, а второй уже протягивал вперед горсть монет, хотя Сонхва еще ни на что не соглашался. С досадным вздохом он прошел к стене, полностью забитой полками с различными склянками, и бросил через плечо:

 

— Как обычно?

 

— Да, — воскликнул малец, чуть ли не подпрыгивая на пороге от нетерпения. — Матушке зелье от боли в коленях, ну, а мне вы и так знаете.

 

Колдун снова закатил глаза и, взяв с верхней полки две бутылочки, вернулся к ребенку. Тот сразу же всучил ему монеты и тканевый узелок, на который Сонхва посмотрел с удивлением.

 

— Это вам от мамы, дяденька волшебник, — улыбнулся Хенджун и, помахав на прощание, бросился со всех ног вглубь деревни.

 

Юноша застыл на пороге, не отводя взгляда от мешочка в своих руках, пока не почувствовал, как холодный ветер задувает в дом и проникает под его тонкую одежду. Быстро захлопнув дверь, он бросил монеты в небольшую вазу в углу, а узелок осторожно опустил на стол. Еще некоторое время он ходил вокруг него, как зверь вокруг добычи, не решаясь посмотреть, что же внутри. Еще никогда жители деревни не передавали ему… подарки? Обычно просто платили монетами, как и за любую другую услугу.

 

Мальчишка, передавший узелок, практически каждое утро покупал у него согревающее зелье, с помощью которого он и его младшие сестры могли резвиться на снежной улице хоть весь день, не рискуя получить обморожения. Их мать была женщиной строгой. Сонхва помнил, как она заявилась к нему на порог с бутылечком, в котором был его отвар, и гневно кричала о том, что он якобы отравил её сына. Колдун лишь пренебрежительно смотрел на неё, ожидая, пока волна агрессии пройдет, а затем абсолютно спокойно зачаровал метлу, чтобы та подмела пол от разбитой грозной рукой женщины бутылочки.

 

Позже Хенджун стал приносить больше монет и просить еще одно зелье, но уже для своей мамы. Услышав его просьбу в первый раз, Сонхва скептично вскинул бровь, но услугу оказал. Все же ему платили за это. А потом каждое утро стабильно протягивал ребенку два сосуда. Он не знал, известно ли матери мальчишки, что он ей приносит и от кого, да и знать этого не хотел. А тут внезапно она передает ему что-то. В знак чего? Благодарности? Или же там окажется коробка с мертвой крысой?

 

Но нет. В узелке была небольшая корзинка, доверху забитая лепешками из пшеничной муки.

 

Юноша замер, смотря на них с приоткрытым ртом. Лепешки явно были свежими, совсем недавно вытянутыми из печи, судя по вялому пару, исходящему от них. Тяжело сглотнув, Сонхва осторожно оторвал кусочек и закинул к себе в рот. Тесто было мягким, немножечко соленым и с примесью специй. Такие лепешки обычно готовила ему мама, чтобы её сын мог утолить голод после изнурительных тренировок с магией. Они же были по её словам любимыми у его отца. Колдун уже успел позабыть их вкус.

 

Шмыгнув носом, он переложил лепешки в собственную корзиночку, а чужую завязал той же красной тканью и положил у порога, чтобы не забыть отдать завтрашним утром мальчику, когда тот снова прибежит за зельями.

 

Когда вода в котле уже закипела, и Сонхва бросил в неё пучок мяты, следуя рецепту в дневнике, послышался скрип половиц. Юноша замер с поднятой рукой, которой он тянулся к мисочке с толченными семенами, и смотрел на дверь, ведущую в его спальню. Но в следующую минуту было тихо, лишь вода в котле бурлила, вытягивая из листьев мяты их живительную силу для зелья.

 

Колдун нахмурился и решил проверить оборотня. Тихо приоткрыв дверь и зайдя внутрь, он убедился, что тот все так же спал. Осторожно приложив руку к его лбу, Сонхва нахмурился. Он все еще был горячим, хоть и не бился в лихорадке. Хмыкнув себе под нос, он уже собирался уходить, как чужая рука схватила его за запястье и снова приложила ладонью ко лбу.

 

— Жарко, — очень тихо выдохнул незнакомец.

 

Колдун бы и не услышал его, если бы от неожиданной хватки не приземлился на кровать рядом с горячим телом и не наклонился к его лицу. Вздохнув, свободной рукой он коснулся шеи оборотня, вырывая из его груди блаженный стон.

 

— Ты горишь, — протянул Сонхва. — Наверное, все еще лихорадит.

 

— Лихорадит? — нахмурился оборотень и слегка приоткрыл свои мутные после долгого сна глаза.

 

— Ты всю ночь провалялся с высокой температурой. Я уж думал, что не выживешь. Обычный человек от такого давно бы в могиле был.

 

— Но я же не обычный человек, — хмыкнул тот и даже искривил губы в усмешке.

 

— Да-да, ты оборотень-дракон, — кивнул колдун, закатывая глаза. — Это не отменяет этого факта, что твое человеческое тело заболело. И ни одно заклинание тебе не помогло.

 

— Это не болезнь, — снова прикрыл глаза оборотень, так и не отпуская чужую руку, прижимающуюся к его лбу. — Я слишком долго пробыл в теле дракона. Превращение далось тяжело из-за сдерживающего ошейника. Это тело уже успело позабыть мощь драконьей магии, вот и… вылезло. У тебя руки холодные, не уходи.

 

Последнюю фразу он произнес таким по-детски умоляющим голосом, что Сонхва невольно хихикнул, вынуждая незнакомца снова поднять веки и посмотреть на него с вопросом в глазах.

 

— Вроде дракон, а ведешь себя как ребенок, — улыбнулся колдун, однако же удобнее устроился на кровати поближе к оборотню, чтобы руки и ноги не затекали.

 

— Я болею, будь ко мне добрее, — пробубнил тот, чуть двигаясь в сторону и предоставляя юноше больше места.

 

— Ты же сам сказал, что это не болезнь.

 

Дракон ничего не ответил, но Сонхва заметил, как уголки его губ чуть приподнялись, и сам довольно усмехнулся. Минуту они провели в тишине, пока колдун неторопливо водил одной рукой по шее и открытым ключицам незнакомца, холодя его кожу своими вечно ледяными руками. Где-то глубоко в груди томилось смущение и неуверенность от того, что он вот так бесстыдно трогает чужое тело. Он чувствовал на себе изучающий взгляд и чуть не упал с кровати, когда оборотень снова открыл рот.

 

— Как тебя зовут?

 

Сонхва хмыкнул, прикладывая к его лбу тыльную сторону ладони и смотря на лицо дракона с легкой улыбкой.

 

— Решил наконец-то поинтересоваться именем своего спасителя?

 

— Должен же я знать имя того, чье одиночество пообещал скрасить.

 

Колдун замер с чуть сведенными к переносице бровями. В голове всплыли слова оборотня в пещере, о которых он уже успел позабыть. Кровь в жилах вскипела то ли от негодования, что эта ящерица набивается к нему в дом, то ли от смятения из-за того, что он готов ему позволить это.

 

— С чего ты взял, что я позволю тебе остаться. Мне и так хорошо живется, — фыркнул он, отбрасывая со лба челку.

 

Дракон окинул его цепким взглядом и неопределенно качнул головой.

 

— Я не буду настаивать, если ты решишь прогнать меня. Мне в принципе неважно, где и с кем провести свою жизнь. Но… разве тебе не одиноко здесь? Ты же совсем один.

 

— Кто сказал? — резко откликнулся Сонхва и дернул левую руку на себя, но чужие пальцы еще сильнее обхватили его запястье и медленно переместили ладонь на грудь, неприкрытую рубашкой.

 

— Я чувствую это, — прошептал оборотень, прижимая прохладную ладонь к горячей коже прямо напротив сердца. Колдун с трудом подавил в себе желание отдернуть руку, чувствуя, как быстро заходится сердце в собственной груди в противовес абсолютно ровному ритму в чужой. — Вокруг твоего дома разбросаны защитные заклинания. И я не ощущаю здесь чужого присутствия. Все сплошь и рядом пропитано лишь твоим запахом. На пороге есть отголосок… какого-то восхищения. К тебе кто-то приходил, но это не близкий тебе человек. Как и все в этой деревне. Я ощущаю их присутствие, но ни один из них не помечен твоей аурой, а это значит, что здесь ты один.

 

— Даже если так, — хриплым голосом отозвался колдун, отводя взгляд от блеснувших янтарем глаз. — Я не жалуюсь. Мне и в одиночестве хорошо.

 

— Как скажешь, — согласно кивнул дракон, протягивая руку, чтобы отбросить с лица напротив упавшую на глаза прядь, что вынудило Сонхва невольно взглянуть на незнакомца. Тот смотрел на него с легкой улыбкой, откидывая одну руку рядом с подушкой, а второй все так же прижимая руку колдуна к своей груди.

 

— Меня зовут Пак Сонхва, — тихо произнес юноша, наблюдая, как медленно опускаются чужие веки.

 

— Ким Хонджун, — отозвался дракон, и спустя несколько секунд послышалось легкое сопение.

 

Колдун просидел на кровати вот так, с поднятыми на простынь скрещенными ногами, с ладонью, прижатой к чужой груди, не отводя глаз от безмятежного лица до того момента, пока не почувствовал запах жженой травы. Это вся вода в котле выпарилась, а плавающая в ней мята пригорела ко дну. Сонхва тихо пробормотал под нос заклинание, чтобы потушить огонь и приоткрыть створки окна в соседней комнате. Он почувствовал невообразимую усталость, а потому медленно завалился на бок на свободной стороне кровати и, так и не отбирая своей руки от груди дракона, провалился в глубокий сон.

 

 

 

✧✧✧

 

Сонхва проснулся из-за того, что ему было очень жарко. С трудом раскрыв глаза, он еще минуту лежал и прислушивался к своему телу. Он никогда в своей жизни не болел, поскольку магия в его теле была гораздо сильнее каких-то там микробов, но это не отменяло того факта, что ему в принципе всегда было холодно. Но особенно остро это ощущалось во время сна. Зимой помимо затапливания печи приходилось класть грелку в кровать, а летом даже в самую знойную жару доставать дополнительное одеяло. А потому сейчас юноша был крайне обескуражен состоянием своего тела.

 

Но все неожиданно встало на свои места, когда он почувствовал тяжесть на своей талии, а за спиной послышалось мычание. Сонхва прикусил губу и осторожно постарался отодвинуться от тела оборотня позади себя, но чужая рука сильнее обхватила его поперек талии и придвинула обратно, впечатывая спиной в грудь. Колдун чувствовал, как краска заливает его лицо, и с трудом подавил панический стон в груди.

 

— Что ты делаешь? — просипел он, утыкаясь лицом в подушку.

 

— Грею тебя, — пробубнил Хонджун. Сонхва сильнее сжал в руках ткань одеяла, когда почувствовал горячее дыхание на своей шее.

 

— Пусти, пожалуйста, это как-то…

 

— Я чувствую твою усталость, — прервал его дракон и осторожно погладил чужой живот большим пальцем, посылая мурашки по телу мага. — Ты был холодным как лягушка, когда я проснулся. Хотел встать и разжечь печь, но ты так ухватился за меня, что я смог только укрыть тебя.

 

— Прости, я не нарочно, — промычал Сонхва, приподнимаясь на локте. — Можешь отпустить меня, я… я уже выспался.

 

— Врешь ведь, — хмыкнул Хонджун, но руку не убрал. — От тебя так и веет усталостью. И я сомневаюсь, что в этом доме есть вторая кровать. Так где же ты спать собрался, м?

 

— Ну, уж точно не рядом с тобой, — бросил яростный и несколько смущенный взгляд через плечо колдун и чуть не укатился на пол, когда поймал вид довольного, разнеженного после длительного сна и несколько потрепанного оборотня.

 

Хонджун смотрел на него ехидным взглядом из-под ресниц, положив голову на сложенную в локте руку, пока вторая все еще удобно обхватывала мага за талию. Завязки на рубашке полностью ослабли, являя взору открытую грудь. Сонхва покраснел ушами, когда поймал себя на её разглядывании, и быстро осмотрел шею парня. Увиденное заставило его резко развернуться и низко наклониться к ней поближе, от чего с лица Хонджуна спало дерзкое выражение, сменившись удивлением и некоторым смятением.

 

— Как… где твоя рана? — пробормотал колдун, пальцем проводя по коже на шее оборотня.

 

Дракон хихикнул себе под нос. Сонхва поднял на него глаза и, столкнувшись носом с чужим, замер.

 

Вот черт.

 

Их лица были очень близко.

 

Хонджун тоже замер без движения, но маг смог заметить, как дернулся его кадык, когда он нервно сглотнул слюну. Почему-то на душе стало легче от того, что не он один испытывает смущение. Прокашлявшись, Сонхва отклонился, выпрямляя спину и присаживаясь на пятки.

 

— Я же дракон, — небрежно дернул плечом оборотень, зарабатывая, однако же, скептичный взгляд и вопросительно поднятую бровь. — Регенерация моего тела проходит гораздо быстрее, чем у других перевертышей. И, как я и говорил, я не болею. Это влияние долгого пребывания в животном теле.

 

— Но ты все еще горячий.

 

— Это моя обычная температура тела, — улыбнулся Хонджун, приподнимаясь на локте и накрывая лодыжку юноши действительно теплой ладонью в подтверждение своих слов. — Лишь немножечко выше, чем у обычного человека. Но для тебя, чьи ноги и руки вечно холодны как лед, это несколько горячее, чем для остальных.

 

— Вот как, — протянул Сонхва и окинул тело оборотня зорким взглядом. — Значит, раз ты полностью здоров, я могу выпнуть тебя из своего дома под твой чешуйчатый хвост.

 

Маг резво вскочил на ноги, краем глаза ловя удивленный взгляд на лице дракона. Это позабавило Сонхва, но он быстро отвернулся, чтобы не дать юноше заметить мелькнувшую на его лице дерзкую улыбку.

 

— Я не в том теле, чтобы ты мог осуществить задуманное, — фыркнул Хонджун, отбрасывая одеяло и спуская ноги на пол.

 

— В таком случае вставай и наруби дров, чтобы у меня не было причин в действительности выгнать твою душонку огромной ящерицы из моего дома. Я слишком устал, чтобы использовать магию, а печь затопить нужно.

 

— Я готов отработать тебе твою заботу, но хватит уже называть меня ящерицей!

 

Хонджун чуть не споткнулся, когда услышал смех из соседней комнаты.

 

А Сонхва подумал, что, может быть, позволить этой хитрой ящерице остаться будет не такой уж и плохой идеей. В любом случае, просыпаться от жара в теле, а не от того, что твои конечности заледенели, ему пришлось по душе.

 

Проспав целый день и ночь, колдун чувствовал небывалую бодрость. Хонджун очень быстро наколол дров и растопил печь. А потом просто сидел за столом с чашкой облепихового чая, наблюдая за Сонхва, что на скорую руку готовил им завтрак.

 

— Чем ты питался в той пещере? — поинтересовался он, направляя в небольшой котелок нарезанные овощи.

 

— Я пил только воду от туманных хризантем.

 

Маг резко дернул рукой, отчего зачарованный им нож чуть не улетел в стену, и бросил на оборотня потрясенный взгляд.

 

— Но он же… ядовит для магических созданий.

 

— Так и есть.

 

— Только не говори мне, что умрешь через пару часов, — фыркнул Сонхва. — Я не для того тебя спасал, чтобы ты крылья сложил в моем доме.

 

— Не переживай, — хихикнул Хонджун. — Моя регенерация позволила мне продержаться все эти годы. Яд хризантем так или иначе скоро выветрится.

 

Маг методично помешивал булькающий в котелке бульон, искренне надеясь, что слова оборотня были правдой. Он махнул рукой в сторону небольшого погреба, призывая к себе кусок мяса, но из-под приоткрытой дверцы так ничего и не вылетело. Сонхва обреченно вздохнул.

 

— В чем дело? — поинтересовался дракон, быстро споласкивая кружку в небольшой бочке с водой. — Магия не слушается?

 

— Глупости, — фыркнул колдун и бросил в котелок приличную жменьку перца. — Продукты заканчиваются. Придется идти на рынок.

 

Кажется, что-то в голосе Сонхва выдавало его нервозность, поскольку опиравшийся поясницей об столешницу оборотень окинул его встревоженным взглядом.

 

— Нет проблем. Сходим.

 

— Я обычно не хожу, — покачал головой маг. — Прошу своего друга, Ёсана, он оборотень-лис. Но сейчас его нет в деревне.

 

— Почему не ходишь сам?

 

Повисло красноречивое молчание. Хонджун прикусил губу от досады. Он догадывался в причине нежелания колдуна выходить на людную улицу деревни и искренне хотел помочь ему с этим.

 

— Если тебе здесь так неуютно, — нерешительно начал он, обращая на себя взгляд Сонхва. — Почему ты просто не уедешь туда, где никто не знает, что ты волшебник?

 

Юноша чуть усмехнулся и покачал головой, как бы показывая свое неверие в чужое непонимание. Ловким взмахом руки он призвал к себе пару тарелок и разлил по ним овощной бульон. Когда те с легким стуком приземлились на стол, он подтолкнул оборотня в плечо, призывая его сесть, и потянулся за корзинкой с лепешками.

 

— Я здесь вырос, — тихо отозвался парень спустя несколько минут, когда Хонджун уже не ожидал услышать ответ на свой вопрос. — И хоть жители всегда относились ко мне… несколько настороженно…

 

— Это мягко сказано, — буркнул дракон, буквально кожей чувствую чужую горечь.

 

— Да, — засмеялся Сонхва, однако в его голосе не было ни капли радости. — Когда я родился, все отнеслись к этому с пренебрежением. Никто в деревне не знал моего отца, поэтому на маму сразу же посыпалось людское негодование. А уж когда выяснилось, что я унаследовал магический дар, все стало только хуже. Нас проклинали, грозились забросать камнями… убить. Не знаю, почему мама отказывалась уходить. Мы жили в этом доме всю жизнь, и лишь после её ухода я почувствовал на нем отголосок чужой магии. Полагаю, это было дело рук моего отца. Может, она ждала его возвращения…

 

— Она умерла? — тихо спросил Хонджун, уже заранее зная ответ.

 

Колдун лишь кивнул. Он не сказал, как это произошло, но оборотень все понял. Так как же он мог уйти из этого дома, оставленного ему родителями. Как он мог уйти из деревни, где была похоронена его мать.

 

Они доели завтрак в тишине. Хонджун вызвался помыть посуду и дать время магу побыть наедине. Он понимал, как тяжело порой говорить об этом, признавать свою собственную никчемность, чувствовать людскую ненависть просто к собственному существованию. Сонхва мог бы давно сломаться, но он продолжал держаться за этот дом и воспоминания, которые с ним связаны. И хоть люди в деревне со временем оттаяли, отпустили свой ничем неоправданный гнев, это не вернет ему его мать. Это не вернет ему его детство, проведенное в вечном страхе за собственную жизнь.

 

— Может, когда-нибудь, — шмыгнул носом колдун, когда Хонджун вернулся с улицы. — Когда-нибудь я наберусь сил и покину этот дом, но…

 

— Но не сейчас, — понимающе кивнул оборотень, присаживаясь перед юношей на корточки, чтобы заглянуть в чужое подернутое печалью лицо. — Скажи, как будешь готов. И я пойду за тобой.

 

— Спасибо, — слабо улыбнулся Сонхва.

 

Он смотрел в эти слегка светящиеся янтарным пламенем глаза и чувствовал себя в безопасности. Какова же ирония. Впервые за столько лет он почувствовал себя действительно спокойно с абсолютно незнакомым ему человеком. Оборотнем-драконом, которого он случайно спас.

 

От Хонджуна шла сила и уверенность, что все будет хорошо. И Сонхва правда хотелось довериться ему.

 

— Если не прогонишь, конечно, — смущенно прошептал дракон, почесав нос.

 

Колдун хихикнул и взъерошил волосы парня на макушке.

 

— Грех прогонять такого ценного нахлебника.

 

Оборотень недовольно что-то забурчал себе под нос и боднул лбом чужие коленки.

 

Сонхва так и не решился выйти в центр деревни сегодня, но Хонджун его и не винил. Он был рад уже тому, что маг не закрылся от него в другой комнате, а позволил находиться рядом, пока сам кружился вокруг своего котла, в котором собирался варить зелье. Когда дракон спросил, может ли он чем помочь, юноша смерил его удивленным взглядом, будто только вспомнил про его присутствие, и протянул ему черный как деготь корень какого-то растения.

 

— Вот, можешь нарезать это. Только осторожно, не облизывай пальцы, сок смоляного корня ядовит.

 

— Вряд ли меня может испугать какой-нибудь яд после двухсот лет поедания льда туманных хризантем, — дернул плечом Хонджун и направился к столу выполнять поручение.

 

— Ты правда хорошо чувствуешь себя? — встревоженно поинтересовался Сонхва, доливая воды в котел. — Я не знаю действие яда этих цветов. А вдруг он медленно парализует твое тело или еще что. Давай я вечером осмотрю тебя? Моя магия сильнее после захода солнца. Может, я смогу вытащить из тебя остатки яда.

 

Оборотень тихо усмехнулся себе под нос. Конечно, он понимал, что маг предлагает это абсолютно без задней мысли, просто, чтобы удостовериться, что спасенный им человек выживет, но он не мог не вообразить в своей голове, что придется сделать, чтобы дать ему доступ к яду. От мыслей об этом щеки залило алым. Благо юноши стояли спиной друг к другу, и Сонхва никак не мог этого увидеть.

 

— Надо же, — хитро фыркнул Хонджун, ножом проводя вдоль корня. — Мы знакомы всего лишь… второй день, а ты уже хочешь раздеть меня?

 

На минуту повисло молчание, и дракон только благодаря своему сверхъестественному слуху смог увернуться от длинной ложки, что стремительно летела ему в затылок.

 

— Еще слово и будешь спать на улице, — пробурчал Сонхва, накрывая ладонями свои горящие щеки.

 

В голове так некстати всплыли воспоминания о том, как он раздевал и умывал несуразного оборотня. Несмотря на долгие годы заключения в животной сущности, тело Хонджуна было хорошо сложено. Маг как будто наяву почувствовал под своими ладонями чужие мышцы на плечах.

 

— Нашел чем испугать, — хмыкнул дракон, опуская на стол рядом с юношей миску с нарезанным смоляным корнем. — Так пойдет?

 

— Да, спасибо, — прохрипел Сонхва.

 

— Это зелье воспоминаний? — спустя несколько минут подал голос Хонджун, из-за чего колдун чуть не высыпал в котел целую бутылочку крыльев бабочки, когда ему нужно было всего лишь два.

 

— Да, — несколько вопросительно протянул он, поворачивая голову к оборотню, что склонился над раскрытым дневником. — Откуда ты знаешь про него? Ты умеешь читать ведьмин язык?

 

— Читать не умею, — покачал головой Хонджун. — Но видел, как его готовил один маг раньше.

 

— Твой друг? — поинтересовался Сонхва, зачаровывая ложку, чтобы та мешала варево против часовой стрелки строго по рецепту отца.

 

— Нет. Тот, кто меня заковал в цепи, — абсолютно небрежно ответил дракон.

 

Маг дернулся. Оборотень говорил об этом без всяких эмоций в голосе, будто это ничего не значило. Но как он мог быть таким безучастным, говоря про человека, заперевшего его в пещере на долгие годы в животном обличье?

 

Сонхва помнил, как тяжело было Ёсану после обращения из лисицы в человека после ранения. А это было всего лишь несколько дней. Ни в какое сравнение не идет с двумя столетиями.

 

— Зачем тебе это зелье? — нахмурился Хонджун, пододвигая стул поближе к столу рядом с магом. — Разве оно не предназначено для того, чтобы вытягивать воспоминания из головы?

 

Колдун ничего не ответил, но его молчание было громче слов. Оборотень поджал губы, устраивая подбородок на сложенных на спинке стула руках. Он очерчивал взглядом спину юноши, укрытую тонкой тканью хлопковой рубашки, и чувствовал примесь боли и волнения в воздухе. У Сонхва были воспоминания, от которых он хотел бы избавиться. Их сложно забыть, но легко вытащить из головы и закрыть в небольшой бутылочке. И хоть оборотню было до чертиков интересно, что же это за воспоминание, он бы в жизни не позволил вопросу об этом соскользнуть с языка.

 

Дальнейшее время приготовления зелья прошло в тишине. Лишь изредка Сонхва тихо просил передать ему какой-нибудь ингредиент, и Хонджун каждый раз поражал его тем, что с легкостью находил необходимое. Будто он не раз наблюдал ведьмовские манипуляции. Будто прочитав чужие мысли, он сказал:

 

— Один мой старый друг был магом. Когда началась охота на драконов, я укрывался в его доме. Тогда и видел, как он варит свои многочисленные зелья. Вы, ведьмы, потрясающие.

 

— Спасибо? — смущенно пискнул Сонхва, разламывая веточку березы и бросая её в котел.

 

— Меня поймали, когда я выходил за водой, — продолжил Хонджун, взглядом следя за крутящейся в воздухе ложкой. — Сана ранили, когда он пытался помочь мне сбежать. Я даже не знаю, выжил ли он. Вряд ли, на самом деле.

 

Оборотень невесело хмыкнул и зачесал волосы назад, являя взору мага покрытый испариной лоб. С тяжелым вздохом он прошел к двери и приоткрыл её под удивленный взгляд дракона.

 

— Жарко ведь. Свалишься еще от перегрева, — дернул он плечом и снова склонился над котлом.

 

— Но ты замерзнешь, — откликнулся Хонджун и уже хотел встать, чтобы то ли дверь закрыть, то ли взять меховую накидку для колдуна.

 

— Тогда ты меня согреешь.

 

Прозвучавшие слова заставили оборотня споткнуться об ножку стула. Сонхва прикусил губу, чтобы не дать вырваться смеху наружу, и чуть не уронил миску в котел, когда от двери послышался ехидный голос:

 

— Какая прелесть.

 

— Ёсан!

 

Колдун обернулся к другу, что внимательным взглядом обвел сначала его, а потом остановился на Хонджуне. Лис прищурился и повел носом.

 

— Оборотень, — утвердил он, складывая руки на груди.

 

— Какая наблюдательность, — хмыкнул Хонджун, выпрямляя спину.

 

Сонхва казалось, что воздух в доме заискрился. Два перевертыша стояли в разных концах комнаты и сверлили друг друга взглядами, будто общались на ментальном уровне. Маг видел, как периодически вспыхивали янтарным глаза дракона, и как тихо пофыркивал себе под нос лис. С тяжелым вздохом он провел рукой над котлом и вышел вперед, становясь между двумя магическими созданиями.

 

— Хватит, вы двое, — нахмурился он.

 

— Кто это? — спросил Ёсан, и если бы у него был хвост, он бы уже бил им по ногам, таким лис выглядел раздраженным.

 

— Это Хонджун, — устало потянул Сонхва. — Он был в той пещере, где росли туманные хризантемы.

 

— Это он зачаровал проход?

 

— Нет, это…

 

— Сонхва, тебе вроде нужны были продукты на рынке? — неожиданно подал голос дракон. — Ёсан пришел. Я схожу с ним и посмотрю рынок заодно, чтобы тебе не приходилось выходить.

 

Маг смотрел то на одного парня, то на другого, пока те продолжали сверлить друг друга взглядами, и с обреченным вздохом упер руки в бока.

 

— С чего это ты пойдешь со мной? — рыкнул лис, делая шаг вперед.

 

— Нам нужно поговорить, — прищурился Хонджун, тоже подходя ближе.

 

Сонхва чувствовал себя как меж двух огней и про себя молился, чтобы эти двое не решили подраться. Что на них нашло вообще? Животные инстинкты?

 

Ёсан, будто что-то для себя решив, медленно кивнул и перевел взгляд на колдуна.

 

— Продукты закончились, хён?

 

— Да, — промычал Сонхва, быстро прокручивая в голове список того, что ему необходимо. — Еще не помешало бы купить тканей. У меня совсем нет одежды для Хонджуна.

 

Либо ему показалось, либо лис действительно утробно прорычал что-то. Но дракон совсем не обратил на них никакого внимания, набрасывая меховую накидку и выходя на улицу. Ёсан принял листок пергамента, на котором зачарованное перо по мере мыслей колдуна строчило список, и привычно высыпал в мешочек монеты из стоящей в углу вазы. Бросив на Сонхва непонятный тому взгляд, он вышел из дома и прикрыл за собой дверь.

 

Только тогда маг смог выдохнуть с облегчением.

 

 

 

✧✧✧

 

Сонхва уже успел доварить зелье, которого из обычного котла получилась небольшая бутылочка, убрать комнату, вернуть все ингредиенты на свои места, выпить чай и даже переодеться, а те двое все никак не возвращались. В голове крутились не самые приятные сюжеты событий. Колдун не знал, как оборотни обычно чувствуют себя в присутствии другого перевертыша, особенно когда один из них явно сильнее и могущественнее другого, но Ёсан показал всю свою лисью сущность, не желая делить своего хёна с другим.

 

Маг уже порывался выйти на улицу, чтобы разыскать нерадивых юношей, когда дверь открылась, и внутрь вошли двое смеющихся людей, принося с собой холод морозного дня. Сонхва так и замер по центру комнаты, осматривая их двоих внимательным взглядом на наличие каких-либо увечий. Кто знает, может они и правда подрались где-нибудь за поворотом. Но те казались абсолютно спокойными и даже довольными обществом друг друга. Их руки были заняты большими связками вещей. Ёсан, ловко пикируя вдоль стеночки к погребу, сгреб туда все продукты, на ходу треща о том, что они купили. Хонджун опустил связку с, судя по всему, тканями на пол рядом с большим шкафом и протянул магу мешочек с оставшимися монетами. Сонхва с удивлением на лице взвесил его в руке.

 

— Как-то вы мало потратили.

 

— Тебе кажется, хён, — фыркнул Ёсан, закрывая дверцу в погреб.

 

Не скажут же они, что им пришлось несколько поскалить зубы на обычных жителей, чтобы те перестали задирать носы и вечно брать втридорога просто за то, что это все покупалось для их колдуна.

 

Хонджун отметил с явным восхищением и удовлетворением, что лис, несмотря на свое отсутствие в деревне, по-своему заботится о Сонхва. Пока они бродили вдоль торговых лавок, дракон успел поймать на себе несколько любопытных взглядов, которые тут же превращались в негодующие, стоило им заметить рядом с ним Ёсана. Жители деревни явно знали его как друга колдуна, а поскольку Хонджун был с ним, его тоже приняли несколько нерадушно. Оборотень с трудом сдерживал в груди злое рычание. Эти люди смели приходить к Сонхва с просьбами о зельях после того, как относились к нему и говорили о нем здесь? Человеческая алчность порой не знает границ.

 

— Обычно я беру овощи у старушки Мин, — махнул рукой в сторону небольшого домика лис. — Пару лет назад хён спас её внуков от смерти на озере. И она, наверное, единственная, кто никогда не смотрел на него, как на чудовище.

 

Хонджун стоял чуть позади, когда Ёсан учтиво общался с милой старой женщиной, что осторожно упаковывала овощи в несколько тканевых связок.

 

— Как поживает молодой волшебник? Он здоров? Хорошо питается?

 

У дракона сжалось сердце.

 

— Мясо можешь покупать у дяди Джи. Он хоть и любитель поскалить зубы, но у нас-то они острее, — усмехнулся Ёсан, ведя его, однако, в другую сторону от мясной лавки. — Но я обычно охотился сам. Так… ну, безопаснее для хёна.

 

Хонджун услышал этот невысказанный намек и взял себе на заметку в лавку дяди Джи в жизни не заходить.

 

— Раньше у хёна была своя теплица, когда еще его мама была жива. Та занималась огородом, плела корзины и пряла ткани, — поведал лис, ведя молчаливого оборотня глубже в центр. — Но после её смерти жители будто озверели. Защитные заклинания покрывали только дом. Эти ненормальные разнесли весь двор, камнями повыбивали двери и окна, повыдергивали все растения. Даже кострища там устраивали. Сонхва-хён все стерпел. Он не тот, кто сможет обернуть свою магию против человека. Когда я узнал, то немного… ну, навел порядок.

 

— Ты запугал их? — понимающе хмыкнул Хонджун, тенью следуя за лисом.

 

— Совсем чуть-чуть. Но этого хватило, чтобы они перестали хотя бы появляться у его дверей. Конечно, стоило какой-нибудь напасти случиться, вроде неожиданной смерти быка или неурожая, как все тут же валили на хёна, он ведь колдун. Не знаю, как он со всем этим справлялся. А потом у старушки Мин внуки пошли поиграть на замерзшем озере. Чуть не утонули, но Сонхва-хён тогда рядом был, собирал подснежники.

 

— Сомневаюсь, что жители к нему после этого сразу стали благосклоннее, — нахмурился дракон, сжимая руки в кулаки под полами накидки.

 

— Да где уж там, — фыркнул Ёсан, заворачивая куда-то направо и уводя их с людной улицы деревни. — Его стали вдвойне больше проклинать. Говорили, что это он детей на озеро отправил и чуть не убил. А дети те сами к хёну потянулись. Говорили с ним, слушали его истории. Летательные зелья просили, чтобы в воздухе парить. Или согревающие, чтобы носы не отморозить вот в такой холод. А потом старушка Мин к нему пришла и попросила целую гору лечебных снадобий. Думаю, это благодаря ей эти слепые людишки наконец увидели истинную суть Сонхва-хёна. Жаль, что поздно до них дошло.

 

Хонджун нахмурился, чуть не врезаясь в спину неожиданно остановившемуся оборотню. Ёсан привел его куда-то на окраину деревни, где недалеко был спуск к реке, а прямо перед ними росло пышное дерево, сейчас однакое бывшее с голыми ветками. Обойдя лиса, юноша замер, смотря на небольшой камень, торчащий из земли, с криво начерченными на нем цифрами и инициалами.

 

— Староста деревни, этот мерзкий пройдоха, отказался хоронить маму хёна на местном кладбище, — тихо сказал Ёсан, рукой сметая снег с импровизированного надгробия. — Он убьет меня, если узнает. Поэтому держи рот на замке.

 

— Зачем говоришь мне это?

 

— Потому что ты будешь с ним рядом, я знаю это, — вздохнул лис, поворачиваясь к Хонджуну с горящими уверенностью глазами. — Я хоть и мелкий перевертыш по сравнению с тобой, но ауру привязанности чувствую. Ты ведь его еще в пещере выбрал. А мы, если выбираем, то это навсегда.

 

Дракон опустил лицо, пряча глаза за спадающими волосами. Его грудь рвало на части от эмоций. Он был зол, раздражен, расстроен, шокирован и несколько воодушевлен. Он чувствовал внимательный взгляд Ёсана на своей макушке и, тяжело вздохнув, встретил его своим на удивление уверенным и сильным. Лис от этого удовлетворенно улыбнулся и чуть не заурчал.

 

— Я рад, что ты появился в его жизни, — тихо сказал он, бросая последний взгляд на могилу и направляясь обратно в деревню. — Ему было тяжело одному. Я редко ухожу. Не могу покидать стаю надолго, там моя пара. Но теперь, когда ты здесь, я за него спокоен.

 

Хонджун понял, что будет непросто. Абсолютно каждый житель, в чью лавку они заходили, бросали на них мерзкие взгляды. Дракон видел, как дрожали их руки, и чувствовал на языке их страх, но они продолжали показывать свою мнимую браваду, кидаясь колкими словами как в сторону перевертышей, так и в сторону мага. Никто из них не знал, кем был Хонджун, обычным человеком или сверхъестественным существом, но они уже окрестили его другом дьявола.

 

Они уже подходили обратно к дому колдуна, когда дракон осторожно потянул на себя рукав оборотня, побуждая обернуться.

 

— Спасибо, Ёсан. Что доверился мне.

 

Лис долго и внимательно смотрел ему в глаза, а после лишь презрительно фыркнул.

 

— В самом деле, у меня выбора-то не было, ты крупнее меня в сотни раз.

 

Дракон не выдержал и громко засмеялся.

 

— Ты еще придешь до весны? — поинтересовался Сонхва у Ёсана, когда тот, забив сумку вяленым специально для него мясом, зашнуровывал свои ботинки.

 

Лис бросил взгляд магу за спину, где за столом вальяжно сидел Хонджун, и усмехнулся.

 

— Может быть. В любом случае, теперь ты будешь в порядке, хён.

 

Маг не понял, что значили его слова, но так же крепко сжал в своих объятиях тело друга. Лис помахал на прощание и быстро скрылся в лесу. Сонхва обернулся к дракону со сложенными на груди руками.

 

— О чем вы с ним говорили?

 

— О тебе, — дернул уголком губ оборотень, заставляя мага чуть нахмуриться в негодовании, но от зоркого драконьего взгляда не скрылся легкий румянец на щеках.

 

Сонхва почему-то чувствовал себя так, будто его сосватали.

 

 

 

✧✧✧

 

Хонджун считал Сонхва очаровательным.

 

То, как он хмурился спросонья, когда солнечный свет проникал в окно и маленькими зайчиками гулял по его лицу. То, как бормотал себе под нос одному ему известные заклинания, в очередной раз колдуя над своим котлом или магическим шаром. То, как ворчал на дракона, когда тот снова бросит в неправильном месте свою кофту или не поставит аккуратно ботинки по возвращении с улицы. То, как он всегда в первую очередь наливал чай оборотню, а потом уже самому себе. То, как по-родительски журил детей, когда те приходили к нему за очередной дозой развлекательных, но абсолютно безвредных для организма зелий.

 

После ухода Ёсана они прожили вместе уже больше месяца.

 

Сонхва был очарователен в своей простоте. Никакая магия не испортила его душу, никакие человеческие колкости не сделали его злым человеком. Он умел улыбаться, заботиться. Умел держать свою злость в узде.

 

Хонджун видел, как сжимались его челюсти, когда по ту сторону двери оказывался житель деревни, что сначала окатит мага недовольным взглядом, а потом сквозь зубы потребует склянку какого-нибудь зелья. Оборотень с трудом сдерживал себя от того, чтобы за шкирку не вышвырнуть их прочь с территории дома, но каждый раз натыкался на абсолютно прямую спину, уверенно развернутые плечи и понимал, что тут его помощь не нужна. Сонхва сам, если захочет, может и дверью по лицу вмазать. Дракон ловил себя на мысли, что хотел бы это увидеть хоть раз.

 

Сонхва было невообразимо легко смутить, и, видит Бог, Хонджун этим нагло пользовался. Он не мог остановить себя от того, чтобы лишний раз не поддеть мага провокационной фразой или не провести по его спине и бокам своей горячей ладонью. Маг сначала сжимался, стрелял из-под ресниц молнии из глаз, а потом отвечал такой колкой фразой, что у оборотня шея пылала, а в груди дракон утробно рычал от удовлетворения. Сонхва никогда не отталкивал, когда он вторгался в его личное пространство. И оборотень в глубине души мечтал, чтобы колдун жаждал его прикосновений так же, как он жаждет касаться его тела. Он никогда не мог удержать себя от того, чтобы в лишний раз найти контакт с чужой кожей.

 

Хонджун свои желания держал в узде. Конечно, Ёсан был прав, говоря, что они, оборотни, если выбирают, то одного и на всю жизнь. Когда этот маг забрел в пещеру, дракон и не думал, что это будет тот самый человек.

 

Уходить и отпускать его совсем не хотелось. Зверь внутри скалился, стоило лишь подумать об этом. Поэтому юноша пошел на поводу у своей животной сущности и сделал все, чтобы постараться остаться рядом. Благо, Сонхва для этого было нужно совсем немного. Лишь кто-то рядом, с кем он сможет почувствовать себя в безопасности. Хонджун был готов дать ему это и даже больше.

 

Хонджун подбирался к нему тихо, осторожно и незаметно. И хоть Сонхва был жертвой в их ситуации, именно дракон чувствовал себя, как кролик, что пытается залезть в нору к лисице. Один неосторожный шаг — и чужие зубы сомкнуться на шее. Маг закроется от него, как ракушка.

 

Первые дни в одной кровати были испытанием для них обоих, но очень быстро Сонхва с головой нырнул в вязнущее чувство эйфории и полного комфорта от того, что твое тело находится в тепле и безопасности. Хонджун всегда просыпался раньше, практически с первыми лучами солнца, но смиренно лежал в кровати, окутывая руками худые плечи и ловя горячее дыхание своей кожей на ключицах.

 

Он был очаровательным. Самым прекрасным человеком, которого Хонджун только встречал. И от мысли, что именно этого человека выбрал его дракон, в груди становилось так легко и хорошо. Это ощущалось правильным.

 

Однако все же он немного мага не понимал. Почему он не закрывает дверь прямо перед носом этих заносчивых людей, когда те появляются на пороге его дома? Почему соглашается им помочь?

 

У Хонджуна терпение было далеко не безграничным. Они с магом максимально старались отгородить себя от деревенских жителей. Сонхва делал все, чтобы сократить походы оборотня в центр до минимума, но у всего есть свойство заканчиваться. Поэтому когда он вернулся из леса с колчаном стрел и луком, сделанными собственными руками, и увидел колдуна, что изваянием замер у печи, то невольно напрягся.

 

— Хонджун, — тихо прошелестел он, сжимая в руках листы пергамента, исписанные почерком его отца. — Кажется, тебе придется сходить к кузнецу.

 

То, что магия Сонхва неожиданно решит поиздеваться над своим хозяином, стало неожиданностью для них обоих. По словам мага, он лишь хотел взять кочергу, чтобы перевернуть дрова в печи, как та неожиданно загудела в его ладони и просто рассыпалась в песок. А когда юноша магией постарался вернуть все обратно, огонь в печи и на свечах воспылал с удвоенной силой, грозясь спалить весь дом. Он хотел найти объяснение в дневниках отца, но не нашел даже упоминания, почему магия может не слушаться.

 

— Не переживай, я схожу, — дракон усадил Сонхва в глубокое кресло у окна и укутал его в одеяло. Маг выглядел подавленным. Все же не каждый день твои силы играют с тобой злую шутку.

 

Лучше бы он не ходил.

 

Кузнец окинул его долгим взглядом и, выслушав запрос, молча направился куда-то вглубь кузницы. Хонджун же стоял у стойки, где тот до этого ковал какой-то меч, и недовольно стряхивал с волос снег, падающий с небес. Он уже обрадовался тому, что мужчина оказался немногословным и, если у него и были какие-то претензии к сущности мага и его приятеля, то он благоразумно решил держать их при себе. Но не его подмастерье.

 

Щуплый юноша сидел на скамейке у двери, куда ушел кузнец, и в презрении кривил губы. Оборотень смерил его незаинтересованным взглядом и отвернулся, осматривая ассортимент оружия на стойке.

 

— У тебя, видать, совсем нет гордости, раз ты решил связаться с этим дьявольским отродьем Пак Сонхва, — выплюнул мальчишка и шире расставил колени, опираясь на них локтями и смотря на оборотня из-под капюшона его накидки.

 

— А у тебя совсем нет чувства самосохранения, раз ты решил заговорить со мной, — абсолютно ровным голосом вторил Хонджун, даже не поворачивая к нему лица.

 

Подмастерье видимо это совсем не устроило. Он вскочил на ноги и яро перепрыгнул низкий стол, на котором ковался меч. Схватив оборотня за воротник накидки, он приблизился своим искривленным в гневе лицом к явственно равнодушному.

 

— Кто ты такой, чтобы разговаривать так со мной? — прошипел мальчишка и с такой силой сжал ткань, что та заскрипела в его пальцах. — Какой-то проходимец явился в нашу деревню и смеет дерзить? Еще и связался с… колдуном.

 

Последнее слово он буквально выдавил из себя, а Хонджун чувствовал, как медленно, но верно в его груди закипает злость.

 

— Я всегда знал, что этот Пак Сонхва годится только на то, чтобы под мужиков ложиться, — ядовито усмехнулся подмастерье. — Так же, как и его мамаша.

 

Оборотень тихо рыкнул и сверкнул янтарем в глазах. Это испугало мальчишку, и он дернулся было назад, но Хонджун ухватил его за запястье и резко выкрутил руку. Юнец закричал от боли в вывихнутом плече. С абсолютно непроницаемым лицом дракон оттолкнул от себя безвольное тело, из-за чего малец пошатнулся и упал наземь, и придавил держащую его секунду назад руку своей ногой. Мальчишка брыкался, брызгая слезами из глаз, и испуганно трясся, когда глаза Хонджуна полностью заволокло янтарным блеском.

 

Вышедший в этот самый момент из дома с кочергой в руках кузнец замер на пороге. Оборотень слышал тихие шепотки позади и знал, что уже успела собраться толпа. Он усмехнулся себе под нос, обводя людей презрительным взглядом.

 

— Вы все, — пропел он, указав на них рукой. — Просто никчемны. Шепчетесь у него за спиной, проклинаете и желаете смерти. А за что? За то, что он родился с магическим даром? За то, что он лучше вас? Может, он и колдун, но он такой же человек, как и вы все! И все, чего он хочет, это спокойно жить в своем доме!

 

Жители столпились небольшими кучками, во все глаза и с раскрытыми ртами взирая на разъяренного юношу со сверкающими глазами. Это было впервые, когда он приоткрыл завесу тайны и наконец явил им свою далеко не человеческую сущность.

 

— Сначала вы поливаете его грязью, но стоит только беде случиться, как вы сразу бежите к его порогу. Что, боитесь сдохнуть от болезни без его зелий? Или утонуть на озере во время рыбалки без его удачи в бутылке? Или остаться без урожая, если он не протянет вам свое согревающее варево для теплиц? Вы настолько жалкие, но пользуетесь магией, которую сами же и презираете!

 

Хонджун сильнее надавил на придавленное запястье стопой. Послышался хруст костей и болезненный вой юного подмастерья, распластавшегося по холодной земле.

 

— А ты, — прошипел оборотень, за шкирку вздергивая содрогающееся в рыданиях тело на ноги. — Только посмей прийти к нему сегодня за заживляющим настоем. Я посмотрю, как ты справишься без этого дьявольского отродья Пак Сонхва.

 

Яростно толкнув подмастерье в дрожащую от страха толпу, он обернулся к кузнецу и бросил стопку монет на стол. Мужчина сглотнул и протянул ему заказанную кочергу.

 

Хонджун осмотрел замерших людей. Все они взирали на него с ужасом в глазах. От этого дракон в груди радостно заурчал, питаясь чужим страхом.

 

— Вы называете его сыном дьявола, но его душа гораздо глубже и чище. А вы, рожденные людьми, погрязли в своей собственной алчности. Туда вам и дорога.

 

Когда оборотень вернулся домой, Сонхва все также сидел в кресле, укутанный в одеяло. Он посмотрел на вошедшего с легкой улыбкой, но что-то в его глазах будто заставило Хонджуна понять: он знает.

 

Маг чуть подвинулся на широком кресле и похлопал ладонью рядом с собой. Оборотень с тяжелым вздохом плюхнулся на свободное место и уронил голову на чужое плечо. Из груди вырвался довольный стон, когда длинные пальцы Сонхва вплелись в волосы на его макушке.

 

— Снова скалил зубы? — беззлобно пожурил он, вторую руку вкладывая в приглашающе раскрытую ладонь.

 

— Я не сдержался, — пробубнил дракон и принялся поглаживать чужие пальцы. — Не знаю, как ты держишься. Будь у меня хоть немного такой власти, как у тебя, я бы уже их всех проклял.

 

Сонхва хихикнул.

 

— Мама никогда не говорила про жителей деревни плохо. Она называла их… запутавшимися. И я тоже так думаю. Я вижу жалость и доброту ко мне где-то в глубине их душ. Знаешь же, что у каждой души свой цвет? Так вот, я еще ни у кого здесь не встречал полной черноты. Они мне не нравятся, но я их не ненавижу.

 

Хонджун сморщил нос и фыркнул, совсем как обиженный зверь.

 

— Спасибо, что защищаешь меня, — прошептал маг и оставил легкий поцелуй на чужом виске.

 

Оборотень замер и прикрыл глаза, стараясь сохранить в голове этот момент.

 

— А какого цвета моя душа?

 

Колдун снова тихо хихикнул и откинулся на спинку кресла. Хонджун чуть привстал и тоже отбросил голову на спинку, склоняя её в сторону Сонхва. Тот смотрел на юношу с легкой непринужденностью.

 

— Ты сияешь как предрассветное солнце.

 

Хонджун с трудом сдержался, чтобы не поцеловать его.

 

Две недели к дому колдуна никто не приходил. Даже дети, которым магия была нужна только ради развлечения. Неожиданно, но Сонхва почувствовал себя гораздо спокойнее, когда в дверь никто не стучал.

 

Но в один из вечеров, когда Хонджун складывал наколотые дрова в аккуратную стопку рядом с печью, Сонхва вышел из комнаты с сундуком, в котором лежал его магический шар. За все время совместной жизни оборотень видел, как он использует его, лишь дважды. Сам маг говорил, что артефакт тянет слишком много сил даже для просто прозрения, поэтому он предпочитает не использовать его.

 

Причина, почему колдун достал его, была в сегодняшней посетительнице. Юноши сидели за столом и складывали сорванные утром растения в небольшие букеты, чтобы подвесить их сушиться, когда в дверь осторожно поскреблись. Сонхва не позволял Хонджуну открывать. Тот даже был благодарен, иначе он бы не сдержался и прогонял всех взашей. Его ярость на жителей все еще была свежей, как только что нанесенная царапина. Услышав резкий вздох парня, оборотень невольно напрягся.

 

— Здравствуй, Сонхва, — пролепетал женский голос, и в дом вошла девушка примерно одного возраста с магом.

 

При виде Хонджуна она замерла у двери и тяжело сглотнула. Дракон окинул её быстрым взглядом и вернулся к собиранию букетов.

 

— Что ты хотела, Суджин?

 

Оборотень чувствовал на кончике языка примесь обиды и печали. Это были не его эмоции, а потому он хотел вскочить на ноги и спрятать мага за своей спиной, лишь бы тот не чувствовал себя таким удрученным.

 

Он вслушивался в их разговор краем уха, но смог отметить, что эта девушка беременна. Прошлой ночью ей приснилась стая черных ворон, что воистину было плохим предзнаменованием. Поэтому она была очень встревожена и пришла просить помощи. Сонхва долго молчал, а после попросил её пойти домой, выпить отвар ромашки и постараться заснуть. А он здесь, в своем доме, сделает все, что в его силах, чтобы отвадить недуг и от неё, и от ребенка.

 

Вкладывая в ладонь мага свой пояс от платья, Суджин крепко сжала чужое запястье, из-за чего примесь горечи на языке Хонджуна стала острее, заставляя оборотня невольно скривиться.

 

— Ты же знаешь, что не обязан помогать? — произнес он, когда дверь за девушкой закрылась, а колдун так и стоял у порога, крепко сжимая в пальцах хлопковую ткань.

 

— Знаю, — кивнул он с печальной улыбкой. — Но я хочу.

 

Дракон сжал губы, проглатывая печаль и обиду из чужого сердца. Эта девушка явно немало боли причинила Сонхва в прошлом, но он все равно начертил спиритический круг, достал свой магический шар, обмотал запястье её поясом и стал колдовать.

 

Хонджун со своего места мог видеть, как черный дым то появлялся в шаре, то исчезал, как напрягались чужие предплечья, будто маг упорно пытался ухватиться за что-то, и как стекал пот по его шее. Колдун устал, магия, искрившая вокруг него, тянула все силы, и даже оборотень чувствовал её невообразимую жажду. Когда Сонхва, в очередной раз сжав руки в кулаки, зажмурился и тихо простонал от боли, дракон не выдержал и вскочил на ноги со стойким желанием прервать сеанс. Ему было плевать на то, что будет с той девушкой и её ребенком. Все, о чем он мог думать, это как отгородить мага от боли, чтобы он так не сжимал зубы и не кривил лицо в агонии.

 

Когда до стола оставался один шаг, из-под рук Сонхва внезапно вылетела ворона. Коротко каркнув, она растворилась в воздухе с черным дымом. Колдун тяжело выдохнул, облокотившись о стол и зарывшись пальцами в волосы. Хонджун видел, как его трясло. Сердце сжалось, когда он, положив руку на его плечо, даже сквозь ткань рубашки чувствовал, какое холодное у мага тело.

 

Дракон быстро перенес его в спальню. Совсем не заботясь о зажженных по дому свечах, он сразу же забрался в кровать, сбрасывая с тела рубашку. Сонхва, стоило ему коснуться горячей груди, посылая по телу оборотня сотни мурашек, сразу же прижался к нему с блаженным вздохом. Хонджун обнял его одной рукой под лопатки, заставляя уткнуться носом в ключицы, а второй осторожно подхватил ногу колдуна под коленом, практически перетягивая его тело на себя. Маг что-то недовольно промычал, пройдясь сухими губами по коже на груди.

 

— Все хорошо, — баюкал его дракон, одной рукой выводя круги на спине, а вторую запуская в растрепанные волосы парня. — Спи, я здесь. Ты не замерзнешь.

 

Сам Хонджун смог уснуть лишь тогда, когда тело колдуна перестало потряхивать, а его ледяные руки согрелись на груди дракона.

 

Утром оборотень почувствовал чужое присутствие слишком явственно. Сонхва еще спал, поэтому он очень осторожно переложил его на подушку и надежно укрыл одеялом, а сам пошел к двери. По пути подхватил сброшенную на пол рубашку, чтобы не щеголять открытым торсом, уже по ауре зная, кто стоит на улице.

 

Суджин ахнула, когда дверь перед ней открылась. Девушка топталась в нерешительности постучать, но Хонджун абсолютно не был настроен ждать, поэтому сразу же вперил в неё решительный взгляд, опираясь плечом о косяк двери.

 

— А… Сонхва…

 

— Он спит. Сеанс, который он проводил для тебя вчера, очень сильно потрепал его как духовно, так и физически. Я передам ему твою благодарность, всего хорошего.

 

Дракон почти захлопнул дверь, как девушка воскликнула:

 

— Постой!

 

Её тонкая ручка со всей решительностью толкнула дверь назад, отчего Хонджун даже немного опешил. Суджин поджала губы, сверкая слезами в глазах, и протянула парню корзинку, которую юноша сначала и не заметил.

 

— Сегодня… мне приснился лебедь. Я, правда, очень благодарна Сонхва за помощь. Примите это, пожалуйста. И передайте ему, что мне… мне очень-очень жаль за то, что было в прошлом.

 

Как только пальцы дракона обхватили ручку, девушка, шмыгнув носом, быстро посеменила прочь. Парень вернулся в дом и отбросил ткань. В корзине стоял небольшой котелок, в котором томилось горячее рагу, небольшая миска с кукурузной кашей, ящичек с пирожками и связка леденцов.

 

Хонджун вздохнул, откидывая назад голову и проводя ладонью по лицу. Кажется, он хоть и немного, но осознал, почему Сонхва не отказывает в помощи жителям. Он очень хотел чувствовать себя нужным. Чтобы его магия была нужна кому-то, кроме него самого. Медленно, шаг за шагом, они понимают и принимают его. Жаль только, что ни сам маг, ни оборотень рядом с ним не смогут забыть того, что они сотворили с его душой.

 

Дракон вернулся в комнату и замер в дверях, когда заметил, что колдун уже проснулся. Он лежал, заботливо укутанный Хонджуном в одеяло, и смотрел на него таким мягким взглядом, что в груди стало тепло и легко.

 

— Как ты? — спросил оборотень, присаживаясь рядом и откидывая с чужого лба мокрую челку.

 

Сонхва лишь неопределенно качнул головой и прикрыл веки.

 

— Хочу умыться. Но сил никаких нет. Даже руки не могу поднять.

 

Дракон лишь чуть улыбнулся и погладил его по голове.

 

— Тебе не нужна магия, чтобы набрать воду в бочку. Я же здесь.

 

Колдун прищурился и бросил на парня оценивающий взгляд. Хонджун невольно прикусил губу, отчасти догадываясь, о чем размышляет маг.

 

— Так хочется раздеть меня? — фыркнул Сонхва, переворачиваясь на спину и чуть откидывая одеяло в сторону.

 

Оборотень прикрыл глаза и сжал пальцы на собственном колене. По хитрому лицу он видел, что над ним просто издеваются. Хонджун не раз и не два давал знать своими словами и действиями, что он крайне заинтересован, но все это было как-то незначительно и просто переводилось в шутку или хитрое отхождение от темы. А сейчас Сонхва, разнеженный после сна и уставший от своего ночного сеанса, лежит перед ним с растрепанными волосами и открытыми в разрезе рубашки ключицами и спрашивает такое.

 

Дракон в груди утробно рычал.

 

— Очень хочется, — прошептал Хонджун, сильнее вцепляясь пальцами в ногу.

 

Колдун улыбнулся и толкнул его в плечо.

 

— Набери мне ванну и топай готовить завтрак. И встреть Хенджуна, когда он придет. Этот ребенок слишком долго держался без согревающих зелий. Да и его матери нужна настойка.

 

— Завтрак у нас уже есть, — сказал оборотень, снова спуская магу с рук его попытку уйти от темы. На вопросительный взгляд он чуть усмехнулся уголком губ. — Суджин недавно приходила. Сказала, что сегодня ей приснился лебедь. Просила поблагодарить тебя и… сказать, что ей очень жаль за то, что было в прошлом. Ну, и корзинку гостинцев принесла. Еда еще горячая, так что давай сначала позавтракаем, а потом будешь нежиться в теплой водичке.

 

✧✧✧

 

Весна подбиралась все ближе, принося с собой яркие солнечные утра и теплый ветер. Хонджун с легким сердцем наблюдал, как медленно тает снег, а вместе с ним оттаивает и Сонхва. Колдун все больше и больше выбирался на прогулки в лес. Если раньше он делал это из чистой надобности собрать трав, то сейчас они с драконом совершали пешие прогулки до озера каждый вечер. Хонджун чуть не упал с крыши, которую он забрался подлатать после суровой зимы, когда маг, заламывая пальцы и краснея ушами, предложил это впервые.

 

Оборотень все еще медленными шагами подбирался к чужому сердцу. Он все делал чутко и расторопно: легко проводил ладонью по волосам колдуна, когда будил его по утрам; забирал из рук горячие котелки, когда тот внезапно решил забыть о том, что может использовать магию, и вечно обжигался; всегда грел для него воду в бочке и по первому зову выходил в деревню; переносил его в кровать, когда он засыпал за столом. Сонхва смиренно принимал чужую заботу и с радостью дарил свою.

 

Хонджун все еще ходил в центр один. Время от времени он все еще ловил на себе настороженные взгляды и презрительные комментарии за спиной. Лишь старушка Мин да толпа детишек были рады увидеть дракона в поселении. Хенджун и его младшие сестры тут же висли на госте, вызывая у их матери снисходительную улыбку на лице. Та с оборотнем никогда не говорила. Лишь коротко кивала в знак приветствия и молча возвращалась к своим делам. Хонджун был ей благодарен.

 

Однажды Сонхва попросил его купить пару коралловых бусин. Он сшил для дракона несколько легких рубашек и хотел добавить на шнурки маленькие капельки. К сожалению, его магия преображения быстро спадала с любых ягод и камней, на которые он пытался наложить заклинание. Это удручало мага, заставляя его выпячивать нижнюю губу, а Хонджун за его попытками наблюдал с улыбкой на лице и щемящей радостью в груди. Ведь Сонхва так старался именно для него.

 

Поэтому, войдя в деревню с легкой душой, он не сразу понял, что все на него смотрят… Точнее, вообще не смотрят. Все будто бы забыли о его существовании. Больше не было колких взглядов или шепота за спиной.

 

Хонджун даже на секунду замер, обернувшись и внимательно всех осмотрев. На секунду ему показалось, что он стал невидимым. Мало ли случайно опрокинул на себя зелье невидимости, когда помогал магу наводить порядок на его многочисленных полках. Но нет. Мужчина, в чью ювелирную лавку он пришел, одарил его слабой улыбкой, отчего оборотень опешил и даже невольно сделал шаг назад.

 

— Чего желаете?

 

— Мне… мешочек бусин.

 

— Конечно. Какой цвет и размер? Вот, можете посмотреть.

 

Хонджун послушно склонился над прилавком. Его сердце замерло, будто в ожидании удара в спину, но через открытую в лавке дверь с улицы он слышал лишь торговые беседы да крик детей. То, что и положено слышать на рынке.

 

Бездумно ткнув пальцем в красные бусины, он быстро отсчитал нужное количество монет и уже направлялся к выходу, когда внезапно владелец лавки подал голос:

 

— Передавайте привет Пак Сонхва, господин.

 

Хонджун таки споткнулся на пороге. А дома уже споткнулся Сонхва, когда дракон выполнил чужую просьбу. Сердце, все это время болезненно сжимаемое тисками тревоги, радостно запело, когда на лице мага блеснула легкая улыбка.

 

Во время очередной прогулки к озеру колдун сорвал небольшую веточку от плюща, что очень причудливо кольцом оплетало дерево, и захотел поэкспериментировать с ним. Растение оказалось необычайно сильным, и уже через неделю, подпитанное чужой магией, оплело весь шкаф Сонхва, где он хранил свои книги. Оборотень лишь смеялся на его попытки образумить растение и предложил перекинуть плющ на внешние стены дома. Маг, недолго думая, согласился, а плющ, почувствовав волю, добрался до самой крыши. Колдун был удивлен, когда обнаружил, что он плодоносит красными ягодами.

 

— Похоже на вишневые колючки, — бормотал он, вертя в пальцах крупную ягоду.

 

Хонджун был с ним согласен. Плод и правда выглядел как вишня, только с колючками у хвостика.

 

— В дневнике отца написано, что это главный ингредиент любовного зелья, — хмыкнул Сонхва вечером, когда они с драконом удобно расположились на полу у печи.

 

Оборотень бросил на него взгляд с лукавой улыбкой.

 

— Жаль, что приготовленное тобой зелье на тебя не подействует, — с наигранной досадой вздохнул он, ловко плетя веревку.

 

В плечо ему прилетел кусок смятого пергамента, который Хонджун легкой рукой отправил в огонь.

 

— Туше, — фыркнул маг и снова спрятал свое лицо за дневником.

 

Но дракон смог заметить румянец на его щеках и блестящие азартом глаза. Зверь в груди комфортно урчал, убаюканный чужим вниманием. Чем больше Сонхва смотрел так на него и отвечал на подколки, тем спокойнее становилось драконье существо. Хонджуна это не могло не радовать, учитывая то, как давно он не обращался. Но, на удивление, его вторая сторона спокойно теплилась где-то в глубине его человеческого тела.

 

Однако же это сильно беспокоило Сонхва. Несколько раз он просыпался по ночам из-за того, что оборотень рычал во сне. Хонджуну потребовалось время, чтобы понять, чего же хочет его зверь. Чувствуя усталость в теле даже после крепкого и здорового сна, он понял, что дракон рвется на волю. Он забирает силы у его человеческого тела, и тогда в один момент он просто проснется, обратившись зверем.

 

Решение, принятое им, было опасным, но единственным верным. Каждое утро, вставая за час до привычного времени пробуждения мага, Хонджун подворачивал полы одеяла у чужого тела, надеясь сохранить там остатки своего тепла, и покидал дом.

 

Несколько раз они с Сонхва забредали несколько дальше озера. Тогда оборотень обнаружил глубокий обрыв. Туда он и держал путь теперь каждое утро. Быстро сняв с себя одежду, так заботливо сшитую для него рукой колдуна, он выпускал своего дракона наружу. Тот урчал, довольно раскрывал пасть и тряс крыльями. Наконец, он был свободен не только телом, но и душой.

 

Хонджун позволял себе полетать каждое утро. Он делал это с осторожностью, всегда тщательно проверяя, не следил ли за ним кто. Он облетал деревню, прячась в облаках, и ускользал несколько дальше за широкую реку. С удивлением оборотень отметил, что практически ничего не изменилось за эти двести лет. Он знал эту местность вдоль и поперек, поскольку везде объездил её в юности.

 

Один раз, пролетая поля агатовых роз, дракон не сдержался и спикировал к земле, когтями срывая несколько цветов. Уже вернувшись на обрыв и быстро одевшись обратно, он внимательно осмотрел розы и с довольной улыбкой побрел обратно в дом.

 

Сонхва все еще спал, натянув одеяло до самого носа. Хонджун не стал его будить. Лишь осторожно положил букет на подушку рядом и вышел во двор. Там его ждала работа в виде забора, который он предложил соорудить магу несколько дней назад. Тот сначала воззрился на него с удивлением, а потом, немного помолчав в раздумьях, попросил сделать просто невысокий каркас, куда они перебросят плющ с дома. А на том месте Сонхва рассыплет семена винограда.

 

Колдун проснулся из-за того, что рукой задел что-то твердое и острое. Нахмурившись, он медленно поднял веки и глазами уперся в переливающиеся в солнечном свете кристальные лепестки. Агатовые розы произошли из-за того, что цветок впитал силу от драгоценных камней. Маленькие кристаллики срослись между собой в форму лепестков.

 

Сонхва в потрясении замер. Он медленно, не веря в увиденное, протянул руку и пальцем провел по основанию бутона. Стебель был теплым от все еще дышавшей в нем живительной силы цветка, а лепестки холодны, как камень. Он мечтал увидеть эти розы хоть раз в жизни. А сейчас у него на подушке лежал целый букет.

 

Маг прикусил губу, сдерживая широкую улыбку, когда услышал со двора легкий перестук молотка. На самом деле, он ведь и сам мог легким велением руки собрать этот забор для плюща. Но ему так сильно нравилось наблюдать, как оборотень трудится для дома. Для их дома. Он был рад позволить ему это.

 

Через пару недель Сонхва всерьез задумался о том, чтобы пересадить все посаженное с горшков в землю. Хонджун, облокотившийся о косяк двери с кружкой воды в руках, с искрящимися глазами слушал тихое бурчание мага о том, что оборотень натаскал ему слишком много разных растений. Ему, бедному, горшков не хватает на них всех, а садить их в землю может быть опасно, поскольку для каждого требовался свой уход и климат. Вон, над снежным лотосом вообще маленькая тучка висела, посыпая цветок льдинками.

 

— Ты же маг, — дернул плечом оборотень, махом выпивая всю воду. — Наколдуй.

 

Сонхва бросил на него очень красноречивый взгляд. Они уже поняли, что магия преображения — не его сильная сторона.

 

Когда весна полностью вошла в свои права, на пороге дома заявился Ёсан. Он с широко раскрытыми глазами обошел участок, похвалил плантацию мага, которую он прямо так, в горшочках выставил под навес позади дома, и поразился мощи плюща на заборе. Сонхва стоял у раскрытой двери, и Хонджун, сидящий в доме в сплетенном им самим кресле, видел, какая гордая улыбка бродит по его лицу.

 

— Я тебе тут тоже кое-что принес, — пропел Ёсан, выуживая из своей сумки небольшую шкатулку. — Не только же этому дракону таскать для тебя подарки.

 

Колдун ахнул и присел за стол, когда почувствовал дрожь в коленках.

 

— Где ты их достал?

 

— Это не я, а мой нареченный, — хихикнул лис, вытягивая из шкатулки огромную жемчужину и подбрасывая её в ладони. — Он очень хотел сделать тебе приятное, потому сам отправился к Лисьему перевалу за ними.

 

Хонджун похвально присвистнул. Этот жемчуг был на вес золота еще в его времена. Его использовали как оберег и носили как обычные украшения. А уж зелья, в которых он применялся, обладали самыми чудодейственными свойствами.

 

— Уж я уверен, что ты найдешь, куда его приспособить, — мурлыкнул Ёсан, смотря на мага, однако Хонджун явственно ощутил, что намек был для него.

 

— Почему же ты один пришел? — спросил Сонхва, разливая чай.

 

— Чонхо не может стаю покинуть, — понуро откликнулся лис. — Хворь какая-то напала, все лисята в стае заболели. А он же у меня лучший лекарь.

 

Ёсан просидел у них до поздней ночи, задавая кучу вопросов. От радости за своего хёна он даже хвост выпустил и бешено бил им себя по ногам, когда Сонхва смущенно рассказывал ему происхождение всех его растений.

 

— Забор Хонджун собрал. Он вообще много чего для дома сделал. Стало гораздо уютнее, — улыбнулся он, бросал на дракона светящийся в восторге взгляд.

 

Сам Хонджун почувствовал, как бешено заходится сердце в груди, что не укрылось от чуткого слуха Ёсана. Лис понимающе прищурился.

 

— Кстати, хён, — внезапно встрепенулся оборотень, уже будучи на низком старте обратно в свою общину. — Что там с зельем воспоминаний? Ты смог его приготовить?

 

Сонхва тихо ахнул. Хонджун в ожидании замер в проеме двери, смотря на его прямую спину.

 

— Да, — кивнул маг. — Я даже и забыл про него.

 

Ёсан бросил на дракона такой благодарный и счастливый взгляд, что тот невольно покраснел.

 

Сонхва, будучи с ним, совсем забыл о воспоминаниях, от которых хотел избавиться.

 

✧︎✧︎✧︎

Хонджун бился, как в агонии, а Сонхва не знал, что с этим делать.

 

Всего минуту назад его будто рывком выдернуло из царства сна ощущение боли и тревоги. В комнате было тихо, но, обернувшись, маг осознал, что его разбудило. Лицо оборотня было искривлено в гримасе, по лицу стекал пот, а пальцы крепко хватались за ночную рубашку колдуна и простыни.

 

Сонхва сел, наклоняясь к дракону.

 

— Хонджун, — тихо позвал он, чуть похлопывая его по горячим щекам. — Хонджун, просыпайся, ну.

 

Оборотень резко раскрыл глаза и глубоко глотнул воздуха. Его грудь безудержно вздымалась от быстрого дыхания, а по лицу стекали слезы, смешанные с потом.

 

— Все хорошо, — успокаивал его Сонхва, стирая мокрые дорожки своими пальцами. — Это был просто плохой сон. Ты дома. В безопасности.

 

Хонджун перевел на него забитый взгляд и, шмыгнув носом, разрыдался пуще прежнего. Горестно вздохнув, маг прилег на бок повыше на подушке и затащил плачущего юношу себе на грудь. Он гладил его по спине и трясущимся плечам, вплетал пальцы в волосы, чуть массируя кожу головы, и утыкался носом в макушку, шепча успокаивающие слова.

 

Оборотень судорожно хватался за рубашку на его спине, будто боялся, что маг сейчас исчезнет. Кошмар все еще цеплялся за его сознание, и лишь руки Сонхва и его тихий голос удерживали дракона от падения в небытие, где были лишь боль и плохие воспоминания. Где-то на подкорке сознания он даже поймал себя на том, чтобы попросить его дать ему зелье, чтобы избавиться от них, но тут же отмел эту идею. Пробуждаясь тогда, после долгого заточения в пещере, он давал себе слово, что будет жить с этой болью. Только так он будет чувствовать себя живым.

 

— Я таким родился, — тихо начал Хонджун спустя несколько минут, как его грудь перестала рвать истерика, а тело уже не била дрожь.

 

Сонхва, прислонившись щекой к его лбу, замер, внимательно слушая и лишь большим пальцем водя круги на чужом плече.

 

— Мой отец был драконоборцем, — фыркнул оборотень. — Ярым фанатиком на служении у короля. Он грезил драконами и их силой. А моя мать была обычной вышивальщицей. Она очень хотела ребенка, но мой отец…

 

— Если тебе тяжело, ты не обязан рассказывать мне об этом, — мягко произнес маг и оставил мимолетный поцелуй на чужом виске.

 

Хонджун со свистом втянул воздуха в легкие и покачал головой.

 

— Однажды мой отец убил дракона и снял с него чешуйку. Он всегда собирал какие-нибудь трофеи вроде зуба или клыка. А в этот раз… это была чешуя. Он принес её ведьме, и та сварила с ней отвар. Этот отвар потом выпила моя мать, убежденная любимым мужчиной, что это особое лекарство для их еще не рожденного ребенка.

 

Сонхва прикрыл глаза и сильнее сжал пальцы на чужом плече.

 

— Она умерла при родах, — усмехнулся Хонджун. — Не выдержала силы драконьей магии, что уже жила во мне. Я потерял мать, но мой отец… Он получил то, что так хотел. Идеальное оружие. Он воспитывал меня как воина, учил сражаться и хвалил меня каждый раз, когда я… терял контроль. Однажды я чуть не убил своего товарища по турниру. А мой отец смеялся и гладил меня по голове. Говорил, что я молодец. Первое обращение было очень болезненным. До него я не знал, что из себя представляю. Думал, что маг, как и ты. А оказался чудовищем.

 

— Нет, — прошептал колдун, приподнимая чужое лицо и вытирая чужие слезы. — Ты не чудовище.

 

— В ту ночь умерла моя няня, — скривился оборотень. — Я убил её в беспамятстве.

 

Сонхва чувствовал собственное бессилие от вида того, как плачет этот юноша. Он мог лишь крепче сжимать его в своих объятиях и говорить, что все хорошо, но было ли этого достаточно?

 

— Я понял, для чего был рожден, когда отец привел меня к королю. Тот смотрел на меня как на самую большую драгоценность, как на самый острый меч. И я сбежал. Обратился драконом и улетел. А потом меня нашел Сан. Не знаю, как, он просто оказался рядом тогда, когда я больше всего в этом нуждался. Он сразу понял, кто я. Тогда по всему королевству уже разнеслась весть об отлове драконов. Рискуя собственной жизнью, он помог мне. Наложил на меня скрывающие чары и помог удерживать зверя внутри. Благодаря ему я научился обращаться по собственному желанию, а не от реакции тела на боль, чего добивался от меня отец. Мы скрывались долгие годы, но этого было недостаточно. Я помню лишь, как в меня попали стрелой, и все как в тумане. Только крик Сана в голове стоит и его тело, что падает на землю, сраженное мечом моего отца.

 

Колдун зажмурился, прогоняя прочь непрошенные воспоминания. Ему нельзя было падать в собственную печаль, когда в его руках страдал ставший таким дорогим его сердцу человек.

 

— А потом я пал в беспамятство, — невесело хмыкнул Хонджун, чуть привставая на локтях и показывая магу свое заплаканное и уставшее лицо. — Меня пичкали какими-то зельями. Колдун, к которому меня привели, хотел вытащить из моей головы воспоминания, чтобы сделать меня послушным орудием королевского двора. Только представь, что было бы, имей они в своей власти целого дракона. Мы же, по сути своей, долгожители. У них получилось загнать меня в животное тело. Я не выдержал боли и обратился, а они сразу нацепили на меня тот ошейник. А потом стали ждать чего-то. Не дождались, видимо.

 

Оборотень оттолкнулся на руках, присаживаясь на чужие бедра и проводя ладонями по мокрому лицу. Сонхва легонько поглаживал его колени и сжимал губы, проглатывая собственную горечь.

 

Это было ужасно.

 

Хонджун пережил столько боли, и только сейчас маг в полной мере осознал всю её тяжесть.

 

— Честно, я ни на что не надеялся, когда ты пришел в ту пещеру, — донесся до него усталый голос. — Думал, обычный человек забрел, а вот, как все обернулось.

 

Что-то внутри мага перевернулось. Ему внезапно настолько сильно захотелось поделиться своей болью. Было это из-за того, что Хонджун вселил в него уверенность своим доверием, или же просто из-за того, что Сонхва устал держать это в себе, но слова полились из него, как вода из водопада.

 

— Моя мама, — хриплым голосом начал он и прокашлялся, прогоняя комок в горле. — Она умерла десять лет назад, когда мне было четырнадцать. Я тогда пошел в лес за травами, как обычно, а она осталась, сказала, что ждет какого-то торговца. Лучше бы я остался вместе с ней.

 

Слезы все же потекли, вынуждая мага фыркнуть и спрятать лицо за ладонями.

 

— Когда я пришел, она лежала в своем саду. Вся в крови.

 

— О, боже, Сонхва, — всхлипнул Хонджун и, перевернувшись на бок, притянул чужое тело в свои объятия.

 

— Все белые розы стали красными от её крови, — хрипел маг, крепче прижимая ладони к лицу. — Я кричал, просил о помощи. Когда пришел староста, он был в шоке, конечно, испуган. Я слышал, как люди говорили, что это я все сделал. Что я убил её.

 

Уши закладывало от бешено бьющегося в груди сердца. Оно так болело, что хотелось разорвать кожу руками и вытащить его оттуда. Лишь бы стало хоть на капельку легче.

 

Легче становилось только от чужого тела. Хонджун оплел его и руками, и ногами, и хоть из его глаз тоже текли слезы, а в сознании все еще были свежи воспоминания из сна, он крепко держал Сонхва в своих объятиях и оставлял поцелуи на тыльной стороне его ладоней, прикрывающих чужое лицо.

 

— Я не знал, куда они похоронили её. Кто-то даже говорил, что сожгли на костре, как ту, что породила дьявола. Я только потом, когда от шока отошел и смог хотя бы ходить, среди вещей нашел её браслет. Заглянул в магический шар и увидел. Человека, что убил её. И место, где она была захоронена. Знаешь, кто это был?

 

Оборотень знал, что ответ ему не понравится. Маг, отведя руки от лица, шмыгнул носом и выдавил тихим голосом:

 

— Сын старосты. Она… мама, оказывается, должна была замуж за него выйти, но отказывалась всегда. Вот он не выдержал. Спился и… пришел в наш дом. Я помню, как люди жгли кострища в нашем саду, приговаривали, что это, чтобы дьявола изгнать. Как бросали камни в двери и окна. А потом все резко прекратилось. Никто не приходил. И сын старосты из деревни пропал. А я… я просто продолжил жить. Что мне еще оставалось?

 

— Ты видел его? — просипел Хонджун и погладил чужую щеку ладонью. — Старосту деревни.

 

Сонхва ухмыльнулся и покачал головой.

 

— Ни разу за эти десять лет. Думаю, он боится. Или чувствует вину за произошедшее.

 

Дракон кивнул и притянул мага к себе, привычно устраивая его голову на своем плече.

 

Вот, зачем Сонхва было нужно зелье воспоминаний.

 

Все в этой деревне сплошь и рядом напоминало ему о тех ужасных событиях, но он, дурак такой, продолжал хвататься за бледный образ матери, как за единственную соломинку своей человечности. Отпусти он его, кто знает, что могло бы произойти. Падение в темную магию необратимо. Но и жить с такими воспоминаниями он не мог.

 

— Мне кажется, она знала, — сказал маг, утыкаясь носом в чужое плечо. — Знала, что умрет в тот день, поэтому и выпроводила меня из дома.

 

Дракон думал так же.

 

— Пойдем, — шепнул Хонджун спустя почти час, когда они пролежали в тишине и более или менее успокоились.

 

Колдун нахмурился, наблюдая, как оборотень встает с кровати и протягивает ему его плащ.

 

— Куда?

 

— Увидишь, — улыбнулся тот и потянул за протянутую ладонь на себя.

 

Они вышли из дома босиком и в том, в чем ложились спать. Только Сонхва по велению дракона накинул на плечи плащ, в который сейчас угрюмо кутался, чувствуя, как сотни иголочек проникают в его стопы от холодной земли.

 

Хонджун завел его в лес и, когда огни деревни практически затухли, обернулся к нему с решительным выражением лица. Маг дернулся и отступил от неожиданности на шаг назад, когда оборотень перед ним внезапно стал раздеваться.

 

— Что ты делаешь? — судорожно прошептал он, обхватывая руками собственные плечи под плащом.

 

Ответа он не получил. Сидя на корточках, с прикушенной губой и горящими янтарем глазами, оборотень глубоко вздохнул. А после вязкая дымка окутала его тело, побуждая Сонхва пискнуть от удивления и еще больше отойти назад, размахивая руками в попытке развеять эту завесу.

 

Он уже успел забыть, как выглядит Хонджун в образе дракона. Он сидел, опустив морду к земле и обвив мощным хвостом задние лапы. Зверь фыркнул и распрямил крылья. Открыв тяжелые веки, он дернул кончиком хвоста и полностью опустился грудью на мокрую от росы траву.

 

Сонхва замер, смотря на дракона потрясенным взглядом. Когда тот, в очередной раз фыркнул и качнул крылом, он сделал нерешительный шаг и приложил ладонь к огромной голове создания. Хонджун подбадривающе заурчал, вызывая на лице мага слабую улыбку. Он медленно погладил его по чешуйчатому носу и поднял руку к острым рогам. Урчание стало громче, когда холодные пальцы коснулись кожаных рожек. Сонхва про себя усмехнулся. Ну, кто бы мог подумать. Хонджун-дракон любил, когда гладили его рога, и Хонджун-человек просто млел, когда пальцы мага вплетались в его волосы. Просто очаровательно.

 

Открыв глаза, дракон коротко кивнул головой себе на спину. Колдун моргнул и указал на себя пальцем.

 

— Ты хочешь, чтобы я… сел тебе на спину?

 

Дракон фыркнул в знак согласия. Сонхва от этого нахмурился. Он же может говорить в этом теле.

 

С тяжелым вздохом он подошел к дракону сбоку и, погладив его приподнятое крыло, перекинул ногу через массивную длинную шею. Хонджун согласно промычал и чуть наклонился вперед, из-за чего Сонхва с тихим писком прокатился вниз и руками ухватился за его рога.

 

— Издеваешься, да? — закатил он глаза, легонько хлопая дракона по голове.

 

Кажется, Хонджун по-своему посмеялся и, резко взмахнув крыльями, взмыл в небо. Маг крепче схватился за рога и зажмурился от бившего в лицо ветра. Ему потребовалось некоторое время, пока он прислушивался к себе и мягкому порыкиванию дракона, который как бы приободрял его открыть глаза.

 

Сонхва пропал, когда распахнул веки.

 

Он чувствовал небывалые эмоции. Ощущение эйфории и легкости захлестнули его с головой, побуждая отпустить всю горечь и черноту из груди. Ведь только так он мог воспарить.

 

Хонджун, почувствовав, как на его рогах ослабла хватка, довольно заурчал и сильнее взмахнул крыльями.

 

Его человек ему доверился.

 

Что-то изменилось между ними после той ночи. Пала невидимая стена, раскрывая душу мага нараспашку. И если душа Хонджуна была как солнце на рассвете, то Сонхва искрился лунным светом. Конечно, оборотень не мог видеть сияние его души, но для него оно было именно таким.

 

Теперь каждое утро он просыпался и будил мага. Тот жмурился из-за того, что его выдернули из сладкого сна и теплой постели, но всегда послушно брел за оборотнем к обрыву. Чувство свободы, которое дарил ему полет, было таким дурманящим, что он с трудом сползал с чужой шеи, когда дракон приземлялся в каком-нибудь поле или близ широкой черной реки, как в этот раз.

 

— Я знаю, что тебе совсем не нужна защита, ведь ты магическое создание, — начал он, присаживаясь на корточки и опуская руки в агатовую воду. Та была на удивление теплой, с маленькими круглыми шариками драгоценного камня тигрового глаза. Ими был усыпан весь берег, и колдун зачерпнул их в ладонь целую горсть. — Но я бы очень хотел подарить тебе кое-что.

 

Хонджун чуть не уронил кофту, которую он надевал после обращения. Обернувшись, он вперил в Сонхва заинтересованный взгляд и послушно присел напротив, когда тот подозвал его рукой. Колдун вытащил из кармана небольшой мешочек и достал из него какой-то шнурок.

 

— Обычно их используют как оберег, — пробормотал он с удивлением, когда увидел на конце шнурка жемчужную бусину.

 

— Да, — улыбнулся Сонхва и взмахом руки вытянул из реки три маленьких черных шарика. — Но разве тебе он нужен?

 

Колдун что-то пробормотал себе под нос, и камни тигрового глаза закружились вокруг жемчужной бусины.

 

— Я зачаровал их, чтобы они… сообщали о моем состоянии, — медленно сказал он, закусывая нижнюю губу и смотря на оборотня с неуверенностью в глазах. — Я знаю, что доставляю тебе неудобства. Ты всегда так волнуешься за меня и мою безопасность. Не знаю, почему ты это все делаешь для меня, но я… очень тебе благодарен. Поэтому захотел сделать что-нибудь и для тебя тоже. Оберег от злых сил тебе не нужен, ведь духи не цепляются к магическим созданиям. Поэтому я… в общем, вот.

 

Сонхва протянул дракону шнурок, на котором медленно раскачивалась большая жемчужина с тремя черными шариками, плывущими вокруг неё в воздухе.

 

Хонджун застыл с раскрытым ртом и светящимися глазами. Ему казалось, что еще чуть-чуть — и он расплачется. Грудь рвало от чувств к этому магу. Поэтому он не стал себя отдергивать в этот раз и, схватив колдуна за руку, в которой он все еще держал подвеску, потянул его на себя. Сонхва ахнул и упал в чужие объятия.

 

— Спасибо, — бормотал оборотень, крепко стискивая тело в своих руках и сжимая веки в попытке удержать предательские слезы.

 

Маг выдохнул с облегчением и оплел руками его шею.

 

Хонджуну безумно нравилось ощущение тепла на ключицах, которое дарил ему амулет, когда Сонхва смеялся.

 

 

 

✧✧✧

 

Ни один поход Хонджуна в деревню не обходился без полностью забитых рук подарков. Жители как будто с цепи сорвались после того, как Суджин родила здорового мальчика, и стали заваливать дом мага гостинцами. Сонхва сначала глазами хлопал и потрясенно только от двери отходил, когда очередной житель приходил к нему не с просьбой о новом зелье, а с благодарностями.

 

— Они никогда даже мне спасибо не говорили, а теперь… Хонджун, что мне делать со всеми этими книгами?

 

Сонхва бурчал, но от дракона было не скрыть, как сияли его глаза. Книги, ткани, шубы, даже мебель. Жители приходили с подарками, улыбались колдуну и вели с ним беседу. Зверь в груди Хонджуна рычал, будучи готовым защищать, но защита уже и не требовалась.

 

— Видела бы это мама, — с печальной улыбкой пробормотал в один вечер маг. — Думаю, она знала, что рано или поздно это произойдет. Что они примут меня.

 

Они сидели на крылечке с чашками дымящегося чая в руках. На плечах Сонхва болтался связанный зачарованными им спицами плед, а на Хонджуне была рубашка с коротким рукавом. Он осторожно отхлебнул ароматного напитка и посмотрел на мага, чей взгляд был прикован к плавающей в кружке ягоде.

 

— Она бы тобой гордилась, — прошептал оборотень.

 

Сонхва шмыгнул носом и повернул к нему голову. Хонджун сглотнул, когда увидел стоящие в его глазах слезы. Но, наравне с ними, его затопила чужая благодарность.

 

— Ты бы ей очень понравился, — засмеялся колдун, вытирая мокрое от слез лицо.

 

— Как друг или твой избранник? — не повременил с ответом дракон, уже заранее ожидая очередной тычок в плечо.

 

Но его не последовало, что заставило Хонджуна обернуться к юноше. Тот смотрел на него, подперев голову рукой и улыбаясь уголками губ. Кружка с чаем стояла на ступеньке у его ног.

 

— Смотря, кем ты хочешь быть.

 

— Ты знаешь, кем.

 

Что-то в Сонхва изменилось. Он окинул лицо оборотня взглядом, слишком долго задерживаясь на чужих губах, из-за чего дракон в груди утробно зарычал.

 

Хонджун не выдержал и приблизил свое лицо к магу. Коснувшись своим носом чужого, он замер, прикрывая глаза и давая тому возможность отстраниться.

 

— Почему ты все еще так не уверен? — хихикнул Сонхва и, обхватив его щеки руками, накрыл губы напротив поцелуем.

 

Оборотень тихо прорычал, с радостью терзая чужие губы. Дорвался, наконец. Дождался. Дракон в груди бился, как в клетке, счастливо хлестал самого себя хвостом по бокам и фырчал, выдыхая дым.

 

А Хонджун не мог разорвать этого сладкого поцелуя. Сонхва переместил руки с его щек на шею и ниже к плечам, притягивая дракона ближе и буквально впечатывая в свою грудь. Оборотень обхватил его за талию и рывком перетянул на свои колени. Послышался стук. Это кружка, стоящая у чужих ног, покатилась по ступенькам, но никого это сейчас не волновало. Только человек напротив, что так судорожно хватался и целовал.

 

Чуткие уши дракона уловили какое-то шевеление за забором. Он медленно разорвал поцелуй и ладонью широко огладил спину сидящего на его бедрах юноши под пледом, чуть склоняя голову на бок. Сонхва с красными щеками и лихорадочным блеском в глазах переместил руки с плеч на грудь, где под рубашкой притаилась подвязанная на веревочке жемчужная бусина. Чуть прищурившись, маг сжал одну руку в кулак. Оборотень прикусил губу, наблюдая за чужим баловством.

 

— Ай! Дяденька волшебник, за что?

 

Послышался визг и девчачий смех. Хенджун болтался в воздухе на толстой лиане плюща, пока его младшие сестры бегали вокруг с довольным криком.

 

— Подсматривать нехорошо, — ответил Сонхва и, щелкнув пальцами, снова притянул к себе лицо оборотня.

 

Хонджун, ловя чужие губы своими, краем глаза увидел, как две маленькие девочки во все глаза вытаращились на них, пока их старший брат не вскочил на ноги и не прикрыл интересное для них зрелище своим телом.

 

Вскоре они переместились на задний двор, подальше от любопытных глаз. Оборотень усадил его в плетеное кресло, что стояло под огромным листовым навесом. Плющ вишневых колючек разросся до невообразимых размеров, даже забора ему было мало. И когда Сонхва пригрозил ему обрезать его упрямые корешки, он тут же стушевался и покорно затих на крыше дома. Тогда Хонджун соорудил новый каркас у задней двери под крышу, чтобы растение перекинулось на него и создало огромную тень на террасе. Маг, недолго думая, попросил оборотня сплести туда два кресла. Тот с радостью выполнил чужую просьбу. А вскоре к двум раскачивающимся стульям присоединилась витая клетка. Сонхва потратил несколько вечеров на то, чтобы осторожно с помощью магии загнуть металлические прутья, купленные у кузнеца. Когда Ёсан, пробегая мимо во время охоты, увидел её, то тут же пообещал отловить для них пару канареек. А, как водится у лиса, свое слово он умеет держать.

 

Сонхва безумно любил эту часть двора. Спрятанный с одной стороны от деревенских домов огромным забором из плюща вишневых колючек, а с другой имея свободный выход в лес, он проводил здесь свои вечера, переписывая дневники отца. Задняя дверь всегда была открыта, чтобы проветривать дом в летнее время. Хонджун действительно с трудом переносил жару. Он работал на улице, вырезая из дерева различные предметы, без верхней одежды, из-за чего Сонхва думал, что рано или поздно не оборотень, а он сам поймает тепловой удар.

 

— Ты не жалеешь? — поинтересовался маг, поглаживая голову дракона, что примостилась у него на коленях. — Ты потерял столько времени в той пещере, а после застрял здесь со мной.

 

— О чем мне жалеть? — улыбнулся Хонджун, ловя колдуна за запястье и оставляя на нем невесомый поцелуй. — Меня растили как оружие, а единственный человек, которого я бы хотел увидеть, погиб от меча моего отца. Я сейчас здесь, с тобой. Волен быть, кем захочу. Мне этого достаточно.

 

— Разве ты бы… не хотел уйти отсюда?

 

— Почему я должен? Это же наш дом.

 

Сонхва почувствовал, как нежность затопила его грудь. Он быстро склонился и чмокнул чужие губы, тут же выпрямляя спину. Хонджун на это недовольно цокнул языком, но смиренно остался лежать на коленях.

 

Ёсан, наконец придя к ним в гости вместе со своим нареченным, чуть не хлопнулся в обморок, когда увидел в ушах мага маленькие жемчужины. Чонхо был очень рад узнать, что его подарок не остался без внимания.

 

— Он оставил зелье воспоминаний у могилы своей матери, — поведал лису Хонджун, когда вечером они разжигали костер на заднем дворе, чтобы пожарить отловленного днем кролика.

 

Ёсан от радости выпустил свой хвост и до хруста костей обнял дракона.

 

— Я ожидал, что ты используешь жемчужину, чтобы сделать для него кольцо, а не серьги, — ехидно изрек он, краем глаза наблюдая за чужим выражением лица.

 

Хонджун внезапно закусил губу и покраснел. Хвост лиса бешено затормошился.

 

— Так ты правда сделал его?!

 

— Заткнись, я тебя умоляю!

 

Сонхва и Чонхо, нарезающие овощи в доме, удивленно посмотрели на дверь, ведущую на задний двор.

 

А потом Хонджун чуть не спалил волосы лиса, когда тот, налакавшись вишневой настойки, рассказал магу, как оборотни выбирают своих нареченных.

 

Ты принял моего дракона. Теперь я твой.