- Ну, в чём дело? Дай мне услышать твой голосок… - шепчет вонючий, весь потный от возбуждения мужик Армину-Кристе на ухо.
Все силы Арлерта уходят на то, чтобы не разреветься или не закричать, когда грязная ладонь похитителя грубо ложится ему на грудь, больно пощипывая соски. Довольный мужчина облизывает и кусает его ухо.
- Ну, как тебе? Нравится? Ну же, красотуля.
Армин действительно похож на девчонку: невысокого роста, тощий, круглолицый, с огромными голубыми глазами и довольно длинными для юноши светлыми волосами. Но каким же дегенеративным идиотом нужно быть, чтобы не заметить, что грудь отсутствует чуть более, чем полностью, а женский парик уже немного сполз набок. Насколько нужно быть ослеплённым похотью быдлом, чтобы не заметить ширину плеч и узость бедёр, не почувствовать подтянутый мужской пресс там, где должна быть талия.
Жан не выдерживает беспомощного и отчаянного взгляда друга и отворачивается, рыча от бессильной ярости. Он слишком крепко и слишком неудобно привязан к стулу – это раз. Капрал приказывал полностью положиться на отряд и играть свои роли до конца – это два.
«Я клялся, что делаю это в последний раз, – сокрушённо подумал Кирштейн, пытаясь отвлечься от хныканья Армина. – И вот я снова изображаю его».
Боковым зрением разведчик заметил, что мужик уже гладит Армина по колену, и выше, и выше…
«Ну, сейчас всё и раскроется. Пора бы Леви и остальным появиться».
- Чёрт, верёвка мешает, – неодобрительно зацокал он языком. – И зачем было вас так связывать? Вы же смирные ребята, умненькие, всё понимаете. Вы и так никуда не денетесь, верно? Давай я тебя развяжу, киса, а ты будешь хорошей девочкой.
Он вынул из кармана складной нож и разрезал верёвки, что привязывали Арлерта к стулу.
- Встань на колени, красавица, – мужчина опустил пятерню на затылок юноши, а второй рукой в судорожном нетерпении расстёгивал ремень, высунув кончик языка.
Армин отрицательно замотал головой, отворачиваясь и протестующее мыча. Слёзы ручьями стекали по побледневшим его щекам. Связанные за спиной руки не позволяли дать хоть какой-то отпор.
- Ну что же ты, не хочешь? А почему молчишь, маленькая? Хотя, так даже интереснее. Не люблю болтливых.
- Отпусти ег… её, ты, грязная деревенская свинья! – не выдержал наконец Жан, безуспешно пытаясь вырваться из пут.
«Может, если я наведу тут шуму, отряд наконец поймёт, что план проваливается,» - подумал он.
- Ты отвратительное, мерзкое, бесчестное животное! – надрывал глотку Кирштейн. – Разве твоё начальство не говорило тебе, жирному куску дерьма, что нас надо доставить целыми и невредимыми?!
- Тише, малой, тише, – снисходительно усмехнулся он. – Приревновал свою подружку, что ли? Пока начальник не приехал, я волен делать с вами, что хочу. Обещаю – не оставлю на её милом личике ни царапинки. Возможно, ей даже понравится.
- Не смей! Не смей, кому говорят! Не прикасайся, урод! Я из тебя кишки выпущу, слышишь?! Только тро…
Неожиданный удар поддых, который никак не вязался с добродушной беззубой улыбкой мужика, заставил Жана буквально подавиться словами. Он согнулся пополам от боли, но в планах насильника не было времени на передышку. Он грубо схватил его за затылок, намереваясь поднять за волосы и вернуть в сидячее положение. Но в кулаке остался лишь парик.
Попались.
- Это ещё что за шутки… - он всмотрелся в перекошенное лицо Жана. – Вашу ж мамашу! Вот дерьмо, Томас, мы взяли не тех!!!
Армин. Отчаянный малый. Побежал на врага, вооружившись одним лишь деревянным стулом. Если бы удар пришёлся по голове, в этом был бы хоть какой-то смысл, но Арлерту не хватило роста. Стул разлетелся от удара о спину мужика.
- СУКА-А-А!!! – заревел он от неожиданной боли. Он пришёл в себя слишком быстро, за какие-то две секунды. С ножом в руке, он двинулся на перепуганного Армина и резко схватил того за связанные руки.
- И ты, ты ведь тоже? – сорвав с разведчика женский парик, мужчина в ярости сплюнул на пол и что было дури двинул Арлерту рукояткой ножа в висок. Он тут же обмяк, глаза закатились. Армин упал на пол, потеряв сознание. – Вот я и чувствовал: чёто не то.
- Додж, что тут у тебя? – влетел в помещение один из караульных. – Какого хуя?! Какого хуя, мужик?! Мы там отбиваемся от разведчиков, пока ты развлекаешься с этими двумя? Босс же тебе ясно сказал: пленных не трогать!
- Томас, дружище, ты в глаза ебёшься? Ты не видишь, что это всё просто маскарад?! Это не Йегер и не Рейсс, это просто переодетые подставные утки! Да вместо Хистории вообще какой-то пацан!
- Ну и номер! И чё теперь делать?
- Возвращайся и донеси начальнику. Он не должен приехать на эту бойню с разведчиками.
- Понял.
- А с вами я как-нибудь сам разберусь. – теперь Додж уже обращался к пленным, хищно оскалившись. – Чувство, как будто мне руки развязали.
Жан не терял времени даром. С огромным трудом ему удалось вытащить одно из множества потайных лезвий, которыми их снабдил капрал. Лезвие было спрятано в пришитом к внутренней стороне ремня кармане. Он поранил себе все пальцы, пока пилил верёвку, и искренне надеялся, что надзиратель не заметит лужицу крови, что накапала под стул.
Почти неуловимый в своей быстроте манёвр, и мужик оглушён ударом в переносицу. Теперь надо выбить оружие.
Острая, внезапная, как удар молнии, вспышка боли, от которой темнеет в глазах. Колени подкашиваются моментально, но Жан ещё держится. Опустив мутнеющий взгляд, разведчик обнаруживает торчащую у себя под рёбрами рукоятку ножа.
- Ещё и рыпается, засранец! – недовольно просипел мужчина, утирая кровь рукавом. – Мелкая дрянь!
Додж выдёргивает оружие и тут же пинает Кирштейна в свежую рану всей подошвой своего грязного ботинка. Из лёгких будто весь воздух выбило, и он падает. В мире не осталось ничего, кроме этой уничтожающей, будто огонь, боли. Только боль. И пробивающийся сквозь её пламя слабый голос очнувшегося Армина.
- Жан! Что вы… что вы с ним сделали?.. Жан!!! – заплетающимся языком лопочет он.
- Привет, красотуля! – деланно бодрым голос отвечает Додж. – Твой Жан тогда прервал нас на самом интересном месте, а я так тебя захотел - яйца аж звенят! – он запускает руку в трусы, начиная надрачивать. – Знаешь, ты ведь даже без этого глупого парика похож на девочку. На такую юную, сладкую принцессу. Особенно со спины.
Он подхватывает Армина под рёбра свободной рукой и ставит раком. Вторую руку при этом не вытаскивая из штанов – высший пилотаж.
- Юбка слишком длинная. Такие уже не носит никто, – Додж легко разрывает ткань, убирая половину длины.
- Пожалуйста, не надо… - умоляет Армин, пока мужчина снимает с него трусы, раздвигает его ноги и нажимает на поясницу, заставляя прогнуться в спине. – За нами сейчас придёт наш отряд. Они убьют вас. Лучше отпустите.
- Милый, все ваши давно уже передохли. Думали перехитрить нашего босса? Естественно, он приказал оставить часть в людей в засаде - на всякий пожарный. Умный мужик, всё-таки.
- Нет, нет, нет! – его голос срывается на крик. Жан пока ещё слышит и видит всё, но силы покидают его тело, растекаясь лужицей крови по каменному полу.
- Ишь ты! То слова не вытянешь, то не заткнёшь, твою мать! – разозлился мужчина. Он снова взял оторванный подол платья, скомкал и запихал Армину в рот. – Вот так-то лучше, дружок. Я ещё никогда не пробовал молоденьких мальчиков.
Додж обслюнявил два пальца и бесцеремонно ввёл Арлерту в задницу, заставляя того мычать от боли и стыда. Жану показалось, что не прошло и десяти секунд, прежде чем прозвучало:
- Ну, думаю, ты готов.
Он плюнул себе на ладонь, ещё раз с нескрываемым наслаждением прошёлся пару раз от головки до основания своего сморщенного члена и тут же вошёл на всю длину. Армин кричал и плакал, как сумасшедший. Он трясся и дёргался, пока щипающие и мнущие его бёдра руки Доджа раз за разом насаживали его на член по самое основание, грубо и быстро.
Не в силах удержаться на ослабших связанных руках, Армин упал щекой на пол, как тряпичная кукла. На какие-то несколько мгновений Жан увидел его лицо. Он отдал бы всё, лишь бы забыть это выражение такой чистейшей боли, такого отчаяния и, в то же время, обречённости. Отдал бы всё, даже свою жизнь. Но со стороны Кирштейна было бы слишком эгоистично умереть сейчас, бросив вот так своего Армина. Тем более, если всю разведку действительно перебили… то вся ответственность упала сейчас на плечи Жана. И Жан пополз.
- Не будь бревном, солнышко, – прогремел Додж, наматывая на свой грязный кулак волосы Арлерта. Волосы цвета солнца.
Он полз на локтях, оставляя за собой ровную кровавую дорожку, как за улитками ползёт след из слизи. Жан подбирался к Доджу, слишком увлечённому процессом, со спины. Вот он добрался до того места, где эта мразь скинула пиджак с ножом в кармане.
«Ещё чуть-чуть, Армин. Ещё чуть-чуть, Жан».
Кирштейн знает, куда бить, поэтому лезвие легко прошло сквозь жирную поясницу прямо в почку. Для верности Жан оставил глубокую резаную рану ещё и на горле. Он легонько толкает тушу Доджа в плечо, задавая вектор падения. Армин, поскуливая, заваливается на бок. Додж, уже сдохший, кончает.
Арлерт смотрит совершенно остекленевшими глазами вникуда, и это пугает Жана больше, чем приближающаяся смерть. Из последних сил он вынимает изо рта Армина кляп и перепиливает верёвку.
Какое-то время (Жан уже не понимает) юноша ни на что не реагирует. Потом его осоловевший взгляд цепляется за когда-то белую, а сейчас насквозь пропитанную алым рубашку товарища.
- Кровь, – глухо говорит он, вставая на колени. При этом движении Кирштейн успевает заметить струящиеся по внутренней стороне бёдер Армина красные ручейки. Тот, наверное, тоже чувствует, и быстро подтягивает трусы. – Надо остановить тебе кровь. Прости, больше нечем.
Говорит он, беря всё тот же замусоленный кусок юбки, и обматывает торс Жана. Руки так дрожат, что получается не с первого раза.
***
Жан пришёл в себя от бешеной тряски и грохота, с удивлением обнаружив себя в едущей на всех парах повозке. Лежащим на коленях у Армина, который уже сменил платье на свою обычную одежду. Он увидел летящих на приводах Микасу и Леви, всех в крови, но яростно сражающихся со столькими полицейскими, что даже посчитать трудно. Увидел Сашу, которая умудрялась править лошадьми одной рукой – вторая была прострелена. Увидел скачущего рядом Конни, который, с разбитой головой, прикрывал подругу, как мог.
В кузов повозки кубарем приземлилась полицейская. Она не стала задерживать внимание на полудохлых Арлерте и Кирштейне, сразу прицелившись в Браус. А зря.
Армин поднял револьвер.