— Помолчи. — Чжун Ли устало выдыхает и проводит ладонью по лбу, зарываясь пальцами в волосы. Слегка оттягивает, чувствуя точечную боль.
— С чего бы? — Чайльд улыбается и выглядит слегка безумно и кровожадно. Его щёки раскраснелись. Он взвинчен: вся его поза кричит о готовности обрушивать водяные потоки на голову Чжун Ли.
Он отступает назад и скрещивает руки на груди.
— Ты знаешь, что я устал и не хочу с тобой спорить. Почему ты всегда продолжаешь? Тебе нравятся наши конфликты? Что не так, Чайльд? — Чайльд вздрагивает, когда слышит своё имя и облизывает губы.
— Ты только приехал и уже нарываешься, — продолжает Чжун Ли, и именно в этот момент он ощущает щекой водное колебание тугой струи.
Чжун Ли уклоняется и, взмахнув рукой, будто пытается закрыть лицо, поднимает столб земли перед собой. Он ломает потолок со смачным хрустом, и на голову сыплются крошки дерева. Чжун Ли чувствует зарождающуюся бурю и обходит колонну.
Чайльд смотрит на то, как загораются золотые глаза, как блестят кончики волос. Вряд ли сам Чжун Ли замечает, как его гнев выливается янтарной смолой, когда он пытается выглядеть сдержанным или равнодушным. Чайльд слышит, как под шагами его бога, его бога с карающей, сильной рукой трещит пол. Чжун Ли словно всегда был выточен из камня. Как говорят, взять глыбу мрамора и отсечь всё лишнее. Он искусство, по ошибке запершее себя в бренной оболочке, и ничто не может скрыть истинную мощь, истинную фигуру опытного воина, его повадки и инстинкты.
Чайльд ощущает, как его руки окутывает влагой. Он наблюдает, но не двигается. Он подпускает Чжун Ли ближе, и, когда взмахивает рукой, тот хватает её за запястье и их взгляды пересекаются.
— Ты решил играться со мной? Решил кинуть вызов Гео Архонту?
— Кажется, ты сложил свои полномочия. — Чайльд обращается со словами небрежно, в противоположность технике боя. Он искусный боец и видит слабость любой волны, любого порыва ветра, любого камня…
Чайльд чувствует, как вся мощь земной тверди обрушивается на его плечо и подгибает колени. Но лишь потому, что хочет этого. Лишь потому, что позволяет. Он смотрит без страха.
Чжун Ли противно снисхождение и людское обожание. Но сейчас в глазах коленопреклоненного Чайльда он видит протест. Эти глаза будто принадлежат Хули-цзин. Будто есть в природе всего рыжего опасность и обманчивость.
Чжун Ли трогает это лицо, ведёт вдоль скулы, и Чайльд чувствует вибрацию по телу, лишь плотнее поджимает губы и приподнимает подбородок. Чжун Ли молчаливо откидывает кудряшку с лица Чайльда — оно случается так из-за лишней влажности — и тянет руку к своему лицу. Снимает перчатку зубами, не отрывая взгляда от глаз Чайльда. Зрачок колеблется, как вода, и Чжун Ли слышит, как сбивается дыхание.
— Откроешь рот?
— Помнится, ты просил его закрыть. — Чайльд хмыкает, и уголок его рта дрожит — слишком много эмоций против маски непреломляемого Предвестника.
Горячие пальцы прижимаются к губам, и Чайльд приоткрывает рот, опаляя их тёплым дыханием. Чжун Ли гладит вокруг губ: кожа здесь едва гладкая из-за мелкой щетины. Он обводит их контур, чувствует обветренные, шершавые уголки и неровные струпья снизу и сбоку, затянувшиеся тонкой кожицей.
Чжун Ли задумчиво давит на уголок, проваливаясь половинкой подушечки во влажную впадину, утыкается ногтем в зубы, и Чайльд вопросительно приподнимает брови. Его глаза кажутся ещё светлей, будто из них ушли все краски. Интересно, он убивает, чтобы заполнить пустоту кровью? Он пытается придать оттенки смысла своей жизни? Не это ли ждет Чжун Ли?
Он злится и с силой давит, настойчиво утыкаясь уже указательным пальцем в щёку. Чайльд мычит удивлённо, протестующее. Он, может быть, и укусил бы, вцепился бы в руку и отгрыз по локоть, но, если он раскроет рот, пальцы окажутся внутри. Так что он может только пускать щекочущую вибрацию по руке. Чжун Ли обхватывает тремя другими пальцами под подбородком и гладит указательным пальцем щёку.
— Открой рот. — Его голос становится тяжелее, чем железо, и глубже, чем блеск полуночного нефрита.
Чайльд шумно выдыхает, ёрзает коленками по полу и позволяет пальцам провалиться внутрь. Они с привкусом песка, который как будто хрустит на зубах. Добившись своего, Чжун Ли убирает пальцы от губ, легонько касается кончика носа, проводит по острому краю вверх, гладит лоб. Чайльду интересно наблюдать за тем, как сосредоточенно выглядит Чжун Ли. Он будто думает о чём-то недостижимом для простых умов, а потом его глаза вспыхивают чем-то глубоко-медовым с отливом в рыжий, как кор ляпис. Яркий цвет всегда давал Чайльду надежду на что-то тёплое и светлое. То, чем можно согреться. То, что может осветить дорогу, сокрытую мраком.
Чайльд чувствует солоноватый привкус, наверняка его лоб покрыт испариной. Чжун Ли гладит его язык, и в какой-то момент трение кожи о кожу становится противным, ощущается щекотно и неестественно-кисло. Во рту скапливается слюна, и, когда Чайльд пытается её глотать, пальцы Чжун Ли мешают. Он мотает головой, пытаясь отстраниться и уйти назад, но Чжун Ли в одно мгновение жёстко фиксирует его затылок и нажимает на язык. Большой палец давит на челюсть снаружи, снизу. Это ощущается, как приставленное лезвие к горлу, только древком наоборот и не к горлу, а к сердцу Чайльда. Чайльд начинает дышать громче, прерывисто. Его охватывает паника, подкатившая к горлу, сжавшая сердце. Слишком много. Слишком далеко зашёл.
Чжун Ли чувствует, как под пальцами извивается скользкий, влажный язык. Как он напрягается, пытается скользнуть из-под, избежать. Между указательным и средним скапливается слюна. Чжун Ли чувствует её, когда Чайльд, пытаясь высвободиться, ненароком втягивает в рот струи воздуха. Она покрывает кожу, застывает и ощущается как вязкие чернила или слаймы.
Чжун Ли шепчет слова ободрения и тянет пальцы на себя. Расслабляет руку на затылке, поглаживает повлажневшие волосы и слышит, как Чайльд жалобно мычит, когда видит, как между его ртом и пальцами Чжун Ли растягивается нитка слюней. Он краснеет и вцепляется в штанину Чжун Ли, опуская голову. Чжун Ли может почувствовать, как тепло тела жжёт через ткань брюк. Внутри него скапливается напряжение, и оно резонирует с океаном внутри Чайльда.
— Мы не закончили. — Чжун Ли проводит по щеке влажными пальцами, обтирает их об кожу, и Чайльд косится и высовывает яркий розовый язык. Мелкие вкусовые сосочки выглядят крупнее и ярче. Чжун Ли обхватывает язык пальцами, сжимает между средним и безымянным, проскальзывает вверх и вниз, имитируя фрикции и погружается в темноту рта Чайльда, трёт гладкие щеки, натыкается на ямки и рубцы, ощущаемые как перекопанные линии, понимая, что Чайльд сам себе вредитель, что он не всегда может контролировать себя.
Чайльд смотрит из-под челки упрямо, похотливо. Внутри Чжун Ли поднимается пламя. Оно копится в груди, дымит и больно-больно оседает в пояснице, в животе, в паху. Щеки Чайльда алеют, ресницы подрагивают. Он резко подаётся вперёд, сжимает губы и утыкается носом в костяшку, дышит, и на коже остается тёплый-холодный след.
Чайльд скользит языком между пальцев и толкается в ямку в сочленении, шумно втягивает в себя слюну, но она течёт по руке Чжун Ли. Чайльд пытается пальцами другой руки потрогать себя, но шипит и кидает злой взгляд вверх — Чжун Ли стукнул его мыском ботинка, откинув ладонь в сторону. Чжун Ли хмыкает, когда Чайльд с силой кусает его, и тянет пальцы влево, оттягивает щёку — в сторону, а затем губу — вниз, разглядывая розово-белый рисунок на слизистой.
Чжун Ли не уверен, но вода стачивает камень, его острые углы беспомощно блестят, когда он сгибается, обхватив лицо Чайльда — одна рука в слюне пачкает нос и щёку под глазом, а вторая всё ещё в перчатке, контрастно-холодной и скользкой — и целует.
Чайльд прижимает его руки к своим щекам и жадно обводит язык Чжун Ли, мажет по краю ребра и тыкается в уздечку под языком, щекочет напряженным кончиком. Губами губы такие же мягкие с небольшими шершавостями по краям, которые не так сильно ощущаются. На вкус как сердцевинка цветка-сахарка и вино. Только вот чувств в груди Чжун Ли становится так много, ему так сильно хочется свалить Чайльда назад, вжать в пол, вдавить его руки над головой и оставить яркие отметины на горле, под горлом, на груди, на открытом животе.
Чжун Ли с некоторых пор не отказывает себе в исполнении желаний. Он отводит голову Чайльда в сторону и прижимается губами к месту между ухом и челюстью, слышит под языком удары пульса — быстрый, бешеный, признак жизни. Кусает напоследок, с удовлетворением хмыкая, когда видит кожу, покрытую точечно красным со следом от укуса ниже уха.
Чайльд пихает его назад и хватается за край штанов. Резко сдергивает вниз вместе с бельём и облизывает ладонь, смотря вверх. Чжун Ли прикипает взглядом к малиновым губам, ко влажному следу на руке, которая обхватывает его член. Чжун Ли считался великим Архонтом, он сражался на войне, храбро и стоически переносил невзгоды и поражения, но Архонты, Архонты, никто не смог бы противостоять этому Предвестнику со взглядом подобным Бездне. Чжун Ли уже давно укутан волнами и покоится на её дне.
Чайльд проводит кольцом пальцев по стволу вверх, прокручивает и без предупреждения лижет под уздечкой, выписывает восьмерку долго, тягуче и всё время смотрит вверх, следит за реакцией, ловит стоны, будто все это и есть его источник жизненной силы. Его взгляд становится игривым, а прикосновения — жадными.
Чжун Ли открывается вид на растрёпанного, доведённого до безумия Чайльда, который губами обхватывает член так же, как минутами ранее обхватывал пальцы, как сосёт, и язык, горячий и влажный, давит под головкой так же сильно и упрямо, как Чжун Ли давил на уголок рта. Кто ж его разберёт теперь, чего ради он затеял эту игру.
Чайльд вдыхает запах кожи. Чуть прелый, маслянистый и почему-то горький, как травы. Он создаёт вакуум губами, сжимает кожу плотно, чтобы почувствовать нёбом текущий член, и мычит, пытаясь проглотить слюну. Получается опять плохо, и она течёт вниз по стволу, капает на пол, покрытый крошками дерева. Чайльд пробегается двумя пальцами, сложенными плотно друг к другу, от своих губ к паху, проводит вниз и надавливает, поглаживает большим пальцем основание члена, а четырьмя другими — яйца. Это ощущается горячим во всех смыслах, но Чайльд не пытается создавать каких-то дополнительных стимуляций, понимая, что для Чжун Ли достаточно таких ласк.
Возможно, сейчас бывший Гео Архонт выглядит не сильнее обыкновенного молодого человека из любой деревни. Он облизывает губы, жмурится и мотает головой, прерывисто, часто дыша. Чайльд рад. Чайльд уверен, что он хорош и покрывается румянцем, когда слышит громкий, глубокий стон, подтверждающий это. Чайльд проводит губами вниз и медленно — вверх, вытаскивает член со звуком, напоминающим хлопок пробки. Он устанавливает контакт и провокационно широким мазком лижет головку.
Чжун Ли находит опору на плечах Чайльда. Он хочет согнуться — ноги уже не держат его — и, поразмыслив, двигает ногой к паху.
Чайльд прерывается, удивлённо, громко стонет и сдавливает Чжун Ли губами. Его руки перемещаются выше и вцепляются в бёдра. Чжун Ли шипит от полноты той боли, которую он ощущает со всех сторон — спереди, слева, справа, внутри. Он надавливает ногой на напряжённый член Чайльда, поднимает ступню выше и жалеет, что не может снять обувь прямо сейчас.
Чайльд чувствует, как сперма бьёт по языку. Он стискивает губы, съезжает ими по члену к головке и усиливает нажим, чтобы всегда сдержанный и суровый Чжун Ли издавал эти звуки громче, чтобы звучал бессвязнее, хотя, кажется, семантически это невозможно. Чайльд лижет кожу, прижимается губами к стволу, но Чжун Ли мычит и отстранят его рукой в перчатке. Прикосновение к щеке словно пощёчина.
— Подрочи себе, — просит Чжун Ли.
Чайльд вздёргивает бровь и хмыкает. Приподнимается, чтобы стащить штаны. Мажет по кончику, размазывает смазку и, обхватив тремя пальцами, трёт быстро, задерживается чуть дольше у основания и старается не трогать чувствительную тёмную головку. Думает о пальцах во рту, о тех самых пальцах, которые пытают, растягивая ножницами не только губы; о ноге, которая наступила на пах, и подарила Чайльду новое знание о своём теле; о своём желании быть подчинённым, быть сломленным в этих руках. Интересно, может ли этот человек уничтожить его? Чайльд не питает ложных надежд и уверен — наверняка.
— Трахнешь меня, — обещает Чжун Ли, и Чайльд издаёт какой-то жалкий собачий скулёж и прикрывает ладонью член, когда кончает. Между пальцев течёт густая, горячая сперма, а Чайльда выкручивает в одном из ярких оргазмов. Мышцы его живота бешено сокращаются, и ноги дрожат. Чайльд заваливается корпусом вперед, в последний момент выставив ладонь.
Он раскрывает глаза, чтобы увидеть приблизившиеся ботинки Чжун Ли. Нормально ли то, что он хочет поцеловать их блестящие носы?
Чжун Ли целует его в потный лоб и уже двумя голыми руками, гладкими из-за сплошных шрамов, обхватывает лицо и целует в уголок рта, осторожно убирает волосы в сторону. Улыбается с нежностью, и его глаза чуть светлее, чем солнце, без намека на прежнюю сгустившуюся бурю из янтаря и мёда. Чайльд чистой рукой проводит по любимым губам и подавляет желание обнять, только невесомо выдыхает и облизывает губы.
— Я оплачу ремонт.
— Конечно, — соглашается Чжун Ли.