Ты не должен соваться туда, Гон. Твоя боевая гордость и слепое следование чувству долга заставляют тебя идти на верную смерть. Понимаешь ты это? Наверняка понимаешь… Балбес, но не глупец, никак не глупец. Просто не умеешь беречь себя. А что я могу? Переубедить? Слишком упрямый. Ты улыбнёшься и подмигнёшь мне, как обычно, но сделаешь так, как велит тебе твоя сущность. Всматриваясь в ставшее уже родным лицо, я вижу, что ты напряжён, даже во сне. А мне не спится. Бездействовать в этой ситуации означает предать тебя. Я так часто подводил тебя, даже не верится… Впервые начал ощущать себя морально и физически слабым именно когда понял, как важна для меня наша дружба. Не мог выстоять, не мог защитить. Я был трусом. Но ты… Ты, Гон, сильно меня изменил. Дело даже не в этой немного фанатичной готовности отдать за тебя жизнь. Быть героем может любой трус, когда ему есть, за что биться. Ломаются личности, судьбы, кости… люди вообще очень хрупкие создания.
Дело в том, что меня бесит Хисока. Его маниакальное желание уничтожить тебя. Его дрожь, его улыбка, его взгляд, которым он смотрит на тебя, когда ты готовишься драться. Его вожделение твоей преждевременной смерти… Сразу после того, как ты нашёл отца. Когда наконец-то стал немного счастливее. Мне плевать на обещание, согласно которому он собирался убить тебя при первой же встрече на нейтральной территории!
От этих мыслей меня самого начинает бить лёгкая дрожь, и я встаю с кровати, чтобы выглянуть в окно и вдохнуть немного воздуха в лёгкие. Нутро разрывает от желания что-то предпринять. Я не раз выручал своего лучшего друга тайком от его чувства гордости. Смогу, наверное, и в этот раз. Сдохну, но сделаю. Ночью руины храма, выбранные полем будущей битвы, не разглядеть в кромешной тьме, но я знаю, что они там есть, и мне уже не усидеть на месте. Знакомое чувство. Я уже принял решение, но не отдаю себе в этом отчёта, пока мысленно не извинился перед тобой. Так вот, прости. Пока не знаю, за что. В последний раз оборачиваюсь, чтобы увидеть твоё лицо. Свидимся ещё, где наша не пропадала? Несмотря на протестующее мыслям всё нарастающее чувство тревоги, я улыбаюсь и закрываю за собой дверь. Эта битва на рассвете не должна состояться.
* * *
Говорят, перед опасным боем воздух меняет свой вкус, и хочется дышать им как можно дольше, наслаждаться им. Я считаю, что этот бред придумали романтики, которые никогда не сражались насмерть, для слабохарактерных невежд, жадных до красивых слов. Я позвонил Хисоке и узнал, что он, на самом деле, уже ждёт там, среди развалин. Я почти подошёл к месту битвы. Зэтсу скрывает моё тело, и биение сердца размеренное и спокойное. Больше нет иглы Иллуми в моей голове, но что-то подсказывает мне, что сегодня я умру. Вкус воздуха от этого не изменился. Наверное, я просто слишком много раз мысленно умирал.
Я – Киллуа Золдик, мальчишка, которого вырастили убийцей. Честь? Откровенность? Благородство? В вопросах жизни и смерти моралисты могут уверенно засунуть эти широкие жесты и возвышенные чувства себе в задницу. Я затаился за одним из нагромождений камней за спиной Хисоки, ожидая, когда сработает установленный мною в противоположном направлении простенький взрывной механизм. Мой единственный шанс победить его – удар в спину, когда он отвлечётся на звук. Вероятность успеха – процентов пятнадцать. У меня будет секунда, чтобы выскочить из укрытия и нанести мужчине удар смертоносной правой рукой, предварительно окутав её нэн.
Раздался негромкий хлопок, заставивший стайку птиц вспорхнуть над колышущимися кронами деревьев. Я был идеально быстр, я всё сделал правильно… но это не сработало. Фокусник не сделал ни одного лишнего движения. Распознав мою атаку, он самую малость отклонился вбок, чтобы мой удар прошёл мимо, и полоснул по спине картой, которую только что держал в руке, собирая карточный домик. Перекувыркнувшись через себя, я готов был отразить его удар, но этот гад даже с места не сдвинулся. Лишь соизволил встать на ноги. Снова эта улыбка. Этот взгляд. Ненавижу. Руки сами сжимаются в кулаки.
Я понял, что случилось. Даже несмотря на то, что хлопушка отвлекла внимание, я снял зэтсу с целью покрыть руку нэн. Чтобы среагировать, Хисоке хватило каких-то жалких миллисекунд. Немыслимо.
– А я думал, ты поговорить пришёл, сладенький, – заявил мне этот невыносимый тип, мерзко прищуривая глаза.
– Оставь Гона в покое! – чувствую, как в голосе появляются шипящие нотки.
Я слишком зол и напуган. И почему-то не покидает ощущение, что моему противнику, как и любому хорошему хищнику, это очевидно. Дело было дрянь изначально, однако его выводящая из себя личность лишь усугубляет ситуацию.
– Как интересно, – мужчина картинно вскинул брови. – Я думал, он не против сразиться со мной.
Тонко улыбаясь, фокусник положил правую руку на левое плечо и слегка сжал его. Один из способов замедлить ток ауры и унять боевое возбуждение. Он не хочет меня убивать? Нет, скорее уж жаждет подольше поболтать.
– Зато я против.
Достаю из кармана йо-йо и начинаю раскручивать, сливаясь со своим оружием телом и нэн. Эта вещица может отбить летящие карты и совершать непредсказуемые для противника манёвры. Мой маленький козырь против мастера карточной игры. И ещё один «в рукаве», а точнее, в левом кармане. Хисоку происходящее явно забавляло. Увидев, что противник достал оружие, он вскинул брови и восхищённо приоткрыл губы, после чего сменил маску на самую самодовольную в своём арсенале и, став боком, поманил к себе пальцами вытянутой правой руки.
– Нападай.
Моя задумка проста и сложна одновременно. Я снова заставлю его драться на два фронта. Стиснув зубы, срываюсь с места и запускаю основное, видимое йо-йо по круговой траектории, огибающей булыжник за спиной противника, словно намереваясь ударить сзади, и одновременно достаю другое, чтобы ударить спереди. Не успеваю ничего заметить, как теряю связь с первым йо-йо – нить обрывается, и вещица улетает в темноту зарослей. Карта. Он бросил её даже не глядя. Второе йо-йо остановилось в сантиметре от его ладони.
– Слабо. К тому же, второй раз один и тот же трюк.
Я и сам знаю, что облажался. Наверное, дело в том, что я не верю даже в возможность ранить этого человека. Сфокусировав ауру в глазах, я увидел, что Хисока использовал «жвачку» – одна часть его ауры держала йо-йо, другая нитью тянулась к моей руке. Дерьмо. Остановленная катушка была отброшена в сторону, и теперь я сам почувствовал себя собственным оружием. Фокусник лёгким движением потянул на себя, и земля вышла у меня из-под ног. Мне стало страшно. Я летел прямо под его удар и ничего не мог поделать, лишь сделать простенький щит из нэн и собственных рук. Но я и этого не предпринял. Я попытался ударить его в ответ правой рукой, когда он будет ожидать блок. Но я снова просчитался. Слегка отклонив голову в сторону, он ушёл от режущего удара, зато мне досталось дважды: сначала в солнечное сплетение, а потом и ногой с разворота. Наверное, я летел бы пару секунд, если бы не оказавшаяся на пути полуразрушенная стена. Удар о камни выбил воздух из лёгких. Больно. Такое привычное чувство… Сползая по стене и падая на усыпанную камнями траву, я прикидываю: сломано несколько рёбер и, судя по боли во всём теле, назревает очень масштабная гематома. Ерунда.
– Я буду драться с Гоном. Я и так слишком долго ждал, – последние слова Хисока проговорил с откровенным вожделением в голосе.
Мерзко. Уверенно встаю на ноги и исподлобья смотрю в эти демонические жёлтые глаза.
– Только через мой труп, – заявляю я, пытаясь придумать хоть какое-то подобие плана.
Силой или скоростью, хитростью или ложью, я доберусь до него. Я просто не имею права сдаться. Я и проиграть-то не имею права, но обстоятельства явно против меня. Мужчина вновь прищуривается и негромко проговаривает:
– Интересненько.
Я молниеносно быстр. Я идеально обученный убийца. Но этот гад отбивает все мои атаки, фактически и с места не двигаясь. Однако это было ещё не всё. Достав шокер, заряжаю электричеством свою ауру – знаю, Хисока и с места не сдвинется, пока я не закончу. Однако ему пришлось отлепить от меня свою нэн, чтобы не получить порцию заряда себе. Вновь срываюсь с места, готовясь атаковать рукой и защищаться. Каждое прикосновение ко мне будет для него ударом током. Но он снова оказался хитрее… Его «резиновая» аура обладает всеми соответствующими свойствами, в том числе и электроизоляцией. Отсоединив её, он обманул меня, провоцируя на действия. Покрыв нэн обе руки, он снова легко парировал любую мою попытку хоть поцарапать его, иногда нанося мне не слишком сильные удары. И всё же, их было слишком много.
Сколько бы я ни пытался бить руками и ногами, моя аура выдыхалась, тело начинало ломаться, а Хисока не пропустил ни одной атаки. В какой-то момент он просто поймал моё левое запястье и ударил по руке ребром ладони. Кажется, я кричал в тот момент. Мне в лицо брызнула собственная кровь. Открытый перелом… Но почему он не обезвредил правую руку, а предпочёл ей левую? Очередной удар ногой с разворота впечатал меня в камень. На этот раз валун развалился, и я вместе с осколками рухнул на землю. Камни повредили ногу. Не знаю, что с ней, но шевелить заваленной обломками нижней конечностью стало очень больно. У меня больше нет левой руки и левой ноги. Но я встану снова… Я должен.
– Откуда столько самопожертвования в наёмном убийце? – спросил Хисока, когда я высвободил ногу и, слегка пошатываясь, снова встал. – Если ты двинешься в мою сторону снова, я лишу тебя и правой руки.
– Ты ещё не понял? – в моих потемневших от боли и отчаяния глазах стояли слёзы, а губы изогнулись в слегка безумной улыбке. – Я умру за него, если потребуется.
Фокусника явно развеселили эти слова. Он прикрыл глаза ладонью и с пару секунд тихо, немного истерично смеялся, после чего раздвинул пальцы и уставился на меня изучающим взглядом.
– Вы оба до того любопытные и аппетитные, что я просто не могу оборвать это шоу так скоро, – Хисока упёр руки в бока, тонко улыбаясь. – Буду и дальше наблюдать за вами. Пусть Гон найдёт меня сам, когда будет готов, – он подошёл невыносимо близко и поднял мою голову за подбородок. – Тебе удалось достаточно развлечь меня. Но в следующий раз… – он отпустил меня и развернулся спиной, собираясь удалиться. – Меня ничто не остановит.
Мир поплыл у меня перед глазами. Я снова рухнул на землю, прикрывая глаза. Пожалуй, я останусь лежать здесь. Светает, и скоро суровый Фрикс явится на поле боя. Уголок губ нервно подёргивается, не давая мне улыбнуться, но я так счастлив… Я не подвёл его в этот раз. Я выиграл Гону несколько недель счастливых улыбок. Уверен, он простит мне то, что я сейчас сделал. Раны, заставляющие тело мелко дрожать от боли, заживут. А этот восхитительный парень будет жить. Лучший друг, сделавший меня человеком. Друг, за которого я бы умер.