Однажды после дождя

Настроение Тэхёна было подстать погоде: пасмурные, тяжёлые грозовые тучи низко висели к земле, нагнетая и создавая большую тень, через которую проглянуть наружу солнечным лучам не было и шанса. Осень в этом году выдалась на редкость пакостной, каждые выходные без устали небо выжимал на землю некто очень обиженный. Тэхён представлял, что облака — огромный платок, которым некто вытирал слёзы, и тогда ему становилось действительно жаль этого бедолагу. Надо сказать, он всегда был таким: эмпатичным, нежным мальчиком, стремящимся встать на защиту всякого, кто попал в обиду. Всё потому, что его никто никогда не защищал, и он понимал, каково это, когда надежда есть только на себя, как это страшно и грустно.


Исходя из вышеупомянутого, друзей у Тэхёна не было от слова совсем. В школе его называли странным — чудиком, с которым не пристало возиться. Никто не обращался к нему по имени: у него была целая куча прозвищ, и все поддельные. Сам он порой чувствовал себя из-за этого ненастоящим. Он ненавидел школу и время, которое приходилось там проводить, всегда будучи на стороже, с ухом востро и глазами, глядящими одновременно назад и вперёд. Но он обожал время после школы, одинокое и спокойное, всегда только его. В домике на дереве никто его не тревожил, он забирался туда, затаскивая лестницу вовнутрь и закрывая дверь так, чтобы даже при особом желании никто не мог достать его. Это была личная крепость, в которой Тэхён всегда чувствовал себя защищенно и уверенно. Казалось, только там он мог позволить себе быть как никогда раскрепощенным: без стеснений и оков, которые на него надевало общество.


К домику на дереве вела складная лестница на верёвке — это было не очень удобно, но Тэхён был готов смириться с этим минусом в связи с огромным плюсом в качестве её мобильности. Ему слишком нравилось то, что когда он внутри, никто не мог подняться к нему. Тэхён не был крепким и сильным, потому взобраться наверх быстро у него никогда не получалось. Он должен был провозиться несколько минут, чтобы не потерять равновесие и сохранить баланс, не перекрутившись и не запутавшись в веревках, как мошка в паутинных силках. Опять же — оно того стоило.


Когда Тэхён откинул деревянную дверцу, ведущую внутрь его убежища, он сразу это почувствовал: изменившийся запах и энергию, отсутствие былой безопасности. Что-то было не так, и он настороженно заозирался, подтягивая себя на руках дальше. Потом он увидел, что именно было не так, и обомлел, открывая рот в возмущении. Какой-то мальчишка залез в его домик и сейчас как ни в чем не бывало спал! На его, Тэхёна, поролоновых матрасах, которые тот затаскивал наверх с особым трудом и энтузиазмом. Какая наглость!


Тэхён поджал губы, осторожно залезая внутрь, но не закрывая за собой дверь — кому-то скоро в любом случае придётся открывать её обратно, чтобы выбраться наружу. Тэхён набычился и встал над парнем, посапывающим на его простынях, думая, как лучше будет того разбудить: прикрикнуть или же боднуть носком кроссовка в бок. Только потом Тэхён вспомнил о безопасности. Что парень, которого он видел, был ему совершенно незнаком и потому был способен на многое, о чем Тэхён мог только догадываться. Он замер, осматривая чужака более детально. Его руки, покрытые синяками, не вызывали ни капли доверия. Он мог быть наркоманом или уличным бандитом. Юным пьянчугой, который повздорил с кем-то и на пьяную голову в разгар непогоды решил укрыться в чужом домике на дереве. Но как бы пьяному залезть сюда, если едва ли трезвый как стеклышко Тэхён с этим справлялся? Вероятность с веществами пришлось вычеркнуть из списка, так как следов уколов на руках не было — это явно были ушибы. Алкоголем также не пахло. Тэхён оставил вероятность, что мальчишка повздорил с кем-то и теперь просто ныкался, чтобы избежать проблем. Возможно, его искала полиция. Он вполне мог быть бандитом. Тэхён медленно отступил, радуясь тому, что не успел натворить дел. Нужно было вернуться домой и вызвать полицию. Зачем пытаться решить что-то самостоятельно, если перед ним мог быть настоящий преступник? Медленно Тэхён шёл назад, от собственных предположений его сердце взволнованно забилось. Он мог поймать преступника! Тут никак не обойтись без полиции.


Помяни чёрта. Как назло именно в этот момент по дороге с включенным сигналом проехала государственная машина. Немудрено, что от такой громкой сирены незнакомец, всего секунду назад беззаботно пускающий слюну на подушку, резко подскочил и уставился огромными пугаными глазами прямо на Тэхёна, замершего на полпути с вжатыми в шею плечами.


«Совсем не тянет на бандита», — подумалось Тэхёну при первом взгляде в эти большущие чёрные глаза, переполненные ужасом и, вероятно, первобытным страхом, так резво они бегали, обследуя местность вокруг. Да и футболка с человеком-пауком мало походила на бандитскую экипировку — хотя было бы забавно, промышляй некто злостными делишками с изображением борца за справедливость на груди. Ох, а как эта грудь быстро вздымалась и опадала, было видно даже невооружённым взглядом. Этот парнишка походил на взъерошенного воробья, который вылупился из яйца и обнаружил, что был совершенно один. Тэхён расслабился — никакой это не бандит и не хулиган, скорее просто мальчишка, попавший в передрягу.


— Хэй, — сказал он незнакомцу, расправляя плечи.


Тот поднял на него глаза и сглотнул, словно бы ждал, что вот сейчас Тэхён бросится на него с кулаками и криками.


— Мне жаль, я не хотел засыпать, правда. Я думал уйти под утро и… — он вдруг потерялся в своих словах, словно не знал, что должен был сказать. Его взгляд остекленел. — Я лишь хотел переждать здесь дождь.


— Ясно, остановки нынче не в почете?


Парень спрятал взгляд за темными волосами, неловко прочищая горло.


— Не хотел, чтобы меня видели. Мне нужно было спрятаться.


«Конечно, никто в этом и не сомневался», — Тэхён перекатывался с пятки на носок, наблюдая за мальчишкой, не отрывая глаз.


— От кого прячешься?


Копна чёрных волос взмыла в воздух, когда её обладатель резко повернул голову, словно бы это помогло ему укрыться. Тэхён сощурился — плохи дела. Он чувствовал это в атмосфере, в воздухе, что вдруг потяжелел и стал вязким.


— Я сбежал из дома, — признались тихим шепотом.


Тэхён неловко поджал губы. Было ясно: мальчишка повздорил с родителями. Он тоже порой ругался со своей мамой, да и из дома сбегал, но быстро остывал и возвращался обратно. Однако чтобы не появляться дома целую ночь? Такого никогда не было.


— Из какой ты школы? — Тэхён думал, что никогда не встречал этого пацана прежде.


— Из Дарфилд.


— Как странно, я тебя раньше не замечал, — Тэхён удивился чужому ответу. Обычно он был довольно осмотрителен к людям и многое подмечал, мало что ускользало от его глаз.


— Я… кхм, — пальцы чужака сплелись друг с другом, он дёргал заусенец на большом, явно полный волнения, — довольно неприметный.


Тэхён нахмурился, вновь обращая своё внимание на чужие руки, измазанные синими, жёлтыми и коричневыми пятнами. Синяков было довольно много, маленьких и больших, совсем свежих и старых, таких полупрозрачных и блеклых, что их можно было бы спутать с родимыми пятнами.


— Как тебя зовут?


— Чонгук. Чон Чонгук.


— Ходишь на борьбу? — кивком головы Тэхён указал на чужие руки.


Щёки Чонгука стремительно налились краской. Его и так большие глаза увеличились вдвое. Он резко стал оборачиваться, словно потерял что-то, и облегченно вздохнул, обнаружив чёрную толстовку среди смятого одеяла. В спешке он принялся натягивать её на тело, будто его ни больше ни меньше застали голым.


— Нет, я не хожу на борьбу.


Тэхён отвел взгляд, не имея никакого желания смущать парнишку. Тот так раскраснелся, что на него было страшно смотреть.


— Тебе стоит чем-то обработать их, потому что…


— Их не нужно ничем обрабатывать. Это просто синяки. У тебя что, их никогда не было? — Чонгук огрызнулся, вжикая молнией, одним движением застёгнутой до горловины.


— Были, именно поэтому я говорю, что тебе стоит помазать их, — он пожал плечами, никак не обращая внимания на чужую резкость, хотя в глубине души она и задела его. Неужели Тэхён производил впечатление человека, который никогда не ходил с синяками?


Чонгук молчал, только тупил взгляд в пол, не прекращая теребить край своей толстовки. Тэхёну отчего-то хотелось пожалеть его, погладить по голове или по плечу — он не знал, с чем связано это желание.


— Почему ты не спрашиваешь моё имя? — Тэхён надеялся, что в его голосе не было той глубинной обиды, которую он чувствовал по данному поводу.


Чонгук весь разом сжался. Его пальцы остановили свои беспорядочные действия. Он поднял на Тэхёна смущённые глаза, заглядывающие, кажется, в самую душу.


— Я его знаю. Ты довольно… — он посмотрел на яркую рубашку Тэхёна, пёструю и разноцветную, совершенно не вписывающуюся в специфику их маленького блеклого города, — заметный.


— Ты знаешь моё имя? — от удивления у Тэхёна широко открылся рот. Он не мог в это поверить — кто-то знал его имя!


Обычно его называли «педик», «зайка», «впопик» и ещё уймой неприятнейших слов, услышав которые в свой адрес его зубы сжимались так крепко, что можно было услышать скрип. В школе его звали по имени только учителя… Но разве был у них с Чонгуком когда-то общий урок? Неужели Тэхён действительно мог не заметить его при таком раскладе.


— Ты делаешь фото для школьной газеты, — Чонгук кивнул, не давая шанса чужим сомнениям, — там было твоё имя. Кстати, — в очередной раз за их разговор он потупил взгляд, — красивые фото.


Настала очередь Тэхёна заливаться предательским румянцем. Казалось несправедливым, что Чонгук знал о нём так много и наверняка видел его не раз, тогда как он впервые с ним встретился. Ему казалось невероятно приятным, что был на свете человек, который знал его имя и который видел его фото и считал их красивыми. Как быстро заходилось от этого его сердце! Боже мой, как рад он был тому, что этот мальчишка решил переждать дождь в его домике на дереве, иначе он бы никогда о нём не узнал.


В возникшей тишине желудок Чонгука заурчал. Парень заёрзал и закашлялся, словно хотел шумами скрыть смущающий рокот.


— О, у меня есть с собой сэндвич! — Тэхён спохватился, двумя руками забираясь в кожаную сумку, перекинутую через плечо. — Вот! Правда, — тут он нахмурился, с сомнением уставившись на свёрток фольги в своих ладонях, — не уверен, что ты ешь такое. Мама говорит, что это несъедобно. Тут арахисовая паста с маринованными огурцами, но ты можешь убрать огурцы и тогда будет обычный сэндвич.


Чонгук смотрел на Тэхёна с тем самым выражением, какое бывало у человека, абсолютно не понимающего и не находящего смысла в поведении и высказываниях другого. При таком выражении брови изгибались и высоко поднимались вверх, а уголки губ не то были приподняты, не то опущены.


— Да, я знаю: странное сочетание, но это правда очень вкусно, не смотри на меня так.


— Ты не собираешься меня прогонять? — Чонгук взглянул на сэндвич в чужой ладони, будто ему было абсолютно плевать на его содержимое, будь он даже начинён мадагаскарскими тараканами.


Тэхён замер — верно. Несколькими минутами ранее он практически был готов выпихнуть чужака отсюда за шкирку, но его мнение поменялось так быстро, что он сам не успел за ним проследить. Он совершенно не хотел, чтобы Чонгук покидал это место. Точно не в ближайшее время, когда они только-только познакомились. Тэхёну ведь так не хватало искреннего общения с ровесниками, а тут у него наконец подвернулась такая невероятная возможность.


— Не собираюсь, — сказал и уверенно поднял подбородок.


Чонгук слегка улыбнулся, робко забирая сэндвич с благодарным «спасибо». Когда он улыбался, у него появлялись очаровательные ямочки на щеках: увидев их, Тэхёну до жути захотелось сделать фото.


— В каком ты классе? — Сняв сумку и бросив её на пол, Тэхён присел так, чтобы быть с Чонгуком на одном уровне. Он чувствовал себя странно, глядя на него сверху вниз.


— В одиннадцатом.


— Одиннадцатом?! — Тэхён возмутился, потому что Чонгук не походил на того, кому осталось всего два года учебы до выпуска. Теперь не было удивительным то, что он не встречал Чонгука ранее. — Я только в девятом. Получается, тебе восемнадцать?


— Нет, шестнадцать, исполнилось месяц назад. — На полный удивления взгляд Тэхёна, Чонгук добавил для пояснения: — Так получилось, потому что мы переехали сюда из другого штата и я учился по более продвинутой программе, поэтому здесь перескочил на пару классов, чтобы не проходить всё заново. В своём потоке я самый младший.


Тэхён вспомнил про синяки. Могло ли Чонгуку доставаться из-за того, что в классе его задирали задетые старшеклассники?


— Мне шестнадцать исполнилось летом, так что я успел получить права до школы, но мама редко даёт мне пользоваться машиной.


Чонгук кивнул, слушая с интересом, поэтому Тэхён принялся болтать об автомобилях и как ему нравится новая модель Порше с откидным верхом, как было бы круто однажды поехать на нём к морю и наделать кучу фоток. За это время Чонгук успел съесть сэндвич. При этом он не убрал огурцов и его лицо ни разу не сморщилось.


— Твои родители не будут волноваться из-за того, что ты не ночевал дома? — осторожно спросил Тэхён, когда Чонгук скрутил фольгу в шарик, принявшись катать его по ладони. — Можешь позвонить им с нашего телеф…


— Я не собираюсь говорить с ними, — взгляд Чонгука ожесточился. — Я сбежал из дома и не собираюсь возвращаться. Никогда.


Тэхён молчал. Он был испуган и ошарашен чужими словами и таившемуся за ними безумству. Сбежать из дома! Навсегда! Просто немыслимо.


— Но…


— Нет, даже не пытайся как-то остановить меня. Я давно всё решил.


Тэхён опустил взгляд на свои ладони. Его пальцы прокручивали радужную фенечку на запястье, которую он сплёл по инструкции из журнала для девочек в прошлом году. Фенечка уже потемнела и поблекла, потеряв свой прежний вид, но Тэхёну она всё равно нравилась.


— Куда же ты пойдешь? — Ему был очень интересен план чужого побега. Это же был настоящий сюжет для фильма. Тэхён не думал, что люди занимались подобным взаправду.


— Я не знаю.


Тэхён моргнул. Его пальцы замерли, перестав теребить браслет.


— Что?


— Я… я не знаю.


Тэхён тихо засмеялся. Сбежать из дома без плана. Это просто ребячество, по-другому и быть не могло.


— То есть ты сбежал, при этом даже не зная куда? Просто… просто так? А где ты собирался спать? Что ты будешь есть?


— У меня припасено немного денег. — Тэхёну могло показаться, но губы Чонгука немного надулись.


— Деньги без плана имеют мало смысла.


— Это лучше, чем ничего.


Тэхён отвернулся. Он переживал за Чонгука, хотя совсем его не знал. Было в нём что-то такое, что-то требующее протянуть руку помощи и защитить.


— Ты мог бы остаться здесь, чтобы успеть всё обдумать, прежде чем действовать опрометчиво. И я… я мог бы помочь тебе с планом.


Чонгук резко выдохнул. Он вновь смотрел взглядом, полным абсолютного недопонимания.


— Ты серьёзно? Мне можно остаться здесь? — в его голосе сквозила лёгкая надежда, пропитанная недоверием.


— Думаю, да, - Тэхён пожал плечами, уставившись в маленькую щель меж цветочных занавесок. — Этим домиком только я пользуюсь, поэтому никто не узнает. Это будет наш секрет.


Тихо по крыше забарабанило. Оба парня вскинули вверх головы. Чонгук прошептал совсем тихо то, что и так было ясно:


— Дождь опять начался.


— По новостям синоптики обещали, что он будет идти всю неделю.


Оказалось, синоптики сказали правду. Неделя выдалась дождливой,

паузы в разговорах под шиферной крышей никогда не были наполнены тишиной. За эту неделю обсуждено было многое: комиксы, любимые фильмы, музыка и вкус чипсов, однако не то, что предстояло пройти Чонгуку после того, как ему придётся уйти.


— Я принёс тебе лазанью, — Тэхён улыбнулся, вытаскивая из рюкзака контейнер и ставя его на низкий столик «для чайной церемонии», за которым Чонгук сейчас рисовал.


Тэхён был убеждён, что парень обладал невероятным талантом, потому что его рисунки были впечатляющими. Он даже сказал, что ему стоило бы попробовать создать комикс и пройти на стажировку в издательство, потому что хорошие художники были нарасхват.


— У тебя тоже отличные фото, можешь размещать их в журналах за деньги, — Чонгук не остался в долгу, высказав свою точку зрения.


Тэхён, как раз настраивающий фокус на своём подержанном фотоаппарате, пожал плечами.


— Возможно, — сказал он, поднимая голову и ловя в окошке камеры чужое лицо. — Улыбнись-ка, — попросил он, потому что хотел, чтобы на щеках у Чонгука появились ямочки. Тот скорчил рожу, и Тэхён засмеялся, поймав её вспышкой.


— Как у тебя в школе? — Чонгук не отрывал глаз от альбома, заменяя красный фломастер на чёрный. Он рисовал какое-то непонятное и довольно жуткое.


— Тоска, как всегда. Не понимаю новую тему по тригонометрии и поэтому схлопотал неуд.


— У меня хорошо с тригонометрией, могу помочь, если нужно, — предложил Чонгук ненавязчиво.


— Это было бы классно.


Так они сидели, решая задачки, и Чонгук шутил, что и подумать не мог, насколько Тэхён на самом деле недалёкий.


— Эй, просто цифры — это не моё, — Тэхён дулся.


В этот момент неожиданно снизу послышался голос миссис Ким.


— Медвежонок, я поеду по делам, вернусь вечером!


Тэхён показал Чонгуку пальцем оставаться тихим и открыл дверь домика, обнаруживая внизу маму, смотрящую вверх с задранной головой. На ней было обтягивающее красное платье и кудри, и Тэхён догадывался, что за «дела» её ждали.


— В духовке лазанья стоит, разогрей себе на ужин. В холодильнике остался кусок шарлотки, который нам заносила миссис Джой. Не засиживайся там допоздна, ладно?


— Понял, мне же не пять лет, — Тэхён закатил глаза. — Удачи тебе с, — он сделал основательную паузу, ухмыляясь, — делами, — и помахал на прощанье ладонью, наблюдая за мамой до тех самых пор, пока она не села в машину, маленький голубой жук, и не уехала на ней по дороге до поворота на другую улицу.


Когда он повернулся, облегченно выдохнув, то обнаружил на себе лукавый взгляд Чонгука. Тот глядел на него со слишком уж довольной ухмылкой, вызывая подозрение.


— Что?


— Ничего, — Чонгук пожал плечами, издав тихий смешок, — медвежонок.


Тэхён вспыхнул. Его смущение было столь велико, что с визгами он набросился на Чонгука с щекоткой, дабы его проучить. Мальчишка запищал, уворачиваясь. Они сплелись в клубок конечностей. Затесалась потасовка, в которой колено одного по случайности упёрлось в пах другого. Тэхён замер, поджав губы, и весь разом напрягся, боясь издать лишний звук. Чонгук снизу взирал на него большими глазами, его пальцы, вцепившиеся Тэхёну в плечо, ослабли.


— Прости, — он прошептал, осторожно убирая ногу.


Тэхён позволил себе судорожный выдох. Его грудная клетка быстро двигалась, а зрачки судорожно метались по чужим румяным щекам, приоткрытым губам и блестящему меж них языку. Внизу его живота потеплело, и он резко вскочил на ноги, натягивая ткань кофты чуть ниже положенного.


— Всё нормально, — для убедительности он кивнул. Прокашлявшись и поправив волосы, Тэхён указал за дверь на зелёный газон. — Мамы не будет как минимум до двух ночи, давай сходим в дом, тебе нужно… — он неловко прикусил щёку с внутренней стороны, — принять ванну. Влажные полотенца это, конечно, круто, но твои волосы…


Чонгук смутился, накрывая ладонью макушку. Он кивнул, потому что был полностью согласен с чужими словами и сам до ужаса хотел под горячий душ.


— Мне точно можно? — засомневался он уже на пороге в ванную комнату со стопкой чистой одежды в руках, любезно одолженной ему Тэхёном.


Без слов Тэхён открыл дверь и практически впихнул Чонгука внутрь.


— Нужно! Вперёд, иначе буду звать тебя грязнулей.


Тэхён напевал, роясь в коробке с кассетами, когда Чонгук незаметно подкрался к нему, наклонившись к уху и задев мокрыми волосами так, что с испугу Тэхён подскочил на месте.


— Как легко тебя напугать, — сказал Чонгук, присаживаясь рядом и не без интереса рассматривая чужую коллекцию. — У вас много фильмов.


— Многие остались от отца, — Тэхён пожал плечами. — Он любил ужастики. Думаю вот, что нам посмотреть, пока у нас есть время до того, как вернётся мама. Может, этот?


Он протянул Чонгуку кассету с «Оно» и только сейчас обратил внимание на то, что одежда, которую он ему дал, была немного мала. Рукава футболки облегали плечи вплотную, а шорты отчетливо прорисовывали рельеф мышц. Во рту у Тэхёна стало сухо, он сглотнул, незаметно сводя колени.


— А не испугаешься? — Чонгук слегка улыбнулся.


Тэхён скорчил рожу и показал язык, забирая кассету и вставляя её в проигрыватель.


— Посмотрим ещё, кто из нас будет трястись.


Чонгук не трясся, Тэхён не трясся тоже, однако иной раз пугливо сжимался при виде клоуна, потому что в действительности и правда до ужаса боялся его. Фильм шёл целых три часа, и под конец Чонгук начал засыпать. Его голова то и дело кренилась вниз, а ресницы вздрагивали. В конце концов он стёк по спинке дивана, а голова его неловко уперлась Тэхёну в плечо, задевая распушившимися после воды волосами кончик чувствительной мочки. В тот момент Пеннивайз как раз хохотал своим ужасным смехом, вызывая в груди Тэхёна ещё больше страха от происходящего. Он дышал так тихо, что становилось больно, потому что он делал не полный вдох, а лишь частично глотал воздух, опасаясь, что Чонгук проснётся от движения его тела. Пальцами Тэхён крепко держался за колени. Сцена фильма сменялась другой, фильм неминуемо подходил к концу. Только когда заиграли титры, Тэхён позволил себе осторожно наклонить голову так, чтобы ему открывался вид на чужое лицо. Во сне Чонгук был ещё красивее, такой спокойный и безмятежный. Его ресницы едва подрагивали, а мелькающий свет от телевизора разукрашивал лицо, придавая ему то призрачно голубое сияние, то интимно красное. Тэхён выдохнул, и только тогда понял, что, залюбовавшись, придвинулся слишком уж близко — от его дыхания волосы Чонгука зашевелились. Когда ресницы Чонгука затрепетали и он открыл глаза, Тэхён попал в эффект ступора, не имея возможности пошевелиться. Пробуждаясь, Чонгук тихонечко мычал и терся щекой о чужое плечо, устраиваясь поудобнее. Он смотрел мутным взглядом едва приоткрытых глаз и не шевелился — можно было подумать, что он продолжал спать. Тэхён был готов поверить в это, пока голос тихо не прошептал:


— Фильм закончился?


Тэхён моргнул. Он едва заметно кивнул, осознавая, что горло его будто стянуло плёнкой.


— Прости, я пропустил концовку.


— Всё хорошо закончилось, они победили все страхи, и Пеннивайз ослаб. В конце они разодрали его голыми руками.


— Хм, — выражение лица Чонгука приобрело задумчивый вид, — чем бы питался Пеннивайз, если бы ты ему попался?


Не сразу Тэхён понял, что его спрашивали о том, чего он боится. Меж его бровей пролегла глубокая галка.


— Много чем, я боюсь змей и пауков, боюсь высоты и глубины, а ещё потеряться, потому что в детстве заблудился в торговом центре.


Чонгук улыбнулся, и в отместку Тэхён впился локтем ему под рёбра. На самом деле, когда тебе пять лет, находиться в толпе совершенно чужих людей среди полок огромного магазина, пока твоя мама выбирает оттенок постельного белья, не самая лучшая перспектива.


— А ты чего боишься? — полюбопытствовал Тэхён тоже.


Вмиг с лица Чонгука слетела улыбка. Плечом Тэхён почувствовал, как напряглись чужие желваки.


— Слабости, — сказал Чонгук коротко и выглядел так, будто не собирался ничего добавлять.


— Разве слабость и страх это не одно и то же?


— Нет, думаю нет, — покачал Чонгук головой. После того, как он её помыл, его волосы слегка вились, пружинисто подпрыгивая. У Тэхёна было необъяснимое желание накрутить хотя бы одну прядь на палец. — Страх — это реакция, а слабость — это способность им управлять.


Они смотрели друг другу в глаза, когда Чонгук это говорил. Именно тогда Тэхён понял, что, вероятно, был невероятно слаб. И если бы не его эта слабость, то он позволил бы глазам опуститься ниже и там замереть, и смотреть так долго, пока его лицо не приблизится впритык, чтобы два дыхания смешались в одно общее. Но он не мог этого сделать, потому смотрел не моргая, пока картинка не задвоилась.


— У тебя глаза слезятся, — прошептал Чонгук и вдруг опустил руку Тэхёну на щёку. Тот вздрогнул, как не вздрагивал даже при виде клоуна из телевизора. Большими пальцами у него под нижними веками вытирали слёзы, так нежно и осторожно, что он наконец позволил себе закрыть глаза.


С улицы было слышно, как к дорожке подъехала машина. Тэхён резко подскочил, встал на ноги, глядя на Чонгука большими глазами.


— Вот чёрт! Она не должна была возвращаться так рано! — Тэхён посмотрел на часы — было всего одиннадцать. — Так! — Он схватился за ладонь Чонгука, подтягивая его на ноги. — Тебе нужно спрятаться в моей комнате.


Сворачивая в коридор, Тэхён судорожно думал о том, что бы подумала его мать, застань она прямо сейчас его в таком положении. С незнакомым парнем, который был у него дома ночью именно в тот день, когда она уехала. Его щёки вспыхнули.


— Посидишь пока здесь, ладно? — он спрашивал, вынимая из шкафа коробки с обувью, освобождая место для Чонгука, топтавшегося посреди его комнаты и выглядящего жутко растерянно. — Это ненадолго, когда она ляжет спать, мы тихо выйдем наружу, — он кивал, строя план на ходу. — Давай же, — указал он кивком головы на шкаф.


Чонгук не спешил лезть в него, так что Тэхён подтолкнул его к этому вспотевшими от волнения ладонями. Входная дверь хлопнула, каблуки застучали по паркету звонко и отчетливо. Миссис Ким уже была внутри, громко на что-то ругаясь. Надавив Чонгуку на плечи, Тэхён усадил его вглубь шкафа. Выглядел тот изрядно напуганным, прямо как в день, когда Тэхён застал его спящим в своём домике.


— Не думаю, что она захочет зайти сюда, но всё равно будь тихим, — предупредил Тэхён. — Я скоро вернусь.


Он закрыл дверцы шкафа, не заметив, каким ненормально бледным был Чонгук, и поспешил выйти из комнаты, чтобы встретить вернувшуюся мать.


— Ты рано, — сказал Тэхён, наблюдая за тем, как его мама наливала шампанское в бокал. Подобное случалось крайне редко, но он знал, что в такие моменты она не спала до глубокого утра, включала канал с магазином на диване и скупала всякую дребедень, при получении которой была крайне удивлена. Взять даже ту ужасно нелепую статуэтку щуки, стоявшую у них на полке в гостиной.


— Разве? — женщина надула накрашенные красным губы. Помада была чуть смазана, и её хотелось подправить.


Миссис Ким сложно было назвать миссис, все отзывались на неё девушкой и никогда женщиной. Ей было всего тридцать два, а выглядела она лет на десять моложе. Многие ошибочно принимали её за старшую сестру Тэхёна, и крайне удивлялись правде.


— Свидание вышло неудачным? — Тэхён наблюдал, как она залпом выпивала бокал, сбрасывая с ног каблуки и плюхаясь на диван с огорченным видом.


— Когда вырастешь, Тэхён, надеюсь ты будешь обходиться с девушкой подобающим образом. — Она смерила сына тоскливым взглядом и схватилась за пульт, принявшись листать телеканалы. — Пообещай мне.


Тэхён сухо сглотнул, пряча руки за спиной. Он искусственно улыбнулся:


— Конечно.


Миссис Ким довольно кивнула, откидывая голову на спинку дивана. Тэхён смотрел на неё ещё с минуту, прежде чем понял, что ей сейчас было наплевать на всё, кроме бутылки шампанского, так страстно она её обнимала. Вздохнув, Тэхён поспешил к себе в комнату. Осторожно открыв дверцы шкафа, он замер, потому что на тихое «Чонгук?» не последовало ответа. Было крайне тихо.


— Эй? Ты чего? — Тэхён нахмурился. Присев на корточки, он начал отодвигать одежду в сторону, потому что Чонгук явно спрятался за ней.


В конце концов, он нашёлся забитым в самый угол, с такими огромными дикими глазами и мокрым лицом, что любой бы подумал, словно его насильно заперли здесь, закрыв с внешней стороны ключом. Тэхён отшатнулся. Он так испугался за чужое состояние, что едва мог соображать, резко накидываясь на дрожащего Чонгука с объятиями. Тот не всхлипывал, не скулил и не жаловался — безмолвно трясся, не пытаясь ни придвинуться ближе, ни отпрянуть. Казалось, что Чонгука больше с Тэхёном не было — разве что только его внешняя оболочка.


— Прости меня, я и подумать не мог, что у тебя клаустрофобия! — шептал Тэхён, безутешно проводя руками по чужим шее, предплечьям и спине. — Нужно было сказать мне! — в это было вложено немного обиды и злости, Тэхён без них никак не мог. — Ты в порядке? Что мне сделать?


Чонгук качал головой, зарываясь мокрым и отчего-то холодным носом Тэхёну в изгиб шеи. В этот момент он ничем не отличался от пятилетнего ребёнка, заблудившегося однажды в торговом центре. У Тэхёна защемило сердце.


— Не бойся, ты больше никогда не будешь в том шкафу, хорошо?


Чонгук кивал. Потом, наконец, Тэхён почувствовал его ладони на своих лопатках. С его тела ушло напряжение. Разом кости приобрели желатинообразную структуру — он обмяк.


— Ну все, не пугай меня так больше.


Чонгук вновь кивнул, ничего не произнося. Его ладони на спине Тэхёна крепче ухватились за ткань футболки. Кислый запах страха медленно растворялся в воздухе, оставляя после лишь напоминание ввиду едва уловимой неприятной отдушки.


— Почему ты не сказал об этом, когда мы говорили о Пеннивайзе? Ты… - Тэхён говорил медленно и мягко, тем тоном голоса, который использовал крайне редко за его ненадобностью, — постеснялся?


— Это не клаустрофобия, — Чонгук возразил, осторожно отстраняясь и вытирая лицо рукавом кофты. На Тэхёна он не смотрел, упорно отводя взгляд. — Просто… плохие воспоминания.


Определение «просто» в данной ситуации явно было неуместно, но Тэхён промолчал. Навряд ли Чонгук был в состоянии обсуждать произошедшее.


— Не надо было тебя туда прятать, я виноват, испугался, хотя это того не стоило.


Чонгук пожал плечами. Он игрался с ворсом ковра, перебирая его пальцами так заинтересованно, что Тэхён не мог отвести от этого собственного внимания. Нужно было как-то разрядить тишину, в которой они оказались законсервированы, и Тэхён не придумал способа лучше, чем подтолкнуть к Чонгуку коробку комиксов со словами:


— Читал новый выпуск с Халком?


Спустя два прочитанных журнала и наступления глубокой ночи, после того, как Тэхён проверил, что его мама крепко спала на диване, Чонгука удалось вывести на улицу. Он вёл себя тише обычного, да и выглядел грустнее обычного, отчего у Тэхёна неприятно сосало под ложечкой. Он хотел взбодрить его, но не представлял как, отчего сам впадал в необычайное уныние, будто его эмоциональное состояние напрямую зависело от чужого. Было странное чувство, словно с Чонгуком за прошедшую неделю они успели войти в некий симбиоз.


— Что ж… — Тэхён выдохнул, останавливаясь у дерева, на ветвях которого располагалось маленькое убежище, ставшее для кого-то на время настоящим укрытием, — до завтра?


Чонгук тускло улыбнулся, кивая и хватаясь за лестницу. Ночь была тихой, а луна светила ярко, как прожектор. У Тэхёна поджались губы. Он отвернулся, намереваясь вернуться в дом, но остановился, когда Чонгук схватил его за запястье. Сердце пропустило удар.


— Спасибо тебе, Тэхён. У меня никогда не было такого друга, как ты.


Тэхён был готов поклясться, что почувствовал, как его ударом сразили в грудь, выбивая из горла резкий выдох. Чонгук ещё несколько раз сжал и разжал его запястье, прежде чем отпустить, оставляя на коже ожог от соприкосновения.


— У меня тоже, — ответил Тэхён, прежде чем они расстались.


Уже у себя в комнате, по нос накрытый одеялом, подросток ворочался, думая о том, что его единственный друг вскоре должен будет покинуть его. У него закралась ужасная мысль: «отыскать родителей Чонгука и рассказать им обо всём, чтобы они остановили его от затеи побега и не позволили совершить абсолютно безумный план». Желчь подступила к горлу. Тэхён понял, что даже допуская подобную мысль, выставлял себя в свете самого ужасного друга. Хорошие друзья не предавали. Он закусил губу и ударил от досады сжатым кулаком по матрасу. Той ночью его подушка пропиталась слезами.


Тэхён думал, что сама по себе ситуация с Чонгуком была абсолютно паршивой, однако, как оказалось, ей предстояло стать ещё хуже, опустившись до уровня «полное дерьмо». Это случилось утром по пути в школу. Тогда Тэхён чуть не упал с велосипеда, вовремя успевая вильнуть рулём так, чтобы не заехать в канаву. Всему виной оказался фонарный столб, на котором скотчем было приклеено объявление. Объявление о пропавшем ребёнке. За последний год на этом столбе висело немало объявлений об исчезнувших бесследно людях, но это объявление было с лицом Чонгука. Момент длиною в секунду, казалось, растянулся на целую бесконечность. С сердцем, заполошно стучавшим о рёбра, Тэхён отодрал бумагу от железа, скомкав её в пальцах с тем уровнем тревоги, которого, пожалуй, прежде никогда у него не было. Сбежавший из дома Чонгук — это одно; сбежавший из дома Чонгук, которого разыскивали правоохранительные органы — совсем другое.


«Пропал без вести», — ну надо же, просто невероятно! Без вести у Тэхёна во дворе, в двух метрах от земли в маленьком деревянном сооружении, укромно спрятанном среди пожелтевшей по осени листве.


Весь последующий день объявление о пропаже лежало смятым у Тэхёна в сумке. Во время уроков и после них, на переменах и за обедом он не мог перестать думать о нём. Он был так растерян, зол и напуган, что когда Майкл — задира, который вечно доставал его — поставил ему в коридоре подножку и со смехом кинул любимое «педик», Тэхён впервые не смог пропустить это мимо. Он был так переполнен эмоциями, что ему, вставшему с пола под всеобщий гогот подростков вокруг, не составило труда резко обернуться и, пользуясь эффектом неожиданности, вмазать по смазливому лицу кулаком.


Тэхён никогда не дрался. Да, ему частенько доставалось, но чтобы он отвечал? Такого не было. Поэтому когда Майкл набросился на него, он удивился тому, что вместо того, чтобы прикрывать лицо руками, начал отвечать не хуже.


Их быстро разняли ребята из старших классов. Смотря на подбитого Майкла, Тэхён довольно ухмыльнулся, резким движением головы убирая прилипшие ко лбу волосы. Странное чувство, доселе ему неизвестное, вдруг овладело им. Он оглядел притихших одноклассников с насмешливым выражением, неожиданно понимая, как легко было их напугать.


— Ты совсем больной, что ли! — ревел Майкл, вытирая кровь с разбитой губы. — Да все вы, педики, повёрнутые на голову.


— Не ожидал, что педик может надрать тебе зад? — Тэхён оскалился, чувствуя, как что-то тёмное и хищное, с чем он был незнаком, пробудилось в нём.


Майкл промолчал. Тэхён отвернулся от него. Он ушёл домой с приятным онемением в костяшках пальцев.


— Что это? — Чонгук сделал удивлённое лицо, легко и ненавязчиво проходясь по щеке Тэхёна большим пальцем.


Тэхён встрепенулся, хватаясь за щёку. Он не подумал о том, что драка оставила след не только на Майкле. Его глаза судорожно забегали. Чонгук, чувствуя неладное, привстал с обеспокоенным видом.


— Кто это сделал?


— Ну… — Тэхён заморгал, проводя языком по губе. Его щека саднила, и он заметил это, только когда Чонгук коснулся её. — Да так… это пустяк.


Чонгук был хмур. На короткий миг Тэхён подумал, что он тоже мог бы ударить его, прямо как Майкл, с такой злостью на него смотрели. Но, конечно, Чонгук бы не сделал этого.


— Нужно обработать, — пробормотал парень. Он потянулся вперёд за мазью, которую Тэхён давал ему для синяков однажды, и в этот момент его футболка — точнее футболка Тэхёна — задралась, оголяя живот. Взгляд Тэхёна машинально упал на него. Не без интереса он смотрел на чужой пупок, на заманчивые изгибы и впалости нечетко прорисованных кубиков; он смотрел внимательно, не упуская из вида даже родинку, укромно расположившуюся чуть выше края штанов. Тэхён почувствовал себя неловко, касаясь пальцами собственного детского жирка. Весь он был мягкий, без резкости и каких-либо четких форм, с плавными линиями и изгибами, присущими пластичной глине. Ни на его груди, ни на животе не проступали волосы, тогда как у Чонгука чуть ниже пупка была редкая поросль, тропой уходящая за пояс. Наверное, при таком сравнении обычный парень его возраста почувствовал бы зависть, но не Тэхён. Тэхён не завидовал ни телу Чонгука, ни волосам на нём — он просто восхищался ими, имея желание коснуться, ощутить под чувствительной кожей своих пальцев.


Когда Чонгук сел напротив него, коленями касаясь колен, Тэхён медленно выдохнул, замечая, что задержал дыхание. Пальцы у Чонгука, покрытые мазью, были холодные, мокрые и влажные. Щёку, горящую огнём, они остужали с восхитительной нежностью.


— За что тебя так? — спросили, заглядывая в глаза с резким взмахом ресниц.


Тэхён не опускал взгляда, лишь переключал его с карих радужек на крупный нос, углы челюсти, купидоновы губы и редкие точки родинок, которые хотелось соединить пальцами.


— Ты разве не знаешь? — прошептал он, замечая, что от его дыхания пару волосков в бровях Чонгука задрожали. — Мы в одной школе, Чонгук, ты должен знать.


Ресницы Чонгука прикрыли его глаза, опускаясь тёмной завесой сверху. Его щёки приобретали тёплый оттенок, с течением времени уходя всё глубже и глубже в красный.


— Я нашёл у тебя в ящике стола фотографии футбольной команды в тот день, когда было жарко и они занимались без футболок, — говорил он, словно рассказывал тайну.


Ткань кофты прилипла к спине Тэхёна, он покрылся испариной. Стало душно. Лучше бы Чонгуку не знать, что он делал с этими фотографиями прямо там, где тот сейчас спал. Домик на дереве звался убежищем не просто так. Обычно Тэхён чувствовал себя достаточно раскрепощённым и смелым только внутри его стен. Здесь он хранил свои страхи и переживания, и здесь старался бороться с ними.


— И что ты думаешь об этом? — он смотрел на их колени, задавая вопрос, поэтому от его глаз не ушло то, как Чонгук заёрзал.


— Ничего такого… наверное, — Чонгук пожал плечами.


— Думаешь, — Тэхён сглотнул, — это нормально?


Тихо зашумел дождь. Соловей на улице грозно запел от недовольства. Чонгук кивнул. Его лицо было напряжено, на лбу проступали три прямые линии.


— А если бы я… ну, поцеловал тебя, ты бы счел это омерзительным? — Наверное, в Тэхёне скопилось так много стресса, что он решил выпустить все его источники наружу.


Чонгук приоткрыл рот, глядя вверх на Тэхёна коротко и крайне застенчиво.


— Навряд ли, — сказал он, бегло проходясь по губам языком.


Тэхён задрожал, по его затылку щекоткой прошлось маленькое стадо мурашек. Под гнетом стресса мыслительные процессы замерли. Язык двигался, ничем не руководствуясь.


— Давай… проверим? — и лицо его приблизилось, кончик носа встретился с чужим, не хватало только какого-нибудь звука, вроде тихого щелчка или звона колокольчика, — но и без него Чонгук вздрогнул.


Он не двигался, пока Тэхён смотрел на него, жадно дыша напротив. От него полыхало жаром, и в мёрзлом сыром домике на дереве к нему хотелось примкнуть, согрев руки на шее или, ещё лучше и ужаснее одновременно, под кофтой. Чонгук прикрыл глаза, едва заметно, на миллиметр или два подаваясь вперёд. Быть может, Тэхён этого даже не увидел, но на подсознательном уровне что-то интуитивно толкнуло его, и вот он уже держал Чонгука за плечи, словно всё ещё опасаясь, что тот передумает, а его губы были на других губах. Они целовались. Неуклюже, неловко, некрасиво — совсем не как в фильмах. Задыхаясь, запинаясь в дыхании, цепляясь не глядя пальцами кто куда. Чонгук опирался на тэхёновы бёдра ладонями, руки подпорками удерживали его тело в вертикальном положении. Казалось, тот напор, с которым его сносило, мог опрокинуть его навзничь.


Тэхён, как говорилось, дорвался. Он жадничал, забирал всё, что мог, пока такая возможность была. Плёл узлы в чужих мягких кудрях, гладил пальцами шею, дрожащий кадык. Его губы сминали, тянули и мяли. Он весь трепетал, изнутри превращаясь в нечто неразборчивое, размазанное. Тысячи бабочек давно снесли волной цунами все чувства в водовороте хаоса.


Разве мог сотворить такое один поцелуй? Так громко и так отчетливо давая картину целиком.


Чонгук запрокинул голову. Он был похож на утопающего, наконец-то всплывшего на поверхность и глотавшего воздух в попытке не задохнуться. Тэхён был океаном. Большим, грозным, волнами то забирая Чонгука к себе, то вновь выплёвывая к свету.


— Тэхён, — Чонгук шептал жалобно. Возможно, он надеялся на милость, шанс на спасение, возможность выбраться, которых не было.


Ведь морские души принадлежали океану. Он всегда забирал их себе, как бы те ни сопротивлялись.


— Как тебе? — Тэхён отстранился, но совсем немного, чтобы у него появилась возможность заглянуть в потемневшие глаза напротив.


Чонгук на него не смотрел, обращенный вниманием на крышу. Он быстро дышал, краска стекала вниз с его лица на шею, кожа на которой быстро шевелилась, то поднимаясь, то вновь опускаясь — и так в бесконечном круге.


На самом деле, навряд ли Тэхён должен был спрашивать то, что понятно было без слов. По стонам, вздохам, реакции тела и этому застенчивому бесконечному ёрзанью ответ складывался сам собой. Тэхён всё видел, всё понимал. Но разве когда-то людям было достаточно собственного мнения?


— Тебе понравилось?


Чонгук наконец отпустил голову, наградив Тэхёна таким сложным взглядом, что навряд ли его было возможно описать. Он сохранял тишину, но при этом выражение его лица говорило так много, что это нельзя было счесть за молчание.


— Сложно описать, — сказал он наконец, проходясь языком по и так мокрым губам. У Тэхёна от этого внизу живота завозилось странное чувство, будто тысячами тонких иголок вонзились под кожу, впрыскивая внутрь что-то горячее. — Давай… ещё раз.


А затем он наклонился и сам поцеловал Тэхёна, осторожно обхватывая его щёки ладонями, но тут же отдёргивая их из-за того, какими потными они оказались на чужой коже. Тэхён успел перехватить их на лету, сплетая пальцы вместе в безмолвном утешении. Чонгук тихо выдохнул ему в рот, когда Тэхён на пробу приоткрыл собственный, позволяя робкому языку выглянуть наружу. Его кончик юркой змеей проник внутрь, уютно устраиваясь внутри чужого логова. Его встретили с гостеприимством и радушием, немного запоздалыми, но имеющими место быть. Тэхён замычал. В какой-то момент он заметил, что приблизился к Чонгуку так близко, что его колено протаранило проход между чужих и сейчас стремительно приближалось к опасному месту, из-за чего Чонгук сжимал его ногу бёдрами так крепко, что в какой-то момент это даже стало причинять боль. Но Тэхён заметил не только это: глядя украдкой вниз от его глаз не ушло то, как у его друга топорщилась ширинка штанов. Тэхён прикрыл глаза, и когда его колено наконец упёрлось в преграду, а Чонгук вздрогнул, он удержал его руками, не позволяя отстраниться, а лишь продолжая неспешно возиться с его языком во рту. И когда со временем Чонгук расслабился и стал потираться об него, он лишь поощряющее провел пальцами по его затылку.


— Тэхён, я сейчас… — Чонгук сжался, вжимаясь лицом Тэхёну в плечо. Его зубы сомкнулись на нелепой цветастой рубашке, тело охватила дрожь; на миг он замер, а затем обмяк, оставляя после себя на ткани сразу в двух местах мокрые пятна.


Голова Тэхёна кружилась. Ему казалось, что происходящее являлось каким-то зыбким сном, настолько нереальным оно было.


Что они сделали? Тэхён подобное только в фильмах сквозь растопыренные пальцы видел, а тут… Его охватило запоздалое смущение; он поджал губы и пальцы на ногах, не замечая, как его ладони при этом не прекращая наводили беспорядок в чужих волосах. От Чонгука всё ещё пахло его шампунем — яблочным, едва уловимым химическим запахом.


— Мне понравилось, — в тишине, перебиваемой лишь редкой барабанной дробью дождя, вдруг ответил на уже позабытый вопрос Чонгук.


Тэхён сжал его крепче, не зная, что теперь делать с тем, что его сердце больно сжималось, а от внезапно охватившей тревоги поднялся жар. Он вдруг вспомнил смятую листовку, лежавшую у него в сумке. Её нужно было показать Чонгуку, он собирался это сделать, когда залез к нему наверх, но сейчас… сейчас он не мог, не был в силах. «Потом», — пообещал он себе, укладываясь с Чонгуком под одеялом и сплетаясь конечностями так, что нельзя было разобрать, где чья рука и нога. Сейчас момент нельзя было испортить, пусть он останется таким, как есть: волнительным, жарким, сбивающим дыхание.


Тэхён никогда не жалел, что не вытащил тогда листовку из сумки. Что оставил момент таким, как есть, не омрачая и не пачкая его тем, что происходило за деревянными стенами домика на дереве.


Но он также пожалел, что не показал её сразу, потому что после так и не смог этого сделать. Они целовались на следующий день, и на следующий тоже — ни в один Тэхён не рассказал Чонгуку о том, что пропавшего школьника искал весь город. В среду, когда его руки скользили вдоль ребер вниз к животу; в четверг, когда язык кружил у мочки уха; в пятницу, когда зубы сомкнулись у тазобедренных косточек; в субботу, когда Чонгук извивался в одеяле, а его ладонь смыкалась и разжималась, действуя по принципу проб и ошибок; в воскресенье, когда они оба вдруг остались совсем без одежды, трогая и щупая друг друга в познании и изучении реакции на касания. Ни в один из этих дней он не смог.


В понедельник Чонгук пропал.


Тот день был тусклым. Тягучие серые облака заволокли небо, солнце пробивалось лучами сквозь них застенчиво и крайне редко. В школе было спокойно, после инцидента с Майклом на Тэхёна смотрели с опаской — никто не решался подойти к нему. На перемене в столовой давали пиццу. Тэхён отложил один большой кусок в контейнер, чтобы после отдать его Чонгуку. На уроках он с нетерпением ждал их окончания, смотря на часы и желая, чтобы стрелка переметнулась разом на несколько секций вниз. Его так тянуло к Чонгуку, что эта потребность зудила где-то под кожей. В мыслях был только он. Его волосы, пальцы, щёки с румянцем, губы и большие глаза, распознать что-то в которых было крайне трудно. Тэхён думал обо всём этом, крутя педали и со свистом съезжая вниз с укрывистой дороги, бросая велосипед на лужайке и добегая до дерева на заднем дворе. Теперь по висячей лестнице он забирался ловчее и быстрее, чем делал это раньше — наверное, виной тому было подстегивающее желание как можно скорее увидеть Чонгука.


— Ты не поверишь, сегодня этому гадкому Тому, питчеру из команды, так прилетело мячом в нос! Было столько кро… — Тэхён замолчал, когда понял, что разговаривал с пустотой.


Ни Чонгука, ни его вещей не было. От неожиданности Тэхён чуть не слетел вниз с лестницы, чудом удержавшись на весу. Разом всё внутри него вдруг сжалось. Он ощутил такую резкую боль в груди, что в глазах нестерпимо закололо.


Чонгук сбежал? Ничего не сказав? Даже не попрощавшись? Просто взял и… ушёл?


У Тэхёна закружилась голова. Он практически соскользнул вниз на землю, оседая на жухлой траве. Как Чонгук мог так поступить с ним? Они же друзья.


На нетвёрдых ногах он направился в дом, смутно осознавая произошедшее. Может, Чонгук ещё вернётся? Он не мог вот так оставить Тэхёна, это было на него не похоже. Тэхён думал об этом, переступая порог дома и тут же замирая, слыша из гостиной чужие голоса. Медленно он выглянул из-за угла, с неверием наблюдая за тем, как его мама вела диалог с полицейским.


— Вы говорите, мальчик всё это время был в домике на дереве на вашем заднем дворе? — спрашивал мужчина в форме, с серьёзным видом заполняя протокол.


— Да, я услышала странный шум оттуда. Но я знала, что мой сын сейчас в школе, так что мне показалось это странным. Тем более Тэхён всегда забирает лестницу наверх, а тут она просто висела, поэтому я и вызвала вас. Ума не приложу, как этот ребёнок провёл там столько времени.


— А что же ваш сын, он наверняка знал об этом?


Тут миссис Ким нахмурилась, словно до этого её не посещала мысль о том, что Тэхён прятал в своём убежище мальчика, пропажей которого занималась полиция и объявления о котором были развешаны по всему городу. Она подняла голову и встретилась взглядом с сыном, смотревшим на неё огромными глазами. Так Тэхёну пришлось рассказать обо всем — у него просто не было иного выбора.


— Хорошо, что всё закончилось так, — вздохнул полицейский, тяжело вставший с кресла по окончании разговора. — В городе сейчас крайне неспокойно, обстановка тревожная, люди боятся выходить на улицу по ночам. За год без следа пропало уже пятнадцать человек. Хорошо, что с Чонгуком не случилось ничего плохого. Сейчас стоит быть острожными.


Тэхён сидел на диване с повинной. Его голова смотрела вниз, он теребил в пальцах фенечку, не зная и боясь того, что ожидало его в дальнейшем.


— А Чонгук… — подал он тихо голос, не смея ни на кого смотреть, — где он сейчас?


— Дома, вернули родителям, — хмыкнул офицер, поправляя козырёк фуражки. — Ему точно достанется от них за такую выходку.


Когда он ушёл, и Тэхён остался со своей мамой в гостиной совсем один, в воздухе повисла гнетущая тишина. Затем вдруг миссис Ким заговорила с таким тоном голоса, какой Тэхён не слышал от неё уже очень давно.


— Это всё твой отец виноват, построил этот ужас на дереве, от которого одни проблемы. Он всегда доставлял только неприятности. Как же я хочу срубить этот чёртов дуб под корень, — она ругалась, передвигаясь вокруг журнального столика кругами. Тэхён следил за движением её ног, чувствуя тошноту. — Мне что, так и сделать, Тэхён? Мне нужно взять бензопилу и избавить наш двор от этого? Может, тогда наконец ты начнешь проводить хоть чуточку времени дома и перестанешь прятаться от меня?


Тэхён молчал. Она остановилась напротив него, тяжело дыша. Кольца на её пальцах впились глубоко в кожу, Тэхён наблюдал, как они перекрывали доступ к кровотоку, наблюдал за тем, как кожа белела. Обычно он всегда смотрел не на общую картину, а на детали, складывая пазл урывками и чувствуя его разрозненно, чтобы не сбиваться полнотой, иначе не выдержит так много всего и сразу. Он ловил глазами заполненное заявление на столе, ручку, небрежно снятый колпачок, глухой звук часов, собственные подрагивающие коленки. Глаза метались от одного к другому, он размеренно дышал, сдерживая подступающую волну чего-то страшного. Его мама продолжала что-то кричать. Забыла уже про него, начала вспоминать отца. Ругать его. Всегда так грязно, скверно, с омерзением. Ругала его жизнь, его работу, его хахаля, с которым он жил уже больше десяти лет.


Тэхён чувствовал мерзкие мурашки, ползущие по его рукам и перебирающимся после по всему его телу нервной дрожью. Он мелко трясся, уверенный, что его мама даже того не замечала. Она никогда ничего не видела. Ни в его отце, ни в нём тем более. Словно кто-то прикрывал ей глаза, преграждая ширмой обзор на очевидные вещи. Тэхён всегда думал, придётся ли ему бесследно сбежать из её жизни так же, как и его отцу когда-то.


— Я пойду к себе в комнату, — он встал, не смотря на неё.


Она уже и забыла про него, на уме у неё было теперь совсем другое. Тэхён шатаючись добрался до комнаты, прикрыл дверь, лёг в кровать, вжимаясь лицом в подушку. В его мыслях был только Чонгук. Интересно, как он там? В порядке ли? Как сильно за совершённое его накажут родители?


Он думал об этом, так и не сомкнув глаз. Наутро у него были ужасные синяки. Мать не смотрела на него, молча поставила тарелку с завтраком на стол и сидела, сохраняя тишину и смотря журнал так внимательно, что даже не замечала, что читала его вверх тормашками.


— Можешь взять мою машину сегодня, — сказала она, когда Тэхён встал, не отрывая глаз от Космополитена, и протянула вперёд ключи.


Тэхён взглянул на них с грустью. Она всегда как-то поощряла его после своих срывов. Никогда не извинялась, лишь заглаживала вину, то дав большие карманные, то купив огромную пиццу с мороженым. Тэхён отвёл взгляд. Молча он взял ключи и остановился на миг, лишь когда она сказала:


— Будь осторожным.


Уже на школьной парковке Тэхён уткнулся лбом в руль, не решаясь выйти. Сейчас ему хотелось видеть только одного человека, от остальных людей его мутило. Ужасно хотелось прогулять, чтобы никого не видеть. Съездить куда-то в конец города, затеряться в лесу. Тэхён откинулся на сиденье, схватил сумку с пассажирского и вышел на школьный двор с таким жутким видом, что при взгляде на него школьники быстро отворачивались.


На уроках он едва ли слушал, о конспектировании и речи не шло. На сочинении по литературе он написал одну строчку, а по звонку, оповещающем об окончании урока, смял лист и впервые не сдал работу. Наверное, продуктивнее всё же было прогулять. Он мрачно думал об этом, шагая в столовую, хотя прекрасно знал, что ничего не съест. Уже оказавшись в шумной толпе школьников, среди запахов картошки и мяса, он огляделся вокруг и замер, остановившись взглядом на чёрной точке в углу. Ему вдруг стало понятно, почему раньше он никогда не видел Чонгука в школе. Тот сидел в самом неприметном месте с натянутым на лицо капюшоном. Он был один. Все звуки вдруг замерли, Тэхён шёл вперёд, словно наведённый на цель снаряд — ничто не могло сбить его с маршрута. Когда он присел напротив Чонгука, тот никак не отреагировал — лишь его пальцы сжались в кулаки. Тэхён думал, хотел ли Чонгук ударить его. В конце концов, сорванный план побега во многом был именно его заслугой.


— Я понял, почему раньше никогда не видел тебя.


Чонгук повел плечами. Он играл с заусенцем на большом пальце, словно это было сейчас самое важное занятие в его жизни, так он был сосредоточен.


— Не думал, что увижу тебя в школе когда-нибудь.


— Я тоже, — отозвался тихо Чонгук.


Обстановка была тяжёлой. Не помогали и школьники, поглядывающие на них и тихо шепчущиеся о чем-то. Тэхён был уверен, что сейчас по коридорам и классам ходило множество слухов, большее из которых — чушь собачья.


— Давай сбежим отсюда, — сказал он спокойно.


Наконец Чонгук поднял на него взгляд. Он выглядел таким разбитым и бледным, прямо как тогда — в самую их первую встречу. Встрёпанный напуганный воробей. Тэхёна как током ударило, стоило ему заметить чужую разбитую губу. Он к этим губам относился с особым трепетом, боялся сильнее нужного зубами сжимать, а тут такое. Внутри него что-то перевернулось. Он сощурился.


— Тебя что… — он с ужасом задохнулся вздохом, — родители бьют?


Тэхён вдруг почувствовал себя самым глупым человеком на планете. Ему захотелось с разбегу удариться головой об стену, или окунуться по шею в холодную воду, да так надолго, чтобы на поверхность всплывали пузыри. Чонгук хотел сбежать из дома, и наверняка для этого у него была причина весомее, чем ссора, хотя часто подростки сбегали из дома, руководствуясь лишь одним скандалом. Но родители Чонгука зашли дальше. Это было преступление, за такое лишали родительских прав и вообще…


— Это не родители, — возразил Чонгук тихо, вновь пряча лицо за чёрной тканью. Тэхёну нестерпимо захотелось содрать с него этот капюшон. — Не совсем они…


Тэхён бы очень хотел понимать Чонгука. Нестерпимо ему захотелось иметь суперспособность и читать чужие мысли. Тогда всё было бы намного легче, намного яснее.


— Пойдём, — сказал он без какого-либо выражения, хватая Чонгука за руку и выводя того из-за стола.


Все пялились на них, но Тэхёну не было до этого никакого дела. Чонгук брёл за ним с опущенной головой. Он не поднимал её всю дорогу до голубого маленького фольксвагена, припаркованного Тэхёном у края клумбы.


— Ты выкрал её? — поинтересовался Чонгук, с опасением смотря внутрь салона, когда ему галантно открыли дверь. Он держался за шлевки рюкзака, висевшего за спиной, и нервно терзал и так изрядно покалеченную губу.


— Нет, — Тэхён нетерпеливо подтолкнул его внутрь, — у нас с мамой был скандал, она наговорила лишнего и дала мне сегодня ключи, чтобы не чувствовать себя так дерьмово.


Чонгук приоткрыл рот, как бы говоря понятливое «а», и сел в машину, смотря вперёд на стекло, как запуганная лесная лань.


— Куда мы едем? — спросил он, уже когда они выехали на дорогу.


— Куда-нибудь подальше, — Тэхён пожал плечами, — от школы сегодня тошно.


Как, впрочем, и каждый день до, но Тэхён не собирался в этом признаваться. Они ехали в молчании, не уютном и комфортном — навязчивом, скребущемся где-то у уха в мольбе произнести хоть слово. Тэхён крепко сжимал руль, бездумно направляя машину по почти пустому шоссе. На выезде из города краем глаза он заметил, как плечи Чонгука расслабились. Парень будто бы избавил себя от хватки, размякая и приваливаясь на сиденье, опираясь лбом о стекло и смотря на вид из окна с умиротворённым выражением лица.


В конце концов они остановились где-то в глуши, заворачивая на просёлочную дорогу, от которой вверх поднималась пыль. Кругом были деревья и тишина, лишь ветер свистел где-то в вышине.


— Раньше мы с папой часто ходили в лес, — начал говорить Тэхён, просто потому что ему казалось, что будет правильным начать первым. — Он классный, правда. Подарил мне фотоаппарат на прошлый день рождения, да и вообще… — Тэхён покрутил ладонью в воздухе, обобщая. — Но мы редко видимся, маме не нравится наше общение. Пять лет назад она застала его за изменой. С мужчиной. Был огромный скандал, папе пришлось переехать в другой город. Она сказала, что не выдержит такого позора.


Тэхён грустно улыбнулся, а Чонгук мягко сжал его ладонь. Медленно они направились в лес через высокую траву и поваленные деревья. Тропинка разветвлялась, одна уходила в глубину чащи — оттуда, казалось, веяло холодом. У Тэхёна дыбом встали волосы, когда он посмотрел в ту сторону, улавливая некое движение в темноте. Он поспешил по тропинке более светлой, не желая сталкиваться ни с какой дикой живностью.


— Моя семья… — Чонгук тихо заговорил с зажмуренными глазами. Он сморщился, так неприятно ему было говорить об этом, — религиозна, крайне религиозна, хотя никогда такой не была до нашего переезда сюда. Это что-то… что-то ненормальное, неправильное. Их Бог ужасен, он говорит, что все мы, люди, грешники и должны нести наказание за проступки, окупать их своими криками и кровью. Я не хочу… — губы Чонгука задрожали, он быстро сжал их, — не хочу верить в этого Бога, поэтому они… они наказывают меня, — он провел по рукам дрожащими ладонями, - считают, что глупость выйдет из меня вместе с грязной кровью.


Тэхёна замутило. В густых ветвях деревьях надрывно пели иволги, сухая листва хрустела под подошвами. Даже здесь, на свежем воздухе, дышать, казалось, было нечем. Столько шрамов и синяков, а виной всему чья-то вера? Тэхён не верил в Бога, но не осуждал тех, кто да, если их мысли и действия не вредили другим. Но эта вера… он её осуждал, презирал и ненавидел тех, кто слепо закрывал глаза и считал, что подобное спасет их, что их поступки — благо, и «Бог» поблагодарит их по окончании пути за столь преданную службу. Такие люди, как родители Чонгука, просто тешили себя этим.


— Как давно это происходит?


— Несколько месяцев. С тех пор, как мама пошла в одну странную церковь. Она раньше много пила, — Чонгук нахмурился, вспоминая об этом. Тэхён утешающе гладил его тыльную сторону ладони большим пальцем, прекрасно понимая, что навряд ли что-то столь незначительное могло помочь. — Она вдруг резко перестала. Приходила домой всегда такая счастливая, я думал — вау, это действительно что-то хорошее, — он грустно покачал головой, — пока не заметил следы у неё на спине. Такие длинные и красные, как будто её били розгами. Ей это нравится, Тэхён, — он прошептал с ужасом, даже стволы деревьев взяло дрожью от страха. — А отец… он просто рад, что мама больше не пьет, но он ничего не пытается сделать, будто всё в порядке. Я вчера, — его голос дрогнул, — я вчера думал, что не выдержу, так было больно — никогда так не было.


Тэхён долго молчал. Внутри всё жгло огнём. Внутри всё пылало, и в носу стоял запах горелой плоти. Скверно, отвратительно, мерзко. Чонгук ничего не сделал, Чонгук этого не заслужил.


— Покажи мне, — попросил Тэхён, опуская чужую руку.


Чонгук сразу же понял, о чем он, и оттого смутился, опуская взгляд покладисто в ноги. Кончики ушей заалели, его пробрало стыдом, а Тэхёна злостью — жгучим, горючим топливом разливающимся по венам гневом. Хотелось сломать ближайший к ним тонкий клён просто, чтобы выплеснуть эмоции.


Чонгук медленно потянул толстовку вверх, только когда Тэхён злостно начал пинать листья, словно бы он жалел тихий молящий шелест, перенимая всё внимание на себя. На кровоподтёки, бинты, ярко-синие гематомы глубокого цвета раннего вечера.


Тэхён сразу же пожалел о своей просьбе и том, что однажды после дождя Чонгук забрался в его домик на дереве. Нужно было ему переждать непогоду где-то в другом месте, пойти в парк или переулок, забраться под мост или залезть в заброшенный дом на соседней улице. Нужно было Чонгуку убраться из города уже давно. Тогда бы этого не было: ни чувств Тэхёна, ни крови, ни гематом, ни подбитой губы. Тэхёну бы тогда не пришлось всего этого чувствовать, видеть и знать. И ощущать себя виноватым, и плакать, потому что ужасно сожалел и не знал, чем и как мог помочь.


Чонгук обнимал его, а он всхлипывал в его голое плечо, боясь обнять, потому что на чужом теле навряд ли бы нашлось живое место, за которое не страшно было бы ухватиться.


— Надо было сказать, что тебя ищут, — ревел Тэхён, — это я виноват.


Чонгук гладил его по голове, позволяя выплакаться. Сам не проронил ни слезинки. Тэхёну стало интересно, было ли это потому, что вчера он истратил все слёзы, такие опухшие и красные у него были глаза.


Когда Тэхён иссяк, они улеглись на траву. Их головы соприкасались, а пальцы сплелись узлами. Тэхён неторопливо целовал Чонгука, медленно и осторожно, языком зализывая рану на его губе. Он открыл удивительное: при близости с Чонгуком мысли, тяготящие голову, улетучивались.


Когда вечер взялся темнотой на небе, удлиняя тени от деревьев, делая всё мутным и нечетким, как в объективе фотокамеры без фокуса, им пришлось подняться с земли, оставляя после на траве отпечатки нечетких фигур.


— Давай ещё придём сюда как-нибудь? — спросил Тэхён, грустно смотря на оставленную ими поляну.


Чонгук отвёл взгляд. Отвернулся. Кивнул. У Тэхёна от этого кольнуло в груди. Он вздохнул, наклонился, подобрал с земли самый острый камень и принялся усердно ковырять кору ближайшей к нему ели. Оцарапал пальцы до крови, зашипел, но всё равно продолжил работу. В конечном итоге вывел неровное:


«Т+Ч»


Зачем это сделал? Сам не знал, но был доволен. Провел по вырезанным буквам пальцем, повернулся к Чонгуку с улыбкой. Тот за весь день ни разу уголки губ вверх так и не приподнял, оттого хотелось подбежать к нему, ткнуть пальцами в щёки и насильно оттянуть их. Тэхён скучал по его ямочкам. Когда они уходили, было довольно поздно. Вечерний холод кусал за лодыжки. Как только солнце начало садиться, из леса вдруг захотелось убраться как можно скорее. Тэхёну даже начало на миг мерещится, что кто-то звал его из глубины.


Когда они сели в машину, Тэхён не спешил заводить мотор. Его колени нервно подрагивали. Фары освещали путь вперёд — но куда? Куда ему ехать? Куда везти Чонгука?


— Тэ, всё в порядке, — успокоил Чонгук, но слова его не принесли утешения.


Ничего не было в порядке.


— Давай поедем в отделение полиции, — заявил Тэхён, резко оборачиваясь к Чонгуку и торопливо поворачивая ключ зажигания. Его сердце колотилось. — Мы покажем им твои побои и тогда…


— Нет! — Чонгук отшатнулся, смотря на своего друга с горящими ужасом глазами. Его чёрные зрачки быстро сузились. — Это плохая идея.


— Почему? — Тэхён недоумевал. Он обвёл фигуру Чонгука рукой, быстро облизывая пересохшие губы. — Взгляни на себя, что они с тобой сделали. За такое наказывают, Чонгук, это неправильно.


— Нет, Тэхён, я не буду писать заявление. И ты не будешь.


— Но как же…


— Я не хочу проблем! — Чонгук затрясся.


Он просто был ребёнком. Запуганным и одиноким. Тэхён увидел его, запрятанного в угол тёмного шкафа, и к его горлу подобралась желчь.


— Ладно, — произнёс он тихо, опуская плечи. Его взгляд тускло смотрел вперёд.


Пеннивайз сейчас бы хорошенько полакомился — Тэхён был в этом уверен. В машине стоял кислый запах страха. Было холодно, но Тэхён всё равно опустил стекло вниз, чтобы чистый воздух с улицы освежил его.


— Отвези меня домой, — попросил Чонгук, и как только Тэхён открыл рот, добавил, — они не станут трогать меня сейчас, я уже получил наказание.


Всю дорогу Тэхён был напряжен. Вечер опускался на город тёмной вуалью, солнце давало о себе знать едва заметным потусторонним свечением из-за горизонта. Было неспокойно, собаки громко лаяли где-то вдалеке. Мало кто ходил по улице. Тэхён крепко держался за руль, маленький голубой жук снижал скорость до минимума, и в конце концов плелся по району с такой скоростью, будто за рулём была престарелая бабулька. Тэхён не хотел Чонгука отпускать, всеми возможными способами отсрочивая момент разлуки. Но в конечном итоге они всё равно добрались до коттеджного новенького комплекса, где одинаковые ровные домики смотрели друг на друга с двух сторон дороги зеркальным отражением. Тэхён заглушил мотор.


— Тэхён.


— Чонгук.


Они повернули головы друг к другу в один и тот же момент.


Тэхён начал рыться в сумке. Он вытащил тетрадь, вырвал из неё лист и карандашом написал номер, вручая его Чонгуку, всё это время наблюдавшему с подозрением.


— Можешь позвонить, если что-то… что-то пойдёт не так.


Чонгук некоторое время смотрел на сложенный вдвое листок, в конце концов взял его, осторожно засовывая в карман джинсов. Тэхён надеялся, что он никогда не позвонит.


На следующий день в школе Чонгук нашелся спящим в столовой. Тэхён тихонечко сел рядом с ним, приподнимая его капюшон кончиками пальцев. Новых следов побоев не было, и он позволил себе выдохнуть.


— Можешь поцеловать его, пока он не видит, я ему не скажу, впопик, — Майкл усмехнулся, проходя мимо и оброняя фразу ненавязчиво и глумливо. — Другого шанса у тебя не будет.


— Заткнись, — Тэхён прошипел, сжимая кулаки. — Если ты его разбудишь, я не посмотрю на твою смазливую мордашку, и вмажу лицом в стену.


Тэхён вдруг осознал, что был выше Майкла. Тот, маленький и задиристый, нисколько не уступал ему в силе. Пальцы Майкла сжались на подносе. Он хмыкнул и ушёл, бормоча под нос нечто вроде «придурок».


— Не знал, что ты умеешь драться, — пробормотал Чонгук, голос его был глухим, потому что он не поднимал головы со сложенных рук.


— Не умею, но никто этого не знает, — Тэхён помолчал с минуту, ковыряясь пластиковой вилкой в салате. — Как ты? Спал вчера?


Чонгук повернул к нему голову, смотря сверху вниз крайне уставшим взглядом. У него под глазами были синяки.


— Да. — Он ничего не стал добавлять, а Тэхён, наверное, предпочел не знать подробностей. Он схватил свой салат с соком и хот-догом, и кивнул Чонгуку в сторону выхода, без слов прося следовать за собой. Чонгук так же молча послушался. Когда они проходили по коридору, позади раздавались редкие смешки, но они будто не слышали их.


— Тут во время уроков никого нет, — Тэхён приглашающе открыл дверь в «проявочную». В комнате было темно, окна плотно заклеены тёмной плёнкой. На верёвках под потолком сушатся фотографии, держащиеся на бельевых прищепках. Тут есть и несколько снимков Тэхёна, Чонгук идёт к ним так, будто на обороте видит значок авторства, хотя это не так.


— Это твои? — он указал на снимки пальцем. Тэхён кивнул, делая большие глаза.


— Как ты узнал?


— Это сразу видно, всегда акцент на деталях. Остальные снимают дерево целиком, а ты отдельно ветку или отражение в луже, — пояснил Чонгук и пожал плечами, будто это было проще простого. Тэхён хотел его поцеловать и сделал это, подходя сзади и утыкаясь губами в шею. Чонгук на секунду напрягся, но быстро обмяк, позволяя себя обнимать. Загадочное инфракрасное освещение делало всё более интимным и близким. Тэхён потянул Чонгука за рукав к пустой стене, сел на пол и приглашающе похлопал ладонями по своим бёдрам.


— Можешь пока поспать, — говорит он, и Чонгук с минуту мнётся, а после всё же осторожно укладывается на нём. - Буду охранять твой сон, тебе нечего бояться.


Он гладит Чонгука по голове. Тот лежал напряженный и едва дышащий. Прошло немного времени, прежде чем он заснул, а его дыхание стало умеренным. Тэхён долго смотрел на него, едва касаясь, очерчивая линиями подбородок и нос, вёл пальцем по направлению от одной родинки до другой. Он бы за этим занятием мог провести уйму времени, не заметив окончания полных суток. Прошло, должно быть, пару часов, а, может, и меньше или даже больше, прежде чем Чонгук начал ворочаться, причмокивая. Он уткнулся лицом Тэхёну прямо в пах, его горячее дыхание прошло сквозь ткань плотных джинсов. Тэхён вздрогнул, закусывая губу. Его тело окаменело, а пальцы в чужих волосах замерли. У Чонгука был приоткрытый рот, капля слюны сползла по его щеке на ткань джинсов, оставляя мокрое пятно и ощущение влаги. Бёдра Тэхёна дёрнулись самопроизвольно, он на самом деле не хотел этого. Чонгук промычал, не то недовольно, не то наоборот, и вибрация от его горла прошла сквозь Тэхёна ударом молнии. Он держался ладонью за пол, со всех сил вжимаясь спиной в стену и не знал, чего хотел больше: осторожно отодвинуть лицо на своих коленях или же оставить всё так, как есть. Чонгук вновь тихо замычал, нахмурился и вжался лицом Тэхёну в ширинку, думая, наверное, что это его подушка. Он провёл лицом туда и обратно, остановившись, лишь когда Тэхён, не сдержавшись, глубоко простонал. Стояло молчание, только с раковин редко капало. Тэхён зажмурился; «извини» было готово сорваться с его языка, но вместо этого вырвался ещё один стон — Чонгук сжал на нём зубы.


— Боже мой. — Тэхён глубоко запрокинул голову. Ниже его пояса всё горело. Трение тесных джинсов причиняло дискомфорт, молния вжималась в него с ощутимой болью. — Чонгук, что ты…


Чонгук тихонечко мурлыкал, проводя языком по стыку ширинки. Тэхёна передёрнуло. Он нетерпеливо потянул парня со своих колен за волосы к лицу, впиваясь в губы поцелуем. Чонгук сел на его колени, быстро орудуя руками и приспуская ткань джинсов вниз. Тэхён подавался вверх бёдрами. Его глаза закатились под веками, тело вязло. Казалось, что под ним был не твёрдый пол, а как минимум мягкий пух. Волны охватывали его тело, раскачивая, в диком шторме унося в неизвестном направлении. Их языки игрались, слюна тянулась от губ, лопалась и размазывалась по щекам и подбородку. Это было грязно и голодно.


— Почему ты не трогаешь меня? — Чонгук немного отстранился, стремясь заглянуть Тэхёну в глаза. Его ладонь перестала двигаться и сейчас просто крепко держала, вырывая шипение.


— Боюсь, что сделаю больно, — сознался Тэхён.


— Пожалуйста, дотронься до меня, Тэхён. Пожалуйста, — зашептал Чонгук ропотно, прислоняясь всем телом ближе, разделяя жар на двоих.


Тэхён послушал, забираясь руками под ненавистную им чёрную ткань толстовки, пальцами касаясь подвижных лопаток и линии позвонков. Под его подушечками кожа покрывалась мурашками, и от этого он млел пуще прежнего. Чонгук тёрся об него, как в самый первый их раз, а Тэхён то и дело бил пятками по кафелю, так сильно иногда его пронзало удовольствием. Он никогда не думал, что будет заниматься подобным в школе. С парнем, самым красивым и очаровательным из возможных, в красном свете, заботливо скрывающем цвет горящих щёк. Тэхён никогда не забудет этой картины, этого спектра эмоций, того, как алым свечением пылало лицо напротив него. Не было видно неровностей и следов усталости, всё такое гладкое и ослепляющее, абсолютно нереальное, — как из потустороннего мира.


Это не продлилось долго, конечно, нет. Может, пару минут от силы. В конце концов Тэхён глубоко запрокинул голову на глухом фальцете сквозь ладонь на губах и довольно сильно ударился ей о стену, но даже не заметил этого, такая сладкая нега разливалась в этот миг по всему его телу. Размазанный Чонгук лежал поверх него, тяжело дыша. Вырисовывал что-то у Тэхёна на шее, несомненно, что-то красивое.


— Мне снился такой хороший сон, как жаль, что я не помню, о чем он был, — говорил Чонгук.


— Может, ты ел? Было так много слюны, — Тэхён предположил, а Чонгук сморщился, щипая его за бок. — Мне тоже в последнее время снятся сны, но не думаю, что они хорошие, — он сморщился.


Чонгук приподнял голову, опираясь подбородком в чужую грудь.


— И что это?


— Что-то с кровью, не уверен…


Взгляд Чонгука ожесточился, да и сам весь он напрягся, придавливая Тэхёна в пол, хоть и лежал на нём не полностью.


— А ещё что?


— Ну… — Тэхён попытался вспомнить, и тогда голова у него так сильно закружилась, а в ушах запищало, что он поднёс ладони к вискам. — Помню только кровь, — сказал он в конечном итоге, тяжело вздыхая. Чонгук не сводил с него серьёзного обеспокоенного взгляда. — Что?


Чонгук встал, чтобы добраться до своего портфеля. Он зарылся в него с носом, в конечном итоге вытаскивая кучу помятых тетрадных листов. Он кинул их на пол. Тэхён аккуратно взглянул и не понял, что увидел. Какая-то зигзагообразная неровная система, что-то вроде туннелированных ходов в муравейнике, если бы они были бесконечными.


— Что это такое? — Тэхён взял один лист в руки, переворачивая и вертя его в разные стороны.


— Мне это снилось постоянно, ещё до того, как я с тобой познакомился. Кажется, это корни.


— Корни? Типа… дерева? — Чонгук кивнул. — Это довольно странно, — у Тэхёна приподнялись брови.


— Да, странно то, что мне перестало это сниться, когда я сбежал из дома. — Чонгук перебирал пальцами. Он нервничал. — Как давно тебе снится кровь?


— Не думаю, что очень долго. Так даже и не вспомнить. Зачем мы говорим об этом, это всего лишь сны?


— А тебе не кажется, что это всё подозрительно?


— Хм… нет, — Тэхён закатил глаза. — Однажды мне снилась моя бабуля, игравшая в теннис с Майклом Джексоном, вот это было странно.


Чонгук не смеялся. Он быстро начал собирать листы с пола, качая головой. Тэхён смотрел на него сверху вниз, хмурясь.


— Ты бы хотел поговорить об этом? — он наклонил голову, неуверенно прикусывая изнутри щёку. — Возможно, есть что-то, что ты хотел бы мне сказать?


Он замер взглядом на губе Чонгука, подсохшей ране на ней. Тэхён понимал, что почти ничего не знал, но ему бы очень хотелось это изменить.


— Может, это касается твоих родителей…


Чонгука всего передёрнуло. Он уставился вниз, глядя на свои рисунки с каким-то ужасом. Тэхён присел рядом с ним, помогая всё собрать, заодно осторожно заглядывая в глаза парня напротив.


— В тот день, когда я сбежал из дома, — Чонгук зашептал очень тихо, — что-то, казалось, происходило, не знаю… Я был так напуган, когда наступила ночь, я просто хотел убежать куда-то, я чувствовал, что должно произойти нечто ужасное. Это не объяснить просто так… Знаешь ощущение, когда увидел что-то страшное в углу, а после бежишь со всех ног под одеяло, и сердце колотится так сильно, что ты слышишь его в ушах?


— Да, — Тэхён кивнул, передавая другу аккуратно сложенные в стопку рисунки.


— Я чувствовал это в тот день, и на самом деле я мог бы спрятаться от дождя в другом месте, но что-то будто вело меня именно к твоему двору и этому дереву.


— Это звучит довольно… — Тэхён почесал бровь, — мистически?


У Чонгука загорелись глаза, он быстро закивал. Тэхёну было жалко его. Чонгук был напуган так сильно, что загнал себя и своё воображение неизвестно куда. Должно быть, он так сильно запутался во всём — Тэхён ни капли не осуждал его за это.


— Я рад, что ты рассказал мне об этом. Ты можешь делиться со мной всем, — Тэхён не удержался и крепко обнял Чонгука, который уткнулся ему в плечо. Они стояли так с минуту, когда парень тихо забормотал:


— На самом деле, есть ещё кое-что. Моя мама, мне кажется, с ней что-то не так. В плане, она действительно пугает меня. После того, как она пошла в ту церковь, её будто подменили. Она впервые ударила меня линейкой по руке, когда я получил плохую отметку по тесту. До этого она никогда не била меня. Тэхён, я говорю правду, мне кажется, что мои родители теперь вовсе не мои родители. Я не помню, когда отец говорил что-то помимо «маму нужно слушаться» за последние несколько месяцев. Они меня пугают.


Тэхён стиснул зубы. Он хотел затащить Чонгука к себе за спину, спрятать обратно в свой домик на дереве и никогда его не выпускать.


— А ещё ночью она кричит, и я не могу спать. Я знаю, это прозвучит странно, но она будто одержима кем-то, потому что постоянно просит, чтобы кто-то ушёл. Это невыносимо.


— На каком этаже твоя комната? — Тэхён, плотно окольцевав Чонгука, притёрся щекой к его макушке.


— У нас одноэтажный дом.


— Напишешь мне адрес?


— Что ты задумал? — Чонгук отстранился. Он выглядел взволнованно.


— Нужно же мне знать, где ты живёшь, — Тэхён пожал плечами. — С какой стороны твоя комната?


Так у него в кармане оказалась бумажка с адресом и ночью, пока его мама спала, он покидал дом, преодолевая коридор на носочках. И педали велосипеда крутились так быстро, что даже встречный ветер не мог его замедлить. Добравшись до района с одинаковыми домиками, Тэхён нашёл нужный среди всех и замер напротив него, вглядываясь в окна. Все, казалось, спали — подтверждением тому была полная темнота. Облокотив велосипед о ближайшее дерево, Тэхён практически гусиным шагом преодолел лужайку, добравшись до окна с западной стороны. Он постучал в окно. Тихо, пару раз ударив по стеклу указательным пальцем. Чонгук появился так резко, что он подпрыгнул от неожиданности.


— Что случилось? — обеспокоенный, Чонгук высунулся наружу из окна, оглядывая пришедшего гостя с головы до пят.


— Ничего, а у тебя? — Тэхён также принялся всматриваться в чужое лицо, хотя сумрак был для этого не лучшей обстановкой.


Чонгук покачал головой. Он насупился, складывая на груди руки.


— Зачем ты пришёл?


— Хочу, чтобы ты поспал. Может, будет не так страшно, если ты не будешь один?


Тэхён схватился за выступ окна и подтянулся, его лицо сморщилось, потому что это было не так-то просто. Чонгук помог ему, практически затаскивая внутрь комнаты.


— Я уйду через несколько часов, чтобы никто из наших родителей точно ничего не понял. Не переживай, — Тэхён улыбнулся, подталкивая Чонгука к кровати. Однако он остановился, когда услышал крик где-то из глубины дома. Чонгука от него передёрнуло.


Мать Чонгука и правда кричала. Выла и периодически говорила «прекрати!», отчего всё внутри Тэхёна переворачивалось. Чонгук быстро забрался под одеяло, накрывшись им почти под самую макушку. Медленно Тэхён лег позади него, приобнимая.


— Ты знаешь о «Ярости» Стивена Кинга? — спросил он, и когда Чонгук покачал головой, начал рассказывать и говорил до тех пор, пока на тихое «хэй, спишь?», не услышал ничего, кроме глухой тишины.


Как и обещал, он ушёл через несколько часов, целуя Чонгука в лоб перед уходом и подпирая дверь в его комнату табуреткой. Это было глупо, но так он хотя бы немного себя успокаивал, возвращаясь в свой дом, когда раннее солнце вставало на горизонте.


В гостиной его встретила мама. Она сидела с выпрямленной спиной, а на лице у неё было столь странное выражение, что сначала Тэхён и не понял, на кого смотрел. Он резко затормозил, отчего на ковре появилась складка.


— Ты сбежал из дома ночью, — сказала его мама, медленно поднимая глаза вверх.


Обычно она бы не была столь спокойна и уже давно накинулась на Тэхёна с криками. От её умиротворённого выражения лица у парня затряслись поджилки.


— Ты знаешь, вчера мне выдалась возможность поговорить с миссис Чон. Она была крайне обеспокоена тем, что заметила недавно вас вместе с Чонгуком. А ещё до меня дошли сведения, что вы оба не появились на уроках в тот день. — Она пригладила ладонями юбку на своих коленях. Тэхён отступил на шаг, холодок прошёлся по его позвонкам. — Это неприемлемо. Миссис Чон посоветовала мне сходить зачитать проповедь в нашу местную церковь и знаешь, прихожане были крайне добры ко мне. Тэхён, в аду грешники расплачиваются за свои проступки вечными муками, и чтобы не оказаться в их рядах, стоит загладить свою вину уже сейчас.


— Мам? — Тэхён прикрыл рот ладонью, вдруг замечая за полупрозрачной тканью блузки своего родителя красные отметины. — Ты же даже в Бога не веришь, — он покачал головой, вдруг чувствуя охватывающую его панику.


— Вздор! — Миссис Ким резко вскочила. — Ты знаешь, что за такие слова тебя следует…


Тэхён подбежал к ней, встряхивая за плечи. Она болталась в его руках, как кукла, и смотрела также — стеклянными покрасневшими глазами с расширенными зрачками. А потом она резко вырвалась и влепила Тэхёну пощечину. Впервые ударила.


— Тебе следует хорошенько обо всём подумать. Потому что это, — она вдруг указала рукой на журнальный стол, и с Тэхёна градом посыпался пот, когда он заметил, что это были взрослые журналы для девушек с картинками оголённых и накачанных парней, спрятанные им в коробку из-под обуви глубоко под кроватью. — Это ужасно, Тэхён. Быть таким, как твой папаша — просто отвратительно. Ты молодой, поэтому можешь не волноваться — мы быстро выбьем из тебя эту дурь.


Её слова ударили больнее, чем её рука. Когда Тэхён моргнул, с его ресниц сорвались жирные слёзы. Сердце быстро забилось. Он выскочил за дверь быстрее, чем его мама бы успела что-то добавить, впервые так быстро забираясь в свой домик на заднем дворе, затаскивая наверх лестницу и захлопывая накрепко дверь. Он громко плакал, забившись в угол и чувствуя себя беспомощным ребёнком, который ничего не мог.


Чонгук был прав. Что-то происходило с их родителями, что-то явно было не так.


<center>***</center>


В школе он перехватил Чонгука за рукав толстовки и вновь затащил в красную «проявочную» комнату. Он быстро рассказал обо всём, парень внимательно его слушал.


— Нам нужно в эту треклятую церковь, — закончил Тэхён с крепко сжатыми кулаками. — Не знаю каким образом, но кто-то явно промывает мозги нашим родителям.


— Когда пойдём?


— Сразу после школы. Встретимся у задних ворот.


На выходе из «проявочной» Чонгук схватил Тэхёна за край кофты, с надеждой спрашивая:


— Думаешь, это можно как-то исправить? — он нервно терзал губу. Тэхён вспомнил, и ему не стоило об этом забывать, что его друг был доведён до грани, борясь с происходящим в одиночестве на протяжении нескольких месяцев.


Тэхён опустил голову — он не знал, смогут ли они исправить что-то, но очень на это надеялся.


— Пойдём сразу же после школы, — утвердил, когда они разошлись по коридорам, чтобы встретиться вновь после окончания уроков.


Они поехали на велосипеде. Чонгук быстро крутил педали, пока Тэхён крепко за него держался. По дороге на холм начался дождь, и когда они добрались до нужного места, оба были вымокшие до нитки.


— А тебе не кажется… — начал Тэхён.


— Что она заброшена? — закончил Чонгук.


Оба они смотрели на ветхое здание, судя по его состоянию, уже давно не принимавшее гостей. От него веяло холодом. От ветра что-то внутри скрипело и бахало, будто от сквозняка деревянная дверь на старых петлях безутешно двигалась. Тэхён сглотнул. Он вдруг вспомнил, что был ужасным трусом. Над их головами яростно грохотали молнии.


— Пойдём? — Чонгук кивнул на вход, делая первый шаг.


Тэхён неуверенно последовал за ним.


— Когда мы говорили о страхах, я забыл добавить, что до смерти боюсь монахинь, — он нервно засмеялся.


— Навряд ли здесь будет её дух или что-то типа того, — покачал Чонгук головой, протискиваясь мимо двери, снаружи припертой гипсовой головой девы Марии. — Ты веришь, что это может быть что-то потустороннее?


— Мне нравилось думать, что это какой-то сильный гипноз, но сейчас я уверен в этом всё меньше.


От высоких каменных стен шаги отражались эхом. Было так много пыли, что у Тэхёна чесался нос. Они продвигались вперёд, но кроме статуй и восковых свечей, разбросанных по полу среди кучи страниц с молитвами, ничего стоящего, казалось, не было.


— Мне здесь не нравится, — сказал Тэхён, перешагивая через нечто неприглядное, похожее на…


Чонгук резко выставил вперёд ладонь, не позволяя Тэхёну сделать шаг дальше. В этот момент сверху раздался громкий хлопок, и Тэхён вскрикнул, но быстро успокоился, поняв, что это была всего лишь птица, взмахнувшая крыльями и вылетевшая на улицу через разбитое окно.


— Почему мы остановились? — Тэхён поднял брови, пока Чонгук продолжал сверлить взглядом нечто впереди.


Когда Тэхён всмотрелся, он понял, что именно насторожило Чонгука. Нечто торчащее из каменных плит в полу.


— Это что, корни? — На вопрос Тэхёна Чонгук утвердительно кивнул.


Эти корни были большими и тёмными. Они прорывали пол изнутри, опутывая алтарь и деревянные скамьи для прихожан. Ещё, казалось, иногда они извивались. Тэхёна пробрала дрожь.


— Чонгук, давай пойдём обратно? — прошептал он, дёргая парня за рукав, но тот, казалось, не слушал, двигаясь вперёд. — Чонгук, пожалуйста.


Чонгук шёл, как приворожённый. Тэхён медленно ступал за ним, его сердце отстукивало по грудной клетке яростную барабанную дробь. Дождь хлестал по пыльным витражным окнам, с лиц молящихся, изображенных на них, будто бы стекали бесконечные потоки слёз.


— Эти корни ведут в лес, мне это снилось, — изрёк Чонгук. — Нам нужно туда.


Последнее, чего хотел Тэхён — идти в лес за жутко извивающимися корнями, прорвавшими пол церкви.


— Чонгук, идёт дождь, к тому же мы совершенно не знаем, что нас будет ждать в этом лесу, нужно хотя бы попытаться разобраться…


— Тэхён, — от того, как Чонгук произнёс это, парню захотелось сжаться в комок, полный жалости к себе. — Я не говорил тебе этого, потому что боялся, но сейчас ты же не сочтешь меня больным на голову, если я всё расскажу тебе, правда?


— Ну конечно нет, — Тэхён выдохнул, — но, пожалуйста, давай ты расскажешь мне обо всём в более приятной обстановке? У меня сейчас сердце выпрыгнет от страха, так здесь жутко.


Когда они выбрались на улицу, Тэхён сразу же почувствовал, что дышать стало легче. В затхлом воздухе церкви, где пахло плесенью и пылью, он едва ли мог делать достаточной глубины вдох. Дождь с непрерывного потока превратился в морось, оседающую на ресницах навязчивыми каплями. Они спрятались от неё в придорожном кафетерии, согревая руки о полные чашки чая.


— Пожалуйста, расскажи мне всё от начала и до конца, — Тэхён устало откинулся на диванчик. Он сжимал двумя ногами колено Чонгука, чтобы тот перестал так яростно дёргать им, но это мало помогало. — Я поверю тебе, даже если ты скажешь, что зомби реальны.


— Не думай, что я знаю больше твоего, для меня всё это тоже… — Чонгук помахал рукой в воздухе, — необычно. Просто я видел кое-что во снах, с тех пор, как начал спать в твоём домике.


— Разве странные сны не преследовали тебя ещё до того, как ты решил сбежать? — Тэхён нахмурился, отпивая чай, хотя и чувствовал тошноту.


— Да, но они изменились сразу же после этого. Мне снилась она в первую ночь на дереве, — Чонгук подвинул по столу портрет девушки, и Тэхён поперхнулся, когда увидел её.


— Это же Линда, она пропала ещё год назад. Никто так и не нашёл её.


— Она повесилась, — Чонгук пригнулся, словно бы кто-то мог подслушать их, хотя в такую непогоду едва ли в кафетерии насчиталось бы больше пятерых гостей. — На дереве.


— Тебе это приснилось? — Тэхён захлопал ртом.


— Да, мне много чего приснилось. Вот, — он опрокинул на стол толстую старую книгу, отчего чашки задрожали, а несколько капель пролилось мимо. «Древние мифы и легенды», — прочитал Тэхён. — Я нашёл здесь кое-что, сто тридцать девятая страница.


Тэхён послушно открыл книгу в нужном месте. Глава называлась «верхушка и низ дерева, сила зла и сила добра в соображении скандинавских культур».


— Вкратце, деревья обладают памятью, в некоторых живут духи, — заговорил Чонгук быстро, словно куда-то опаздывал. — Чем выше устремлены ветви дерева вверх, тем больше в них света, а чем больше корни опущены в землю, тем больше в них зла. Я предполагаю, что в твоём дереве на заднем дворе…


— Ты хочешь сказать, что моё дерево говорило с тобой? — Тэхён опешил.


— Не совсем дерево, а дух, который в него заключен. Я думаю, это хорошее божество или вроде того.


— Меня это успокаивает, потому что навряд ли я бы пережил мысль о том, что дерево на моём заднем дворе — чертовски злой дух.


— В общем, сначала мне снилась… Линда, а затем ещё куча лиц. — Чонгук листал тетрадь с портретами, в каждом из которых Тэхён узнавал пропавших без вести. Всего десять человек. — С их родителями произошло то же, что с нашими. Все эти ребята были глубоко несчастны. И сейчас они… я думаю, с ними произошло нечто ужасное. Я думаю, со мной произошло бы тоже самое, если бы я не залез в ту ночь в твой домик на дереве. Будто всё это время он меня защищал. А теперь мне снова снятся эти… эти корни, всё в них, будто я путаюсь и они смыкаются у меня на горле.


Чонгук спрятал дрожащие руки под стол. Тэхёна замутило. Сглотнув, он задал вопрос:


— Думаешь, когда Линда повесилась на том дереве, она пробудила в нём что-то?


Чонгук хмуро смотрел в стол с напряженными желваками. Затем он вдруг резко поднял голову и уставился в конец зала. Тэхён было дёрнулся, чтобы посмотреть тоже, но Чонгук резко наступил на его ногу, препятствуя этому.


— Нам нужно уходить, — забормотал Чонгук.


У Тэхёна быстрее забилось сердце. Когда его дёрнули за руку, вытаскивая из-за стола, он было не полетел носом в пол, но смог удержаться. Кто-то был позади них, кто-то, с кем они не должны были столкнуться.


— Я кое-что заметил, пока жил с родителями, — говорил Чонгук, запрыгивая на велосипед и быстро отталкиваясь от земли, убедившись, что Тэхён крепко держался за него. — Они перестают моргать. Совсем. Но людям нужно моргать хотя бы раз в тридцать секунд, верно? А ещё они не чувствуют боли. Мама как-то порезалась и не заметила этого, пока я ей не сказал.


— Чонгук, почему мы бежим? — Тэхён перекрикивал ветер.


— Там был мужчина, который не сводил с нас глаз. Официантка пролила на него кофе, а он никак не отреагировал.


Всё ближе и ближе паника подбиралась к Тэхёну. Он вцепился в ткань кофты Чонгука крепче.


— Думаешь, за нами наблюдают?


Чонгук с минуту молчал. Они сворачивали на знакомую Тэхёном улицу, когда он наконец дал ответ:


— Я не знаю.


<center>***</center>


Они были в домике на дереве, укутанные одеялом и слушающие завывания скрипящих ветвей над шиферной крышей. Иногда они стучали по ней, и Тэхён вздрагивал, сосредоточенно глядя на Чонгука.


— Нам нужно заснуть, — шептал Чонгук с закрытыми глазами. Половина его лица глубоко утопала в подушке.


— Поцелуешь меня?


Зашуршали простыни. Чонгук слепо приблизился, находя Тэхёна, должно быть, по его дыханию. Они неторопливо целовались, крепко сплетаясь ногами под одеялом. Тэхён обожал это, потому что сразу же мысли его отключались, сменяясь сладостным наслаждением.


— Спи, — было сказано едва различимо на ухо.


Тэхён заснул. Ему снилось нечто странное. Трепещущие на ветру листья, увядающие, опадающие на землю и гниющие среди чернозема и личинок. Кровь, дождём стекающая по ветвям, забегающая ручьями в дупла. Отпечатки ботинок в земле, наполняющиеся водой и стирающиеся бесследно под покрывалом гнилых иголок и лесного мусора. Среди стволов, неразличимо в темноте, кто-то звал его подойти ближе, он чувствовал такой животный страх, что не мог сдвинуться. Он зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой знакомый узор ковра в гостиной. Перед ним были разбросаны журналы, улыбающиеся парни сладко смотрели на него, обмазанные автозагаром и маслом. Мама кричала где-то издалека «отвратительно», в ушах звенел звук пощечины. Он закрыл глаза от боли, а когда вновь открыл их — оказался в парке у сухого тёмного дуба, давно уже переставшего по весне покрываться почками. Это дерево было огорожено низким заборчиком. Кто-то в капюшоне подобрался к нему ночью, выцарапывая нечто на коре странным изогнутым кинжалом. Тэхён видел, как шкатулку с ним прятали под одной из плиток у скамейки и проснулся, потому что Чонгук нависал над ним, шепча его имя.


Это было раннее утро, судя по положению солнца из окна. Что-то на улице громко шумело — даже земля вибрировала, из-за чего Тэхён подорвался с места.


— Что происходит? — он спросил, а Чонгук лишь покачал головой, глядя с сожалением.


Тогда Тэхён выглянул из окна, чтобы увидеть его маму, стоящую возле водителя заведённого, громко тарахтящего трактора. Его мама показывала мужчине на дерево, её изгибы бровей и рук выражали недовольство. У Тэхёна скрутило желудок. «Она собирается убрать моё убежище», — понял он с ужасом.


— Мне жаль, — сказал Чонгук, сжимая ладонь друга.


Тэхён кивнул, закусывая губу. Он был готов заплакать, но не сделал этого, потому что понимал, что это всё ни к чему не приведёт и ничем не поможет.


— Нам нужно в парк, — просипел он. — Кажется, дерево… дух говорил со мной во сне.


Найти картинку из сновидения было довольно проблематично с учетом того, что дорожки парка мало чем отличались друг от друга.


— Мы ищем большое старое дерево, огороженное забором, — сказал Тэхён, внимательно сканируя взглядом окружение.


В парке почти никого не было, но когда Чонгук указал пальцем вперёд с возгласом «вот оно!», сидящей на скамейке недалеко от находки оказалась старушка, подкармливающая птиц крошками хлеба. Ребята не обратили на неё внимания, подбегая к дереву и обходя его со всех сторон с изучающими взглядами. Когда Чонгук захотел перебраться через низкий заборчик на сухую траву, окружающую старый дуб, старушка вдруг подала тихий голос:


— Лучше тебе не делать этого, мальчик.


И Чонгук и Тэхён замерли. Оба уставились на неё, переглядываясь между собой. Когда старушка моргнула, подбрасывая голубям горсть хлебных крошек, Чонгук неуверенно подал голос:


— Почему?


— Разве вы, ребята, не знаете историю этого дерева и почему вокруг него забор?


Они покачали головами, хотя оба уже догадывались, что именно было не так.


— Это случилось давным-давно. Я, кажется, была такого же возраста, как и вы. Однажды у этого дерева произошло убийство, был такой громкий скандал! Несчастная Изольда не заслужила такого, бедняжку привязали к дереву верёвкой и мучали всю ночь. Казалось, убийцу поймали, но у этого дерева вновь и вновь появлялись жертвы. Было несколько самоубийств, — она покачала головой, глядя на дуб с укором, — ох, и страшное же время. В газетах начали писать статьи с заголовком «дерево мертвецов», наш город из-за этого прославился. Столько народу начало приезжать, — старушка цокнула, заглядывая притихшим мальчикам в глаза, — некоторые так и не уехали, — и вновь посмотрела на дуб. — Забор не просто так вокруг него, оставайтесь-ка лучше за ним.


Затем старушка медленно встала, опираясь на трость, она треморно зашагала вдоль тропинки, что-то тихонечко напевая. Тэхён сжал кулаки. Когда старушка окончательно скрылась, он ринулся к скамейке, ощупывая ладонями плитку и находя ту, что шаталась при нажатии. Он с усилием потянул её и выдохнул с неимоверным облегчением, обнаружив маленький деревянный сундук среди земли.


— Это уже происходило раньше, кто-то смог всё остановить, — говорил он Чонгуку, смотревшему на находку со вскинутыми высоко на лоб бровями. — Мне это приснилось.


— Открой его, — поторопил Чонгук, переминаясь с ноги на ногу.


Тэхён послушал. В сундучке лежал кинжал с деревянной ручкой и плотно завернутый в свиток лист бумаги, постаревший за годы пребывания в заточении. Тэхён быстро развернул его, а Чонгук нагнулся к нему через плечо, чтобы читать тоже.


«Вероятно, если вы читаете это — зло вновь пробудилось. Кинжалом в этой шкатулке изгнали уже не одну высвободившуюся из заключения демоническую силу. Когда корни дерева прорастают глубоко в землю, срубить его не будет достаточно для изгнания, хотя те, кто пытался, пали в итоге его жертвой. Зло заключено внутри, оно питается и забирает силу у носителя, из-за чего дерево чахнет, — как и люди, столкнувшиеся с этой злой силой, но не ставшие его жертвой. Злой дух может вселяться в человека, помутняя его разум и питаясь болью. Чем больше страданий вокруг — тем лучше, тем сильнее он становится. Когда он обретет полную силу, мир надолго погрязнет в хаосе. Этого ни за что нельзя допустить, ибо корни могут так сильно уйти вглубь, что все живое на планете подвергнется контролю сокрушительного зла. Для того, чтобы изгнать дух, нужно найти его источник и лезвием, выкованным из священного камня, начертать пентаграмму. Самое сложное — успеть сделать это до того, как дух овладеет твоим разумом. Удачи, мой друг. "


Ворона вблизи громко гаркнула, и Тэхён вздрогнул, охваченный парадоксальным чувством преследования. Чонгук сжал его плечо. Было беспокойно, тяжесть внутри не отпускала, а лишь набирала в весе.


— Нам нужно в церковь, — сказал Чонгук голосом, не требующем отлагательств, и перенял из слабых рук Тэхёна шкатулку. Он потянул его вверх, ставя на ноги. — Ну же.


Тэхён бежал за другом на ватных ногах. Что они собирались делать? Бороться со сверхъестественным злом, потому что добрые духи выбрали их своими посланниками, приоткрыв тайну множественных исчезнувших из города людей? Это пахло особой разновидностью бреда. Но вот они вновь были у жуткой заброшенной церкви, обходя ее по кругу и следуя за темными очертаниями корней, иногда проступающими из земли и в конце концов, конечно же, уходящих в лес. Тэхён любил лес, но теперь он пугал его. Чонгук тянул его за руку, не позволяя делать передышки на отдых. Сердце Тэхёна громко стучало.


— Чонгук, я устал, Чонгук, давай остановимся, — он просил, хватаясь за бок. — Дышать тяжело.


— Серьёзно? Мы прошли всего лишь два километра, а ты уже выдохся? Ты такой слабый.


Тэхён нахмурился. Комментарий больно кольнул его, но он постарался сделать вид, что это не так, делая большой глоток воздуха. Они не остановились. Перешагивали через препятствия, пробирались сквозь ветви и заросли. Тэхён вспотел, его ладонь в пальцах Чонгука стала мокрой и едва не выскользнула, когда он запнулся о сук, торчащий из земли. Лёгкие внутри казались такими горячими, что вот-вот при выдохе было чувство, что он полыхнёт изо рта пламенем. В очередной раз, когда слабая нога подвернулась из-за камня, припорошенного листвой, они с Чонгуком кубарем полетели вниз со склона. Было так больно, что Тэхён закричал. Он оказался лежащим поверх Чонгука, громко дышавшим и сокрушенным. В ушах пищало, взгляд был размыт, когда он поднял его на Чонгука, его черты казались смазанными. Тот был тих, его глаза смотрели вверх. Когда Тэхён столкнулся с ними, Чонгук не сводил своего взора. Его суженные зрачки пульсировали, словно не могли уловить фокус. Тэхён осознал, что во рту у него пересохло; он никак не мог смочить горло слюной, давясь ощущением пленки во рту. У Чонгука по виску текла кровь, но парень даже не морщился. Он не моргал. Его глаза — стеклянные, будто бы вовсе не зрячие. Медленно Тэхён обвёл взглядом местность вокруг. Должно быть, он походил на пойманную в ловушку жертву, боящуюся сделать лишнее движение. Шкатулка лежала чуть поодаль от руки Чонгука. При взгляде на неё, у Тэхёна заслезились глаза и затряслись губы.


— Ты помнишь ту поляну, на которой мы были в прошлый раз? Давай, когда всё это закончится, пойдём туда? — он говорил, осторожно приподнимаясь и касаясь рукой гладкого дерева сундука. Ему было так страшно и одиноко, Тэхён вдруг осознал, что кроме него никого больше не осталось. Чонгук под ним наблюдал за его выражением цепким взглядом. Кровь стремительней заливала его лицо; веки медленно опускались вниз, сознание угасало.


— Я обязательно всё исправлю, только подожди, — Тэхён прошептал и, когда чужие глаза крепко сомкнулись, вскочил и побежал со всех ног вперёд за корнями, шевелящимися и будто шепчущими нечто на мёртвом языке.


Когда он почти достиг цели, даже солнце, стоявшее высоко в небе, не могло в достаточной мере осветить местность, сплошь закрытую крючковатыми ветвями. Тэхён дрожал: его руки, ноги, пальцы и даже губы. Начало пахнуть гнилью. Ужасным, смердящим запахом, от которого сворачивало желудок. Тэхён достал из шкатулки кинжал, крепко его сжимая и готовый в любой миг вонзить лезвие в дряхлую сухую кору.


Трава чернела, и вокруг, куда ни глянь, на ней лежали трупы птиц. Стояла абсолютная тишина. В этом месте всё вымерло. А в самом центре был он: иссушенный, жуткий вяз с заломанными под неестественными углами толстыми ветвями. Дерево было настолько широким, что его не обняло, должно быть, даже пять человек сразу. Вяз был лыс, ни одного листочка, ни плюща, ни мха. Только одно: с десяток людей свисало с него с вывернутыми шеями.


Тэхён резко отшатнулся, в висках запульсировало, пронзая болью. Он нагнулся и опустошил содержимое своего желудка, кашляя и задыхаясь от смрада и вида. Такое могло быть разве что в фильмах ужасов. Люди на верёвочках болтались ногами вниз подобно ёлочным игрушкам, украшающим Рождественскую ель. Настолько картинка была жуткой и нереальной, что Тэхён отказывался в неё верить. Они все убили себя. Кто на верёвке, а кто на проводе от приставки повесились по велению дьявольских сил. Тэхён обтёр губы рукавом кофты и сделал шаг вперёд, изо всех сил стараясь держать глаза как можно ниже и не поднимать их вверх. Однако, как бы он ни пытался, выбросить из головы копошащихся мух в образовавшейся прорехи на щеке пропавшего два месяца назад Джорджа, двенадцатиклассника, подрабатывающего на полставки в Волмарт, он не мог.


Его шаг был неустойчив, сопоставим с молодым ягнёнком, делающим свои первые успехи на дрожащих тонких копытцах. В запутанных ветвях над головой грозно засвистел ветер. У Тэхёна в глазах всё было мутно, покрыто белесой пеленой. Казалось, сколько бы он ни моргал, она никак не пропадала. Всё закружилось. Достигнув дерева, он привалился к нему спиной, стараясь восстановить дыхание. Под крепко сомкнутыми веками он представлял, как вонзает кинжал в свою шею, рассекает плоть так быстро и плавно, что не чувствует боли. Крови так много, что когда он падает, под ним растекается лужа и земля багровеет. Тэхён застонал. Боль в голове нарастала, на миг он был оглушен писком в ушах, прежде чем нечто в голове зашептало голосом, похожим на мамин:


«Ты мерзкий, никчемный, совсем, как твой отец. Убей уже себя, всем так будет лучше.»


Пальцы крепче сжали шероховатую ручку кинжала. Тэхён закричал и резко вонзил его в ствол дерева. По округе прошелся рёв, земля задрожала, а корни, бугрящиеся и толстые, тревожно зазмеились. Скрипя зубами, Тэхён вёл круг, перед глазами стояло, как, казалось бы, ещё совсем недавно он выцарапывал острым камнем его с Чонгуком инициалы — сейчас это были руны, смысл которых он не знал. Треугольники, неровные линии и странные зигзаги. Он повторял их, в точности копируя рисунок полувековой давности. Закончив последний виток в самом верху, потный и измождённый, Тэхён скатился вниз на землю — та перестала дрожать, всё затихло. Он тяжело дышал и запах, спёртый гнилой запах, не давал ему восстановить дыхание. Тэхён встал на слабых ногах и замер, когда ужасный смрад перекрыл запах гари. Он обернулся, наблюдая за тем, как ветви взялись пламенем, красные языки ярости переходили с одной на другую, пока всё дерево не заполыхало огромным кострищем. Верёвки, на которых висели тела, заискрились и обуглились. Когда они лопнули, трупы, охваченные огнём, начали падать вниз. В глазах Тэхёна кошмар и ужас тлели, оставляя после себя лишь напоминание. Вяз окончательно почернел, приобрёл безжизненно смольной оттенок. От тел на земле остались лишь кучки пепла.


Тэхён сглотнул, осторожно отступая. Он не выпускал кинжал из пальцев, не в силах взять в толк то, что всему пришёл конец. Шатаясь, парень брёл через лес, то и дело приваливаясь плечом к соснам. Время казалось неумолимо быстрым: небо взялось оранжевым заревом заходящего солнца, тени в лесу удлинялись.


Тэхёну казалось, что из чащи нет выхода, так долго он шёл и таким одинаковым всё чудилось, будто бы он плутал кругами.


— Тэхён! — когда Чонгук окрикнул его, волна облегчения была столь высока, что чуть не снесла Тэхёна с ног. — Я так переживал!


Чонгук вдруг заплакал. У него задрожали губы, и с носа потекло. Он стоял в тени дерева с задранной вверх головой, его плечи безудержно тряслись. Пол его лица было в крови и, вероятно, так выглядела измученная жертва, едва избежавшая ужасной участи.


— Я искал тебя, но не мог найти. Я подумал, что с тобой что-то случилось, что я мог что-то сделать с тобой. — Он утирал лицо ладонью, пока Тэхён смотрел на него с другой стороны, вдруг парализованный последними событиями. — Что-то было в моей голове, когда мы вошли в лес, что-то управляло мной. Я думал о таких ужасных вещах. Я представлял, как… как я тебя…


Тэхён наконец сдвинулся с места, заключая Чонгука в крепкие объятия. Они оба держались друг за друга, и если бы кто-то отпустил — тут же повалились бы на землю от нехватки сил.


— Это конец, Чонгук, всё уже позади, — шептал Тэхён, крепко жмурясь. — Мы справились.


Чонгук притих, лишь его сердце напротив груди Тэхёна неустанно колотилось.


— Пойдём на нашу лужайку? — Чонгук сплёл окровавленные пальцы с измазанными землёй тэхёновыми.


— Да, — Тэхён кивнул, крепче сжимая чужую ладонь, — пойдём.


И они ушли вперёд.


Тёмная чаща с её ужасами остались позади.