Чонгук переезда в большой город боялся именно по причине, что Минги не сможет жить в узкой квартире, не имея возможности в любой момент убежать в лес и поохотиться на кроликов в окрестностях. Однако Минги, к счастью, его страхов не оправдывает, в четырëх стенах чувствует себя хорошо и медленно привыкает ко множеству людей вокруг. Чонгук начинает верить, что однажды, возможно, она пойдёт в садик, в школу, научится общаться с другими детьми, не покусает никого и не обратится во время игры.
Но пока она боится выходить на улицу в человеческом облике — только как волчонок. Чонгук и не против, просто люди на улице спрашивают, что это за порода, так сильно похожая на волков, а соседи и вовсе обсуждают, что он дома держит дикого зверя. Пусть и детëныша.
А детëнышам, как известно, свойственно вырастать в огромных и опасных зверей.
Чонгук только улыбается и кивает, когда сердобольная соседка советует отпустить на волю. Они и не представляют, что он и есть тот самый хищник, в которого однажды вырастет его дочь. Правда, не через год, как пророчат чужие люди, она ведь развивается как человеческий ребёнок, но через десять — вполне.
Стоит сказать, этого они уже не застанут: Чонгук собирается переезжать часто, чтобы никто не сумел заметить, что его ручной волчонок растёт слишком медленно, а по квартире иногда бегает трёхлетняя девочка. Очень активная, яркая и не умолкающая ни на секунду.
— Пап, пап, пап, — щебечет Минги на ухо, пока Чонгук заканчивает — пытается закончить — заказ, чтобы отправить клиенту. — Пойдём гулять? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — не давая вставить и слова, продолжает она и лезет на колени, чтобы обнять за шею. — Ты весь день работаешь!
— Разве мы вчера не договорились, что один день я играю с тобой, а следующий работаю?
Минги громко фыркает.
— День уже прошёл, и наступил вечер! А про вечер мы не договаривались, — со знанием дела поясняет она и щëлкает по носу. — Гулять? А можно в магазин за шоколадкой?
— Я же тебе на месяц коробку шоколадок покупал.
— На месяц! Если я её съем, у меня не будет запасов. Их и так всего десять, ты сам сказал.
— Запасы не так работают, Минги-я, — с тихим вздохом.
Признанием собственной слабости.
Которую Минги, конечно же, чувствует, потому что сразу спрыгивает с колен, скидывает одежду и обращается в волчонка, не прекращая громко подвывать. Чонгук легко может сказать, что они никуда не пойдут, потому что нужно закончить работу, и она поймёт. Всегда понимает. Он лишь поднимается со стула. Минги весь день играет в одиночестве и не тревожит, а ему необходим свежий воздух, с чего он должен отказывать её маленькой просьбе?
Вполне возможно, Чонгук слишком её любит, чтобы говорить «нет».
Что уж совершенно точно, так это то, что дочь прекрасно знает, как добиться желаемого.
— Но шоколадку я тебе не куплю, — упрямо говорит, чтобы иметь хоть какую-то власть в этом доме, поднимает вертящуюся от энтузиазма Минги на руки и выходит в подъезд. — Держись рядом, — вновь проговаривает, пусть ей лишнее напоминание и не нужно.
Она до сих пор не чувствует себя уютно на улице, старается не отходить и только крутит головой, с интересом рассматривая всё вокруг. Запоминает, чтобы потом, после возвращения домой, задать миллион вопросов разом.
Уже довольно поздно, детская площадка пустует, потому Чонгук ведёт дочь туда и разрешает и побегать, и попрыгать, и покачаться, и затянуть его на какую-нибудь горку, чтобы скатиться вдвоём. Любимое дело — запрыгнуть на качели, схватиться хвостом и поскуливать на каждый взлёт. Чонгук представляет, насколько странно это со стороны выглядит. Не то чтобы его это волнует.
Нет, его это не волнует, но он всё равно вздрагивает, когда замечает мужчину, стоящего у подъезда и следящего за ними. Ждëт он у их дома, но видит Чонгук его впервые и хмурится.
Мужчина, очевидно, догадывается, что его за подглядыванием поймали — быстро скрывается в подъезде.
— Ладно, хвостик, хочешь в догонялки? — Чонгук возвращается к дочери, что затею подхватывает с громким лаем, спрыгивает с качели и срывается на бег.
Следующая встреча с мужчиной происходит утром, когда Чонгук с мордочкой Минги, выглядывающей из сумки, собирается отправиться в магазин. Он не может сказать, почему мужчина напрягает. Нюх подсказывает, что это обычный человек, но Чонгук всё равно Минги прижимает ближе и проходит мимо. Взгляд у незнакомца слишком...изучающий. Определённо, не к добру.
Ещё и на обратной дороге он сидит на скамейке у подъезда.
И встаёт, стоит Чонгуку приблизиться.
Чонгук едва усмиряет вопящие инстинкты: человек не сможет им навредить, зато нетипичная реакция вполне их раскроет. Подумаешь, следит за ними. От этого простым разговором можно избавиться. Или парой угроз — в крайнем случае.
— Здравствуйте, — быстро проговаривает мужчина и кланяется.
Минги, чувствующая напряжение отца, прячет мордочку в сумке.
— Здравствуйте, — стараясь не звучать угрожающе, отвечает Чонгук.
— Я бы хотел... — начинает мужчина и, замолкнув, хмурится. — Чëрт, это всё чертовски неловко, но... — Чонгук начинает догадываться — облегчение затапливает. Сейчас будет разговор, к которому он привык. — Он волчонок?
— Она, — поправляет. — Это девочка.
Глаза мужчины распахиваются в изумлении. Да, Чонгук не стал отрицать. Чонгук только вздыхает, готовый выслушать очередную порцию заботы об его жизни.
— Вы не шутите?
Да он, вроде как, серьёзным тоном говорит и даже не улыбается.
— Нет, я точно проверял. Девочка, — ладно, немного шутит.
Минги показывается из сумки и в подтверждение лает.
Мужчина вынуждает отшатнуться, когда, улыбнувшись после совсем не остроумной шутки, присаживается, чтобы быть на одном уровне с мордочкой. Не та реакция, которую он ожидал. На Минги впервые смотрит с восхищением кто-то, кто не Чонгук и на Чонгука и близко не похож.
— А настоящая волчица или гибрид с собакой?
Гибрид человека и волка.
— Настоящая. Её Минги зовут.
— О, простите, я не представился, — вдруг вспоминает мужчина и, выпрямив ноги, протягивает ладонь. Хоть не под конец разговора, и на этом спасибо. Бывало, про Чонгука вообще спросить забывали.— Моё имя — Тэхëн. Я недавно переехал.
Как будто у Чонгука с пакетом в одной руке и сумкой в другой есть, чем пожимать.
— Верно, простите, я... впервые вижу волчонка.
— Ничего, — успокаивает, чувствуя, как внутри растёт удовлетворение реакцией на его дочь. — Чонгук, живу здесь третий месяц. Приятно познакомиться.
— А она ручная?
Что ж, похоже, больше Чонгук Тэхëну не интересен. Зато Минги, вон, сгорает от желания выпрыгнуть из сумки и поиграть с новым знакомым — первым человеком, которого она не пугает.
— Она не даст себя потискать или что-то в этом роде, но она очень игривая. Можно с ней побегать. Иногда она разрешает себя погладить, правда, для этого нужно сблизиться, иначе пальцы откусит. Мы, — Чонгук опускает взгляд на поскуливающую в мольбе дочь и, вздохнув, продолжает, — отнесëм домой пакет и выйдем.
— Тогда я буду ждать!
Тысяча наставлений, которые Минги и без того знает, — она внимательно слушает, стучит хвостом по полу в нетерпении и, коротко лизнув, бежит на улицу через щель ещё не успевшей раскрыться двери. Так открыта к людям. Если этот Тэхëн причинит ей боль, скорее всего, утро следующего дня он не увидит. Чонгук постарается.
— Какая большая! — возбуждению Тэхëна нет предела. — Но ещё кроха, да? Не больше трëх месяцев. Хотя трëхмесячные волчата должны быть меньше... Разрешишь погладить, малышка? — мило спрашивает и с осторожностью протягивает ладонь, чтобы провести ладонью по спинке, когда Минги, бросив на папу вопросительный взгляд, ткнувшись носиком, коротко воет. — Самая прелестная волчица.
С каждым восхищённым комментарием в сердце расцветает гордость. Чонгук больше не хочет откусить Тэхëну руку — он спокойно сидит и следит, как дочь с новым знакомым кружат по тротуару, играя в догонялки. Ладно. Минги абсолютно счастлива.
Если счастлива она, счастлив и Чонгук.
Тем более, Тэхëн, набегавшись с ней, валится на скамейку рядом с настолько уставшим видом, точно гору всë-таки с места сдвинул. Да не просто сдвинул, а через океан перенёс.
— Теперь я прекрасно понимаю, почему мама отказывалась заводить щенка, — с перерывами на тяжëлые выдохи говорит он. — Не сомневаюсь, что ей три. Как вы только решились её забрать?
Чонгук улыбается. Приятно, оказывается, страдать не в одиночестве.
Когда приходит время возвращаться домой, Минги скулит умоляюще и идёт следом, едва передвигая лапами и всё время оглядываясь на Тэхëна. Вдруг папа сжалится и пустит его в квартиру.
— А в какое время вы гуляете? — продолжает сыпать вопросами.
— Обычно ранним утром и поздним вечером, чтобы обойтись без детей.
Чонгук не думает, что это что-то значит. Что у Минги получается прекрасно, так это выматывать (и, конечно, манипулировать Чонгуком), потому Тэхëна, верно, хватит на пару дней, не больше. Если он вообще хоть раз придёт.
Но Тэхëн приходит: вечером всегда, утром — если Чонгук выходит раньше восьми, иначе опаздывает на работу. Он мало общается с самим Чонгуком, но без ума от Минги, да и, признаться честно, Минги в него тоже влюбляется. Отныне Чонгук перед сном не сказки рассказывает, а слушает ни на минуту не прекращающуюся болтовню об одном и том же человеке.
И он бы смирился с этим, но покоя не даёт мысль, что Тэхëн играет с волчонком, а не с его дочерью. Он понятия не имеет, что она всё понимает, что может обращаться, что он не застанет её взрослую. Только если останется надолго. Сейчас, пока они знакомятся, это не проблема.
Потом, когда полюбит, дочь будет страдать.
— Помни о главном правиле, — с каждой встречей говорить становится всё труднее.
— Ага, не обращаться при Тэхëне, я помню, — с лëгкостью кивает Минги. Ещё не подозревает.
Когда количество встреч переваливает за двадцать, а Минги, кажется, чаще с Тэхëном обнимается, а не носится вокруг, Чонгук думает, что ему пора либо объясняться, либо тормозить, чтобы не впускать чужака в жизнь так скоро. Тэхëн, во-первых, начинает замечать, что за прошедший месяц волчонок не вырос ни на дюйм. Во-вторых, Тэхëн и для Чонгука становится кем-то привычным. В-третьих, Минги задумывается.
Она спрашивает, что будет, если Тэхëн о них узнает, и Чонгук не может ответить. Он не хочет говорить горькую правду, но давать надежду, чтобы потом маленькое сердце, полное наивности и доброты, разбилось вдребезги? Он не вынесет.
— Доброе утро! — встречает его Тэхëн и оглядывает, заметив, что привычной огромной сумки, которую Чонгук едва таскает в руке, нет. — А Минги-я?
— Она дома. Мы вчера до двух ночи смотрели мультики, и сейчас она отсыпается.
Чонгук знает, как это звучит.
И почему Тэхëн все эти фразы воспринимает как что-то нормальное и обыденное, словно каждый человек до двух ночи может смотреть с щенком мультфильмы? И ладно бы мультфильмы, его не напрягает, кажется, ничего.
— Проводить в магазин? — пожав плечами, предлагает Тэхëн.
Чонгук кивает. Он не особо против его компании, за месяц общения привык к Тэхëну, пусть и не как Минги. Если хочет, ему в радость поболтать с хорошим собеседником. Может, выяснит о нём ещё что-нибудь, помимо огромной любви к волкам, сахарной вате и видеоиграм.
— Не знаешь, где можно мясной торт заказать? Хочу купить для Минги, у неё скоро день рождения, — рассуждая, раскрывает чуть больше.
Тэхëн, вызвавшийся нести вместо него корзину, полную продуктов, хмурится.
— День рождения? — потерянно спрашивает он.
— Ага, четыре месяца.
Четыре года и четыре месяца — это же так рядом.
— Обычный я и так куплю, но хочу мясной для неë. Хотя с моим доверием... Проще самому приготовить. А это опять время, а я ещё решил взять побольше заказов, чтобы отложить на отпуск. Лето ж скоро. В общем, было бы прекрасно, если бы ты посоветовал. Ты как-то обмолвился, что в этой сфере крутишься.
— Не я, мой друг. Секунду, прямо сейчас ему напишу. Мясной торт? Ты, и правда, относишься к ней как к дочери, — не скрывая восторга, бормочет он и, перехватив удобнее корзину, достаёт телефон. — Не только в этом, а вообще.
Знал бы он, как близок к правде.
Чонгук вздыхает и бросает упаковку нарезанной колбасы в корзину. Волк внутри требует взять побольше мяса, чтобы было, чем прокормить семью, ведь для него спагетти и рис являются скорее закуской. А лучше — обратиться и на охоту за свежей добычей.
Когда он там в последний раз волка выгуливал? Месяц назад?
Как бы силой не взял верх после такого игнорирования важной части личности.
— Думаю, сегодня, пока выходные, отвезу Минги в лес, — решившись, предупреждает Тэхëна. — У нас там домик небольшой, пусть побегает.
— Не боишься, что убежит?
— Я же не буду её одну отпускать.
— Чëрт, всё бы отдал за домик в лесу. Кстати, Чимин хочет с тобой списаться.
— Тот твой друг? — Тэхëн угукает в ответ. — Можешь отправить ему мой номер, я только за. Что ж, пойдëм на кассу, Минги, наверное, проснулась уже.
На обратной дороге Чонгук рассказывает Тэхëну, несущему пакет с продуктами, про их загородный дом. Одноэтажный, с двумя комнатами всего и кухней, но они с Минги уживаются. Ей нравится бегать по лесу, Чонгуку, конечно, тоже, но по мере взросления ей требуется больше еды и больше взаимодействий с обществом, поэтому Чонгук принимает решение переехать. И не жалеет. Домик так и стоит в лесу, ждëт их, а здесь ему легче работать, магазин, вот, за углом, да и соседи приятные.
Особенно — Тэхëн.
Тэхëн в ответ говорит про родителей, живущих в большом доме, где даже бассейн небольшой есть. Тоже рядом с лесом, но на окраине города, поэтому от леса там три деревца и асфальт. На пенсии уже, внуков просят. О свадьбе и не заикаются — смирились. Чонгук тихо хихикает. Сам он с родителями связь поддерживает редко ввиду их кочевого образа жизни и полного непризнания средств связи.
Чимин оказывается довольно приятным человеком. Он пишет уже через пару часов, пока Чонгук с Минги собирается в поездку. Обещает к четвергу обеспечить мясной торт, по цене — оплачивает Чонгук только продукты, но при условии, что Чимина и Тэхëна на празднование волчьего дня рождения пригласят. Чонгук спрашивает у Минги. Она, конечно же, остаётся в восторге. Конечно, был один человек, а тут сразу два. Приходится согласиться.
Чонгук и не особо против: он переехал ради новых знакомств, а сейчас эти знакомства сами пытаются забраться в его жизнь и остаться на подольше. «Подольше», увы, раскроет их, но пока обстоятельства позволяют, с чего бы ему отказывать?
В четверг они, как и всегда, празднуют вдвоём и только делятся парой фотографий в беседе, созданной Чимином. Зато в субботу, стоит Чонгуку разлепить глаза после бессонной ночи, когда они с Минги вновь устроили марафон мультфильмов, по квартире разносится трель телефонного звонка. Чонгук едва дотягивается до тумбы. Час дня. Надо было позже приглашать.
— Папа, доброе утро! — с громким криком на кровать прыгает Минги, и Чонгук стонет. — У нас скоро гости, а я всё-всë прибрала и нарезала колбасу и сыр, — с гордостью сообщают ему, и повторный стон срывается с губ.
— Да? — решив оставить ужасающую фразу дочери проигнорированной, Чонгук отвечает на звонок. — Да, можете приходить через полчаса, всё будет готово.
Минги возбуждëнно уносится, кажется, нарезать овощи, а Чонгук смотрит в потолок.
Бывают дни, когда сил нет даже на банальное встать и добраться до кухни, и сегодня — один из таких. Конечности совершенно не слушаются. Ощущение, что, стоит ему встать, он тут же развалится на части. Хочется просто выставить всех из дома, набрать ванну горячей воды и забраться туда, поставив на стул ноутбук с каким-нибудь лëгким фильмом и потерявшись на сутки.
Осознание, что дочь там собралась резать, заставляет распахнуть глаза и подскочить.
— Я молодец, да? — спрашивает она, стоящая посреди полного беспорядка на кухне.
— Минги-я... — Чонгук, честно, не знает, как комментировать. — Иди в ванную, почисти пока шëрстку, ладно? Ты молодец, замечательная помощница, но твоей волчице тоже нужна твоя помощь.
— Хорошо, пап. Если что, зови.
Третий стон удаётся подавить.
К счастью, к приходу гостей получается всё лишнее распихать по полкам, заново нарезать кусочки сыра и колбасы, доварить рис и вытереть пол, причём всё это сделать одновременно. Иногда кажется, что с появлением в его жизни Минги у него выросло пять дополнительных рук.
Иногда пяти дополнительных рук очень не хватает.
Чимин Чонгуку нравится сразу — живой, активный, расслабленный, он в квартире чувствует себя как дома, влюбляется в Минги и быстро получает взаимность. Ситуация вновь повторяется: Чимина интересует не Чонгук, а его дочь.
— Он мечтал об этом с той самой минуты, как я сказал про Минги, — делится Тэхëн.
Чонгука всё вполне устраивает.
— У тебя есть ребёнок? — с самым неожиданным вопросом Чимин заглядывает к ним на кухню, пока Минги вертится у ног. — Здесь так много детских игрушек...
— Минги любит играть с ними, — звучит ли его аргумент хоть на долю правдиво? — Ну и да, у меня есть ребёнок. Минги-я — моя дочь, — вот и признаëтся.
— Боже мой, Тэхëн-а был прав, вы милашки.
Да, Чимин Чонгуку, определённо, нравится.
— А милашкам полагаются подарки, верно, принцесса? — тон Чимина вновь приобретает игривые нотки, сам он наклоняется к Минги, не прекращающей в возбуждении поскуливать, и активно чешет за ухом. — Прыгай на стул.
Вероятно, он не ждёт, что Минги послушается.
Чонгук вновь задаётся вопросом, как быстро они поймут, глядя, как дочь, которой второй раз повторять не надо, особенно — когда дело касается подарков, прыгает на самый высокий стул и нетерпеливо садится. Оба гостя замирают.
— Она дрессированная, что ли? — неуверенно спрашивает Чимин.
Чонгук пожимает плечами.
— Она умная.
Минги громко лает.
— Кому продать душу, чтобы найти такого волчонка? Так, подарок. Кто вручит? — Чимин вопросительно оборачивается к Тэхëну и после его «вперëд, дари» улыбается, подтянув ближе рюкзак. — Мы долго думали, что можно подарить, и решили скинуться. Вот, надеюсь, вам понравится.
Из рюкзака показывается сет говядины — Чонгук распахивает глаза.
Волк внутри теряет всю настороженность и принимает двоих гостей с такой доброжелательностью, на какую только способен.
И через сколько из-за непрекращающегося лая к нему заглянут возмущённые соседи?
— Ей нравится, да?
— Она без ума, — сдавшись, отвечает Чонгук, несмотря на неуверенность, что настолько дорогой подарок он имеет право брать. Они ведь даже не знают, кому дарят. А с Чимином вообще всего неделю общаются. — Вы уверены?
— Конечно! Можно дать ей кусочек прямо сейчас?
— Она не ест сырое мясо.
— Правда? А есть причины?
— Нельзя. Особого вреда не будет, живот поболит только, но ей и вкус не нравится.
— Ах, эти городские волчата, — Чимин нежно смеётся, кладёт сет на стол и тянется к Минги, чтобы ласково потрепать мягкую шëрстку. — Совершенное чудо. Кстати, ей всего четыре месяца? Выглядит намного взрослее.
— Из-за размеров, — добавляет Тэхëн.
Чимин согласно кивает.
— А вот по шерсти словно пару недель назад родилась. Малышка ещё.
Ох, зря они это начали.
Чонгук только вздыхает смиренно, когда Минги, стремясь доказать, что она уже взрослая, ставит передние лапы на стол, поднимается, оперевшись на них, и воет, прижав ушки к голове.
— Кто позволил тебе быть такой сладкой, а, крошка?
Тэхëн называет это первичной эйфорией. Чонгук с бокалом сока в руках (никакого алкоголя при детях), сидящий рядом с ним на диване, пока в телевизоре играет Гарри Поттер, умиротворëнно следит за играющей с Чимином дочерью. Возможно, обратись он сейчас волком, и от него были бы в полном восторге. Или в страхе разбежались бы, что очевиднее.
— У тебя прелестная волчица, понятно, почему он потерял голову. Я тоже потерял.
— А можно с ней в прятки сыграть? — интересуется Чимин у Чонгука, что в ответ только пожимает плечами.
Если Минги не против, вперёд. Хотя запах Чимина для неё уже знаком, найдёт за пару секунд, даже не задумываясь особо. Волчий нюх так просто не обманешь. Даже несмотря на то, что они городские оборотни, связь с природой не растерять. Не Минги, по крайней мере. Она со своей волчицей едина, в отличие от Чонгука, чьё стремление влиться в общество людей разделяет сознание на человека и волка. Чонгук искренне надеется, хотя бы у Минги получится избежать такого. Он сделает для этого всё.
Чонгук, правда, забывает предусмотреть одно.
— У тебя есть ребёнок, — звучит как утверждение спустя несколько минут. Чонгук хмурится. — Детская комната. Она слишком детская.
Чëрт возьми, он не закрыл её на ключ?
— Минги — моя дочь, — осторожно произносит он. Не врëт же. — Больше детей у меня нет.
— Но детская...
— Ах, серьёзно, Чимин-а, мы же в гостях.
Больше, к счастью, Чимин тему не затрагивает, но смотрит с подозрением. Чонгук уверен: ещë несколько встреч, и он точно поймёт, что хвост есть не только у волчонка. Надо запомнить, что умные и внимательные люди — угроза.
Тэхëн, когда сок в бокале Чонгука заканчивается, переливает из своего, чтобы им двоим не пришлось вставать, и просит передать со столика кусочек вяленой говядины. Контраст со смеющимся Чимином и поскуливающей Минги слишком явный, но не Чонгуку жаловаться.
Впервые за всю жизнь активность Минги направлена совсем не на отца.
— Она завоюет столько сердец. — В голосе Тэхëна слышится гордость, словно он сам её вырастил, волк Чонгука на чужой тон отзывается благодарностью и симпатией и тоскливо воет после мысли, что Чонгуку трудно будет полностью довериться.
Так просто человеку получить его расположение: достаточно лишь полюбить то, что дорого сердцу. Ту, которую он сам любит, как ничто иное в этом мире.
Чонгук бросает на Тэхëна взгляд. Если бы был хоть малейший шанс, что их с Минги сущность его не оттолкнëт, можно было бы попробовать, верно? Если волк рассматривает человека в качестве партнëра, к нему стоит прислушаться.
Тем более, Чонгуку, который слишком часто про него забывает.
Той ночью Минги спит без задних лап, а Чонгук утром вновь выходит в одиночестве. Ему не нужно в магазин, дочь в выходной день так рано ни за что не встанет, но Тэхëн сидит на скамейке в телефоне и лишь позволяет мимолётной улыбке появиться на лице, когда место рядом занимает Чонгук.
— Ты не спишь? — первым спрашивает Чонгук.
— Люблю по воскресеньям вот так выходить.
— Не помешаю?
Тэхëн качает головой.
— Только давай в тишине немного посидим, ладно?
Тишина — это хорошо. Чонгук закрывает глаза и прислушивается. В облике волка он слышит всё, что происходит вокруг в радиусе нескольких километров, человеком же чувствует себя уязвимым, когда не может понять, что происходит в соседнем квартале.
Лесным оборотням, привыкшим жить волками, оттого и приходится трудно в городе. Да они и не заглядывают сюда, Чонгук и не вспомнит уже, когда в последний раз видел стаю. Чонгуку легче. Наверное, если бы его слух был настолько же совершенным, он бы не смог жить в городе. Слишком много людей, слишком мало природной тишины.
— Есть в тебе что-то необычное, — шёпотом говорит Тэхëн, и Чонгук переводит на него взгляд, удивлённый и вопросительный. — Обычный человек не решился бы завести волчонка.
Ах, дело только в этом?
— И внешность у тебя.. дикая. Питомцы похожи на хозяев, и вы с Минги — отличный тому пример. Она твоя копия.
Она, конечно, очень похожа на Чонгука.
Потому что так и должно быть.
— Прямо как дочь и отец? — шутливо спрашивает Чонгук.
Тэхëн, нахмурившись, в ответ кивает. Настолько медленно, что напряжение застывает в мышцах Чонгука, потому что всё выглядит подозрительно.
Впрочем, если Тэхëн сам узнает, будет отлично. А если ещё и примет — лучшего исхода Чонгук представить не может. У Минги, наконец, появится близкий человек помимо отца, и она быстрее научится жить в большом городе. Да и Чонгук обретёт...кого-то. Того, кем Тэхëн согласится быть. Кем волк его увидит.
Глупые волчьи мечты.
Слух улавливает зов Минги, и приходится подняться, оборвав их тихий разговор ни о чëм.
— Постой, — просит Тэхëн, когда Чонгук уже открывает дверь подъезда. Чонгук оборачивается. — Не хочешь вместе выбраться куда-нибудь? Не знаю, где Минги будет комфортно. На набережную, может быть?
— Она никогда не была на набережной.
— Это да? — надежда его ощущается в воздухе.
Волк внутри скребëт, желая стать Тэхëну ещё ближе.
— Сегодня? — сдавшись, он соглашается.
— Если у вас нет никаких планов, могу вечером забрать. Часов в восемь пойдёт?
— Мы будем готовы.
Когда Чонгук сообщает Минги, о чём они с Тэхëном договорились, по квартире разносится поначалу громкий радостный вой, после — детский визг. Чонгук вздыхает. Её маленькое сердечко уже принадлежит Тэхëну, и теперь у Тэхëна нет иного выбора. Если он только посмеет причинить ей боль, даже побег на Аляску ему не поможет.
И Чонгук понимает, что зря сказал дочери заранее, потому что каждые пять минут ему приходится отвечать на «пап, а скоро поедем?», как будто за песню Моаны короткая стрелка часов перепрыгнет сразу на десять позиций.
И если есть в мире вещь, за которую в человека можно влюбиться, Чонгук её, наконец, понимает, когда Тэхëн открывает заднюю дверь машины, чтобы помочь волчонку запрыгнуть. На сидении виднеется мягкое гнездо из бежевого одеяла с пушистой защитной накидкой, прикреплённой к ремню. По размерам — идеально именно для Минги.
— Надеюсь, тебе будет комфортно, малышка.
Минги устраивается в одеяле, Тэхëн аккуратно надевает на неё собачьи ремни и закрепляет.
— А я не прогадал, верно?
А Чонгук едва слышит слова, оглушëнный беснующим внутри волком, требующим хватать сокровище и тащить в пещеру, где ни одна живая душа не покусится на него.
Вечер, на удивление, начинается пусть неспокойно, но привычно: Тэхëн идёт рядом, Минги носится и изучает всё вокруг, даже знакомится с девочкой лет пяти, которую обнюхивает тщательно и которой позволяет заобнимать себя. Ей нужно пойти в детский сад. Чонгук хочет, чтобы у неё были друзья.
Их тропа ведёт через площадку, и Чонгук удивлённо смотрит, как толпа из четырёх детей, спросив у него разрешения, окружает довольную Минги. Ей впервые так рады. И во взглядах родителей впервые не читается «уберите её подальше, пока она никого не загрызла», наоборот, с ним и Тэхëном девушка порывается познакомиться и интересуется породой, а узнав — только поднимает брови в изумлении.
— Нет, волка для Тэяна я заводить точно не буду, — с лëгкой улыбкой добавляет она про одного из мальчишек, играющих с Минги в песочнице.
Умиротворение разрастается внутри медленно. Чонгук смотрит на Тэхëна, поглощённого увлекательной историей, которую нагло устроившаяся у него на руках Минги слушает внимательно и иногда выдаёт особенно эмоциональный вой. Тэхëн тогда прерывается на смех, прежде чем вновь продолжить рассказывать.
И в этом проблема — Тэхëн становится значимой частью их жизни.
Неделя. Ровно одна неделя, и в следующее воскресенье Тэхëн узнает. Расскажет кому, ему всё равно не поверят, а испугается и сбежит, туда ему и дорога. Чонгук не хочет, чтобы было больнее, чтобы Тэхëна принял не только волк, но и человек, так что пусть сейчас уходит.
Чонгук за дочерью следит тщательно, а упустить момент всё равно умудряется. Как, наверное, со всеми детьми бывает, стоит Чонгуку обратить внимание на Тэхëна, ведь Минги ведёт себя словно ангелочек, через считанные секунды она превращается в дьяволëнка и с озорным лаем прыгает в лужу.
— Чон Минги! — крик разносится по парку, заставляет Тэхëна вздрогнуть.
Минги отпрыгивает от лужи на пару метров.
Совершенно мокрая и грязная.
— Да ладно тебе, пусть ребёнок порезвится.
— А потом у тебя весь салон будет грязным?
— Большая проблема, — с лёгкостью отзывается Тэхëн. Минги, почувствовавшая благосклонность, вновь лезет, и Чонгуку остаётся только закатить глаза. — У меня есть чудесная стиральная машина, а у ребёнка — ещё один повод насладиться детством.
Хорошо, две недели. Четырнадцать дней, начиная со следующего.
И Тэхëн, и правда, ни слова не говорит: присаживается только перед довольной и уставшей Минги, вытаскивает из своей сумки влажные салфетки и аккуратно вытирает мордочку. Всё остальное даже не пытается — отряхивает, что засохло, и открывает дверь машины.
Белое гнëздышко становится серым.
Волк внутри скулит от отчаянного желания заполучить выбранного человека.
Чонгук, признаться честно, думает, что его доверие завоевать трудно, оказывается же, что все до Тэхëна лишь не тот подход выбирали. Тэхëн в первую очередь приближается к Минги, и в каменной стене, которую Чонгук воздвиг несколько лет назад, показывается небольшая дверь. Незапертая. Спасибо, что не нараспашку открытая.
Чонгук разрывается между необходимостью прекратить всё сразу и мольбой растянуть четырнадцать до двадцати одного. Глупый волк даже не понимает, в чëм проблема.
Глупый человек идёт у глупого волка на поводу.
Тэхëн, словно чувствует, пытается проводить с ними ещё больше времени. Когда в первый день он приходит с небольшим набором говядины в цветном пакете, Чонгук не говорит ни слова. Когда через пару дней ситуация повторяется вновь, и вновь, и вновь, Чонгук, идущий к двери в вечер четверга, останавливается и закрывает глаза.
Он думал, что волк успокоился, но волк только предвкушающе затих, как во время охоты, и он не может сказать, кто здесь жертва: Тэхëн или сам Чонгук. Кажется, что Тэхëн в интернете вычитал, как ухаживать за оборотнями, ведь в том списке, определённо, второе место должна занимать еда. Первое отведено влюблённости в близких оборотня, и Тэхëн этот пункт выполняет на все сто и процентов, и баллов.
Обернувшаяся в волчонка Минги скулит, требуя впустить Тэхëна.
Чонгук впускает в квартиру и чудом держится, чтобы не впустить в сердце. Будь он человеком, не влюбиться было бы так легко, всего лишь проводя меньше времени вместе. Но у Чонгука есть волк, и инстинкты влияют на чувства, подчиняют разум, заставляют влечение зверя со стремительной скоростью превращаться во влюблённость. Это проблема, и то, что огромная часть Чонгука не видит в происходящем никакой проблемы, ещё больше пугает.
— Чимин, кстати, говорит, что соскучился по вам, — бросает Тэхëн в середине разговора.
Чонгук, устроившийся у него в объятиях исключительно потому, что так удобнее смотреть фильм, дëргается. Только Чимина ему и не хватает.
— Пусть приходит на выходных, я всегда за, — вырывается раньше, чем напуганная (а разумная ли?) часть успевает вернуть себе власть.
— Разрешишь личный вопрос? — Чонгук кивает. — Каковы шансы, что тебе нравятся мужчины?
Их взгляды сталкиваются. Воспоминание, что у людей есть деление на ориентации, всплывает, к счастью, до того, как он успевает спросить, в чëм вообще разница. Оборотням нет дела до пола, пока они не хотят, чтобы связь принесла потомство, а дочь у Чонгука уже есть. Не существует ни одного аргумента против.
Сказать это — разрешить Тэхëну войти в сердце.
— И мужчины, и женщины.
— Хорошо, — выдыхает Тэхëн, кивает и возвращает подбородок на плечо.
— Хорошо?
— Очень хорошо.
Дольше оттягивать Чонгук не в силах.
Его планы рассказать в субботу до прихода Чимина рушатся так глупо. У него всегда получается предусмотреть всё, но, увы, влиять на сознание чужих людей он не в силах.
Чонгук укладывает Минги спать, читает сказку, поправляет одеяло, целует в лоб, шепчет, что любит, — так, как происходит всегда. Чонгук оставляет её, когда она, удобно устроившись в кроватке, засыпает, и уходит в ванную.
Снимает футболку, чтобы замереть с ней в руках, услышав трель дверного звонка.
Обоняние подсказывает: Тэхëн.
Логика спрашивает, почему так поздно.
— Всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает Чонгук и, оглядев Тэхëна с ног до головы, приходит к выводу, что выглядит он нормально. Правда, более уставшим, чем обычно, и в домашней одежде. Даже пижаме, наверное. — Ты чего так поздно?
— Я не разбудил?
— Я и не собирался ложиться, а если бы разбудил Минги, она бы уже тут вертелась.
Тэхëн заторможенно кивает и — больше ничего не говорит. Молча проходит в гостиную, садится на пол, прислонившись спиной к дивану, откидывает голову и замирает. Чонгук чувствует себя незваным гостем в чужом доме, но суть в том, что именно Тэхëн здесь — гость.
Тэхëн больше не кажется уставшим, скорее, сломанным.
— Ты точно в порядке? — аккуратно, словно перед ним хрустальная кукла, которую неверным вопросом можно разрушить. — Расскажешь, что случилось? — Чонгук дотрагивается ладонью до чужой, сжатой в кулак, и успевает заметить, как Тэхëн вздрагивает.
В ответ только молчаливое качание головой.
Ладно, Чонгуку не сложно сесть рядом, позволить переплести пальцы и немного подождать, прежде чем Тэхëн наберётся сил. Тишина тоже может восстанавливать, он знает, важно лишь, чтобы рядом был нужный человек. Или оборотень, если душе так угодно. Быть для Тэхëна нужным приятно.
— Мне иногда снятся кошмары, — бормочет он, когда Чонгук уже теряется во времени. — Ничего серьёзного, всем снятся. Просто никогда не любил быть после кошмаров в одиночестве, вот и дëрнуло к тебе. Прости, особо не соображал.
— Хочешь, расскажу сказку про Питера Пэна? — предлагает Чонгук, чтобы улыбнуться, стоит улыбке расцвести на лице Тэхëна. — Когда Минги снятся кошмары, я всегда ей рассказываю.
— Ты рассказываешь ей сказки?
— Конечно.
— Расскажи и мне.
Чонгук чуть приобнимает прислонившегося Тэхëна и рассказывает сказку, которую выучил уже наизусть. Говорит тихо, чтобы не разбудить дочь, но эмоционально, как привык, потому что Минги нравится именно так, потому что Тэхëн каждый раз смеётся и передразнивает.
Ночь, разделëнная на двоих, тянется медленно. Чонгук приносит им чай и несколько конфет, которые Минги не любит, а он по глупости путает иногда с другими, похожими фантиком, и покупает да складывает к остальным таким же. Тэхëну, к счастью, нравятся.
— Тебе утром разве не на работу? — вспоминает Чонгук, когда маленькая стрелка часов приближается к трëм, а ночное небо озаряется первыми лучами восходящего солнца.
— Ты прав, надо идти, — соглашается.
Но встать и не пытается даже, сидит рядом, касается ногой его ноги и смотрит.
Чонгук тоже не отводит глаз.
— Папа? — раздаётся сонно от двери, и они оба переводят туда взгляд. Тэхëн удивлённо выпрямляется. Минги, только проснувшаяся, в своей волчьей пижаме, не понимает, что происходит. — Тэхëн? — шëпотом продолжает она и медленно приближается.
Не к Чонгуку, нет, — к продолжающему не шевелиться Тэхëну.
Лезет на колени, прижимается и обнимает за шею. Тэхëн инстинктивно придерживает её ладонью, однако осознанной реакции не следует. В его распахнутых глазах Чонгук так и читает непонимание с вопросом и надеждой, что это недоразумение. Волк находит сцену трогательной, разум затапливает паника.
— Минги-я, — ласково зовёт он.
Дочь, наконец, отрывается от Тэхëна.
— Минги? — подаёт голос он, и это конец. — Ты назвал волчонка именем дочери?
— Ой, — доходит до Минги.
Чонгук не успевает среагировать, она обращается, вновь рвёт одежду, перед Тэхëном предстаёт волчонком, и именно это мгновение Чонгук, он уверен, запомнит надолго как то, что разрушило только начинающее зарождаться тепло. Глаза Тэхëна, кажется, становятся ещё больше. Нет, господи, всё.
Выходные наступили быстрее, чем Чонгук планировал, и намного неожиданнее.
— Она... — предпринимает попытку Тэхëн и сразу же проваливается.
— Минги-я, иди ко мне, пожалуйста.
Дочь, спасибо, слушается и устраивается на коленях. Чонгуку приходится приложить все усилия, чтобы усмирить панику внутри. К чëрту Тэхëна, Минги потеряна, поэтому он позволяет гостю в этом доме и в их жизни пока самому прожить эмоции, успокаивающе целует дочь в мокрый носик.
— Всё хорошо, слышишь? — с нежностью спрашивает он и улыбается, когда Минги неловко кивает. — Ты вышла, потому что захотела пить? Будешь чай? — Всё на автомате. — Сама спать ляжешь или прочитать сказку? Можешь лечь в моей комнате, если хочешь, я скоро приду.
Минги громко лает и лижет нос. Чонгук смеётся. Она спокойна, это хорошо.
— Люблю тебя, кроха.
Чонгук провожает её взглядом. Когда дверь за ней закрывается, а слух подсказывает, что она в кровати, он поднимается и, отойдя от Тэхëна на несколько шагов, ждëт. Чего-то точно ждëт. Пока хотя бы в себя придёт.
Пальцы находят салфетку, и к моменту, когда Тэхëн начинает говорить, от неё остаются лишь маленькие клочки, собирать которые потом будет очень трудно. Живот от напряжения скручивает. Чонгуку хочется лишь обернуться, сбежать в лес да всю ночь напролёт горько выть на луну.
— У тебя есть дочь... — Тэхëн выпрямляется, чтобы на одном уровне быть. — Дочь?
— Биологическая дочь, верно. Минги.
— Сколько ей?
— Четыре года исполнилось недавно.
— Когда мы с Чимином, — Тэхëн прерывается на нервный вздох, — были у вас, мы праздновали её день рождения? Четыре года. Не месяца.
— Ты прав.
Чонгук не замечает сам, как занимает оборонительную позицию и закрывает собой дверь от Тэхëна, и это, должно быть, глупо, но волк напряжëн не меньше, а Минги для них — весь мир. Чтобы защитить её, волк перегрызëт горло даже человеку, которого хотел бы видеть рядом в качестве партнёра.
— У тебя уши.. изменились, — на грани паники, смешанной с необъяснимой эмоцией, которой Чонгук пока не может дать характеристику, выдыхает Тэхëн.
Чонгук поднимает руку — действительно изменились. Волк проявляется.
— Каковы шансы, что я ударился головой и валяюсь без сознания где-то в подъезде?
— Если бы ты ударился головой, то и не думал бы, что всё происходящее из-за этого.
— Разумно. Можно... потрогать?
— Что? — Уши. Конечно, это уши. Чонгук кивает и подходит. — Осторожно, они чувствительные.
Тэхëн больше ничего не говорит, касается пальцами кисточки и с нежностью перебирает шерсть. Чертовски приятно. Чонгук ловит себя на урчании и — решает позволить волку проявиться и так, прикрывает глаза, прижимает ушки к голове, чувствует, как в штанах дëргается хвост.
Паника Тэхëна, кажется, отступает и сменяется неподдельным восхищением.
— Они настоящие? — ему не нужен ответ на этот вопрос, но Чонгук всё равно угукает, разнеженный и не способный выдать больше. Уши всегда были его слабым местом. — Вы с ней?..
— Оборотни. Эй, не дëргай кисточки!
— Прости, эксперимент, — он, определённо, в искреннем восторге. — Оборотни... Настоящие? — О, нет, конечно, искуственно выведенные. — Можешь обернуться? Хочу посмотреть на твоего волка.
— Ты не бежишь в ужасе, — с подозрением бормочет Чонгук и открывает глаза, чтобы смело встретить взгляд. Меньше всего Тэхён напуган. Волку идея приходится по вкусу, и Чонгук едва успевает сдержать его, но язык чувствует выступившие клычки. — Чтобы обернуться, мне нужно раздеться и переставить мебель, не хочу всё разнести. Ты знал, кто мы?
— Нет, конечно.
— Почему не боишься?
— Серьёзно? — фыркнув, спрашивает Тэхëн с таким выражением, будто Чонгук сказал самое глупое и невозможное, что только мог. — Передо мной стоит герой захватывающих историй и одна из главных загадок биологии, а я должен бояться? Ни за что, не на того напали. Если ты не забыл, я жизнь посвятил изучению животного мира, поверь, я вокруг вас с лентой, колбами и тетрадью скакать буду. Либо сами меня выставите за порог, либо до конца дней терпеть будете.
— Никто не должен узнать, — с серьёзностью.
— Никто не узнает, — не менее серьёзно соглашается Тэхëн. — Всё, что я узнаю, останется между нами. Если хочешь, я могу даже не записывать никуда. Значит, когда ты говорил, что Минги — твоя дочь, ты говорил правду. И она растёт как ребёнок, да? То есть и человек, и волчица вырастут к половому созреванию? Поэтому она за месяц совсем не изменилась? Подожди, это хвост?
Чонгук дëргается, когда рука Тэхëна, следуя за кучей его мыслей, опускается, господи, на задницу. Тэхëн на его движения не реагирует, занятый изучением. Ощущение, что он вот-вот сорвëтся, сорвëт с Чонгука одежду, сбегает за линейкой и измерит каждый миллиметр, не оставляет. Чонгук поднимает глаза к потолку.
Он опасался, что Тэхëн испугается, а, оказывается, опасаться нужно было его любопытной и стремящейся изучить весь животный мир натуры.
— Он шевелится!
Естественно, он шевелится.
— Покажешь волка полностью?
Чонгук, раздражëнно фыркнув, толкает стол к стене, просит Тэхëна отвернуться и, раздевшись и проверив, что все окна закрыты шторами, оборачивается волком. Всё равно задевает хвостом шкаф и морщится, искренне надеясь, что Минги не проснётся.
— Господи, какой огромный красавец, — вновь восхищение вместо страха.
Волк, под чьей властью находится теперь сознание, в отличие от человека, сдерживаться не собирается, подлетает к Тэхëну, прижимает к стене и быстро лижет, урчит, скулит. Радостно бьёт хвостом, стоит его правила игры принять. Подставляется под прикосновения.
На внутреннюю панику человека не обращает внимания.
— А ты милашка, да?
Милашка валит Тэхëна на ковер и укладывается сверху, осторожно, чтобы не задавить, но ощутимо. Эмоции волка, смешанные со стыдом человека, разрывают изнутри, и Чонгук, смирившись, отдаёт волку полный контроль. Тэхëн, вон, тоже в восторге от него. Пусть развлекаются.
Так и, уставшие, засыпают: на полу, Тэхëн полностью на волке, сам волк обнимает его хвостом.
Просыпаются в той же позе, только рядом с Тэхëном и Минги, свернувшаяся в клубочек. Тэхëн оставил телефон в квартире, но Чонгук его будильник может услышать. Он слышит каждого человека в доме. И в соседнем тоже. Не только доме — квартале, улице, районе. И если сосредоточиться на этом, голова может взорваться, Чонгук понятия не имеет, как дочери удаётся половину жизни проводить волчонком в условиях городской суеты.
— Доброе утро, — шепчет Тэхëн, почувствовавший, наверное, его попытки лечь удобнее и хоть чем-то прикрыть уши. — Почему я чувствую себя выспавшимся, хоть и спал часа три? Чудесно. Будешь всегда моей кроватью, м? — игриво спрашивает он и, скатившись и потянувшись, нежно гладит и Минги, и, на мгновение замявшись, Чонгука.
— Вы прелестные. Не исчезай, ладно? Я зайду вечером, сразу, как вернусь с работы.
Чонгук, тихо вздохнув, провожает Тэхëна взглядом и решает поспать ещё немного. Всё равно Минги на нëм спит, а тревожить её не позволит ни волк, ни человек. Тэхëн, вроде как, принимает. Правда, часть его при этом хочет затащить Чонгука в лабораторию, и Чонгук понятия не имеет, насколько эта часть огромна и сильна, но он, вероятно, сможет отбиться, если Тэхëн вдруг решит пойти у неё на поводу.
Несмотря на ночной восторг Тэхëна, до вечера Чонгук всё равно ходит напряжённым, не знает, чего ожидать, пусть и убеждает Минги, что ничего страшного в её обращении нет. Он и сам в это верит. Не имеет значения, как отнесётся Тэхëн, его любовь к дочери ничего не способно пошатнуть.
О возвращении Тэхëна Чонгуку становится известно до того, как машина въезжает во двор. Минги тихо рисует, ни о чём не волнуясь, Чонгук тихо, чтобы её не потревожить, подходит к окну. Живот скручивает настолько, что прямо держаться невозможно.
А Тэхëн даже домой не поднимается: сразу останавливается возле их двери.
Минги после звонка срывается вперёд Чонгука.
— Тэхëн!
— Привет, волчица, — никак не показывает, что знание о них изменило отношение, подхватывает и подкидывает не особо высоко, но ощутимо. За смех дочери Чонгук Тэхëну готов преподнести всю вселенную. — А ты такая легче, да?
— Ага. А что в пакете? — Минги показательно принюхивается. — Пахнет вкусно.
— Всë-то тебе расскажи.
Тэхён со смешком отпускает Минги на пол и смеётся громче, когда она требовательно тянет на себя подарочный пакет. Курица, хотя бы не говядина, но всё равно слишком много. Чонгук понимает, почему он раньше её баловал, но почему продолжает сейчас?
Удивительный.
— Ну, папина волчица, выкладывай, — с любовью просит Тэхëн, усадив Минги на колени.
Чонгук, нарезающий овощи для соуса к курице, улыбается.
«Папина волчица» звучит слишком хорошо.
— Я проснулась, а тебя не было, — начинает Минги, и, что ж, это надолго. Если позволить ей говорить, она не замолкнет, пока язык не устанет. — Мы с папой пошли гулять. Нет, позавтракали и пошли. Ещё я клыки почистила. Вот, смотри, беленькие, — с гордостью и широкой улыбкой, что обнажает дëсны. — И мы гуляли, и я нашла красивый большой камень. А папа сказал, что мы не можем его забрать домой. Он часть э.. экспа..
— Экспозиции, — шëпотом подсказывает ей Чонгук.
— Да! Зато я его нарисовала. Сейчас покажу! — и уносится в гостиную.
Сердце разбивает, насколько внимательно Тэхëн её слушает. Хвалит рисунки, подсказывает, где и как можно дорисовать, показывает свои. Для Чонгука его художественные навыки становятся сюрпризом.
Когда они сходятся в решении нарисовать уточку, Минги воодушевлённо приносит карандаши и устраивается на коленях Тэхëна поудобнее, не прекращая рассказывать про уточек в пруду парка, где они были месяца три назад. Кажется, Тэхëн уже устаёт поддерживать каждую новую тему, но не останавливает льющуюся рекой речь. Разве что длинные ответы медленно сменяются односложными.
Не то чтобы Минги это замечает: она привыкла так общаться с Чонгуком.
Рассказ про уточек плавно перетекает в рассказ про сов, с которыми она недавно смотрела фильм. Смотрел, вообще-то, Чонгук, а она должна была спать, однако пробралась в гостиную и устроилась под одеялом с таким взглядом, что отказать было невозможно. Пришлось объяснять, кто такие сипухи, сычи и ночные стражи и почему там совы говорят, а в жизни нет. Правда, бой её напугал, поэтому Чонгук выключил фильм и отнëс дрожащего волчонка в спальню да лëг рядом. А днëм его уговорили досмотреть, ведь в свете солнца не так страшно.
Минги ни одной детали не упускает. Чонгук думает, если спросить, она фильм перескажет с точностью до секунды. А Тэхëн её внимательно слушает, переспрашивает иногда, уточняет, и она загорается большим энтузиазмом.
Часы вот так пролетают очень быстро. Они перебираются в гостиную, Чонгук приносит мягкий плед, чтобы накрыть дочь. Она не мëрзнет, просто любит кутаться и при этом обнимать плюшевого котëнка. Тем более, когда Тэхëн сам заворачивает её в кокон и прижимает к себе, Минги выглядит даже более довольной и счастливой, чем в самые светлые дни.
— Он похож на меня, да? — игриво спрашивает она, прижимая к щеке кошачью мордочку.
— Да я и не различу вас, — в той же манере отвечает Тэхëн. — С кем я говорю?
— Со мной!
— Нет, всё равно не понимаю. Кто из вас моя волчица?
Чонгук закрывает глаза.
Когда он боялся, что Тэхëн не примет их, игнорировать волка было довольно просто. Сейчас волк не видит никаких преград: Тэхëн всё знает, Тэхëн принимает, отлично относится к Минги и не забывает про Чонгука. Чонгук не уверен, что то, что он считывает за намëки, действительно является ими, но чувствует: момент, когда они всё прояснят и придут к решению, на пороге и готов вот-вот изменить их жизнь.
— Часы показывают один и один, значит, пора спать, — точно родительница, сообщает Минги Тэхëну фразой Чонгука и показательно зевает. — Хочу сказку про принца-лягушку.
— Какую?
— Где он поцеловал принцессу и она стала лягушкой.
Сначала душ, потом сказки — Минги знает, поэтому разворачивается к Чонгуку и вытягивает руки, уверенная, что сегодня он не откажет. Она хорошо чувствует его настроение. Если есть возможность, что ей помогут, она ею пользуется.
А после водных процедур можно и вновь нагло устроиться на руках у Тэхëна.
— Прав был Чимин насчёт детской, — тянет Тэхëн, едва войдя.
Без укора, но Чонгук всё равно вкладывает в улыбку извинение, смешанное со смущением.
— Я не отрицал, что Минги — моя дочь.
— Многие сейчас домашних питомцев считают своими детьми, но не все домашние питомцы становятся милыми малышками. Верно, волчица? — вопрос остаётся проигнорированным, потому что Минги занята выбором подходящей пижамы, а к принятию такого решения она подходит со всей серьёзностью.
Участь рассказывать сказку в итоге выпадает Тэхëну, что, на самом деле, не особо удивляет, а Чонгук, как и весь вечер, сидит рядом и слушает.
— Ну, слушай, — загадочно начинает он так, что и Чонгук, пусть и знает, прислушивается. — Стоит сказать, целовал принц не принцессу вовсе. Нет, принцессу всë-таки целовал, но гораздо позже.
— А кого? — Минги удивлённо распахивает глаза, теряя умиротворение.
— Всë-то тебе расскажи, волчица, — с неприкрытой нежностью шепчет Тэхëн.
— Расскажи!
— А что ты мне расскажешь?
Она серьëзно задумывается. Тэхëн аккуратно разглаживает хмурую складку меж её бровей, пока они с Чонгуком вновь ждут, какое решение будет принято.
— Папин секрет! — наконец, выдыхает.
Теперь Чонгук знает, ради кого дети предают отцов. Его дочь не стала исключением — тоже повелась на доброжелательность чужого человека. Даже тайну, вот, готова раскрыть.
Чонгук тяжело вздыхает. Он-то считал, что их отношениям ничего не может угрожать, а здесь пришёл какой-то Тэхëн, сказал, что принц целовал не принцессу, и, пожалуйста, она уже собирается выдать все секреты. И не свои, своими ни с кем не делится, — папины.
— Только если папа не против!
Спасибо, что не забывает уточнить об его согласии.
— Не против, — смирившись, позволяет ей Чонгук.
Не знает же она никаких важных секретов.
Минги манит Тэхëна пальцем, как Чонгук её иногда, и, стоит ему наклониться достаточно близко, обнимает руками за шею и чуть приподнимается.
— Мой папа — принц, — слишком громко для чувствительных человеческих ушей говорит она. Довольная улыбка лезет на лицо. Хорошо. Быть принцем он согласен. — И он хочет, чтобы принц Тэхëн его поцеловал.
Настаёт очередь Минги довольно улыбаться, а Чонгуку — пытаться справиться с эмоциями и ответить хоть что-нибудь.
Наверное, то, что он через несколько минут шокированного молчания поднимается на ноги и выходит, чтобы чего-нибудь, господи, выпить, — отличный ответ. Как легко дочь разбирается со всем, чем он в последние недели грузился. Чонгук бы обязательно впечатлился, если бы после этого ему не приходилось разгребать последствия.
Хотя какие тут могут быть последствия?
Не сам же Чонгук признался. Да и не нужны ему поцелуи, не тогда, когда их отношения всё ещё балансируют между дружбой и романтикой и совсем не понятно, чего ждать дальше. Разговоров он не боится. Отказа тоже. Приглашения на свидание, чего греха таить, тем более.
Правда, с четырëхлетним волчонком под боком устроить свидание будет трудновато.
Возвращаться Чонгук не собирается, поэтому собирает по квартире посуду и усиленно отмывает до блеска, ещё немного — и первый слой эмали снимет. Отражение своё, взъерошенное, чуть напуганное и глубоко шокированное, по крайней мере, видит. На голове красуются длинные волчьи уши, он и не заметил, как их выпустил.
Почему-то такие непроизвольные обращения с Тэхëном стали слишком частыми.
То же отражение последней тарелки вдруг показывает за спиной человека, и Чонгук, ушедший в мысли, вздрагивает. Впервые не услышал приближение.
— Уже спит? — стараясь сохранять внешнее спокойствие, спрашивает Чонгук.
— Сказала, что я могу идти, а уснëт она сама.
Чонгук кивает.
Многострадальная тарелка начинает скрипеть, моля отпустить в шкаф и перестать мучить.
— Опять хвост шевелится.
— Если не смотреть, можно его не замечать, — Чонгук понятия не имеет, откуда находит смелость, но всë же убирает тарелку и разворачивается, с усилием подавив проявляющегося волка. — Теперь ничего не шевелится.
Тэхëн не выглядит уверенным.
— Жаль, тебе шли волчьи ушки, — пусть и пытается делать вид. — И хвост.
И вовсе не потому, что Тэхëн делает комплимент его волку, Чонгук возвращает уши. И краснеет не по этой же причине. И волк внутри скулит, потому что давно по лесу не бегал и тоскует по родным полянам.
— Можно погладить?
Правдоподобную и не связанную с Тэхëном причину, по которой Чонгук тает и тонет в комфорте и ощущении безопасности, придумать не получается.
— Не думал я, что буду когда-нибудь в таком восторге от волка.
С этим срочно нужно что-то делать.
— Слушай... — устало начинает Чонгук и уходит от прикосновений к ушам в сторону. Слишком отвлекают. — Мне не нужны мимолётные отношения. У меня уже были такие, итог спит в соседней комнате, и они многому меня научили. Минги-я сказала правду, но забыла добавить, что принц ищет супруга, а не развлечение на неделю.
— Хорошо, — спокойно кивает Тэхëн.
— Хорошо?
— Оба принца ищут супруга. То есть... Я не имею в виду, что нам нужно идти заключать брак, — скороговкой проговаривает и не оставляет сомнений, что взволнован не меньше. — Мы же знакомы... Чëрт знает, как у оборотней это происходит, а людям нужно немного побольше времени. Намного больше. Но попробовать я хочу.
— Разобьëшь Минги сердце, можешь смело прощаться с жизнью, — последнее предупреждение.
— Меня это устраивает.
Что ж, Чонгук закрывает глаза. Волк внутри, рвущийся на свободу, её получает в полном объëме, и Тэхëн не успевает и пискнуть, как его с нечеловеческой силой притягивают ближе. Пока что просто целуют.
Потом в его планах вылизать, как оборотни проявляют чувства, чтобы не смог ни выбраться из объятий, ни позвать на помощь. И это ещё только начало.
Чонгук искренне надеется, что Тэхëн действительно прочитал, как ухаживать за оборотнями, и на том же сайте открыл статью, каково с оборотнями встречаться, иначе жизнь преподнесёт ему такие сюрпризы, к которым он может быть не готов. Например, влюблённый вой под окнами, когда полная луна сияет на небе. Или урчание, когда Чонгук, будучи человеком, всё равно не может сдержаться, потому что чувствует себя слишком хорошо.
Оно хорошо только в первые дни, потом — после целых дней, разделённых на троих, где Чонгук, Тэхëн и непрекращающееся урчание, — к нему уже трудно относиться спокойно. Особенно, когда оно, ставшее слишком громким, будит среди ночи.
Но самым любимым для Чонгука, конечно же, является брачный сезон, когда Чонгук думает, что уже можно двигаться дальше и глубже. Волк больше не даëт ни прохода, ни спуска, ни времени на подумать, сам принимается ухаживать. Ухаживания у него довольно необычные.
По опыту тех немногих оборотней, выбравших в пару человека, все сдаются после добычи в виде пойманных птиц, или рыб, или кроликов, или любого другого зверя, которого волк сочтёт достойным, чтобы показать партнëру, что он сумеет позаботиться о будущей семье. Тэхëн тоже сдастся.
А пока Чонгук тихо рычит в губы и прижимает ещё ближе, но осторожно, чтобы не навредить. Тэхëн порывается вести, и он позволяет, как бы волк ни стремился установить главенство. Некоторым инстинктам не суждено проявиться, и этот — один из них. Ему придётся смириться.
Правда, мирится он не полностью и в отместку проявляет клыки.
Тэхëн, когда его губы вдруг прикусывают не зубами, вскрикивает и отстраняется.
— Острые, — с долей удивления и восхищения бормочет он.
Достаточно острые, чтобы прокусить кожу и поставить метку даже человеку. Ещё один сюрприз отношений с оборотнем.
Как много сюрпризов для одного человека — Чонгук от картины в голове улыбается и чувствует, как Тэхëн улыбается тоже, ещё не догадываясь, что ему предстоит. Сам согласился.
И согласится позже, когда на пороге комнаты увидит огромного волка со сплетëнным из ромашек венком на шее и застывшим в пасти кроликом, что ещё дышит, но едва держится в живых от ужаса. Придётся ему не только согласиться, но и забрать кролика и не подпускать Чонгука, пока бедный малыш не успокоится и не поймёт, что жизни ничего не угрожает.
Минги, правда, не скажут, откуда дома тот, о ком она всегда мечтала.
Сама узнает, когда увидит кольца на пальцах родителей и свежую метку на шее одного из. Кольца, потому что Тэхëн, как выяснится, и сам хотел. Метку, потому что Чонгук не сможет сдержаться до свадьбы, организованной вернувшейся стаей его родителей, счастливых, что их сын нашёл пару. Пусть и человека.
Пусть и человека, который, впервые попав в стаю, думает не о стае, а о том, как изучить каждого оборотня и при этом не получить новых укусов и не остаться без руки.
Но с реакцией Чимина на новость о наличии у Чонгука шевелящегося хвоста, конечно, ничего не сравнится.