And I'm Greedy

У него вообще не было времени на это. Было уже слишком поздно для этой херни, Микки устал и нуждался в большом косячке перед сном, а не в том, чтобы на него пялился какой-то чересчур высокий ирландский мудак.

— Черт возьми, Милкович, ты меня наебываешь!

Микки фыркнул, закатывая глаза, и положил ноги на стол (тот был адски завален: не благодарите его сестру, притопавшую сюда ранее, чтобы вернуть кипу бумаг, которую он свалил на нее накануне).

— Нет. Ты узнаешь, когда я буду тебя ебать, поверь мне. — Что ж, он не лгал.

Ирландцы чертовски драматичны. Даже хуже, чем итальянцы. А итальянцы? Они были худшими королевами драмы в этом проклятом городе. Этот ублюдок ничем не отличался от них, и Микки последние три года мирился с особой разновидностью бесцеремонной туфты Йена Галлагера.

Он был высок, неприлично хорош собой, со скошенным подбородком и россыпью веснушек, которые, по сильному подозрению Микки, покрывали его с головы до ног. Если бы он не был таким чертовски требовательным ирландским придурком, Микки, вероятно, давным-давно бы уже на него набросился (стопроцентно осознавая, что обманывает себя, если думает, что все еще не сделает этого). Рыжеволосый хорошо это скрывал, но Микки мог практически учуять это на нем. Парень трахал столько же парней, сколько и Микки.

— Что ты мне сказал? — Лицо Йена напряглось, плечи медленно опустились, когда он переминался с ноги на ногу. Задел за живое. Хорошо.

Была одна по-настоящему гадкая часть в Микки, которая любила подкалывать рыжего, выбешивая его. Йен так привык рулить при разговорах, что Микки кайфовал периодически вставлять палки в колеса. Несмотря на это, он действительно не хотел объяснять это дерьмо еще раз, у него был длинный день, и ему нужно было расслабиться.

— Я сказал, что ты узнаешь, когда я буду тебя ебать, — Микки встал, перегнувшись через стол, чтобы донести свою мысль. Йен, все еще не двигаясь, уставился на него, только дыша. Попался. Микки приподнял уголок рта в мимолетной усмешке, прежде чем продолжить. — Там сейчас слишком опасно. Я не поставлю свою гребаную семью под удар ради тебя или кого-то еще, так что, либо сиди на жопе ровно, пока мы не доберемся до этого, либо справляйся сам.

Дело в том, что Йен никуда больше не пойдет, и Микки это знал. Галлагер работал на О’Ши, а О’Ши были заинтересованы в работе по утилизации только с Милковичами, потому что Милковичи были единственными в Чикаго, кто мог дать гарантию, что любое дерьмо исчезнет навсегда, и оправдать ее. Все об этом знали, то есть все, кому нужно было знать.

О’Ши отказывались полагаться на кого-либо еще в том, чтобы взять паленую машину и сжать ее до маленького, симпатичного куба, прежде чем она будет расплавлена. Это было кое-чем еще, что все знали.

Сейчас голос Йена звучал почти отчаянно: — Ты не можешь сделать это по-тихому?

— Нет, — только и сказал ему Микки.

— Мы обеспечивали твою семью работой уже десять гребаных лет! — Губы Йена слегка скривились, когда он подошел ближе к столу Микки.

Микки стало жарко вдоль всей спины, но на этот раз не в хорошем смысле. — Да, мою семью. Какая чертова часть того, что я не ставлю задницы моей семьи под удар, не доходит до твоей дремучей ирландской башки? Какого хуя, по-твоему, произойдет, если мы пойдем ко дну, что ты тогда будешь делать? Потому что… знаешь, если ты пойдешь куда-нибудь еще, это дерьмо тебе аукнется.

Йен сделал еще один шаг, делая то, что он делал, когда пытался запугать Микки, хотя они оба знали, что в мире есть вещи и похуже, чем смазливое детское личико Йена блядского Галлагера. Микки имеет дело с людьми в десять раз хуже, чем этот ублюдок, на регулярной основе; это было почти смешно.

— Ты мне угрожаешь?

Микки пришлось прикусить щеку изнутри, сжать кулаки и сделать глубокий вдох, чтобы не броситься через стол и сделать… он не знал что, но вряд ли что-то хорошее. Он прекрасно понимал, к чему клонит Йен, и Микки был кем угодно, но он не был стукачом. — Я должен закопать тебя в землю за то, что ты приходишь в мою чертову мастерскую и в принципе допускаешь подобное. Никогда больше не перевирай мои гребаные слова.

Йен окинул его беглым и тяжелым взглядом зеленых глаз: — С кем ты, блять, по-твоему, разговариваешь?

Микки потребовались все его силы, чтобы не застонать то ли от негодования, то ли от… желания. Как бы сильно ни бесил его рыжий, для Микки эти споры всегда заканчивались полустояком. Потому что его чертов член был идиотом.

— Ну, поскольку ты единственный человек в этой комнате, я рискну сказать, что «с тобой».

Последовала пауза, во время которой Йен медленно выдохнул и снова покачал головой, словно пытаясь понять миллион вещей одновременно. Затем он посмотрел мягким взглядом на Микки, соответствующе понизив голос, и расслабил плечи. — Мне нужно, чтобы об этом позаботились, Микки. Пожалуйста.

Микки провел кончиками пальцев по губам. Прямо сейчас он не мог делать исключений. Просто не мог. Кроме того, он прекрасно понимал, какую карту Галлагер пытался перед ним разыграть, и это почти заставило его улыбнуться. Почти. Он позволил этому случиться и раньше… несколько раз.

У них были… моменты. Они почти не заметны и всегда мучительно кратки. Моменты, когда Йен был само очарование, используя этот свой голос, и Микки закатывал глаза, выпуская череду проклятий, прежде чем сдаться. Они оба знают, что Микки давно просек, что делает Йен, когда проворачивает эту херню, но они никогда не поднимают эту тему. Они также никогда не обсуждают и то, что говорит Йену Микки, вставляя небольшие комментарии в их переговоры, чтобы смутить рыжего, выбить его из колеи, потому что Микки нравилось наблюдать, как он извивается, словно уж на сковородке и пытается прикрыть это возмущением, «ты узнаешь, когда я буду тебя ебать».

У Йена и Микки был общий, но совершенно обособленный секрет. Это такой тип секрета, о котором в их кругах нельзя говорить вслух. Секрет такого рода ты можешь рассказать только тем людям, которые, и ты в этом абсолютно уверен, унесут его с собой в могилу.

— Послушай, красавчик, это дерьмо может и работает с О’Ши, но не со мной.

— Раньше-то работало, — заметил Йен все еще тихо и мягко, не оставляя своих попыток. Его глаза были чертовски зелеными. — Ну же.

Его желудок перевернулся и потеплел. — Не в этот раз, — Микки не собирался отступать. Он не мог, даже если этот взгляд на него действовал.

Мягкое выражение лица Йена снова ожесточилось, завершая начатое Микки разрушение его чар: — Черт возьми, Микки, ну давай! И что, мать его, я должен ему сказать, что ты скулишь, как сучка из-за небольшого риска?

Предоставьте это Йену Галлагеру, чтобы он взял в руки один из таких их моментов и облил его бензином. Ирландец.

Ладно. Микки ловит себя на том, что выходит из-за стола, чтобы прояснить это дерьмо предельно ясно. Кем, черт возьми, Йен себя возомнил, приходя сюда вот так, разбрасываясь требованиями, как будто он должен был быть номером «один» в списке его приоритетов?

Он подошел ближе к Йену, его взгляд был жестким и сосредоточенным. Он скорее вскроется, чем отступит перед каким-то ирландским обмудком. А теперь… прибавьте десять лет, пятьдесят фунтов и превратите этого ублюдка в русского, и Микки не будет стоять там, где сейчас. Но ирландец? Нет. Нахуй этого парня.

— Ты не мой босс, — напомнил ему Микки. Йен приподнял бровь, на что Микки не обратил никакого внимания. — Вы обеспечиваете меня работой…

— За это мы, блять, платим, — прорычал Йен.

— Да, когда мастерская открыта. — Микки снова оглядел Йена с ног до головы. — Так что скажи ему, чтобы он подтянул свои штаны большого мальчика, забрал это дерьмо хер знает куда, сломал его, к чертовой матери, сам, и закопал.

— Вот как? — Йен стиснул зубы.

Микки кивнул: — Да. И потом ты можешь сказать ему, что в следующий раз, когда он пошлет своего сраного мальчишку решать деловые вопросы в последнюю минуту вместо того, чтобы прийти сюда как мужик, самому, ему придётся найти себе другую мастерскую. И, как я уже сказал, это выйдет тебе боком, потому что никто, блять, не может делать то, что мы делаем.

Йен издал легкомысленный смешок; Микки почувствовал аромат сладкой мяты в его дыхании и чуть не отвлекся. — Ни грамма верности, блять, да?

Йен любил выбешивать Микки так же, как Микки любил выбешивать Йена. Микки уже давно это известно, и он знает, что Йен на самом деле не верит в то, что говорит (никто не верен так, как Милкович), но он не может просто спустить ему это с рук.

— Пошел ты, — процедил Микки. — На случай, если ты забыл, Галлагер, моя мастерская — это чертова Швейцария, раз до тебя это до сих пор не дошло. Если я и должен быть кому-то верен, так это своей семье. А ты не семья.

Йен уставился на него, его челюсть дрогнула, когда он сильно её прикусил. Именно в этот момент Микки наконец по-настоящему заметил, что Йен был одет в дорогой костюм, тогда как он сам — в засаленный комбинезон и рабочие ботинки. Это напрягало. Микки был непоколебимым объектом, а Йен привык быть неудержимой силой: нужное количество очарования и внешности в паре с угрозой от кучки взвинченных ирландских болванов наготове помогут получить вам все, что вы хотите.

Не в этот раз. Никаких исключений, включая веснушчатых рыжих симпатяг.

— Убирайся нахуй из моей мастерской, — потребовал Микки. Напряжение начало сдавливать горло, распалять в хорошем смысле, поэтому ему нужно было со всем этим завязывать. — Передай О’Ши, что я предупредил о том, что в следующий раз, если он пришлет тебя, ты уже не будешь таким хорошеньким, когда вернешься.

Йен отступил на шаг, оглядывая Микки с головы до ног. — Осторожнее на поворотах, Милкович.

— У меня в столе лежит сорок пятый, хочешь взглянуть? — Микки хмыкнул.

Йен ухмыльнулся: — Конечно. Я оставил для тебя подарок на заднем сиденье, не хочешь открыть его для начала?

Микки указал на дверь своего кабинета, покончив с этой игрой. — Я сказал, убирайся нахуй.

Йен ушел, показав ему при этом крепкий средний палец, и Микки с радостью ответил ему тем же. Он плюхнулся обратно в офисное кресло и глубоко вздохнул, потирая затылок. Ага. Микки опустил взгляд на колени, проклиная отсутствие самоконтроля у своего члена. Каждый раз.

Он не успел побыть в тишине и минуты, как Мэнди вошла в его кабинет, скрестив руки на груди. — Тебе лучше пойти и все исправить. Сейчас же.

Микки скорчил сестре гримасу: — Какого хрена мне это делать?

— Потому что мы работаем с О’Ши уже десять лет, и последнее, что сейчас кому-либо действительно нужно, это гребаная ирландская истерика. Так почему бы тебе не перестать думать своим членом и не поймать его прежде, чем он отчитается перед своим боссом? Потому что ты практически сказал о’Ши съесть кучу дерьма.

Микки снова почувствовал жар, опаливший его спину. — Думаю моим членом?

— Это все, что ты уловил из этого, серьезно? — Мэнди выглядела озадаченной, прежде чем закатила глаза и рассмеялась. Микки не удостоил это каким-либо ответом. — Микки… послушай, этот парень пришел сюда посреди ночи в таком виде, спрашивая тебя и только тебя, хотя он мог получить ту же информацию от меня в соседнем кабинете или буквально от кого угодно еще в этой проклятой мастерской. Он хотел тебя. Он всегда хочет только тебя.

— На что ты, блять, намекаешь? — Микки сглотнул, понимая, что он едва справляется с тем, чтобы прикидываться дурачком в этой ситуации.

Он знал. Мэнди видела. Микки знал, что он в безопасности с Мэнди, со всей своей семьей, теперь, когда его отец (кусок дерьма), был застрелен пять лет назад (горько-сладкий день для них всех…), но он все еще учился быть в состоянии говорить об этом с ними. Игги был худшим, чертовски смущающим. Он хотел как лучше, просто трепал языком.

Лицо Мэнди вытянулось от разочарования. — О, Боже, я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Иди исправь это, прежде чем один из нас пойдет заводить свою машину и кончит тем, что взорвётся в ней нахуй, потому что я не хочу никого соскребать с парковки, усек?

На данный момент, Микки, блять, имел дело с людьми, которые не воспринимали такое дерьмо всерьез. Мэнди знала об этом лучше, чем кто-либо, она была в курсе, какой ценой им давались эти гарантии, и это точно не включало себя идиотизм вроде утилизации левой машины посреди ночи в такое-то время. Им нужно было выждать, когда все это дерьмо утихнет и копы слезут с хвоста.

Он бесцельно указал через плечо Мэнди: — Разве ты не заметила чертову машину без опознавательных знаков, которая следила за нами всю прошлую неделю? Мы не можем так рисковать, Мэнди. Все, что попадает во двор, прямо сейчас должно быть законным. У нас должны быть документы, у нас должны быть чертовы доказательства, что у нас нет нелегальной хуйни! Я не буду этого делать, они не ступят ни одной гребаной ногой в мой двор с этой машиной!

Сестра одарила его медленной, но херовенькой улыбкой, подошла к его столу и наклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. — Ну хорошо. Почему бы тебе не натянуть свои штанишки большого мальчика, забрать это дерьмо хер знает куда, сломать его, к чертовой матери, самому, скинуть его в яму и уничтожить. А потом… получить оплату.

— Ты такая сука, — усмехнулся Микки. Конечно, она будет использовать его собственные слова против него.

— Я знаю, научилась этому у тебя, — она кивнула. — О, и пока ты этим занимаешься… Я знаю, что ты не смешиваешь работу с личной жизнью, но эта словесная прелюдия, которую ты затеял с Йеном, утомительна, просто трахни его наконец.

— Какого хрена ты говоришь?..

— Я сказала, что ты ссыкло! — Мэнди громко оборвала его, выходя за дверь.

***

Когда Микки добрался до парковки, он чуть не развернулся, чтобы уйти обратно. — Ты что, блять, издеваешься?

Галлагер стоял, прислонившись к своей машине, которую он вызывающе припарковал прямо за грузовиком Микки. Его руки были спрятаны в карманах красивых брюк, а на лице расплылась самодовольная ухмылочка. Микки мог думать только о том, как вмазать по напыщенному лицу этого красавчика.

— Знал, что ты передумаешь, — пожал плечами Йен.

— Поэтому ты забаррикадировал меня?

Йен повернул голову, чтобы посмотреть на грузовик Микки, и снова уклончиво пожал плечами:

— Вы, русские, такие дерганые.

— Видишь ли, я собирался тебе помочь, — Микки подошел к Йену, пожимая плечами. — Теперь уже нет.

— Мик, — Йен склонил голову набок и закатил глаза. — Да ладно тебе, не будь таким.

Микки покачал головой и вздохнул. Они не были такими уж друзьями, чтобы Йен мог называть его «Миком», и Йен знал об этом, но он делал это снова. Мягко и очаровательно вытягивая что-то, что Микки зарыл глубоко под кожу, что пугало его до чертиков, независимо от того, насколько сильно он хотел выкопать это для рыжего. И, черт возьми, ему захотелось наложить на себя руки, но его жестокая правда заключалась в том, что он действительно хотел вырвать эту часть из себя и поместить ее прямо в руки Йена. И он ненавидел это.

Какая-то его часть задавалась вопросом, как долго они смогут так кружить вокруг да около, прежде чем врезаться. Сокрушительно. Если это вообще случится. — Не делай этого прямо сейчас.

— Что не делать? — спросил Йен, когда в вопросе не было необходимости.

Вместо ответа Микки просто посмотрел на него, прежде чем бросил в рыжего пачку сигарет. — На улице стоит машина без опознавательных знаков, так что возьми из пачки свернутый листок бумаги и заложи его за ухо, прежде чем закурить сигарету. Йен бросил на него взгляд с немым вопросом, но сделал, как ему было сказано, и вернул пачку. — Это адрес.

— Другой мастерской?

Микки вытащил сигарету, закурил и бросил зажигалку Йену. — Нет. Но если хочешь покончить с этим, будь на месте в полночь, и мы позаботимся об этом дерьме. Я заеду за машиной утром.

Йен с облегчением расслабил плечи. Он провел рукой по рыжим волосам и выдохнул: — Спасибо тебе.

Черт побери! Почему ему нужно было так выглядеть? Йен остановился и медленно улыбнулся Микки, снова поблагодарив его, на этот раз мягче.

— Не благодари меня пока, — немного поддался Микки, усмехнувшись, в этот момент действительно позволив себе взглянуть на рыжего. Он выглядел чертовски хорошо в этом костюме, он всегда так выглядел, и Микки обычно не велся на таких пижонов, за исключением случаев, когда именно этот придурок появлялся в его мастерской. — К тому времени, как я с тобой закончу, ты уже будешь чертовски измотан.

Йен замер, и Микки издал тихий смешок. Он ничего не мог с собой поделать, Йену даже не хватило смекалки, чтобы ответить или направить на Микки какое-либо напускное негодование. Все, что вырвалось изо рта рыжеволосого, было хриплое: — Что ты сказал?

— Ты мне помогаешь, — безапелляционно сказал Микки Йену. — Поэтому надень что-нибудь… не такое.

— Подожди… что? — Йен снова взял себя в руки, нахмурив брови.

Микки молча подошел к заднему сиденью своего грузовика, открыл дверцу, схватил что-то и швырнул в грудь Йена. Это был комбинезон и рабочие перчатки. — Если ты охуеть как хочешь, чтобы это было сделано, будь готов испачкать свои руки.

Йен усмехнулся, отбрасывая сверток назад. — Черта с два.

— Хм, — Микки сунул его под мышку, — Нет, я думаю, тебе придется. Я не позволю никому из моей мастерской, кроме меня, притронуться к этой машине в текущей ситуации… так что, мне нужно, чтобы ты стал, блять, наконец мужиком и помог мне помочь тебе. Уяснил? — Он бросил вещи обратно Йену.

Микки добрался туда, куда нужно, до полудня.

На самом деле никто никогда не бывал на этой ферме часто. Микки не уверен, чье имя значится в документах на землю, но она принадлежала дяде Рэнди, сколько Микки себя помнит. Он не уверен, есть ли какое-либо другое применение этому месту, кроме того, что им бывает нужно использовать здесь дом, сарай или землю. Да черт, Колин и его жена поженились под большим деревом за домом три года назад. У них тут была парочка угарных семейных сборищ.

Рэнди не был в восторге от того, что Микки хотел сделать, и Микки не мог его винить. Часть их работы — риск.

Достать машину было легко. Микки взял «выездной» эвакуатор, который они держали на старом складе, вместо одного из используемых в мастерской, — тот, у которого нет Милкович Авто «Полный Комплекс Услуг Механика и Автомастерской!» — прилепленного на капоте. Эвакуатор, который записан на имя мертвого родственника и которым Микки управляет в кепке и солнцезащитных очках. Это выглядит, как перебор, но это не так.

Слава богу, машина была маленькая и двухдверная. Запах хлорки сочится из разбитого окна с водительской стороны, поэтому, после того как Микки переставил машину в большой открытый сарай, он открыл все двери и багажник, чтобы выпустить эту вонь.

Он чуть не позвонил О’Ши, чтобы поблагодарить его за то, что кто-то привел машину в порядок, прежде чем она попала к нему в руки. Потому что в прошлый раз, когда кто-то со стороны О’Ши облажался, им пришлось поговорить о том, что Милковичи не управляли бригадой по уборке места преступления, они работали исключительно с машинами. Ни капли крови в мастерской, никогда, ни капли. Мэнди пришлось остановить Колина, чтобы он сам не пошел туда и не начал проламывать бо́шки, потому что он был самым повёрнутым на этом дерьме… прям чертов Джон Уэйн Гейси (1).

К трем часам дня Микки припарковал экскаватор за сараем, где он стоял раньше, чтобы его не было видно с дороги. Они не могли использовать его посреди ночи, даже если они были в этом богом забытом месте. Вы не заработаете репутацию, которую имели Милковичи, лёгким путём. Все должно было быть сделано тщательно.

Все утро… на самом деле весь день, Микки пытался выбросить из головы слова Мэнди, сказанные прошлым вечером. Она не сказала ему ничего такого, чего он уже не знал сам, но все же. Услышать это дерьмо вслух — совсем другая история. А теперь Микки должен был взять и поставить себя в ситуацию, где он будет работать и потеть с Йеном всю ночь, и… черт. Он был идиотом.

***

Ага. Он совершил серьезную ошибку.

Все время, пока Йен помогал, все было в порядке. Они немного попререкались, потому что Йен понятия не имел, что, черт возьми, ему делать, поэтому Микки должен был дать ему ускоренный курс по разрушению автомобиля. Хотя, Йен быстро учился, так что это была не та серьезная ошибка, которую он допустил.

Микки не осознавал своей ошибки, пока они почти не закончили работу. Машина была полностью разломана, её части они оттащили к яме, которую Микки выкопал ранее в тот день, а затем сбросили их туда. После чего пришла очередь кислоты, и, несмотря на то, что это была чертова кислота и Микки в основном занимался этой херней сам, что само по себе было глупым ебаным шагом… Йен помогал, как мог, и они «утопили» обломки (кислота, к сожалению, не всегда действует, как в кино). Здесь он тоже не видел своей ошибки.

Это случилось, когда они оба схватили лопаты и начали закапывать поврежденные куски металла.

Летние ночи были жаркими, вдобавок к тому, что они уже несколько часов занимались физическим трудом. Близился рассвет, темное небо начало светлеть по краям. Мускулы Микки молили о пощаде, ему не приходилось заниматься этим дерьмом уже много лет, и ещё он знал, что Йен был здесь, рядом с ним. Микки был за гранью усталости, за гранью боли, за гранью того, чтобы покончить с этим, и действительно был рад, что О’Ши согласился заплатить им в два с половиной раза больше, учитывая все обстоятельства.

Проблема была уже в том, что Йен выглядел охуенно хорошо в комбинезоне, который дал ему Микки. Это уже отвлекло, когда Йен расстегнул верхнюю часть своего комбинезона и обвязал рукавами талию. Но когда они хоронили эту блядскую машину, Йен решил, что этого недостаточно, что ему все еще было слишком жарко, и следующее, на чем он себя поймал, было то, что он наблюдал, как рыжий стянул с себя потную майку и бросил ее на землю, оставшись только в нижней половине комбинезона.

Это. Это была та серьезная ошибка, о которой Микки не подумал. Потому что… черт побери.

Он чуть не ушел в раздражении прямо тогда и там. Он почти позволил «какого черта» вырваться из его рта.

— Что случилось? — Йен вытер вспотевший лоб и посмотрел на Микки. Он поймал его за разглядыванием. Трудно было удержаться. Йен был… хорошо сложен, мягко говоря. Микки вроде как и так это знал, но своими глазами, блять, видеть, как потеют и напрягаются от движения эти мышцы, с грязью, размазанной по бледной веснушчатой коже… это была такая огромная гребаная ошибка.

Микки покачал головой, возвращаясь к работе. — Мне показалось, я что-то слышал, все в порядке, — соврал он.

Йен не выглядел таким уж убеждённым, уголок его рта слегка приподнялся, когда он кивнул. — Ладно.

Прошло еще несколько минут. Микки делает все, что в его силах, чтобы не смотреть на Йена и не прислушиваться к звукам, которые тот издает, разгребая огромные кучи грязи. Он звучит слишком хорошо.

— Разве тебе не пиздец как жарко?

Микки тяжело сглатывает, снова отрываясь от работы (проще представить, что он разочарован именно от этого). Он корчит гримасу. — Не волнуйся обо мне, продолжай, блять, копать, я хочу покончить с этим дерьмом.

По правде говоря, да, ему было чертовски жарко. Он был жалок. Рукава комбинезона Микки были закатаны до локтей, а молния наполовину расстегнута, хотя его (отвратительно грязная и мокрая от пота) майка перекрывала доступ воздуха к разгоряченной коже. Но разгребать грязь бок о бок с Йеном, оба голыми по пояс, потными и кряхтящими… бля, у самого Микки было достаточно самоконтроля, но у его члена — нет.

Он ни за что не сядет в свой грузовик в таком виде, его ботинки были заляпаны грязью, он был заляпан грязью ниже колен. Чертовски повезло, что ему пришла в голову мысль захватить ключ от дома. Не было ничего особенного в старой постройке, но там всегда были полотенца и мыло, и шампунь. Он точно знает, что в кладовке есть бутылка скотча, такая же старая, как он сам, и это хороший стимул, чтобы быстро разделаться с делами.

Боже, ему не терпелось принять горячий душ. Он прикусил нижнюю губу, чтобы сдержать стон, и перестал копать, потому что им завладели мысли о горячем душе, в котором рядом с ним было бы еще одно тело, чертовски похожее на тело в десяти футах от него.

***

Вы не могли бы заплатить Микки достаточно денег, чтобы понять, как он в конечном итоге оказался развалившимся на плюшевых подушках, тогда как Йен сделал то же самое с другой стороны дивана. Только-только вышедший из душа, в чистой одежде, со стаканом в руке (да… он вымылся очень хорошо внутри и снаружи так что пошли все нахуй). Микки по большей части пытался расслабиться, блять.

Технически было еще слишком рано для выпивки, Микки вообще-то не любил пить в такую рань. Уже нет. Но после такой работы в стиле «старой школы», работы, которая требовала минимум трех человек… он заслужил это.

— Чертовски хорошо, — пробормотал Йен в свой стакан. — Приятно.

Микки приподнял уголок рта в усмешке, наблюдая, как Йен откинулся на подушки дивана, расслабляя ноющие мышцы. Господи, он хотел его. Микки никогда не хотел, чтобы кто-то завладел им так, как он хотел, чтобы это сделал Йен, и это почти пугало его настолько, чтобы расхотеть это вообще. Почти, но не совсем.

— Что, это какое-то убежище? — Йен прервал недолгое молчание, в которое погрузился Микки.

— Если бы это было безопасное место, тебя бы здесь не было.

Йен ухмыльнулся: — Ты мне не доверяешь?

Он хмыкнул и сделал глоток, прежде чем ответить: — Я тебя не знаю.

Рыжеволосый ничего не сказал сразу, просто посмотрел на Микки, слегка приподняв бровь, как будто это был жест «Да неужели?». — Разве? Держу пари, я знаю, что ты…

Из лёгких Микки выбило весь воздух, когда от слов Йена по венам разнёсся пожар. Он не знал, что сказать на это в тот момент, впервые. Ему не хватало слов. Ему не нравилось испытывать это на собственной шкуре. Микки уставился на Йена, Йен уставился в ответ; молчаливая битва.

— Осторожно, — мягко предупредил Микки, прежде чем сделать еще глоток, большой глоток, на самом деле.

Йен хитро усмехнулся, осторожно продвигаясь ближе: — Как долго мы будем продолжать в том же духе, Микки?

Микки стиснул зубы. На этот раз он предупредил чуть жёстче: — Галлагер …

Йен демонстративно проигнорировал его. — Скажи мне, что я ошибаюсь.

— Ты чертовски заблуждаешься.

— Не ври мне.

Микки зверски на него глянул, затем опрокинул в себя остатки скотча, позволив ему обжечь все внутри. Он хотел этого слишком сильно, хотел Йена слишком сильно. Микки вытер рот тыльной стороной ладони, встал и качнул головой, глядя на Йена. — Ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь.

Йен рассмеялся, и вправду рассмеялся, черт возьми. — Если я не знаю, о чем, черт возьми, я говорю… как ты можешь точно знать, о чем я говорю, в первую очередь?

Нахуй его. Проигнорировав шпильку Галлагера, Микки протянул руку: — Дай мне свой стакан, пора идти.

Ирландский придурок закатил глаза, допил остатки своего напитка и встал рядом с Микки. — Ну, я так полагаю, что ты всего лишь трепло. Ладно. Один лай и никакой угрозы.

Микки совершенно забыл о стакане, он был слишком занят, пытаясь оставаться невозмутимо гордым, и с треском провалился. Он наблюдал, как Йен бросает перед ним все больше и больше наживок, и он подбирал каждую, впиваясь в нее зубами. И он ничего не мог поделать, чтобы себя остановить.

— Какого хрена ты мне только что сказал? — резко спросил Микки.

Йен, гребаный провокатор, был в восторге от ответа Микки, он немного выпрямился и злобно ухмыльнулся. Затем осторожно взял из рук Микки пустой стакан и поставил его на кофейный столик вместе со своим. С таким милым лицом, как у Йена, было легко забыть, кем он был. Было действительно чертовски легко забыть, что он не какой-нибудь «закрытый» идиот с Южной Стороны, которого Микки мог запугать убийственным взглядом и заставить держать свой чертов рот на замке. Может быть, было время, когда они еще не были знакомы, когда Йен был таким… но сейчас он точно не такой, в этом Микки был чертовски уверен.

— Боишься, что пожалеешь? — спросил Йен, явно понимая, что он испытывает свою удачу. — Или… ты боишься, что получишь именно то, что тебе нужно?

Да и еще раз да. Микки закатил глаза, чтобы скрыть свой вдох, решив, что, развлекаясь подобным образом, они дойдут только до словесной оценки друг друга, которая в итоге оставит его со стояком и неудовлетворенным. — Нет, — солгал он.

— Тогда… иди сюда, — сказал Йен после мгновения абсолютно гнетущей тишины, после того как в его взгляде разгорелся пожар, добравшийся и до Микки.

Они уже находились на расстоянии вытянутой руки. Желудок Микки затрепетал, но из его рта вырвался смешок, потому что он быстро осознал, что Йен делает предположения о нем. Предположения, которые, как это ни ужасно, поразительно точны.

— Ты все неправильно понял, рыжий, — сказал ему Микки, оставаясь на месте. Его ноги изнывали от желания придвинуться поближе, едва держась за его решимость в этот момент, тело противоречило его инстинкту самосохранения.

В конце концов, три года — долгий срок, чтобы ходить вокруг да около. Просто так и есть. И все существо Микки кричало от желания расслабиться… но крик о том, чтобы дать себе волю, был ещё громче.

— Что я неправильно понял? — В голосе Йена слышалось веселье.

— Ты думаешь, что знаешь меня, — фыркнул Микки, оглядывая Йена вдоль всего его длинного тела. У того хватило предусмотрительности взять с собой чистую одежду — джинсы и серую футболку, что было куда более непринужденным, чем Микки когда-либо его видел. В ней он выглядел так хорошо, так уютно. — Но я не люблю осложнений.

Йен облизнул губы. — Я не…

— Ты чертово определение осложнения, — отрезал Микки. Он прикусил внутреннюю сторону щеки, обдаваемый жаром, стоило ему уставиться на Йена. Это был всего лишь вопрос времени; у него не было иллюзий, что этого не произойдет (он уже приготовился к тому, что его трахнут, и это происходило). Осознание этого заставило его задрожать, но он не мог просто упасть на колени и сдаться прямо здесь и сейчас, как бы ему этого ни хотелось.

— Скажи мне, что не хочешь, — Йен бросил ему вызов. — Скажи мне, что ты никогда об этом не думал.

Каким-то образом его фильтру не удалось сдержать следующие слова, и Микки всю оставшуюся жизнь будет винить в этом Йена. Он не должен был выглядеть так хорошо, как выглядел, это отвлекало на каждом гребаном уровне. Он признался: — Хотеть и делать — разные вещи.

— Хорошо, — вздохнул Йен, опустив плечи.

Подождите-ка…

Он отвернулся от Микки, и Микки почувствовал, как у него отвисла челюсть, пока он наблюдал, как рыжий направляется к двери. Автопилот включился, несмотря на очевидную наживку Йена; его голос был таким уверенным и ясным: — Стой.

Йен остановился.

При такой работе их дни всегда были сочтены. Горькая правда. Они жили среди риска, и жизнь была уже невероятно короткой. И когда дело дошло до этого, в тот момент, подумать о том, чтобы не ухватить эту возможность за яйца, когда она была полностью представлена ему, было бы самым глупым решением его несчастной жизни. Он откажется от этого — и пожалеет всем своим существом.

— Черт, — тихо выругался Микки себе под нос, крепко сжимая кулак. — Иди сюда, — повторил он недавние слова Йена.

Йен так и сделал, и рот Микки наполнился слюной, пока он смотрел, как рыжеволосый повернулся и сократил пространство между ними, с намеком на ухмылку, играющим на его губах. — Передумал?

— Ты действительно дерзкий сукин сын, знаешь об этом? — Микки потер нижнюю губу, в сотый раз оглядывая Йена. Господи, зачем?

— Кто бы говорил, — ухмыльнулся Йен.

Микки издал легкий смешок, увидев, как Йену было тесно в джинсах, как он возбуждался. Он уже устал от этой игры, устал от этой трехлетней словесной прелюдии, как называла ее Мэнди. С него хватит.

Йен ахнул, когда Микки протянул руку и схватил его за пояс джинсов, притягивая ближе. Микки глубоко вздохнул, грудь вздымалась, когда каждый нерв в его теле вздрагивал и искрился жизнью, искрился для большего. Он никогда раньше не находился так близко к Йену, никогда не делил с ним один и тот же воздух, не чувствовал тепло тел друг друга.

Он чувствовал, каким твердым был Йен, прижимающийся к нему, и знал, что Йен тоже чувствует, какой твердый сам Микки.

— Мы сделаем это, ты уйдешь, и мы больше никогда, блять, об этом не заговорим, понял? — выдал Микки. — После этого все вернется к тому, как было. Ничего не было.

Если он расслабится прямо сейчас, то потеряет контроль и в конечном итоге позволит Йену раскопать то, что он искал раньше. Микки хотелось упасть на колени и отключить мозг. Он боролся с этим притяжением, заталкивая его обратно.

— Я знаю, Микки, — в голосе Йена не было особой убедительности, и его руки были слишком нежными, когда обхватили ими запястья Микки и проскользили вверх по его предплечьям, позволяя себе прочувствовать его.

Когда Микки подался на этот контакт, ощутил, как его живот снова трепещет, он понял, что у него проблемы. Ощущения были слишком приятные, руки Йена казались знакомыми, хотя они никогда раньше не скользили по его коже. Черт. Черт, черт, черт.

Я поймала золотую рыбку, проглотившую падающую звезду. Желания сбылись еще до того, как я их загадала.

У этой работы появился соавтор и бета в одном лице, не пожалевший сил и времени на ее преображение. Я не думаю, что кто-то сохранял себе текст для последующего прочтения, но обязана и очень хочу рассказать, что текст был частично изменен во всей работе. Рекомендую прочитать историю с самого начала, если вы знакомы только с первоначальными версиями первых двух глав.

Если говорить образно, то у меня были покупные (готовые) коржи для торта из магазина за углом, а человек добавил свой авторский заварной крем, свои, с любовью выращенные экологически чистые фруктики, и залил сверху шоколадом собственного приготовления. Это чтобы вы понимали масштабы произошедшего.

Любая благодарность об изменении этой работы в лучшую сторону заранее подарена именно помогавшей мне персоне.

По этой причине публикация завершающей части откладывалась. Прошу прощения, что так вышло, но хотелось сделать вам приятный сюрприз. Надеюсь, оно того стоило.

Спасибо каждому читателю. Вы – чудо!

P.S. Не знаю, как вам, но это именно то, что ТАК необходимо мне сегодня. После таких-то новостей...

 Редактировать часть

В фермерском доме было тихо. Здесь были старые обои и мебель, которая выглядела так, будто принадлежала чьей-то тётушке. Микки предпочел бы отдаться Йену у себя дома, в своей постели… даже думая об этом, он знал, что у него неприятности. Но волосы Йена смотрелись бы так чертовски хорошо на его простынях, под ним, пока он стонал бы и хватал его за бедра, в то время, как Микки бы его жёстко объезжал, вдавливая в матрас. Одно только представление об этом заставило Микки подавить стон.

В планах Микки не было незамедлительных поцелуев, элементарно во избежание всяких… осложнений. Но тут Йен наклонился и поймал его рот с такой уверенностью, что это заставило его невольно растаять и выдохнуть мягкий звук в губы рыжеволосого. Это не было столкновением губ и языков, не каким-нибудь жеманным клевком. Это был… настоящий гребаный поцелуй. Такой, когда руки касаются лица, дыхание становится глубже, тёплый язык уговаривает приоткрыться и вздохнуть… Как будто Йен, блять, уже знал.

Неужели он настолько очевиден? Или это был просто… Йен?

Йен издал тихий стон в губы Микки, и Микки проглотил его, толкая рыжего и слепо направляя их к дивану. Плюшевому и не самому удобному, ткань которого наполовину, в лучшем случае, состояла из синтетики. Пофиг. Йен лёг сверху, устроившись между его ног, и прижался крепче, ощущая все. Все, черт возьми.

Йен был таким вкусным. Скотч, сигареты и тепло. Их языки соприкасались, скользя и пробуя друг друга на вкус. Йен прикусил губы Микки, его подбородок, после чего лизнул и поцеловал у основания его шеи.

— Ладно, блять… — глаза Микки чуть округлились, когда он выгнул спину, и пальцы вцепились в рыжие волосы, удерживая Йена на месте. Он задохнулся; Йен провел языком и губами по чувствительному местечку у Микки за ухом, в то время как его бедра ровно и медленно покачивались ему навстречу. — Вот дерьмо …

Его тело буквально пело под руками и губами Йена, легкие мурашки пробежали по его ногам и спине. Микки закатил глаза, его веки затрепетали, когда Йен укусил его. Этот рыжий сукин сын схватил его за бедро, когда он качнулся вниз, соединяя их тела вместе; Микки издал дрожащий стон.

— Я так сильно хочу тебя, — прорычал Йен, уткнувшись ему в шею. — Я, блять, так долго этого хотел.

Микки прокручивал всё это в голове более сотни раз. Слишком много сценариев, чтобы их сосчитать. Йен требовательный и сдержанный, Йен умоляющий кончить, Йен над ним, под ним, несчетное количество вариантов… он разыграл их все, представляя, как далеко каждый из них мог зайти.

Реальность оказалась намного лучше фантазии. И тело Микки на десять шагов опережало его, плавясь еще до того, как он мог себя остановить. Он попал в такую, блять, передрягу, а они еще даже не успели раздеться.

Притормози. Не будь идиотом, думающим членом. Микки глубоко вздохнул и мягко отстранил Йена, упершись рукой ему в грудь, пока рыжеволосый не посмотрел на него с немым вопросом сверху вниз. — У меня с собой ничего нет, — пояснил Микки. Он ведь даже остановился у прикроватной тумбочки ещё дома, думая, захватить презерватив или нет, но убедил себя всё-таки не захватить. Не самое удачное решение, учитывая текущее положение дел.

Йен широко и медленно улыбнулся, наклонив голову, и потянулся к заднему карману джинсов за бумажником. — У меня есть.

Микки со смешком фыркнул и сел, пока они оба быстро сбрасывали футболки. — Как я, блять, и говорил. Самодовольный сукин сын.

Они замерли, чтобы осознать, что они собираются сделать; Микки потеплел под горячим взглядом Йена. Рыжий смотрел на него, как на последнюю в жизни трапезу, и эффект от этого прямо отразился на члене Микки. Йен был подтянут, его тело было отточено словно прекрасный веснушчатый фарфор. Он был силен, и Микки это чертовски нравилось, нравилось видеть силу в теле, которое вот-вот им завладеет.

— Боже, ты только посмотри на себя, — голос Йена был мягким и немного восхищенным, сбивая Микки с толку.

«Ошеломлен» — подходящее слово, хотя и немного сильное. Но Микки не может заставить свой язык работать, формулировать слова, когда Йен снова накрывает его своим телом, исследуя руками, глазами и ртом — это то, к чему Микки не был готов ни в фантазиях, ни в реальности.

Пальцы Йена были длинными, исследующими каждый участок тела, скользя по нему вдоль и поперек, пока его язык и губы работали на груди, шее и плечах. В этих ошеломляющих ощущениях Микки терял способность ясно мыслить, осознавая лишь тот слабый импульс к постепенному обнажению себя перед Йеном. Как только Йен это делает? Губы рыжего сомкнулись на соске Микки, мягко сжав, прежде чем он его прикусил.

Микки занял свои руки тем, что начал дергать Йена за ремень, пытаясь при этом выровнять дыхание, когда он нетерпеливо стягивал джинсы, пока не добрался до того, что они скрывали. Его рот наполнился слюной, когда он накрыл член Йена рукой, заработав низкий стон от повалившегося на него ирландца. Он был большим, становился еще тверже. Толстый. Идеальный. Микки и раньше чувствовал, что он большой, но это было через джинсы или напротив его бедра… теперь, когда его татуированные пальцы обхватили этого монстра, он чувствовал себя самым счастливым сукиным сыном в мире.

Чаще всего, это Микки — тот, кто трахает (и делает это хорошо). Спасибо множеству случайных связей. Он цепляет какого-нибудь случайного парня, получает что ему нужно, а потом они выходят за дверь — адьес, амигос, не благодарите! Он никогда по-настоящему не позволял себе получить то, что хочет, во всяком случае, обычно. Но он принял решение что будет, если это всё-таки произойдёт, и принял его давным-давно. Теперь, держа в руках внушительное достоинство Йена, он закрепил это решение железно.

Да, он попал. Еще немного — и он потеряет всякое самообладание.

— Сними свои гребаные штаны, — Микки отпихнул Йена, опускаясь коленями на пол.

Йен был быстр и делал в точности то, что ему говорили. Однако Микки не упустил мимолетную улыбку, и ему правда было все равно, что Йен улыбался тому факту, что Микки потребовалось меньше трех секунд для принятия решения о необходимости этого члена у себя во рту. Они никогда больше не сделают этого и не коснутся этой темы снова; он, так сказать, собирался сделать так, чтобы его деньги того стоили.

Если Микки уже заплатили за услуги, делает ли это его шлюхой в этом сценарии?

Не стоило зря терять время. Не было никакой спешки, но в то же время она была. Если бы у него было время, Микки сделал бы колени Йена своим гребаным алтарем, он был бы в таком положении почти весь остаток этого чертового дня.

Он вобрал в рот член Йена, хрипло простонав, когда почувствовал, как тот зарылся пальцами в его волосы, удерживая его по обеим сторонам головы. У него был прекрасный вкус плоти и соли. Теплый и твердый, наполняющий рот, разминающий челюсть. Микки поглотил его, прижимаясь вплотную к паху Йена. Йен уперся в стенку глотки, и Микки снова низко застонал, мягко посасывая, позволяя себе насладиться этим, пока мог.

— Такой охуительно ненасытный, — прошептал Йен, ухмыляясь. — Знал, что ты будешь ненасытным. Мне это охуеть как нравится.

Микки даже не заметил естественного желания спорить с рыжеволосым, естественного желания отрицать, кем он был. Он прижался ближе, принимая его так глубоко, как только мог, просунул руку за спину Йена, держа его за поясницу и притягивая к себе.

Йен потянул его за волосы, подаваясь бедрами навстречу влажному рту Микки. — Так хорошо.

Микки бросило в жар, когда член Йена уперся в глотку, он задержал его в себе, пока больше не смог это выносить, прислушиваясь к дыханию Йена, его стонам и ленивым проклятиям. Он издал такой звук, который был наполовину восхищенным, наполовину страдальческим, когда Микки начал сосать сильнее. Йен похвалил его навыки минета, и горло Микки жадно заскулило в ответ. Он не мог это остановить.

— Так, ладно, — выдохнул Йен, потянувшись к Микки и отстраняя его от себя. — Ты заставишь меня кончить.

Микки хотел остановить этот мягкий протест, который он издал, когда его рот внезапно опустел, но он все-таки успел вырваться. Его тело дрожало, так сильно нуждаясь, так чертовски сильно желая. Прошел почти месяц с тех пор, как у него был член в глотке, почти так же давно, как он последний раз трахался, но еще больше с тех пор, как он был на приемном конце сделки.

— Я знаю, — Йен прошептал между ними, словно это был какой-то секрет, и жадно поцеловал Микки в порочные губы. Микки снова заныл, позволяя переместить себя обратно на диван.

Боже, он три года лгал себе, что он хочет Йена только потому, что тот привлекателен. Однако это было нечто большее, не так ли? Такого с Микки никогда раньше не случалось, он никогда ни с кем не чувствовал себя на своём месте. Он сразу же почувствовал себя комфортно с Йеном, мгновенно беззащитным и раскованным, словно они занимались этим и раньше. Тот Микки, который прошлой ночью сидел за столом, болтал без умолку и вел себя как большой крутой ублюдок? Тот Микки был забыт в тот момент, когда было принято решение убедиться, что он готов к тому, что Йен его трахнет. Тот Микки исчез.

Его штаны были полностью стянуты, а затем и его боксеры. Йен снова навалился на него, прикасаясь, целуя и прижимая их друг к другу. Член Йена блестел от слюны Микки, и когда рыжий потер их члены друг о друга, скольжение заставило Микки закатить глаза и вздрогнуть.

— Давай, — выдохнул Микки. Ему это было нужно.

Йен уже потянулся за бумажником и бросил его обратно на стол, как только получил то, что ему было нужно. Микки ерзал под ним, предвкушение расползалось по нему роем мурашек. Он накрыл свой член ладонью, наблюдая, как рыжеволосый вскрывает пакетик смазки.

— Ненасытный, да, — Йен не дразнил, говоря это, и Микки был ему благодарен, чувствуя, как собственное тело покраснело в ответ. — Я знаю, — все еще не дразня. Почти успокаивающе. Затем он снова оказался над Микки, длинные пальцы скользнули между ног Микки ловко переместившись к основанию его уже сочащегося смазкой члена. Рот снова у уха Микки: — Ты подготовился для меня?

Щеки Микки горели, желудок сводило судорогой, он кивнул, снова обретя дар речи: «Ничего бы не было, если бы нет, хули ты думаешь?»

Йен низко и протяжно застонал, демонстрируя свою признательность, прижимая смазанный палец ко входу Микки. — Я знаю, я просто хочу услышать это от тебя.

Микки хотел спросить откуда, но Йен проник в него пальцем, чудесным образом растягивая. Это обжигало и переворачивало все изнутри, делая его очень податливым. Йен сначала медленно двигал пальцем внутри него, входя и выходя. Микки жадно глотал ртом воздух, держа ноги на весу — открытый и готовый для рыжего.

Йен издал грубый звук, когда наклонился, беря член Микки в рот. Микки резко выругался, отпустил одну ногу и ухватился за затылок Йена. Но Йен протестующе что-то промычал, слепо возвращая руку Микки на прежнее место. Он медленно отстранился, а затем легко опустился вниз. Второй палец вошел внутрь; губы и язык прижались к промежности Микки, свободная рука Йена обвилась вокруг ноющей эрекции Микки.

То, что сорвалось с губ Микки, даже не было словами, но его глаза мгновенно закатились, тело дергалось с каждым громким, рваным звуком, выбивающимся из него. Он едва мог дышать, его короткие ногти впивались в заднюю часть бедер, бедер, которые уже и так горели от проделанной ранее физической работы. Он мог кончить в любую минуту. Йен надавил на простату, и тело Микки снова неудержимо дернулось.

Наконец, он смог сформулировать свою мысль: — Йен, блять… ладно, я готов, давай… — пробормотал Микки невнятно. Язык у него во рту отяжелел, замедляя речь. Он как будто был под кайфом.

Йен что-то промямлил под нос, напоследок лизнув по всему блестящему от слюны стволу Микки, прежде чем потянул его к себе, заставляя приподняться. На шатких ногах, совершенно обалдевший, Микки вздохнул и подался ему навстречу. Рыжий крепко схватил его за задницу и прижал к себе так близко, что они потерлись друг о друга, в то время как Микки схватил Йена за затылок и потянул вниз, нуждаясь в повторном прикосновении его рта.

Когда Йен добрался дальше, сгребая зад Микки и снова надавливая на его вход, он усмехнулся в их поцелуй: — Я так давно хотел трахнуть эту задницу.

Микки почувствовал стеснение в груди и прижал их лбы друг к другу, чтобы отдышаться и подумать. Боже, это происходило. Легкая волна ожидания захлестнула его, постой, защищайся. — Это ничего не изменит, — выдохнул он. — Йен снова трогал рукой его зад, дразня его вход под таким тесным углом. — Бизнес все еще бизнес…

— Ты слишком много думаешь, — вздохнул Йен и потянул Микки к краю дивана.

Микки облизал губы, пытаясь унять свой голод, когда Йен прижал его к подлокотнику дивана, давая понять, как его собираются взять. — Я… я… э… — Микки замолчал, растерявшись. Трудно было думать, когда Йен водил своим членом между его ягодицами, неспеша толкаясь ему навстречу. — Я серьезно… это не… ах, блять, да ладно тебе…

— Да, Мик, бизнес есть бизнес, — прошептал Йен за ухом Микки. Его руки скользнули по бокам Микки, обхватив его вокруг груди, ненавязчиво уговаривая его наклониться вперед, довериться. — Но ведь это не бизнес, не так ли?

Микки вздрогнул и прижался щекой к диванной подушке. Кончики его пальцев проехались по ворсинкам ковра на полу. Руки Йена скользнули вниз по его спине, резко ухватив ладонями его задницу, разводя ягодицы. — Не бизнес… — пробормотал он. Йен был совершенно прав. Он был так чертовски прав.

— Поэтому перестань так много думать, — попросил Йен. Он большими пальцами надавил на его анус; Микки низко простонал и его бросило в жар от того, что он был вот так открыт, но ему было наплевать, потому что рыжий воспользовался моментом, чтобы влажно провести языком по его отверстию. Микки вот-вот растает. — Это не имеет никакого отношения к тому, как сильно я хотел оказаться в твоей идеальной, блять, заднице.

Микки глубоко вздохнул, когда Йен надел презерватив. Преддверие всего этого убивало его. Он ждал три проклятых года, чтобы узнать, каково это на самом деле, ощущать как Йен окажется в нем по самые яйца. Они трахались бесчисленное количество раз в воображении Микки, что почти кажется нереальным, что это на самом деле происходит.

— Оставайся открытым для меня, — голос Йена был низким. Микки обернулся, ворча из-за неудобного угла, заставляющего его лицо еще глубже зарыться в подушки. Теперь он главным образом опирался на плечи. — Именно так, детка, — прошептал Йен, нанося смазку на вход Микки, что заставило того задрожать от желания. — Нам будет так хорошо, я трахну тебя так хорошо.

У Микки все внутри затрепетало от того, как Йен его назвал, но он ничего ему на это не ответил. Ощущение члена Йена, прижимающегося к его отверстию, было достаточно отвлекающим. — Да ладно, мать твою, — у Микки перехватило дыхание, когда стенки его сфинктера растянулись вокруг члена Йена… Это обжигало самым лучшим образом, он уже ощущал себя таким заполненным, хотя он еще не был.

Микки отвел бедра назад, скользнув прямо на члене Йена; он застонал громко и протяжно, его руки взметнулись, чтобы облокотиться на диван, так что теперь он хотя бы мог опереться ступнями о пол. Он был чертовски заполнен. Йен был так плотно внутри него, переполняя его настолько, что Микки мог поклясться, что вот-вот задохнется.

— О боже мой, — голос Йена звучал совершенно убитым, руки хватали бедра Микки, сдавливая их до отметин, которые обещали стать синяками.

Он видел звезды перед глазами. Рот Микки приоткрылся, когда Йен вошел в него. Йен трахал его так хорошо, трахал жестко и глубоко, вот так, склонившись над диваном. Микки закрыл глаза, позволяя телу двигаться и наклоняться туда, куда хотел Йен. Звуки его громких стонов заполнили комнату сквозь шлепки кожи о кожу в ритмичной, грубой симфонии.

Йен удачно попадал по его простате через раз, хотя его толстый член и так ее касался. У Микки не было не единого гребаного шанса не находиться в непрерывном оцепенении от удовольствия, волны которого никогда не останавливались. Каждый раз, когда он толкался в него, Микки жаждал больше, сильнее, да, да, да.

— Ты так хорошо трахаешься, Микки, — простонал Йен. — Я знал, что ты будешь так хорош в этом. Детка, твоя задница такая же жадная, как твой гребаный рот…

Микки вздрогнул, отталкиваясь так сильно, как только мог, нуждаясь в большем, потому что «жадный» было чертовски верным определением. Он был так близок к тому, чтобы кончить, так близок к тому, чтобы вырубиться нахуй от того, как хорошо Йен работал членом. Микки всегда думал, что это будет хорошо, но он не думал, что это будет настолько хорошо.

— Иди сюда, — Йен медленно отстранился от тела Микки, оставив его растерянным и опустошенным. Но Йен тут же стащил его туда, куда хотел, тяжело усевшись на диване, а сам потянулся к Микки: — Покажи мне, на что способны эти охуенные ноги.

— Ммм, — Микки облизал губы, когда забрался на Йена, устраиваясь поудобнее, пока Рыжий прижимался губами к его шее.

Йен тяжело дышал, крадя глубокий поцелуй у Микки; если бы у рая был вкус, он бы ощущался абсолютно так же. Одной рукой Микки ухватился за спинку дивана в качестве опоры, разместив ноги по обе стороны от Йена, а затем использовал свободную руку, помогая направить Йена именно туда, где они оба хотели, чтобы он был.

— Блять, твой член такой… — Микки задрожал, когда опустился вниз, позволяя наполнить и растянуть себя снова.

Йен схватил Микки за задницу, впиваясь пальцами в самую сочную часть. — Да… нравится?

Микки мог только хмыкнуть, кивнув, наконец заставляя мышцы ног двигаться. Его бедра адски горели, даже хуже, чем раньше, но в этом было что-то такое, что Микки нравилось, когда он опускался и поднимался на члене Йена снова и снова. Он держался за спинку дивана обеими руками, а Йен делал то же самое с его задницей.

— Да, принимай его именно так, — выдохнул Йен. Он покраснел до корней волос. Красивый.

Микки застонал, игнорируя жжение в бедрах, он отдалялся все дальше, как будто он вводил себя в транс, используя просто гигантский член Йена. — Мне так хорошо, — неразборчиво произнес он, больше не контролируя свой рот. — Это так охуенно…

— Любишь этот хер в своей заднице, да? — Голос Йена оставался тихим, едва слышным из-за их вздохов и стонов. — Он был создан для тебя, не так ли, детка?

Снова бессмысленно кивая, опускаясь все ниже и ниже, ногами, горевшими все ощутимее. — Да, — наконец прошипел он. Контроль исчез, и Микки танцевал на грани оргазма, даже без рук на его члене. — Бля, ты создан для меня, — проскулил он. — Трахаешь так хорошо, бля…

— Ты так сильно хочешь кончить, — едва касаясь, пальцы Йена скользнули вниз по бедрам Микки; Микки вздрогнул от его слов. — Дай-ка мне посмотреть в эти глаза.

Микки не знал, что его глаза были закрыты, но он открыл их и издал сдавленный стон, увидев, как большие зеленые глаза Йена расширились и остекленели от желания. — Пожалуйста, — он даже не знал, о чем просит, но у него было чувство, что Йен знал. Это прозвучало отчаянно: — Пожалуйста.

Йен сделал то, чего с Микки никогда не делали, что-то, чего он не ожидал и что угрожало его трансу, но не в плохом смысле. Йен поднял его на хрен, будучи все еще глубоко в его заднице, и перевернул Микки на спину на диване.

Все, что Микки мог сделать, это издать тихий удивленный звук, который превратился в утробный стон, потому что Йен был над ним, втрахиваясь в него с силой, по сути, сложив его пополам, прижимая Микки к дивану и хватая его под задницей. Микки почти выл, черт возьми. Йен нашел идеальный угол, скорость и силу. Это. Это то, что ему нужно, это то, о чем он просил.

— Я ща кончу, — пробормотал Микки, наблюдая за рыжим над собой. Он был великолепным и неизменно раскрасневшимся, интенсивно приближаясь к собственному оргазму, испуская целую череду проклятий с губ. — Сейчас кончу, я сейчас… блять …

Прямо там. Прямо, блять, там.

Он не стал, и не смог бы, даже если бы захотел, ждать от Йена какого-либо разрешения. Ему даже не было нужно касаться своего члена, насколько все это было хорошо. Выгнуть спину было невозможно, но его тело все равно попыталось. Это было и так чересчур, что Йен трахал его во время оргазма, не сбиваясь с ритма. Микки резко хватал ртом воздух, пальцы ног болезненно поджались, глаза закатились, когда он кончил на живот и грудь.

Еще с полдюжины грубых толчков, и Йен кончил, завораживая своим видом. Микки вытянул ноги по обе стороны от Йена, обхватив ими рыжего за талию, когда тот повалился на Микки, очевидно, не обращая внимания на остывающую сперму, разбрызганную между ними. Аккуратно и медленно, Йен вышел из Микки простым движением бедер и снял использованный презерватив. Его дыхание было горячим, когда он тяжело выдохнул, прижавшись к плечу Микки, маленькие отчаянные от хорошего траха звуки, покидали его расслабленный рот.

Микки вздохнул от такой пустоты и потом снова вздохнул, когда Йен повернул голову и поцеловал его, как раньше. Поцеловал его по-настоящему, и Микки увлекся этим, согнув колени по обе стороны от Йена, медленно проводя ладонями по его веснушчатой коже. Он позволил Йену скользнуть языком в его рот, позволил его языку пробовать и исследовать, позволил услышать стон из глубины своего горла.

Йен притянул к себе Микки за голову, удерживая его, и Микки позволил ему продлить поцелуй, побуждая его к большему. Реальность заключалась в том, что Микки не хотел, чтобы все это, блять, заканчивалось. Он хотел заняться этим снова, он хотел продолжить целоваться вот так, он хотел… Йена. Это так. Он всегда хотел его, просто не знал насколько. Но что бы это ни было, это было то, чего он хотел.

Возможно…

— Еще раз, — выдохнул Микки Йену в губы. Он не мог поверить в то, что сорвалось с его языка, не мог поверить в то, как он сдирал кожу с себя ради этого ирландца. Его ноющие мышцы никак не могли восстановиться после последних шести, или около того, часов, но Микки было все равно.

— Такой жадина, — ухмыльнулся Йен, прежде чем снова глубоко поцеловать его, лишая дыхания и разума. Поцелуи, чередующиеся с мягкими укусами, покрывали линию челюсти Микки.

— И потом… — Веки Микки затрепетали, когда Йен вернулся к тому самому местечку за ухом, полностью злоупотребляя им. — Никогда… черт, да, здесь… мы расходимся и никогда не говорим об этом, так? — Его член кричал ему, чтобы он заткнулся нахуй, но его член был также заядлым нарушителем спокойствия, и ему нельзя было доверять.

Йен поднял голову, зеленые глаза смотрели на него сверху вниз. — Да, Микки, — тихо сказал он. — Один раз и все, верно? Никаких осложнений.

Микки с трудом сглотнул и кивнул. — Никаких осложнений.

Шесть месяцев спустя

Этот парень был настоящей занозой в заднице. Микки скрестил руки на груди, облокотившись на свой рабочий стол, пока он наблюдал через окно в своей двери, как Йен Галлагер топал по направлению к его кабинету, сердито распахнув дверь. Он, с красными от разочарования щеками, укоризненно ткнул пальцем в Микки.

— Ты сказал, что это дерьмо будет сделано еще вчера…

— Убирайся с глаз моих к чертям собачьим, — отрезал Микки, протягивая руку и крепко хватая его за указательный палец, направленный на него, — если хочешь уйти отсюда целым и невредимым, убери от меня свои грабли.

Йен одернул руку, ничуть не смутившись. — Микки, мне нужна моя машина.

Микки уже объяснял ему все по телефону. — Как я, блять, и сказал, прежде чем ты притащил сюда свою симпатичную мальчиковую задницу… у меня, блять, трое парней слегло с гриппом, и то, что ты приехал сюда, чтобы проехаться по моей заднице по этому поводу, не поможет мне с работой над твоей дерьмовой машиной.

Машина Йена была далека от дерьмовой, но Микки знал, как сильно это бесило рыжего, когда о ней говорили как о таковой.

Йен фыркнул со смешком, закатив глаза. — Ты узнаешь, когда я буду кататься на твоей заднице.

У Микки не было на это времени, ему действительно нужно было возвращаться к работе, и Йен, решивший поменяться с ним ролями, был последним, с чем он прямо сейчас хотел иметь дело, даже несмотря на то, что слова рыжего вызвали у него легкий трепет.

— Убирайся к черту из моего офиса, — слова Микки были резкими, но в них слышалось веселье. Он указал на дверь: — Иди.

— Машина нужна мне к вечеру, — сказал Йен, прежде чем уйти.

Микки скорчил гримасу и крикнул ему вслед: — Эй, ты получишь свою машину, когда она будет готова!

Он провел руками по лицу, оставшись там, в своем тихом кабинете. Звуки из гаража просачивались сквозь стены: короткие гудки, лязг металла. Иметь трех парней с гриппом было само по себе тяжело и без чертовой истерики Йена. Гребаный ирландский ребенок — вот кем он был.

Дверь его кабинета быстро открылась, застав Микки врасплох, потому что его лицо все еще было скрыто за ладонями. Это был Йен, он тяжело дышал, как будто бежал по пути назад.

— Что теперь? — Микки вздохнул.

— Все еще в силе на субботу? — спросил Йен. Его лицо теперь смягчилось, зеленые глаза сияли, глядя на Микки.

Микки закатил глаза, но улыбнулся: — Да, на субботу у нас все в силе.

Йен кивнул, ухмыляясь, все еще стоя в дверях. — Отлично, хорошо. — Затем он выскользнул и закрыл за собой дверь. Потом дверь снова открылась, и Йен заглянул в нее и добавил: — Кстати, ты сегодня очень хорошо выглядишь.

— Уебывай из моей мастерской, — рассмеялся Микки, лениво изобразив пинок под зад ногой в сторону двери.

Его парень был пизданутым идиотом.