Шашлык машлык

Kiss - I Was Made For Lovin' You

Каждое утро в одном из неприметных районов в пригороде почти ничем не отличается от предыдущего. Для человека, живущего на первом этаже, оно было особенно неприятно от лучшей слышимости звуков пробуждающегося района. Единственным отличием каждого утра был лишь вид издаваемого звука и его происхождение. Конкретно сегодня это был очередной доёб соседней бабки, живущей выше, до местного алкаша. Хотя нет... Причиной пробуждения послужила разбитая тем алкашом бутылка, после которой и последовали гневные тирады сверху. Надо бы закрывать окно на ночь, да толку от этого будет, как от козла молока, еще и сваришься заживо в однокомнатном котле. Более разумной кажется идея — выключить звук на телефоне, потому что человек, начавший заебывать своими сообщениями, нарывается на битье морды при встрече.

Чонгук переворачивается на другой бок, и прижимая к уху подушку, материт все, на чем свет стоит. Каждое летнее утро, когда он думал, что отдохнет от вечной мозгоебли в школе, уроков с восьми утра и надоедливой писклявой училки — его будит: то ор кота спермотоксикозника, которому дайте, суки, кошку; то вечные терки бабок за ссаные петунии; то разочарованное пьяное «бля-я-я-я-я, последняя, ну ёба мать» после звука битого стекла. Жалко конечно бедолагу, что алкашку разбил, но это сука не мешает ненавидеть его за резкое прерывание сна.

Телефон, поставленный все же на беззвучный режим, начинает агрессивно вибрировать на полу, ерзая по ламинату.

— Да блять.

Чонгук вздыхает, рукой потянувшись с кровати вниз. Экран загорается, разрываясь от уведомлений из соц. сетей и рекламы какой-то Анжелы, которой скучно и она уже ждет тебя. Черт бы побрал этот гребаный гугл. Смахнув лишнюю мишуру, Чонгук добирается до общего чата с хёнами и пары пропущенных от «Ви-хёна», который и был нарушителем привычной симфонии утра.

— Че бля?.. — парень потирает глаза, стараясь сфокусироваться на видимых последних сообщениях с чата, но взгляд цепляется за время: 10:20. Не рань, но поспать можно было подольше.

Настойчивый стук в дверь, привлекает внимание, и отрывает Чонгука с взглядом «пошел нахуй, кто бы ты ни был» от телефона. Бросив его с так и неоткрытым диалогом на одеяло, парень подошел к двери, шаркая босыми стопами по полу, и зацепившись локтем за угол в прихожей, тихо проматюкался под нос, а стук ни на секунду не прекращался. Как у пришедшего рука не отсохла? Есть у Чонгука подозрения, что за дятел это может быть. Хотелось бы ошибиться, но нет, на пороге открытой двери стоит Тэхен с сигой между губ и тянет лыбу, стоит двери отвариться. Озорная улыбочка быстро пропадает, а её место занимает возмущенное хлебало привычного хёна, взмытые вверх брови и брошенное:

— Бонжур ёпта. Вставай, ебаный шашлык. Ты че еще не готов? — покачиваясь взад-вперед, возмущается Ви, теряя сигарету при разговоре. — Бля...

— Куда готов? Для чего? — затормаживая, спрашивает младший, щурясь. Тэхен поднимает разочарованные глаза с подъездной плитки на Чона.

— Ты блять беседу видел? В магаз идем.

— Магаз?

— Место, где мы закупим пивка, чипсонов, угля, мясца для заебатого шашлыка, не тупи, малой.

— Шашлыка?

— Блять, давай еще слова вспоминай, ты же умник, составь хоть одно внятное предложение, как умеешь. Порадуй папочку, — Тэхен закатывает глаза, не выдерживая тупняка младшего, но так мысленно умиляясь с сонного помятого лица и торчащих во все стороны волос.

— Хён... — Чонгук все еще тормознутым взглядом смотрит себе в ноги, потирая глаза, прежде чем продолжить, — че за шашлык?

— Ну ебать... баранина, говядина, курятина, может свинина, я хер знает, че найдем, — пожимает плечами, выудив зубами из пачки новую сигарету, Ви.

— Мы собираемся куда-то?

— Слушай, меньше пизди, больше делай. Пиздуй намывайся и шустряком вниз. У тебя пятнадцать минут, задержишься — зайду и за уши вытяну. Ну или нассу под дверь, тут как хочешь.

— Угроза?

— Пока предупреждение, хотя... да угроза. Давай резче.

Чиркнув зажигалкой пару раз, Ви идет к выходу из подъезда, пока Чонгук стоит в полном ахуе. И че это было? Пришел ни свет, ни заря (десять утра тоже рань) еще и поставил перед фактом, что они идут куда-то. Тэхен, конечно, бывает заносчивым и надоедливым, но сука за утро обидно. Почесав недовольно руку, Чонгук возвращается в комнату, подгоняемый временем, данным на сборы. Делать нечего, если этот черт пришел и что-то требует, тут уж не отцепится. Да и брошенная угроза звучит довольно внушительно.

Чонгук пробует собраться с мыслями и сообразить, что ему надеть и где это что-то найти. Но первым делом он проверяет общий чат, с чего и начался этот пиздец. Не ведая того, он, оказывается, является участником очередного сборища. На этот раз именуемое «Шашлык машлык все дела», разумеется, фаворитным названием чата было, есть и будет — «заебали менять название ублюдки», — придуманное и поставленное Чон Хосоком в порыве гнева. Там уже и место, и день, и время выбрали, осталось только закупить еду и все вторичное. На роль закупщиков вызвался любезно Ви забрал с собой мелкого, чтоб не дрых до полудня, а помог благому делу.

Это с хуя ли? Имеет право, а ему не дают, даже запрещают спать. Это ж как так получается? Ви после попойки до трех дня спать можно, а Чонгуку в заслуженные месяцы отдыха нет? И ведь не быканешь с претензией, отправят в нокаут одним «Мало спать хуево, а много еще хуже. А будешь выебываться, — цыганам отдам». Мда, Чону так даже сестра старшая не говорила, хотя Тэхен, Хосок, Намджун и Джин и стали ему в какой-то степени братьями, братанами. Вместе чилят вроде всего ничего год, но он успел проникнуться доверием и той братской привязанностью ко всем. Но Ви со своей манией величия и властью на правах старшего иногда перегибает. Но хуй же че предъявишь. Огребешь еще больше.

Чонгук, собравшись наспех, выходит на улицу, где его ждет выкуривающее, вероятно не ту вторую сигарету, серьезное хлебало.

— Ты опоздал, — Ви метнул взгляд, означающий хер знает что, потому что понять сука его невозможно, отчего Чонгук невольно поежился. Неизвестно, что у того щас в голове, но за опоздание на две минуты по голове явно не погладят. Могут и втащить. А могут и... — Минус три балла из десяти.

Семь баллов на день, заебись. А они даже не вышли. У Тэхена специфичные фетиши, так называет это Чонгук. При каждой их встрече или совместном походе куда-то Ви начинает обратный отсчет от десяти. За любой проёб или просто «потому что захотел» он снимает столько баллов, сколько посчитает нужным. Что будет, если малой уйдет в минус, пока неизвестно, но красноречивый взгляд Тэхена заткнул Чона, заставив поджать невидимый хвост, когда он спросил об этом. Однако, можно было вернуть потерянные баллы, если то, что говорит/делает/думает Чонгук нравилось Киму. Гребаный манипулятор.

Но, не смотря на начавшийся личный пиздец, Чонгук мысленно усмехается «минус три вуху!»

— А ты бы сам попробовал собраться за пятнадцать минут, — недовольно бурчит малой, отводя взгляд в сторону клумбы, и находя чуть выше свое окно. — Сука, окно...

— Ща допизди... окно? — Ким в непонятках щурит глаза.

— Окно забыл закрыть, солнце же щас на эту сторону перейдет, я ж потом сварюсь.

— Ничего, переживешь. Погнали.

***

The White Stripes - Seven Nation Army

— Итак, малой, у нас бюджет в тридцать штук, так что выбираем тщательно и с любовью, — с важным взглядом поднял указательный палец Ви у входа в гипермаркет, — андестенд? — зыркнул уже на Чона кудрявый.

— Да андестенд, андестенд, — вздохнул Чонгук.

— Тогда летс гоу, хули.

Тэхен вынимает скуренную до фильтра сигу и бросает на землю, целеустремленно надвигаясь в сторону входа. На него с опаской поглядывает женщина преклонного возраста, отступая на шаг в сторону. Чонгук хмыкнув, думает, что она сегодня своим детям точно напомнит байку про незнакомых сомнительно выглядящих мужиков, которых лучше обходить за три версты. И будет права, этому головорезу дорогу лучше не переходить, мало ли, а то и без причины быкануть может. Ну, или спишет на «раздражающее ебало». Тут точно претензий не возникнет.

— Англичанин хренов, — Чонгук закатывает глаза и, спотыкнувшись о бордюр, проходит меж разведенными перед ним дверями.

Тэхена удается догнать не сразу. Минуя отдел с решетками, мангалами и прочей лобудой для отдыха на природе, малой находит полиглота возле стеллажей с пивом. Погруженный в свои мысли, он стоит с вроде умным лицом, но выглядит так, будто ему приспичило в туалет прямо сейчас, тут уж кто как увидит. Но стоит минутной заминке пройти, как в рядом стоящую тележку в невероятном количестве отправляются бутылки темного для всей компании. Чонгука одолевает смутное сомнение, что в этих «всех» входит и он сам, и думает: уточнить у Ви или лучше молчать от греха подальше и потом уже по приезде взять бутылочку. Но такое чувство, что язык его живет отдельной жизнью и уже в следующую секунду малой обращает внимание на себя несмелой фразой:

— А на меня возьмешь? — робко интересуется он, с тележки подняв щенячий взгляд на парня. Авось прокатит. Почти всегда прокатывало, огромные глазищи Чона — то самое, чем можно сбить с толку старших и вывернуть ситуацию в свою пользу.

— В жопе еще не кругло, — но не Ви. Этого упрямого барана, даже если подкупить, будет гнуть свою линию (лучше бы себе тогда оставил те выигранные у Намджуна деньги). Не отвлекаясь от погрузки, он сосредоточенно толкает язык за щеку, в голове делая подсчеты, сколько всем надо, и в итоге останавливается на бутылке пятнадцатой.

— Да какого хрена? Ты с четырнадцати пивас глушишь и ниче! А мне даже нулевку жмотишь, жмот, — агрессивно насупившись, хотел еще притопнуть ногой малой, но остановился.

— Попизди еще тут, — равнодушно бросает Тэхен, выруливая к следующему отделу.

— Попизди есё тут, — передразнивает Чонгук от накатившей злости. Обидно пиздец, вот прям до глубины души. Знакомы... не так давно, но все же! Братками друг друга считали, а сейчас даже одну (!) бутылку пивка зажали. Почти сразу ему прилетает болючий подзатыльник, от которого он не успевает увернуться и чуть не влетает лбом в нефильтрованное на полках. Сбоку слышится довольное хмыканье. — Садист, — обиженно отзывается малой, потирая затылок. Мало того, что разбудили, угрожали, теперь еще и пиздят за базар. Хотел бы он как-нибудь втащить в ответку, да так, чтобы за все свои оплеухи рассчитаться.

— А ты, видать, мазохист, раз постоянно огрызаешься, зная, что пизды получишь, — усмехается Тэхен, довольно вздохнув над наполовину заполненной алкашкой тележкой. — Знаешь, — катя ее дальше, начал было кучерявый, — я тут узнал, что каждая жертва ищет своего маньяка, так же как и маньяк жертву. Ну тип, определенного кого-то. Так быть может, моя жертва ты? — Чонгук насупливается, возмущенно вскинув брови, видя довольную рожу собеседника, ухмылка которого так и не сходила с довольного (еще не синего с утра, даже удивительно) ебала.

— А че я жертва? Может, я тоже маньяк, — важно заявляет он, почесывая нос. Проходящая мимо девушка с молоком странно косится на него, чуть отходя, как раньше женщина на входе от Тэхена. Закатив глаза, малой слышит ответ.

— Неее, нихуя, — тянет Ви. — Двух маньяков быть не может. Тут ты либо жертва, либо жертва, — тупая ухмылка, так бы и вмазать по ней, слишком самодовольно выглядит и дохуя о себе думает этот выродок природы. Этого он, конечно никогда не услышит, но думать возмущенно никто малому не помешает.

— И давно ты в психологию ударился?

— Тормози, — возле полок с розжигами и углем остановился Тэхен. — Да в тиктоке наткнулся на эту муть. Подписался на челика того, теперь вещаю пацанам всякую дичь с умным ебалом.

Чонгук копирует усмешку и грузит мешок с углями в телегу, почти позабыв о вселенской обиде. Ви же очень увлеченно делает вид, что шарит за хороший розжиг и выбирает лучший. Малой стоически ждет, пока бутылек не летит вслед за мешком.

Следующий на очереди — овощной отдел. Где полным полно разносортных помидоров, огурцов, — на остальное мы не смотрим, нам оно не надо, — отличающихся друг от друга только размером и ценой. Зная Ви, Чон уже видит, как каждый долбаный огурчик тот будет осматривать, как ювелир дорогое изделие, ища пестициды блять.

— Так, за травой и мясом идем на рынок, — смотря на не очень красивые помидоры, изрекает Ви. Сколько раз на них уже за день косо посмотрели? — Там все свежей, вкусней и химией не напичкано. Погнали. А! Ёптэ! — разворачивается с вылупленными глазами полными осознания он на Чонгука, замершего в испуге, не зная, чего ожидать от резкого прозрения. — Попить-то мы тебе взять забыли, — покачивает головой, взмахнув рукой, да так, что чуть парочку проходящих с кирьешками детей не уебал своими клешнями. — Погнали обратно.

Идя мимо стоящих напитков по обе стороны от себя, Чонгук, рассчитывая на свою удачу, надеется, что пить на этих алко посиделках будет хотя бы энергетик, но Тэхен видимо так не считает, поставив две картонки сока, с дохуя кричащим названием «Добрый» в корзину. Сок блять? Даже не газировку. Сейчас стало даже обидней, чем с алкоголем. Чонгуку восемнадцать через полгода, но в компании хёнов алконавтов на бухло для него табу, потому что не дорос. Правильные тут нашлись.

— Хлебнешь «Доброго» сока — остынешь, а то лицо сделал как у курицы жопа и идешь, — говорит Тэхен, милейше улыбнувшись, сверкнув передним зубом с немного отколовшимся уголком, его изюминкой, как сам любит говорить.

Дуться Чонгук будет, несомненно, до самого приезда, то есть, как минимум весь оставшийся день и немного утром. Но Ви это не коробит, подуется и перестанет, че бубнеть то? А пиво все равно не дадут. Малой бы обязательно пожаловался на это Джин-хёну, он успокоит, даст пиздюлей всем, может даже алкашкой поделится, но это уж в очень редких случаях. Лучше просить, когда все уже выпили и сидят веселые и добрые, тогда процент удачи возрастает до половины. Если к тому времени они сами все не высосут, конечно же.

— Не, пиздец они, конечно, цены на чипсы завышают, — возмущается, смотря на чипсы Ви. — Ебанешься, — с грустью вздохнув, он все же укладывает пачки в тележку.

— Погоди, у нас полная тележка бухла, чипсов и угля, как ты хочешь, чтобы мы это унесли? — хлопает глазами малой. Это ж нихуя себе как сложно будет, гипер от хаты Тэхена находится в двух кварталах, пешком это донести реально, но морочно очень, проще было бы на машине.

— На своем горбу понесешь все, я уже не в том возрасте, — со всей глубиной, которую может вложить во взгляд, произносит кудрявый.

— Ну да, ебать, девятнадцать же такая цифра, — закатывает глаза, складывая руки на груди, с максимальной невозмутимостью говорит Чонгук.

— Или можно спиздить телегу, тоже как вариант, — пожимает плечами Ким. — Что выберешь?

Цокнув, малой идет к кассе, не видя, но слыша, как посмеивается с него Тэхен. Этот мелкий чертенок веселит неимоверно, когда злится, особенно если причиной его раздражения служит сам Ким. Очень забавно выглядит, когда милый пацан, с беспорядком на голове, который, видимо, не укладывался после сна, включает босса и пробует руководить всем, чем может, делая вид серьезного строгого руководителя. Смешно пиздец, потому что в силу того, что он младше, из вежливости и сложившихся правил приличия, не может перечить хёнам и забавно дуется от этого. Несмотря на разницу в полтора года, Ким чувствует ощутимое преимущество, некую власть над Чонгуком, однако никогда не злоупотреблял ей... Ну разве что чуть-чуть и исключительно в самые необходимые моменты.

Взяв угли и один из пакетов себе (потому что доверить пакет с бухлом мелкому стремно), Ви двинул на выход, обернувшись проверить своего спутника. Чонгук, тупо уставившись в пол, взял послушно пакеты и посеменил слепо за старшим. В нем все еще кипела застывшая обида за никому не нужную заботу. Нет, приятно, конечно, что хотя бы сок взяли, но даже не энергос, чего все так держатся за то, чтобы он был трезвенником — непонятно, но из-за этого чувствуешь себя лишним, когда все веселые и бухие страдают хуйней, а ты наблюдаешь. Ну да хрен с ними, вот исполниться восемнадцать, и уже хуй кто че скажет.

Тэхен шаркает кедами, когда поднимается по лестнице и ему кажется слишком тупым решением поселиться на четвертом этаже в доме без лифта, хочется мысленно дать себе трындюлей за это. Но это была единственная квартира вблизи колледжа, так что она себя окупила. В голову сразу врезаются моменты, когда Ким напивался и еле доходил до своей квартиры. Один раз он перепутал подъезд, и весь проделанный путь был зря, тогда хотелось кричать и плакать одновременно. Он достает ключи, звеня в тишине подъезда, Чонгук так и не говорил с магазина, только шел темной тучкой, прожигая чужие пятки взглядом, думая, как старший щас остановится, скажет, что в этот раз сделает поблажку и даст хотя бы одну бутылочку пива, но, увы, чуда не произошло. Грозный взгляд не был замечен, пнутый в сторону Кима камень тоже, оставалось только с кислой миной занести пакеты в двушку и поставить на пороге.

Тэхен поворачивается, чтобы что-то сказать, у Чона внутри загорается искорка надежды и...

— Ща, я ссыкну и на рынок пойдем.

...так же потухает.

Вот же сука!

Чонгук закатывает глаза, прислонившись боком к стенке, когда Ви скрывается. Муд у Чонгука как у орущего в горах бобра с мема, мысленно он уже вовсю стучит руками и ногами по стенке, на которую облокотился, а после трепет за грудки старшего, не прекращая орать, но даже воображение подкидывает картинку, где тот отправляет его одной правой в нокаут после такой дерзости. Сука, даже мыслями он остается «жертвой».

***

Уже на рынке Чон ожидает чего угодно, но только не идущего на встречу Юнги, свалившего на месяц в Пусан, вообще-то, но какого-то хрена разгуливающего здесь. Неужели месяц уже прошел.

— Ебать мой лысый череп, ты здесь откуда? — Тэхен реагирует сразу, налетая на Мина с объятьями.

— И тебе здаров, Ви, — у Юнги глаза чуть сужаются от улыбки, которая вылезла сама, когда он видит Чонгука, и тот улыбается в ответ, словно заразившись ей и чуть не прыгая на хёна, когда Ви отступает. — Привет, мелкий, — Юнги треплет младшего по волосам, чувствуя крепкую хватку на своей шее. Он этого засранца любил всей душой и даже мог пропиздов вставить не хуже Джина, ну или Джину, тут уж какая ситуация произойдет. Чонгук об этом знает, и он вполне себе мог воспользоваться ситуацией и сказать, что Тэхен его обидел, но тогда ему точно придет пиздец, потому что мстя от Ви будет страшна. Он, наверное, единственный, кого боялся малой, вот прям боялся. Хрен поймешь, что сделает, но от этого сука и страшно до пизды, не раз приходилось видеть ту самую мстю на ком то другом. Чонгуку после всего того, что делал Тэ, рисковать не хотелось. Хотелось только перекреститься и свалить на другую планету, где этот твердолобый его не достал бы, и то не факт, что не достанет. Был бы повод, а способ всегда найдется.

— Повторюсь, ты чего тут забыл? Ты ж в Пусане завис, — засунув руки в карманы, Ви встряхнул головой, убирая спадающие волосы с лица.

— Да только ночью вернулся. Сразу вырубился, щас встал, думаю, надо похавать купить че-нюдь. А вы че тут делаете? Романтическая прогулка между рыбными рядами? — усмехается Мин, уловив неприятный запах рыбы с прилавков.

— Ага, ищу хорошего леща, чтоб пиздить во время профилактических бесед, — отвечает Ви, кинув мимолетный взгляд на малого, у которого будь уши, как у собаки, поджались бы от пересёра точно.

— Я те отпизжу, воспитатель хренов, — хоть и говорит с усмешкой, намека на серьезность своих слов не скрывает. — И все же?

— Завтра собрались с братанами шашлык на ручке замутить, пришли за мясом с овощами.

— Хён, го с нами, — встревает в разговор Чонгук, загоревшимися глазами уставившись на Мина так, словно его голову озарила пиздецки гениальная идея.

— Малой дело говорит. Погнали. Плюс один тебе, истеричка, — указав на младшего пальцем, объявил Ким.

— Можно, хули нет, — пожал плечами Юнги.

— О! Считай и повод бухнуть нашелся!

— Он вам не нужен, — тихо пикнул Чонгук, закатив глаза.

— Щас будет минус всё, — спокойным тоном пригрозил Ви. — Ладно, хватит клювом щелкать, мы не за этим пришли. Погнали, малой.

— Захватите мне винца, — кинул Мин, уходя.

— Не вопрос, — крикнул Тэхен, уводя Чонгука к рядам с овощами.

Вокруг было много людей, толпящихся и толкающих немного друг друга. На улице итак почти плюс тридцать, а тут все сорок ощущаются из-за столпотворения. Тэхен рядом шел в футболке и гребаных трениках, и хоть бы хны! А Чонгук в футболке и шортах уже мог бы выжать, если не литр, то половину точно своего пота только с верха. Ну, а хули Тэхену? Чертиле из Ада жара не страшна, хотя он вполне мог претендовать в голове малого на место самого Сатаны, но хер тому на воротник, в этой роскоши обломать можно.

От душка, который шел от одного не очень приятного на вид мужика, малому резко захотелось повеситься, а тот, как назло, все время ошивался где-то рядом. От самого Чона, конечно, тоже не розами пахло, но он хотя бы знает о существовании дезодоранта, а вот оппонент спереди походу считает его мифом, или чем-то таким, чем обычно запугивают детей с детства.

«Блядский пиздец».

Начинает казаться, что вонь того мужика щас полностью поглотит и задушит Чонгука, наградила блять природа чувствительностью к ароматам, низкий ей поклон. Ви шел рядом, пробираясь через душную толпу к нужным прилавкам, проверяя периодически малого. Он чувствует, как тот легонько берет его за запястье высунутой все-таки из кармана руки, и выбирается, переплетая пальцы их рук между собой, чтобы все-таки пробиться дальше и не потеряться. Ребенка нужно держать при себе.

Наконец, они остановились около разложенной зелени, которой торговала какая-то бабушка. Тэхен спрашивал что-то за цену, свежесть продуктов, так и не разжимая рук с Чонгуком, в очередной раз притихшим где-то со спины. Малой же, воспользовавшись положением отвлеченного Ви, сделал полшага к тому и как можно беспалевней зарылся носом в кудрявую шевелюру. Его волосы всегда приятно пахли, неважно чем, шампунем или очередной ягодной ашкой Хосока, которой он дымил возле Кима, но пахло вкусно. Это хоть немного, но помогает перебить в носу неприятный запах, которым он успел надышаться. В блаженстве Чонгук прикрывает глаза, немного забываясь в запахе цитрусов и кокоса, который чаще всего был у Ви, скорее всего шампунь, но не суть, все лучше запаха потняка. Тэхен, пока женщина собирает все в пакетик, чувствует копошение на своем затылке, но ничего не говорит, только немного улыбаясь себе под нос. Чувствует, как его руку сильней сжали, невесомое касание кончика чужого носа, и беззвучно смеется, подрагивая плечами, что отпугнуло младшего, вынудив отстраниться. Забрав пакетик, Ким с той же улыбкой и вскинутой бровью спросил:

— И это у меня фетиши странные? Ну-ну.

Чонгук от возмущения рот открывает, воздух рвано хватая, да ресницами черными хлопает в ускоренном темпе.

— Э-это другое!

— Как скажешь, токсикоман, — продолжает ржать Тэхен, двигаясь дальше. Да, он знает о любви малого нюхать все, что видит, чувствует, когда он приближается, упиваясь ароматом его волос, но все время молчит, не лишая себя и Чонгука этой нужной близости. Ну или издевается, как сейчас.

— Нам здесь долго еще ходить? — приглушенно спрашивает последний, следуя по пятам за Ви.

— Ща помидорок купим и в мясо пойдем. А что?

— Да не... ничего.

Ожидая, пока девушка взвесит выбранные Кимом овощи, Чонгук чуть не взвывает, потому что тот мужик остановился прямо возле них, и начал перебирать продукты, еще больше этим размахивая свои «феромоны». Чонгук ловит резко нахмурившееся лицо Тэхена, не понятно из-за чего, но когда тот начинает принюхиваться, сразу просекает что послужило причиной для такой реакции. Второпях расплатившись и забрав помидоры, Ви проходит возле мужчины и в гримасе, похожей на боль, сводит брови на манер крыши дома, опустив уголки губ, и тянет Чонгука сильней, стараясь пройти как можно дальше.

— Пиздец, дезик для кого придумали? — возмущается он, с радостью отмечая конец двойных рядов. — Я чуть не помер, пока мы там стояли.

«Ну да, ну да, пошел я нахуй!» кричит в голове малой, но не озвучивает.

— Ты поэтому меня занюхнуть решил? — вскидывает бровь Ви.

Вопрос остается без ответа. Чонгук глаза стыдливо отводит, губы поджав, не стоит ему говорить, что причиной было не только это. Чонгуку просто захотелось это сделать вот и все.

После мяса их ждал винный отдел рынка. Солнце припекало сильней, получая мысленные проклятья Чона, которые распространялись и на Ви. Если собрался на рынок, надо было раньше приходить и будить его, чтоб такого пекла не было. Люди в некоторых случаях не корейской внешности охотно подзывали купить именно их вино, обещая дать что-то в подарок, вроде кулька персиков или якобы иностранных специй. Каждый говорил, что именно его вино достойно внимания, и его ну обязательно нужно попробовать хотя бы один раз в жизни.

— Опережая твой вопрос, нет, — говорит Ви, идя вдоль выставленных бутылок, и краем глаза замечая, как малой смотрит на алкоголь, чуть не скуля. — Вино ты тоже не будешь.

— Чертила, — на грани слышимости говорит Чон. Тэхен будто специально его выводит, чтобы поржать и себя любимого потешить. Знает же, что ему ничего в протест не будет. Ну, разве что не замеченный пнутый камень в ногу.

— Сделаем вид, что я этого не слышал.

— Почему ты ведешь себя, как будто ты моя мать? Ты не можешь мне что-то запрещать. Я взрослый человек, я сам могу принимать решения, и я имею право на свой выбор.

— А еще ты несовершеннолетний. Так что тут даже не я, а закон запрещает тебе пить. Нечего на меня рычать, псинка.

— Щас псинка тебе как откусит правую руку, левой дрочить будешь.

— Минус три.

— Да блять.

— Минус один.

— За что?!

— За длинный язычок, который ты применяешь не по назначению.

— Это у меня теперь только четыре?!

— Сам виноват.

— Что будет, если дойдет до нуля, скажи.

— Выебу твою жопу, вечно лезущую куда не просят, — на повышенных тонах говорит Тэхен, откровенно начиная злиться, но Чонгук замолкает. Проходящие мимо люди, косо смотрящие на них? Не, не слышали. — Слава яйцам, заебал, — почти шепчет он, закатив глаза.

Этот ребенок мог довести до ручки за три секунды, зажигая как спичку Кима. Свалился же на его кудрявую голову. Однако, кинутый ответ был чистейшей правдой отчасти. У них с Чонгуком была личная привязанность друг к другу, оба о ней знали, оба молчали и делали вид, что так должно быть. Но от друзей, заметивших это, подъёбы все же прилетать начали. Особенно от Юнги. Страдал только Хосок, не переносящий этого юмора от слова совсем, и вечно кривящийся от очередной шутки про гейство.

Поговорить этим двоим следовало бы уже давно. Ну... как минимум месяца два назад, когда все переросло в стадию «пиздец гетеросексуальности, кажется, я гей», но упорно велось молчание и счет Тэхена, которым себя же и сдерживал. Сначала, это было классным приколом и поводом запугать малого, тем самым выворачивая его действия в нужное для себя русло. Тогда у Тэхена и наказания, если тот до нуля дойдет, не было. Просто было смешно и интересно наблюдать за покорным мелким, когда он довыёбывался и осталось только три из десяти. Однако, со временем идея наказания посетила темную голову Ви, но оно скорее было для него, нежели для Чонгука. Было, когда он дошел до единицы, тогда в головах у обоих было только одно — «пиздец». У одного от страха неизвестности, у другого от понимания, что если счет закончится, придется признаться. Игра на выживание, не иначе. Оттягивая момент серьезного разговора с Чонгуком, Тэхен накидывал баллы за всякую херню, вроде нужных слов или принесенного Чоном чего-то, пивка, например.

Сейчас, когда малой заткнулся, Тэхен думает, что тот воспринял кинутые в порыве злости слова очень серьезно, и реально думает, что его выебут за непослушание. Звучит, конечно, классно, но Ким не настолько садист. Чонгук теперь, кажется, с земли глаз на вино вообще не поднимает, боится. Но так даже лучше, за алкашку теперь точно не заговорит.

***

Скинув пакеты, как и в прошлый раз в коридоре, чтобы отдышаться, парни стоят: один опершись спиной о дверь, другой - о стену. Тэхен снимает без рук кеды, наступив одной ногой на пятку, проходит в гостиную и сразу плюхается в свое любимое кресло, раскинув ноги в стороны. Чонгук проходит следом, и тяжелым грузом падает на диван рядом. Ног не чувствовалось вообще, на машине было бы намного проще, но как выяснилось, Ви не хотел, чтобы их стопорнули менты, а он с перегаром за рулем, была бы не очень красивая встреча. Одна рука Чонгука свисает на пол, сам он прикрывает снова глаза, в сон после их похода клонит неимоверно. На макушке чувствуется чужая рука, лениво проводящая по спутанным прядям, от ненавязчивых движений спать хочется еще больше, и он знает, что не выгонят, дадут поспать. Заслужил как-никак.

— Я спиздел тогда на винном рынке, — Ви откидывает на спинку голову, тоже глаза прикрывая, не прекращая проводить по нагретым солнцем волосам.

— Ты за «выебу жопу, лезущую куда не надо»? — лениво прохрипел малой.

— Ага. Ты вывел меня, я и ляпнул чтобы заткнуть тебя. Кстати очень действенно, — Чонгук подтягивается немного выше, ближе к чужой руке, устраивая на небольшой подушке голову удобней. Сверху слышится смешок. — Испугался?

— Обосрался, — хмыкает младший, под тихий смех. Тэхен хоть и засранец, каких только поискать, но ему с ним комфортно и хорошо. У них своя связь, свое особое отношение друг к другу, при котором оба чувствуют своеобразный уют. И сейчас, после небольших разногласий, душного похода на рынок, они сидят/лежат у Ви дома уставшие, но не чувствующие себя неудобно друг перед другом за сказанное. Но кое-что все же есть, за что Чон забыл...

— Я останусь? — спрашивает он, на грани сна, понимая, что если заснет, проспит, как минимум часов пять, так что лучше узнать сейчас. Да и давно не зависали вместе.

— Оставайся, как раз завтра поможешь все собрать.

— Окей, — Чонгук выдыхает немного облегченно, даже прилипшая к телу футболка уже не так волнует, сейчас можно просто спокойно заснуть. — Погоди, — он на локте поднимается, и сводит темные брови, смотря, на повернувшегося от дрыганья под рукой, Тэхена. Тот кивком спрашивает, в чем дело. — До конца дня еще часов девять-десять, а у меня всего четыре балла.

— Ну да, — Тэхену становится смешно от резкого допирания до младшего этой мысли, он начинает тихо смеяться, видя застывшее лицо полное ужаса. Со звуком похожим на нытье, Чонгук падает лицом в подушку.

***

Утро началось в одиннадцать, когда Чонгука будит неебически громкий чих Тэхена. Нет, ему стопроцентно уготовлен самый страшный котел в Аду. Парень еле разлепляет тяжелые веки, чуть не падая с кровати Ви, которую тот ему освобождает на каждой ночевке, за это может в Аду карма подействует в лучшую сторону. Диван в гостиной тоже удобный, но не как кровать. Чонгук спал на нем всего ничего, но после пробуждения чувствовал боль в спине и в левой руке, а Ким провел на нем целую ночь. Каким образом, малой без понятия. Прочапав на кухню, с которой и был такой душевно чувственный чих, он застает проверяющего шашлык на готовность Ви, который видимо от специй и прочихался. Почему прочихался? Потому что когда малой только переступил порог кухни, Ким чихнул еще два раза.

— Ебаный перчик, — у старшего аж слезы проступили в уголках глаз, которые он рукой сразу вытирает. На пришедшего Чонгука он не обращает внимания, оперевшись рукой о столешницу.

— Че, плачешь? — хриплым от сна голосом пробубнил малой, закинув руку за спину, чтобы почесать затылок.

— Ага, моя пиздатая жизнь в глаз попала, аж плакать захотелось, — проморгавшись еще пару раз, Тэхен соизволил повернуться к младшему, у того снова ураган по голове прошелся, на щеке кажется след от подушки, а сам он садится на стул с полузакрытыми глазами и падла зевает, заражая этим действием. Но все равно этот ребенок выглядит уморительно мило, и да похуй что ребенок младше на полтора года, кому это мешает.

— Во сколько выезжаем? — Чонгук накрывает лицо ладонями, растирая его, чтобы немного прийти в чувства.

— В час-два где-то. Красотища, — изрекает Ви, смотря на маринованное мясо. — Любо дорого смотреть, — и накрывает контейнер крышкой. Повернувшись, уголки его губ сами по себе медленно ползут вверх, при виде малого. Такой сонный и потерянный, в помятой футболке Кима, его шортах и с надутыми губами, пытающийся проснуться. Ну ребенок же вылитый, такой милый, прям затискать хочется.

Чонгук же в полусонном состоянии пребывает еще минут пять, если не дольше. Сонное царство никак не отпустит, держа в своих объятиях. Он поднимает глаза на заваривающего себе кофе Тэхена, тот, видимо, тоже встал совсем недавно, раз только сейчас кофе делает. Но он то, сука, встал сам, а Чонгука разбудили. Справедливости мало в этом мире, а по скромному мнению последнего, ее вообще нет. Ну или Чонгук явно не любимчик госпожи удачи в этой жизни. Он все еще немного тормозящим взглядом скользит по виду старшего, он выглядит получше в растянутой футболке с огромным «suprime» на спине, в синих адидасовских трениках и резиновых шлепках на ногах. Завидный холостяк, все Чонгуки его. Сразу приходит в голову тот разговор о маньяке и жертве и это кажется уже не таким бредовым, потому что малой реально вечная жертва издевательств Ким Тэхена.

Перед младшим ставят кружку кофе с молоком и тарелку бутеров с маслом, и садятся за стол со своим крепким без молока и сахара. Чонгук немного гипнотизирует кружку взглядом, мысленно говоря кофе питься самому, но это не срабатывает (а жаль) и он отпивает сам, притянув её к себе.

Вообще, в квартире Тэхена Чонгук мог бы жить уже на постоянной основе. Тут имеются домашние вещи, отложенные для него, выделена своя кружка с джокером, даже зубная щетка в ванной стоит, но жить вдвоем с Ви казалось чем-то очень страшным. Один день — пожалуйста, срок дольше — Чонгук не выживет. Для одноразовых посиделок это очень удобно, все есть для жизни, считай.

Тэхен листает тикток, судя по звукам, и продолжает пить горячий напиток. Чонгук закусывает бутером и смотрит куда-то в одну точку в столе. За окном во всю палит солнце, но на удивление в квартире Тэхена удушающей жары не было, прям магия какая-то (или все же помощь Сатаны), было тепло, но не так чтоб духотень или жара до потери сознания. Слабо верится, что всему причиной был старенький вентилятор в спальне, работающий на последнем издыхании.

— Смотри, про тебя, — усмехается Ви, поворачивая телефон, где надпись «когда лег спать с мамой и она сказала «еще звук и пойдешь к себе», на самом видео была собака хаски, которая толи подавилась, толи пыталась что-то отрыгнуть, но дрыгалась забавно, тараща глаза. Дофига умным быть не надо, чтобы понять, что хаски — это Чонгук, когда осталось мало баллов, а мама — это Тэхен, которого нельзя выводить. Младший растягивает губы прямой линией, немного нахмурившись, но видео все равно забавное, согласен. Хоть и немного обидно. Не опять, а снова.

Кстати об обидах, забастовка из-за алкоголя должна была вроде продолжаться, но уже было так лень. Даже пить как-то перехотелось, ну не будет он пиво с вином... звучит грустно, но стало как-то все равно. Везде надо искать свои плюсы. Чонгук... будет помнить, что было вечером, хотя он сомневается, что одним пивом можно ужраться до потери памяти. НО! Закроем на это глаза, это должно стать причиной не грустить на этом празднике жизни.

— Едут все? — прокашлявшись, спросил малой.

— Намджун, Джин, Хосок, я с тобой и Юнги, — загибал пальцы Ви, вспоминая. — Да, все.

Что ж, будут все, а значит, что будет весело. Чонгук на это надеется.

***

Если вчера по ощущениям на улице было плюс сорок, то сегодня все сто. Жара стояла невыносимая, у Чонгука даже пропало желание куда-либо выходить, не то что ехать к реке. Хотя они ж к реке, значит, будут купаться, да и свежесть с воды будет ветер приносить. Такая погода редко когда выдается, но это лето решило особенно затрахать малого и его нелюбовь к духоте. Тэхену снова было заебись. Стоит возле тачки, выглядит бодреньким огурчиком и в ус не дует, зажав меж губ очередную сигу. Паровоз хренов. Чонгук рукой отмахивается от дыма, который летит в его сторону, пока они стоят, ожидая Хосока. Человек-сигнализация — как прозвал его Ви после того, как сломал ногу, а этот начал звуки издавать, подобно сирене, кричал «Без паники!», а сам заливался оглушающей трелью — жил в соседнем квартале, должен был прийти еще десять минут назад. «Проклясть его мало», — думал тогда малой, свариваясь заживо. Надо ж было еще именно черную футболку напялить. Уже начинает казаться, что ткань его шорт начинает намокать от длительного соприкосновения с нагревшимся капотом, не хватало еще, чтобы над ним потом ржали, мол, обоссался. Эта мысль заставляет тяжело сглотнуть и отпрянуть от металла, головой робко поворачивая в сторону Ви.

— Наконец-то, — бросает тот, отлипая от капота. Чонгук взгляд переводит на только доходящий звук шагов неподалеку и замечает Хосока, с улыбкой вышагивающего к ним. Засранец. Опоздал и не краснеет, еще и лыбится подобно фонарю в центе Сеула, аж бесит.

— Как настрой? — спрашивает Чон, пожимая Ви руку.

— В следующий раз на самокате своем помчишь.

— Вот же язва. Подумаешь, опоздал на пару минуток, — сразу улыбка пропадает с лица, когда все садятся в машину.

HIM - Please Dont Let It Go (2001)

Чонгук чувствует, как по его лбу струится несколько дорожек пота, как волосы в корнях влажнеют, про виски можно молчать. Это не говоря за одежду. Как назло, у Ви в машине сломан кондиционер, поэтому поедут они, цитата: «С ветерком», с открытыми нараспашку окнами и оглушающим ветром, бьющим по лицу. Всяко лучше, чем, если б они ехали в еще более душной машине, чем погода за ней.

Малой всю дорогу то и делает, что мордаху свою ветру навстречу подставляет, закрыв глаза. Он приятно трепет волосы, отмахивая их назад, проходится по влажному лбу и корням, доставляя неимоверный кайф, от которого даже улыбка сама лезет, расползаясь по румяным от жары щекам.

Прибыв на место своего приличного мероприятия, гордо именуемого «попойка», парней уже ждали, расстелившие здоровое синее покрывало на траве, Намджун, Джин и Юнги. Последние два, заприметив растрепанного и лохматого, как щенка малого, сразу начали ржать, от стоящих в некоторых местах дыбом каштановых прядей. Ну что за ребенок. Ви, выгружающий вместе с Хосоком еду и бухло (и естественно, сок для малого), слыша смех знакомой гиены-хёна, выглядывает из-за багажника, глянуть, с чего он уже так укатывается. Потом видит Чонгука, и коленки предательски норовят подкоситься от этого милого существа. Незаконно быть таким милым, блять! Он издает смешок, опуская голову к мешку с углями, чтобы взять его, ловя косой непонимающий взгляд Чона старшего, вытаскивающего контейнер с мясом.

— Опа! Опа! Опа-па! — орет издалека Тэхен, звеня пакетом с пивом в одной руке, пока идет к пледу. По его довольному хлебалу сразу видно, что эта морда сегодня очень хочет нажраться, и не только шашлыком. Или он уже тяпнул немного дома под шумок, пока малой не видит, есть же где-то у него в хате тайник, тоже не исключено.

— Здаров, — поднимает руку в приветственном жесте Намджун, повернувшись корпусом к приезжим, пока сидел на покрывале.

— Этот ебаный садист опять использовал тебя, Гуки? — спросил Джин, жалобно дуя и так пиздецки пухлые губы, когда подошел Чонгук с пакетом чипсов и всякой другой дряни, потрепав по спутанным волосам.

— Э, бля! — выпучив глаза, возмутился Ви, но его благополучно проигнорили. Это определенно понравилось малому, вызвав довольную лыбу до ушей. Как же он любит, когда над Ви издеваются старшие. Хочется даже подыграть, и, сделав страдальческое лицо и глаза кота из Шрека, сказать, что да, использует, угрожая расправой над его бедной (жопой) жизнью, но сделать это — подписать себе смертный приговор.

— Все путем, хён, — еще ярче улыбается Чонгук. К ним присоединяется Юнги, понизив голос, чтобы сказать как можно тише:

— Если что, ты всегда знаешь, куда звонить. Мы придем и отвезем этого кобеля на кастрацию, чтоб не тявкал больше, чем положено, — подмигивает Мин, отстраняясь, и сразу чувствует слабый удар Джина в плечо в порыве смеха.

Определенно, это прозвище Тэхена в народе — кобель — нравится Чону, но все-таки чертила подходит лучше, ему только котла в квартире не хватает, где он бы каждый раз топил Чонгука, злобно смеясь с тризубцем в руках. Младший отгоняет эту картинку, что встала перед глазами и идет помогать разгружать пакеты, пока Намджун с Юнги пошли с мясом к мангалу.

— О! Мое любимое! — вскрикивает Хосок, смотря на бутылку пива в вытянутых руках.

— Конечно, любимое, — хмыкает Ви. — Тебе все, что в ебало лезет — все любимое!

— Не урыл, а закопал, — усмехается Джин, дав ему пять.

— Кстати, на счет того, что лезет в ебало, — начал Хосок, почесывая нос.

— Нам не нужно знать все подробности твоей личной жизни, бро, — Чонгук смеется от проницательности и понимая своих хёнов друг к другу, выуживая из пакета что-то, что не было пивом. Улыбка моментально слетает с лица, как панамка бегущей по пляжу девочки. Ебаный сок.

— Да нет, я не об этом, — отмахивается Чон, не оценив шутку. — Я недавно на такую классную хрень подсел. Закачаешься! — он начинает рыться в карманах своих шорт, вытаскивая неизменную HQD, а следом за ней несколько чупа-чупсов разных вкусов. — Во! Реальная тема. Один попробуешь, и хер остановишься, — сделал он взмах рукой, как бы показывая зависимость.

Почти все, кто слышал и видел Хосока, начинают ржать, а Юнги хлопает ладонью по лицу.

— Попробуйте, у меня их тут хоть жопой жуй, — Чон достает еще штуки четыре леденцов, вываливая на покрывало.

— Вот и жуй жопой своей, я знаю конфетку послаще. А зависимость та же, — Ви достает сигарету из пачки после вида ашки друга и прикуривает себе, с удовольствием затягиваясь.

— Ты че, подсел? — непонимающе хмурится Джин.

— Нет, — закатывает глаза Ким, — не пробовал ту конфетку, но сука так и манит, так и манит, — выдыхает дым в сторону, взглядом цепляясь за хмурого Чонгука. Хочет, сначала было спросить, че такое ебало скукурузил, но усмехается, стоит заметить сок рядом с пустым шуршащим от ветра пакетом, придавленным этим самым «Добрым» блять.

— Чонгук, — свистнул Юнги сзади, — ты че?

— Та, забей, — махнул рукой малой, отворачиваясь к воде.

— Сок? — начинает ржать Хосок, проследив за взглядом тихо смеющегося Тэхена. — А какой?

— Ананасовый, блять, — закатывает беззлобно глаза тот. А сок-то, блять, реально ананасовый!

Братва журит Кима, а он журит Чонгука. Великолепно.

— Кстати, перенесите оставшееся пиво и вино ко мне в машину, там термо-сумка, а то не хватало еще, чтобы они нагрелись, — говорит Намджун, оставив угли гореть вместе со старой газетой.

— Гуки, — как гром среди ясного неба звучит голос Тэхена, повернувшегося к малому, ушедшему в свои мысли. — Метнись кабанчиком, а? — до Чонгука медленно начинает доходить суть сказанных слов, он немного сводит брови и ртом хлопает, как рыба на суше. Хочет уже начать возмущаться, но его затыкают совсем тихим... — Минус два.

«АХ ТЫ Ж СУКА!»

И ведь специально почти прошептал, чтобы другие не услышали. Черт поганый. Да чтоб он кадировался блять! Алкаш несчастный. Но делать нечего, обзывательства не помогут быстрее донести бутылки до машины Намджуна. Вот пойдут они купаться, Чонгук утопит заразу нахер. А пока он послушно встает, забирая по две бутылки в каждую руку, и уносит куда велено, чтоб его величество не сняло еще баллы. Мда... снял их, потому что самому жопу лень поднять или хотя бы помочь. Интересно, а до знакомства с Чонгуком, Тэхеном так же помыкали, как тот им? Или это что-то вроде синдрома короля, почувствовавшего власть над младшим? Надо б спросить, но риск снятия еще баллов за такой наглый вопрос, заставлял обдумать это еще раз десять, пока ходишь туда-сюда, относя бутылки.

Когда мясо было нанизано на шампуры и отправлено на мангал, почти все рванули в речку от неебической жары, поручив малому следить за мясом. Пока он наблюдает, как Хосок верещит, стоя по ляжки в воде, от начавшего его брызгать Юнги, он улавливает уже отплывших далеко от берега Намджуна с Джином, но не наблюдает Ви. Насколько малой помнит, он уходил переодеваться со всеми, значит, и купаться должен был идти тоже. Ко дну пошел что ли? «Ну да, к самым вратам Ада, домой потянуло», усмехается про себя Чонгук.

Но вспомни говно вот и оно, как говорится. Рядом с ним плюхается, переодетый в плавательные шорты, Тэхен с солнечными очками на глазах, и зажатой сигаретой меж пальцев. Он блять питается ими или что? Выдыхая сизо-белый дым в воздух, Ким глубоко вздыхает, смотря с наслаждением на водную гладь впереди.

— Не вздыхай так тяжело, а то умрешь, — буркает Чонгук, обхватив свои колени, и расположив на них подбородок. Ви хмурится в непонятках, головой немного назад дернув, без слов ожидая пояснения. — Ты ж старый уже, — вспоминая вчерашний разговор в магазине о возрасте, и сегодняшний поход от пледа к тачке и обратно, потому что кому-то было лень, продолжает малой. — Тебе так глубоко дышать нельзя. А то вдохнешь и не выдохнешь.

— Вот это предъява, — хмыкает Ви. — Не прихуел ли ты, часом?

— Ну... так-то прихуел, — усмехается Чонгук, не в силах сдерживаться, и поднимается, идя к мангалу от греха и тяжелой руки на своем затылке подальше.

— За шашлыком следи, умник.

Честно признаться, Тэхену пиздец как нравится покладистость младшего, ему доставляет неимоверное удовольствие наблюдать, как малой куксится, но идет делать то, что скажут, и это невероятное чувство. Залив, подготовленной водой пробравшийся меж углей огонек, Чонгук переворачивает шампура, чтобы мясо не подгорело, а то прилетит от всех разом, и спрашивает, не отвлекаясь.

— А че с ними не пошел купаться?

— Да ну, с ними не интересно. Только если поржать над Хосоком, — издает смешок Ви, машинально ища глазами друга в воде, который в данный момент получил струей водяного пистолета в лицо, который по видимому Джин взял у кого-то из посетителей. Хедшот, ниче не скажешь. Даже немного жалко его. В воде Чон всегда слишком уязвим, чем постоянно пользовались другие, чтоб поржать. И тот никогда не обижался, тряся потом с усилием головой, наклонившись, чтобы вода вылилась из заложенного уха. — Да и сделать это можно отсюда.

— Спорим, ему опять заложит ухо на несколько дней?

— Да тут даже спорить не надо, — улыбается Тэхен, и поворачивается в сторону малого.

Его футболка чуть влажная сзади, прилипла между лопаток, видно, что волосы на затылке насквозь промокшие. Он рукой лоб под челкой вытирает, снова заливая огонь. Взгляд Ви скользит ниже на легкие шорты, едва касающиеся смугловатой кожи бедер, довольно крепких, в который раз отмечает он, и невольно языком по нижней губе проводит, тут же одергивая себя. От вида такого замученного солнцем Чонгука у него возникает только желание пойти окунуться, а потом прийти и обнять малого, чтобы хоть чуть-чуть охладить его, но кажется, что как только влага окажется на парне, то моментально испарится от горячего тела. Во всех смыслах. Чтобы сделать хоть что-то, Тэхен наливает в пластиковый стаканчик еще прохладный сок, и подходит к Чону, молча протягивая. Пока малой, поблагодарив, жадно пьет свой ананасовый напиток, спереди слышатся голоса вылезших из воды друзей.

— Не ве-е-ерю, — тянет Джин, зачесывая пятерней волосы назад.

— Кто не верит — жидко серет, — звучит голос Хосока, стряхивающего лишнюю влагу с волос. Чонгук давится скорее от неожиданности, чем от фразы хёна, чуть не пустив недопитый сок носом от смеха, за что получает сначала несколько хлопков Ви по спине, а после и подзатыльник от него же, потому что «Сука, не ржи, когда пьешь, а то помрешь раньше меня». — А я продержался в воде полторы минуты, — поднимает палец Чон, настаивая на своем.

— Пока не доказано — не ебет, что сказано. При нас ты продержался секунд тридцать, не больше.

— Ебать, ну да! Когда на тебя сверху начинают давить руки с криком «буль-буль, карасики», чтобы ты больше не всплыл, ты, конечно, будешь думать о сраном времени!

Тут уже ржет Тэхен, сочувствующе хлопая Хосока по плечу. Он уверен, если бы тот под водой заорал, все подводное царство начало бы эвакуацию от сирены.

— Придурок, там такая чикса была, так улыбалась мне, — мечтательно говорит Хосок, после чего резко разворачивается и бьет по голому плечу Джина. — А ты, идиотина, топить меня начал! И что она подумает обо мне?

— Это которая? Та, что с ребенком возилась на берегу? Ну да, она то точно на тебя запала, — саркастически тянет Сокджин.

— Да отвечаю, это был прям взгляд глаза в глаза, душа в душу...

— Член в вагину, — кивает, перебивая его, Тэхен.

— Член в ва... эй блять! — Джин отбивает пять Тэхену, после предлагает Чонгуку заменить его у мангала. — Идите вы нахер, — махнул рукой Чон, морщась, — там прям искра проскочила. А вы, ослы озабоченные, только об одном и думаете.

— Как будто ты сам об этом не думал, — в возмущении повернулся Джин, держа шампур, который хотел перевернуть.

— Точняк, — подхватывает Ви, собираясь присесть на покрывало, — у него давно не было никого, вот и бесится, что добычу упустил! — и щелкает довольно пальцами, закусив губу.

— Я не животное, чтобы думать о таком. И не извращенец, чтобы пускать слюни на женское тело только при виде него.

— Алло? Это журнал для одиночек «до секса рукой подать»? — продолжает издеваться кудрявый, слушая приглушенное хихиканье Чонгука, прилегшего рядом. Хосок цокает, раздраженно закатив глаза, и смотрит на пляж, пытаясь высмотреть ту девушку. После берет один валяющийся чупа-чупс, не забывая предложить и другим, а, получив отказ, сразу отправляет свой в рот.

— Окей, окей, хорошо. Допустим, мы поверили, — говорит Джин. — Но какова вероятность того, что ребенок не ее?

— Или, что у нее может быть парень? — Ким снимает очки, надевая на глаза малому, который немного жмурится от лучей солнца, проходящего сквозь ветки дерева, под которым они обосновались.

— Ну не знаю, — пожимает плечами Чон, перекатывая леденец с одной щеки в другую. — Я надеялся на удачу.

— Эх, Казанова, — качает головой Сокджин.

Немного времени спустя шашлык был готов, овощи любезно нарезаны Чонгуком, с подачи Ви, и все сели небольшим кружком вокруг еды и выпивки. Нежное мясо буквально таяло во рту, утопая в залитом после алкоголе. Юнги пьет купленное вино, едва не закатывая в удовольствии глаза, общается со всеми, обсуждает, что за месяц отсутствия успело произойти. А произошел пиздец, потому что ориентация двух членов компании начала убегать в далекие дали.

Чонгук, жуя мясо, держит откусанный кусок огурца и задумчиво смотрит на, хитро улыбающегося Мина. Он, пока другие беседуют, кивает сначала на свое вино, потом на стаканчик с соком малого, как бы намекая, что под шумок может подлить алкашки. У того аж кровь внутри кипеть начинает от подступившего адреналина, он глазами зыркает по сторонам на компанию, и главное, на Тэхена, что вливал в себя вторую бутылку пива, и увлеченно следил за разговором. Малому повезло, что сок был рядом с Юнги, поэтому он быстро допивает свой и тянет руку, чтобы снова наполнили стаканчик. Идеальней плана нет. Мин льет сначала сок, потом немного разбавляет вином, придав напитку немного иной окрас. Чонгук, благодарно улыбаясь, забирает стаканчик и смотрит, на приставленный к губам палец Юнги, показывая в ответ жест, будто он застегнул рот на молнию. Оба друг друга поняли, обоих все устраивает. Малой счастлив, а темноволосый следит, чтобы их шалость не уловил Тэхен. А тому в голову идея стукнула музло на машине включить, и он ненадолго удаляется.

После еды, Чонгук бежит в сторону раздевалки, наконец, стягивает прилипшую к телу одежду, надев плавки и возвращается, только чтобы кинуть вещи в машину, после чего сразу срывается, полностью погружаясь в воду. Наплевав на контраст температур, на зябкий холод от ветерка, скользящего по мокрой голове и плечам, а просто расплываясь в улыбке и долгожданной прохладе, такой нужной в эту чертову жару. Хочется раствориться в воде, или сесть на дно, чтобы всегда там обитать, в свежести, холодке, укрывшись песком. Разводя воду перед собой, Чонгук плывет, не задумываясь, куда глаза глядят. Где-то на берегу сидят его хёны, ржут с чего-то, слушают музыку. Но они на жаре, хочется позлорадствовать малому, а он в воде. Однако его ликование прерывает туша, резко навалившаяся со спины, погрузив под воду на несколько секунд. Всплыв, ему очень даже мило улыбается Ви, приветливо помахав рукой.

— Какого хрена? — возмущается Чон.

— Б-буль буль карасики, — вспомнив Хосока, начал смеяться Тэхен, стараясь ровно держаться на плаву. В лицо прилетает вода от брызг, созданных Чонгуком, но это не мешает веселиться Киму. Может пиво стукнуло в голову, может настроение просто так резко поднялось, но было видно, грусти в этом месте сказали «нет». — Напомни, сколько у тебя там еще осталось? — немного хмурясь, спрашивает Ви, закончив смеяться. До малого не сразу доходит, что у него должно было остаться, но видать крупицы гордости, потому что говорилось за счет баллов.

— Восемь, вроде.

— Значит восемь... да? — многозначительно тянет Ким. Чонгук тяжело сглатывает от страха, в ожидании, что же сейчас собирается выдать своим мутноватым мозгом тот, но молчит, чтобы не нагнать на себя беды. — Сейчас будет два.

— А... А... че? Почему? — заикается малой.

— Ты мне в глаз ебучей водой попал.

— И что? Хосок-хёну, вон, постоянно в хлебало прилетает и ниче!

— Ты, кажется, забылся, малой, я не Хосок, — последнюю фразу по слогам чеканит, пальцем туда-сюда перед лицом младшего помахав. Чонгук уж было подумал, что Ким спалил его и Юнги, но благо пронесло. — И я могу на-ка-зать.

Он точно не пьяный? Его ж, обычно не накрывает с пива. Или это уже у Чонгука все плывет, и он слышит такое от вина. Да и то было с соком разбавленным, тоже так сильно накрыть не могло.

— Ч-чего? — Тэхен сейчас на полном серьезе сказал, что накажет? Каким это образом, интересно. Лишит алкоголя? Поставит в угол? Оставит тут?

— Как засосу твои блядские губы, пиздящие наглости в мою сторону, хуй отвертишься потом.

Че блять?

— За... за... — сейчас Чонгука можно было бы принять за заику, сколько раз он уже повторял одни и те же буквы, смотря тупыми глазами на Ви. А тот будто и не говорил ничего, с невозмутимым лицом отплывает в сторону, показательно стукнув ногой по воде, приводя малого в чувства.

У того сейчас в голове выстроилась картинка возможного поцелуя, которым ему грозились только что. Языком Чонгук невзначай пробегает по губам, увлажняя их, так и зависает, пока его ноги не касается водоросль.

Пугается ли он собственного вскрика? Да. Напугав еще и несколько детей в круге, и обернувшегося Тэхена, и ахуевших хёнов на берегу.

— Если ты ему сделал что-то, я тебе яйца оторву, Ви! — орет с берега Джин. Ему возмущенно кричат, что он вообще находится за три пизды от малого, судорожно плывущего к нему. Старший немного успокаивается, показывая, что следит за ним, прищурившись, и возвращается к разговору.

— Ебланидзе блять, — сразу дает подзатыльник Чонгуку, когда тот становится рядом, достав до дна. — Хули так орешь? — хоть и не говорит, но пересрал за мелкого знатно, мало ли ужик или гадючка цапнула, вот и орет.

— Да блять, — вздыхает Чон, потирая затылок рукой. — Меня что-то коснулось под водой.

— Ну может водоросль какая-то, че орешь-то сразу?

— Не люблю, когда в воде что-то касается меня. Это стремно.

— Тем, кто тебя касается, тоже не нравится, что ты в их воде, на их территории. Так что успокойся, а то твоему любимому хёну дадут промеж глаз.

***

Близился вечер, Сокджин ушел на берег загорать, Тэхен валяется на покрывале, закинув руки за голову, Малой играет в карты с Хосоком, Мин и Намджун обсуждают что-то свое.

— Как ты это делаешь, гребаный жулик? — хмурится Хосок, смотря на свой веер из десяти карт, когда Чонгук продолжает его закидывать. Как только козырный туз летит в сторону старшего, малой радостно хлопнув в ладони, подскакивает, начиная танцевать победный танец. — Да бля-я-я-ять, — сокрушается проигравший, откладывая свои карты. Ви, смотрящий из-под очков, хмыкает. — Садись блять, я не сдамся, пока хотя бы раз тебя не выиграю.

— Удачи, — кидает мимолетно Юнги, когда перестал говорить с Намом.

— А! — после недолгой паузы, вспомнил Чонгук, садясь для новой партии в карты. — У меня вопрос.

— Сколько у цыганки на пизде волос? — как всегда вставляет свои пять копеек Тэхен.

— Почему «Ви»?

— О-о-о-о-о-о, — тут же воодушевляется Хосок, улыбаясь, пока младший тасовал колоду. — Короче. Это был первый курс. Мы там все перезнакомились, решили устроить группой что-то вроде вписки.

— Не что-то вроде, а вписку, — говорит Намджун. — Потом я вас откачивал, придурков. Они тогда непьющие были, прикинь, малой? — повернулся к Чону он.

— Что? Но ты же говорил, что с чет... — хмурясь, смотрит малой на Тэхена, перестав раздавать карты.

— Ну так, так и было. Потом меня спалили, я не пил почти два с половиной года. А потом это, — перебил тот, скрещивая ноги.

— Ну так вот, — привлекает внимание Хосок. — Устроили вписку. Вроде у Джунмёна на хате, да? — вскидывает брови Чон, обратившись к Киму, получая безмолвный кивок. — Мне кажется, там от одного запаха все ужрались почти сразу в ноль, — начинает игру с малым в процессе разговора, не оставаясь без комментариев лежащего Ви.

— Особенно ты.

— Кто бы, блять, говорил, — хмыкает Юнги, слушая эту историю раз пятый, но с таким же интересом как впервые.

— Ну вот. Все в хлам, я почти нихуя не соображаю, вижу все как-то сквозь. С кем-то сосусь, что-то еще беру по дороге, пью. Веселуха пиздец. Но потом понимаю, — замолкает на секунды две, загребая снова три карты. — Тэхена-то нигде не видно. Ну погнал я искать его, думал, там уже блюет где-то или, может, подцепил кого. Ха! Все оказалось намного проще. Этот валенок уснул, прикинь? Вырубился на кухне, возле пустых бутылок бухла. Сказать, что я охуел, это ничего не сказать. Смотрю — готовальня, блять. Спит и похуй ему на весь шум, ебалушек, которые спотыкаются об него. Ваще до лампочки, — машет рукой Хосок, отбиваясь загребенными картами. — И хрен бы с ним, спит и спит, че бубнеть. Но предки Джунмёна решили резко вернуться. Там такое начало-о-о-ось. Я давай будить его. Раз, такой поднимаю. Вроде смотрит, даже проснулся. А у него блять глаза ебутся в кучке, — слышится смешок Юнги, улыбается и Чонгук, у которого в голове картина бухого в хлам Тэхена, немного шатающегося, с глазами, сведенными к носу. — Говорю: «Погнали, нам пизда, надо валить». Отпускаю его, иду к выходу, поворачиваюсь и вижу — летит блять носом в стол, даже руки не подставив, и такой: «Уи-и-и-и-и-и-и-и», — Чонгук начинает ржать в голос с Хосоком и Юнги, чуть не падая со смеху вперед. Настолько этот образ падающего Кима контрастирует с нынешним им, аж просто поверить сложно, что такое правда было.

— Тогда, кстати, и откололся кусочек зуба, — Ви показательно улыбается, демонстрируя пострадавший зуб.

— Поэтому и Ви, — поясняет Намджун, — потому что «Уи-и-и-и-и-и», — пискляво тянет он, смеясь.

— Я думал там что-то крутое, криминальное там, со смыслом, — вытирая подступившие слезы, говорит Чонгук.

— Дак он та-а-ак круто вписался в угол стола! — присвистывает Чон старший, но после игривая улыбка пропадает с лица. — Блять, ну твою мать! — он отбрасывает оставшиеся карты, потому что опять проиграл. — Я с этим мошенником больше не играю.

— И как ты тогда себя чувствовал? — поворачивается корпусом к Тэхену, малой.

— Как будто по ебалу бидоном прошлись, — поднимается тот, кряхтя, после отдает очки Чонгуку и идет в направлении небольшого леска.

Юнги хмыкает, говоря, что очень хотел бы лицезреть сию картину воочию, и жаль, что они тогда не были знакомы. Хосок поддакивает, отпивая пива и смотрит, как к ним идет немного хмурый Сокджин, видимо, уснувший на солнце и только проснувшийся. Он берет бутылку у Чона и щедро отпивает, пустив пару струек струиться по шее. Не заметив одного компаньона их алко братства, Ким начинает осматриваться, почти сразу заприметив меж деревьев, справляющего нужду Ви.

— Нельзя отворачиваться от семьи! — громко звучит немного хриплый после сна голос. Все следят за направлением головы старшего, увидев летчика.

— Даже если семья отвернулась от тебя! — дополняет Хосок, начиная ржать вместе с малым.

— Сука, даже поссать спокойно не дают, — сокрушается Тэхен, поправляя шорты по пути назад. Эти придурки, хоть и правы, почти как семья, но прибить бы их всех не помешало.

Улыбка с лица Чонгука не сходит, когда он смотрит на парней, сидящих и говорящих о всяком, хрустя чипсами. Внутри так неожиданно тепло становится, так по родному, и по домашнему, что ли? Он за прошедший год настолько привык к этой шумной крэйзи компании, что порой задумывается, что бы он без них делал? Что было бы не встреться они на хате у Джина, помогающего малому с обустройством в Сеуле? Наверняка, его жизнь была бы менее красочной и веселой, скорее, примечательной и скучной. Посиделки на хате и ночевки у Тэхена с играми в приставку до утра сменились бы на походы с одноклассниками в кафе или игротеку. Крики, издаваемые Хосок-хёном, были бы заменены на спокойную речь Сухёна, а любовь Юнги к младшему на подкаты Наён. Но что заменило бы Тэхена, Чонгук не знает. Этому чувырле замен точно нет. Один в своем роде такой ебанутый, заносчивый, и чертовски красивый с этой бесячей ухмылкой и сигаретой, зажатой меж розоватых губ. Один такой тепло улыбающийся на достижения малого в учебе или при использовании очередного фильтра в тиктоке с кошачьими ушками, сплющивающим лицо и увеличивающим глаза, когда места для нахождения в кадре мало и приходится прижиматься друг к другу, корча рожицы и смеясь друг с друга. Один со своими тупыми подколами и фразочками, веселящими зачастую только Чона, один с гребаным счетчиком провинностей и поощрений одновременно. Такой заботливый, накрывающий одеялом на ночевках, кепкой чужую макушку, говоря, что в ней жарко, а на деле, чтобы тот не получил солнечного удара.

Ви стал кем-то большим для Чонгука, чем просто другом, братаном, стал кем-то ближним. Эта связь не была похожа на его отношения с другими хёнами, от этого в животе бабочки трепетать начинали, подкрадываясь с тихим-тихим шепотом, говорящим о влюбленности.

Случай в воде буквально выбил Чона из колеи, вводя в ступор от пьяного бреда не пьяного Тэхена. Наверное, исполни Ким озвученную угрозу, он был бы и рад. Глубоко внутри он надеялся весь остаток дня, что старший не пошутил и рано или поздно даст какой-то намек, наводящий на близость или хотя бы на симпатию между ними. Но ничего. День шел, часы тянулись за минутами, а от Ви ни слуха, ни духа, как и не было той фразы. Это расстраивало в какой-то степени разыгравшееся не на шутку сердце в груди Чонгука, колотящееся от каждого сказанного предложения низким баритоном. Но разве что-то сделаешь? Можно было бы попробовать признаться, но это риск с удачей в пятьдесят процентов, и с таким же шансом провала, как гребанная игра в монетку.

— Малой, принеси еще пивка, — говорит Ви, растянув губы в прямую линию. Такую малину испортил.

— Щас, — немного негодуя от прерванных мыслей, Чонгук встает, и размяв немного затекшие мышцы ног, идет к машине. — Малой то, малой сё, а как поднять свою жопу, так нет, — бурчит он по дороге.

— Я все слышал. Щас будет трехочковый в мою пользу и минус трехочковый в твою.

— Да все, все.

Выудив несколько бутылок сразу всем, чтобы не бегать по сто раз, в глаз попадает блик чего-то яркого, блеснувшего на свету. Презервативы. Кто бы сомневался. Забив, Чон возвращается на свое место, получая благодарочку от Сокджина, за принесенное пойло, пока Хосок снова втюхивает свои чупа-чупсы братве.

— Да говорю же, стоит только попробовать.

— Да ты затрахал. Соси, наяривай, не разговаривай, — гаркает Тэхен.

— Похоронил, — звучит в унисон от Юнги и Намджуна.

***

3 Doors Down - Here Without You

Когда на часах было начало девятого, а на пляже почти ни души, Чонгук сидел в футболке и плавках на песке, где была грань между мокрыми и сухими крупицами, и смотрел на спокойную водную поверхность, отражающую почти затянувшееся мраком небо, с яркой точкой луны, постепенно возвышающейся меж жемчужно-серых облаков. Шум прибивающих на берег волн разбавлял шелест листьев, колыхающихся на темных ветках деревьев, и стрекот сверчков, спрятавшихся в невысокой траве на небольших пригорках, гордо стоящих чуть выше реки. Волосы давно успели высохнуть, так как парень заходил в воду, когда еще светло было, они развиваются по ветру, попадая иногда в глаза, но это не портит идиллии и спокойствия, воцарившегося в одиночестве.

Но ничто не вечно. Вот и Ви, подсевший рядом, так считает, без какого либо чувства стыда врываясь в чужое личное пространство. Он коротко смотрит на малого, тот утыкается в песок взглядом, следя за пальцем, которым рисует что-то непонятное. Ким отворачивается к воде, краем уха слышит заливающегося воплем гиены Сокджина и вторящего ему Хосока, но все внимание принадлежит сейчас парню рядом.

— Хён, — приглушенно говорит Чонгук, кидая найденную в песке маленькую раковину улитки в воду.

— М?

— Что будет, когда счет дойдет до нуля? — повторяет ранее заданный вопрос, обнимая свои ноги.

— Кажется, ты слышал мой ответ на рынке, Чонгук, — усмехается Тэхен, сжимая в ладонях песок.

— Я серьезно. Мне интересно, в конце концов, чего стоит так бояться. Может там вообще все не так страшно, как ты говоришь.

— Поверь, малой, — вздыхает Ким, — там одна из самых страшных вещей в мире.

— И что же? — поднимает голову на старшего Чон.

— Правда, — отвечают с какой-то тяжестью в голосе. — Правда, признание в которой я всячески избегаю, накидывая тебе баллы, — все же открывается Ви, отбрасывая собранный в кулаке песок в сторону.

— Настолько страшная?

— Очень, — совсем тихо.

Младший сидит немного, обдумывая несколько вещей в голове. Первая, это второй их серьезный разговор за год общения. Вторая, более подходящей возможности для признания может не выпасть. Да и хер с ним, если пойдет все крахом!

— Э... луна, — он изо всех сил сжимает в кулаке ткань футболки, поджимая пальцы на ногах, — сегодня красивая, — закусывает губу, зажмурившись, — не так ли, хён?

— Пизда, — прилетает в ответ как молотком по лбу, от чего младший тормозит, открывая глаза и немного опуская плечи.

— Но я же не говорил «да».

— Пизда.

— Твою мать, ты такой момент испортил, — почти стонет Чонгук. Его признание, над которым он собирал себя по кусочкам, чтобы просто сказать, отпустить, наконец, это бремя, поставив перед фактом больших чувств, просто проигнорировали, спустив все на шутку. Хоть и усмехнулся, но внутри ощущал боль и несправедливость, что его слова не восприняли всерьез, отмахнули. Но так ли это?

— Настолько красива, что умереть можно, — в голосе Ви смущение смешивается с дикой неуверенностью, слышно как немного дрогнул его голос, даже, кажется, румянец едва видный проступил на разгоряченных щеках. Он пытается это скрыть, чувствует этот неловкий жар на коже и опускает голову на прибивающие к ногам волны.

Чонгук думает, что ему послышалось или это продолжение несмешного прикола над ним, но почему-то так не кажется, голос Ви был слишком искренним прямо сейчас, что не давало зародиться мысли о сомнении. Это что получается... ему ответили на чувства... согласием? Это правда так? Он медленно поворачивается к смущенно перебирающему длинными пальцами песчинки Тэхену, хочет улыбнуться, но и убедиться в правоте свих мыслей. Но как это сделать наиболее нейтрально? Сердце отбивает внутри с диким эхом, и такой силой, что вот-вот пробьет ребра, потому что тем чувствам, бурлящим внутри, слишком тесно в одном маленьком органе.

Но никто не решался делать первый шаг, ни Чонгук, ни Тэхен, они просто сидели на берегу, слушая шум прибоя, наслаждались компанией друг друга. Луна тем временем поднималась все выше, становясь свидетелем их маленького смущенного признания. Волна смущения, словно ледяной водой окатила Чонгука, когда он почувствовал, как его мизинец на песке переплетается с чужим. Настолько невинно и по-детски ощущался подобный жест со стороны Кима, но это, какое никакое, проявление внимания, показатель не пустоты сказанных слов и безмолвное подтверждение взаимности между ними. Малой чувствует, как кровь прилила к лицу, заливая краской чуть загорелое лицо, часто моргает, вдохнув больше воздуха в трепещущие легкие, что далось с трудом из-за вставшего кома в горле.

Эта поездка, определенно, станет одной из лучших, думает Чонгук, сжимая своим мизинцем чужой.

***

Поскольку все в этот день выпивали, было бы довольно рискованно вести два автомобиля в нетрезвом виде, но было почему-то так похуй, что и Сокджин и Юнги вызвались вести чужие авто, поскольку их взял алкоголь не так сильно, как других. Пока все собирали вещи, Хосок обнаружил целую бутылку пива, видимо не выпитую, но открытую Тэхеном. Из всей суматохи он за локоть тихонько вытащил малого, отвел в сторону, говоря, что они отлить, но на самом деле, привел за широкий ствол дерева, чтобы протянуть бутылку и распить на двоих.

— Не тормози, пей, пока дают, — шипит Хосок, делая первые глотки с горла, и сразу отдает малому.

— Ща, ща, никто ж не заметит? — отпивает Чонгук, будучи под прикрытием следящего за обстановкой старшего.

— Да не, — отмахивается, нахмурившись, — дадим дёру.

— А по еба-а-а-альничку? — голос Тэхена разносится настолько громко и неожиданно близко, что залитое в рот малого пиво летит в ствол дерева фонтанчиком. Иронично вспомнилась фраза «Если б было море пивом, я б красивым стал дельфином», но не время думать об этом. Время тикать.

— Валим, малой! — орет Чон, так же резко хватая за запястье, вытирающего рот Чонгука.

— Шухер! — кричит вместе с ним он, не думая развернуться и посмотреть, идет ли Ви за ним. Идет, еще как идет. Только не к ним, а к машине, желая абстрагироваться от всех и желательно вздремнуть по дороге домой.

— Больные ублюдки, — хмыкает Юнги, видя все со стороны с пледом под мышкой.

— Как думаешь, как скоро они замутят? — возникает рядом Джин, и скрестив руки на груди, наблюдает, как малой сел в авто рядом с Тэхеном, и сразу отвел от того взгляд, стоило Киму повернуться.

— А хер их знает. Пошли к машине.

Вечером уже не так жарко как днем, что аж хочется кожу содрать, поэтому окна в машине были открыты только спереди наполовину. Ви, как и хотел, сел у окна, почти сразу закрывая глаза от слишком эмоционального дня. Еще это признание... Кстати, Чонгук сидящий по другую сторону, скучающе смотрел на сменяющиеся пейзажи за окном, изредка посматривая на Тэхена. Уснуть у того не получалось от слова совсем, видимо те события, взбудоражившие его, сыграли злую шутку, и теперь он от ярких впечатлений не ловит и намека на сладкий сон. Но отлично ловит взгляды малого, всем телом ощущая их, и ту неловкость, сидящую между ними, как главная гостья этого дня.

— Вези ко мне, — в тишине звучит баритон Кима. — Малой у меня сегодня.

— Заметано, — отвечает Юнги, загадочно улыбаясь, и наблюдая в зеркале нечто похожее на улыбку на лице Чонгука. Вот же ребятня, ей богу.

Войдя в квартиру, Чону будто дышать легче становится, потому он глубоко вздыхает, закрывая глаза, пока стоит в прихожей. Он не видит, как Тэхен сразу идет ставить чайник, как следует за вещами в комнате, а просто проходит, валясь на диван, и сразу испытывает чувство дежавю.

— Пиздюлей бы тебе дать, — улыбается, стоя в проходе, Ви, с полотенцем на плече и вещами в руке.

— За что? — бурчит Гук в подушку.

— Ну во-первых, за то, что грязным заперся на диван, — проходит и садится возле бедер парня, неосознанно скользя вверх по ногам глазами. — Во-вторых, за то, что думали надурить меня, придурки, — усмехается он. — Видел бы ты себя со стороны, Гуки, — от этого обращения младший едва заметно вздрагивает, открывая глаза, и поворачивая голову к Киму, — как будто мать спалила за порнухой.

— Ты пострашнее матери будешь, надзиратель фигов.

— Правду глаголишь, плюс тебе.

— Тэхен... — улыбка, что сияла у младшего секунду назад, медленно сошла на «нет». В голосе слышно волнение, неуверенность, будто он хочет попросить что-то. Он приподнимается, приняв сидячее положение, понимая, что Ви слишком близко сидит, слишком глубоко дышит, в самую душу заглянуть пытается, и ждет, что хочет сказать Чонгук. — Там на берегу...

— Только не говори, что это было ошибкой, — внезапно перебивает, словно испугавшись озвученного.

— Н-нет, нет, я не за это... Значит ли, что мы теперь... Ну...

— Мутим?

— Нет... Да, — вздыхает все же малой.

— Если хочешь этого, то да, — с небольшими паузами между словами говорит Ви, растягивая предложение. Гребаная неловкость, чтоб ей пусто было.

— Хочу, — Чонгук дышит через приоткрытый рот, во все глаза смотрит в карамельные радужки напротив, будучи, кажется, впервые настолько уверенным в сказанных словах. — Хён... — внезапный прилив смелости накатывает огромной волной, похожей на цунами, сметая остальные чувства. Тэхен снова ждет, даже дышать перестает. — Поцелуй меня, — больше требует, чем просит младший, не разрывая зрительного контакта.

— Я уже думал, не попросишь, — с улыбкой облегченно вздыхает Ким, и приблизившись, накрывает манящие губы, со вкусом не сошедшего алкоголя.

Ладонь бережно ложится на немного неровный тон лица, ведя к затылку по мягким темным волосам. Он чувствует руки за своей шеей, как по шейным позвонкам проходятся худые пальцы, как одна ладонь хватает несильно за волосы, прижимая к себе сильнее, и Киму это безумно нравится. Этот безумный поцелуй, с привкусом пива, осевшего на рецепторах обоих, то безумие, накрывшее с головой в полумраке квартиры, где из освещения был только фонарь бьющий светом в открытое окно. В рыже-золотом свете лицо младшего выглядело так нежно и красиво, это нужно было бы сфотографировать и в музей отправить, но даже по сравнению с Чонгуком, музейные экспонаты не больше, чем обычное барахло, выставленное напоказ. Тэхену крышу сносит от неумелых движений языком младшего в своем рту, он теряется в этой близости, чувствуя, разливающуюся по телу тягучей негой волну возбуждения, чуть щекочущую низ живота. Он второй рукой ныряет под свободную футболку младшего, проводя по талии вверх к ребрам, чуть сжимает нежную кожу, кончиками пальцев чувствует мурашки, пробежавшие по чужому телу, и не хочет с останавливаться.

Чонгука накрывает покруче, чем после алкоголя, когда ему ненароком прикусывают нижнюю губу, выпуская горячий вздох с уст. Его глаза закрыты, руки скользят между двух тел, хватаясь за край чужой футболки, быстро потянув ее вверх, чтобы снять. Приходится оторваться от губ, стянуть вещь до конца, отбросив в сторону. Младший подбирает ноги под себя, устраиваясь удобней, в процессе проделывает со своей футболкой то же, что и с кимовой, снова чувствует горячие губы, но уже на своей шее.

— Чонгук, стоит остановиться, — загнанно шепчет Тэхен, щекоча носом кожу за ухом.

— Не хочу останавливаться, — накатившее возбуждение застилает пеленой глаза, мешая мозгу работать адекватно, Чонгуку нужно ближе, горячей, интимней. Он закусывает губу, подавляя едва вырвавшийся стон, стоило старшему задеть рукой розоватую жемчужину соска.

— Не закрывайся от меня, — обжигает ушную раковину хрипловатой фразой, — не пытайся сдерживаться, Чонгук.

— Н-не люблю свои стоны, — хмурится Чон, отклоняя голову в сторону, открывая больше открытых мест для влажных губ.

— Уверен, у тебя самый лучший голос, не стоит так говорить, — поднимается снова к уху, языком проводя чуть ниже, ладонью уже намеренно проводя по вставшей бусине на груди. Судорожный вздох рассекает тишину комнаты, сотрясая стремительно нагревающийся воздух. — Пожалуйста, Гуки, — просит Ким, укладывая младшего спиной на мягкий пушистый плед на диване. Его рука скользит по карамельной коже вниз, по еле заметным кубикам пресса, по дорожке редких волос к резинке шорт, и еще ниже, легко обхватывая эрогированный член пальцами.

— Блять, — полустоном вырывается из покрасневших губ, в макушку Тэхена, влажно дорожкой прокладывающего свой путь по острым линиям ключиц, тяжело вздымающейся груди и кончиком языка касающегося чувствительного соска. Чонгук ноги в коленях сгибает, поджимая пальцы. Ладонь, оказавшаяся на одном колене, нежно поглаживает, ведет вверх по напряженному бедру, щекоча мышцы. Старший отстраняется, чуть надавливая в сторону, чтобы пристроиться между разведенных ног, прижаться еще ближе к горячему телу, новым поцелуем прижимаясь к призывно раскрытым губам.

Шорты остаются за пределами дивана за считанные секунды, оставляя только два слоя тонкой ткани, мешающей дальнейшим действиям. Тэхен поддевает резинку чужих боксерок, стягивая вниз, слушая, как стукается вставший член младшего о живот, так сильно требуя внимания к раскрасневшейся головке, с уретры которой стекает капля природной смазки. Поздно он вспоминает о том, что у него нет смазки, и решает попробовать использовать как альтернативу крем от загара, который забыл утром на столе. Чонгук, наблюдающий за махинациями, ерзает от нетерпения, не знает, куда деть руки, располагая их за головой. Он тоже хочет сделать приятно старшему, хочет ответить лаской на ласку, доставить то же удовольствие, но вмиг все выбрасывает из головы, когда в него проникает первый палец.

Скажи кто-нибудь Тэхену о том, что у него будет практика анального секса, и не с девушкой, а парнем, он бы не поверил, но лежащий перед ним открытый во всех смыслах Чонгук доказывает обратное. Ви наклоняется к откинутой на подушку голове, оставляя невесомые поцелуи на дергающемся кадыке, одной рукой он растягивает пока тугой проход, другой ведет по бедру, достигая прижавшегося животу органа, на пробу обхватывая его в кольцо и проводя по всей длине.

— Ох, хён... — стонет Чонгук, получая долгожданную ладонь на причинном месте. Он сжимает подлокотник дивана над головой, путаясь в ощущениях, пока мокрый язык начинает играть с сосками. — Ах, чёрт... — когда он чувствует второй палец, тело прошибает будто разрядом тока, от чего младший вздрагивает, разомкнув губы в форме идеальной буквы «о». — Блять, сделай так еще.

— Как? Вот так? — Ви повторяет движение пальцами, чувствуя кончиком среднего тот самый комок нервов, от которого Чон снова тянет гласную, пьяно улыбаясь и шепча «да-а-а».

Когда тело малого способно принять уже три пальца, Ви болезненно морщится, когда случайно трется об возбужденную плоть Гука пахом.

— Хватит, — на выдохе произносит он.

— Уверен?

— Завали и вставь мне блять, — рыкает Чонгук, на что в отместку ускоряет движения пальцами, задевая простату, и сильней сжимает член у основания, не давая кончить. — С-сука.

— Не груби, мне, блядёныш, — лукаво улыбается, чувствуя себя хозяином положения, Тэхен, но больше не тянет, спуская свое белье. Вид перед ним настолько красивый и невероятный, что кажется, зрачки заполонили всю радужку глаз. Он не в силах насладиться своим мальчиком, теперь своим. Он приставляет обильно смазанную головку к входу и плавно входит, чтобы доставить меньше дискомфорта. Чонгук сразу хватает его за плечи, стоило нагнуться к нему, ища опору, рвано вдыхает от непривычно большого члена, нежели пальцы, что были до. — Блять, Чонгуки, — говорит на выдохе Ви, когда оказывается наполовину внутри горячего нутра. Скользкие растянутые стенки еще плохо принимали его, сжимая чувствительную плоть.

Дав время привыкнуть, он начинает медленные движения, выходя наполовину и погружаясь обратно. Чонгук не скажет, что ему неприятно, потому что все меркнет, когда чувство дискомфорта с чужим членом в заднице сменяется поступающими порциями удовольствия, когда он задевает простату, вознося буквально до звездочек перед глазами. Рукой Тэхен опирается на подлокотник, второй возобновляет движения на члене младшего, особое внимание уделяя головке, проводя кончиком большого пальца по уретре. Приглушенно матерится, чувствуя, что может более свободно двигаться, и начинает наращивать темп, двигая бедрами чуть быстрее. Чонгук мечется по пледу в предоргазменной судороге, когда рука Кима водит по стволу быстрее.

— Блять, хён! — громко выстанывает младший, наконец, кончая, запачкав свой и чужой животы в белесых каплях. Ким же не останавливается, наоборот только быстрей двигается, доводя до разрядки и себя. Чонгук стонет на каждый новый толчок от непрекращающейся стимуляции заветного нерва. У него на глазах проступают кристальные капельки слез, когда он снова кончает по истечении недолгого времени. В этот раз Ви кончает следом в Гука, матерясь себе под нос, его тело обмякает после оргазма, и держаться на весу становится чуть сложней. Он немного сдвигает малого, чтобы ослабшей тушей упасть на диван, половиной тела расположившись на взмокшем теле. Чонгук снова улыбается, чувствуя себя самым счастливым человеком в данный момент. Тэхен пытается восстановить дыхание, дыша куда-то в ключицы, его пряди поглаживают неряшливо пальцы Чона, упивающегося моментом. Теперь все изменится, и очень сильно. Младший усмехается.

— Чего ты ржешь? — лениво поднимает голову Тэхен и видит немного сумасшедшую улыбку.

— Моя ориентация сегодня захлебнулась в реке, — озвучивает мысль Чонгук.

— Хах. А моя заблудилась в твоей жо...

Прерывает его уведомление на телефон, что был в откинутых шортах на полу.

— Вот же срань, — закатывает глаза Ви. — Подай шорты, — вытащив телефон, он вылупляет глаза от ахуя, и начинает ржать. — Прикинь, разбился. Пиздец. С твоего подоконника падал на асфальт и нихуя, а тут кинул на пол и нате! Чтоб я еще раз блять купил айфон, — малой тихонько подрагивает в беззвучном смехе и заглядывает с Кимом в загоревшийся ярким светом экран.

— Блять, — звучит в унисон, прежде чем привыкают к светлой заставке, и смотрят сообщение с чата. СообщениЯ.

Еще раз поменяете название — кастрирую

Юнгез: Они вдвоем на хату к Тэ поехали.

СиренаХуева: Ебать, и не позвали. Сто процентов рубиться в кс опять будут.

Юнгез: Хы. Не, нихуя.

Джуна: Гайз, го ко мне, у меня, оказывается, ящик пиваса есть в гараже.

СиренаХуева: ЛЕЧУ!

ДжинБезЛампы: Лети, тебе тут две дроги перейти.

Юнгез: Только если меня заберут с магаза.

ДжинБезЛампы: Бери такси, мы все в щщщщи. Итак рисковали пропиздов получить за обратную дорогу.

СиренаХуева: Вииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии.

Юнгез: Сука, пока читал это, представил летящего Тэхена.

СиренаХуева: Чонгуууууууууууууууууууууууук.

СиренаХуева: ебетесь что ли блять?!

Вы: 

А че, завидно, сучки?)

Юнгез: Едете чи нет?

СиренаХуева: ЕБАТЬ КОНЯ В ЧЕТЫРЕ ЩЕЛИ ЧЕРЕЗ МОЮ ПРОБАБУШКУ В ТРЕТЬЕМ ПОКАЛЕНИИ В КОЛЕННОЙ ЧАШЕЧКЕ ОТЦА, КАКОГО ХУЯ?!

Вы: 

Есесьна едем. Там всем хватит? Малой тоже хочет.

— Нихуя себе.

— А хули. Празднуем твою потерю анальной девственности и начало наших отношений.

— Бля-я-я-ять, Тэ, — смущенно стонет Чонгук.

— Это только начало. Хосок при встрече там инфаркт словит от такой новости.

— Да пошлет ему нервов великая алко фея.

— А теперь, погнали собираться, не терпится увидеть его рожу.

Малой: Пять минут.

Юнгез: Что, Тэхен настолько плох?..

ДжинБезЛампы: АХАХАХАХАХХАХАХХААХ.

Джуна: Блять.

СиренаХуева: ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! 1211»! 1

Малой: Не, будем через пять минут.

Вы: 

С этого момента Юнги у меня записан в тетрадь смерти. Жди свои сорок сек, предатель.

Юнгез: У меня своя есть, сучка. Соси большой и толстый. Я непобедим.

ДжинБезЛампы: Ребят, пришел Хосок. И он плачет.

Вы: 

Ной.

Малой: Токсик.

Вы: 

Вылазь из ванны, токсик блять. Хорош жопу намывать.

ДжинБезЛампы: Ребят....

ДжинБезЛампы: Хосок...

Чонгук, одевшись после душа, вместе с Ви ржет, когда приходит голосовое сообщение с слезным криком Хосока на всю округу «ЕБАНЫЕ ПИДОРЫ!». Да пошлют ему небеса побольше нервов.