Blushing hearts

Кемпинг. Так называют это адово мероприятие, когда большая группа людей собирается вместе и идет в какое-то не особо пригодное для жизни современного человека место. Для сплочения коллектива. Ага, очень сплочающе.

Сынмин долгие вылазки на природу не любил. Съездить на пару часов на пляж, под барбекю и, возможно, что-то горячительное — его максимум. Дальше — нет, увольте.

Но куратор их группы решила, что студенты недостаточно дружны, да еще в этом году у них появились новенькие, так что без похода они никак не обойдутся. Глупость, да и только.

Хотя, опасения преподавателя по поводу несплоченности коллектива были не беспочвенны. Их группа никогда не отличалась общительностью — айтишники, помешанные на компьютерах, с кем тут общаться. А в этом году появились еще и ОНИ. Нечисть, проще говоря.

Парочка демонов, трое водных духов и несколько лесных обитателей, вдаваться в подробности, кто из них кто, не было смысла. Их все побаивались. Хотя, общество считало, что уживаться с существами необходимо. Поэтому ввели инклюзию, и распустили отдельные образовательные учреждения для нечисти, раскидав их по ближайшим колледжам и универам.

Неловко было всем. Но тут ничего не поделаешь. Надо — значит, надо.

Сам Сынмин против них ничего не имел, но, будучи довольно необщительным и пугливым по натуре, предпочитал держаться в отдалении. Так сказать, держал дистанцию.

В прочем, все было не так плохо. Ребята в их группе оказались тихие, неконфликтные, низкоранговые. Пакостничать не видели смысла, да и желания, судя по виду у них не было. Да только вот были и выделяющиеся случаи.

Помимо их группы на кемпинг в тот же район выбралась еще пара групп. Менеджеры, дизайнеры и, вроде, маркетологи. Тоже довольно неконфликтные ребята. Но вот твари им достались на редкость шумные и задиристые, можно сказать. Они так и норовили познакомиться, облапать всех и вся, заманить в свои сети. Не мудрено, это была их суть. Инкубы существа крайне приставучие и хитрые. Пока своего не добьются — не отстанут. Сынмин итак не часто общался с другими ребятами, а теперь совсем желание пропало.

Все дело было именно в них. Глядя на то, как все вокруг сходят с ума, стоит только тройке появиться в поле зрения, Сынмин кривил лицо. На него их магия, отчего-то не действовала, как и на парочку других студентов из его группы, про остальных не знает. Никаких тебе проблем с неконтролируемым желанием пойти и облапать малознакомого парня, которому от тебя нужен только секс и твои жизненные силы.

 Вообще, об этих парнях ходило много слухов, поэтому Сынмин немного да знал о них.

Самого старшего звали Чаном. По фамилии Сынмин не знал, потому что в основном все обращались так, или по кличке, Сынмин не уверен, вроде, Крис. Но его сторониться не было смысла. Парень был довольно жизнерадостным, а еще имел постоянного партнера, который не позволял другим даже думать о его инкубе. Вроде, у них был какой-то ритуал. Так что он точно был не опасен.

С другими двумя было сложнее.

Хенджин был самым популярным из всех троих. От него веяло чем-то отвратительно сладким, даже приторным, а взгляд был таким, словно он затрахает тебя до смерти, и не моргнет глазом. Жестокий, одним словом. И многие уже пускали слухи о том, какой он умелый любовник. Сынмина воротило от рассказов о том, как, сколько раз и где они делали разные грязные вещи с Хенджином. С этим парнем, а парнем ли, Сынмин сталкиваться близко не хотел.

Последнего звали Минхо. И он был тоже не самым приятным по ощущениям. О нем тоже ходили слухи, инкуб же, но эти уже говорили о том, какой он галантный и нежный любовник. Странно было. Разве им не лишь бы потрахаться и не помереть с «голодухи»? Конечно, он будет всеми способами стараться обеспечить себе сто процентный успех.

 Сынмин тяжело выдохнул и продолжил устанавливать палатку. До темноты оставалось совсем немного, а светить фонариком не хотелось. Ему удалось урвать одиночную палатку, и устроиться в отдалении, чтобы сторонний шум не мешал спокойному проведению времени.

Когда лагерь был разбит, Сынмин выискал в толпе Феликса — старого друга из маркетологов. Они были довольно близки со школы, но Феликс был слишком общительным, поэтому встречаться получалось редко, да и не было особой необходимости.

Феликс широко улыбнулся, и сразу же прилип к нему, то ли пытаясь обнять, то ли облапать. Но было понятно, что он скучал. Сынмин, как выяснилось, тоже.

— Рад, что у нас будет несколько совместных дней, — вскрикнул он, когда наконец разжал стальную хватку и позволил Сынмину сделать вдох. — Мы так давно не виделись. Даже переписываться не получалось.

Сынмин утвердительно кивает, и хлопает по плечу. Было бы довольно интересно посидеть под фильмы, но времени и правда не было. Учеба навалилась каменной скалой.

— Хочу познакомить тебя со своим другом. Знаю, ты не любишь людей, но он хороший, правда!

 На этом моменте Сынмин подвис. Он даже не сопротивлялся, когда его тащили к лагерю другой группы.

Людей на улице было всего трое, остальные — демоны. И что-то Сынмину подсказывало, что знакомство будет непростым. Очень непростым и нежелательным.

— Хенджин! — вскрикнул Феликс, и Сынмин понадеялся, что его пронесет. Мало ли Хенджинов в их университете, — Хван Хенджин! Где носит твою задницу? — вскрикнул Феликс еще громче. Сынмину хотелось спрятаться куда подальше.

По спине прокатилось липкое чувство того, что сейчас, вот прямо сейчас все подумают, что он очередной «напарник» того самого Хенджина. Отвратительная участь. Сынмин так не хотел. Вот вообще не хотел. Но Феликс настойчиво тащил его к чужой палатке и вообще не реагировал на попытки сопротивляться.

И когда они прошли почти в самый конец, Сынмин понял, что нет, это тот самый Хенджин. Потому что эту высокую стройную фигуру ни с кем не спутаешь. От него веяло этой холодной сексуальностью за версту, и люди так не ощущаются.

Сынмина ведет.

— Джинни! Мы тебя обыскались, — трещит Феликс, подводя Сынмина совсем вплотную, и почти передавая его в руки того самого Хван Хенджина, но будто в последний момент вспоминает и отпускает его, давая спокойно выдохнуть.

Сынмин таращится в землю. Под его ногами нет травы, а вот под ногами Хенджина есть. И это сейчас гораздо увлекательнее, чем знакомство с потенциальным нарушителем спокойствия размеренной сынминовой жизни.

— Привет, — как-то совсем неуверенно и тихо шелестит Хенджин, будто это не он должен излучать уверенность из всех дыр и щелей. Ну красивый же, красивый, вроде умный, как говорили, трахает все, что движется, значит и уверенным на все сто должен быть.

Но почему-то нет. И Сынмина это подкупает.

Вот так сразу? От одного просто «привет» Сынмин скинул барьер неприступности? Просто от, возможно напускной, стеснительности?

Ну, Сынмин не уверен, что она напускная. Может, он и правда такой, но в постели становится совершенно другим. Да к черту. Потом разберется.

Хенджин не тянет руку для приветствия, тоже смотрит немного в сторону, стараясь не создавать зрительный контакт, и охает, когда Феликс подпрыгивает к нему и хватает за щеки, чтобы растянуть его губы в улыбке.

— Не будь букой. Вы должны подружиться, чтобы я смог зависать с вами обоими, — тянет Феликс, наконец отпуская покрасневшие от давления щеки, и обхватывает шею явно более высокого Хенджина рукой. Смотрится комично, и Сынмин тихо хихикает. А потом ловит на себе пристальный взгляд и замолкает.

— Хенджин, — представляет он, хотя, вероятно понимает, что Сынмин уже в курсе.

Сынмин так же тихо представляет в ответ, тоже понимая, что это опупенно тупо.

После неловкой паузы Феликс закатывает глаза и разрешает Сынмину пойти к себе. Обещание сводить их обоих куда-нибудь позже напрягает. Лучше больше не встречаться. Сынмин точно не хочет стать очередной жертвой Хенджина. Было бы очень тупо попасться на его чары. А Сынмин считает себя умным.

Когда темнеет, костер уже горит во всех лагерях, это понятно по взвивающемуся вверх дыму в нескольких местах.

Группа Сынмина усаживается на подготовленные заранее бревна, все же, поехали они не в непроглядную глушь, а в подготовленные места. Все не так плохо. Даже колонки с водой есть.

 Преподаватель громко оглашает, что все обязательно должны будут пойти с ней посмотреть рассвет, и ложатся они прямо сейчас, чтобы выспаться, потому что утром спать не дадут никому.

 Но, естественно спать никто не идет. Джисон, как самый шумный в их группе, предлагает пойти в лес и поиграть в какие-то игры, но никто не решается шастать в темноте. Джисон обзывает их трусами и уходит к другим лагерям, надеясь, что там будет поинтересней.

Сынмин стонет, понимая, что это первая ночь из трех, и закрывается в своей палатке. Он точно не хочет быть заспанным зомби завтра утром. На рассвет хочется посмотреть отдохнувшим.

Встает он, как ни странно, раньше, чем учитель. На улице холодно и все еще темно, но хочется в туалет и воды, поэтому делать нечего.

Сынмин жалеет, о том, что встал, когда у колонки натыкается на Хенджина. Тот мнется смущенно, уступая Сынмину очередь и садится невдалеке, потирая опухшие и все еще слипающиеся глаза.

— Тяжелая ночь? — неожиданно вырывается у Сынмина, и Хенджин глядит на него так же удивленно, как и он сам. Сюр какой-то.

— Есть такое, — немного неуверенно шепчет он, все еще хриплым и тихим голосом, и Сынмин надеется, что эта «тяжелая» ночь была не с Феликсом. Все же, здоровье друга было слишком дорого, чтобы так легко воспринимать это.

Они еще немного стоят у колонки, не решаясь разойтись, и бездумно пялятся в лесную темноту.

Сынмина пробирает дрожь, когда Хенджин дергается в его сторону, явно собираясь что-то сказать, но все же прерывается и возвращается на место. Сынмин выдыхает.

— Ну, я пойду. Учитель обещала отвести нас смотреть на рассвет, — немного неловко тянет Сынмин, и быстро разворачивается, уходя к себе.

Не вылазить бы из палатки до конца похода. Чтобы с Хенджином не сталкиваться вообще никогда. Странный он. Вообще странный.

Но куратор кричит на всю поляну, гремит кастрюлями, видимо, подходя к каждой палатке, и неволей все же приходится выбраться. Их пересчитывают, отвешивают нагоняй за то, что не легли вовремя, хотя, это их проблемы и куратор предупреждала.

Идут они не долго, уже начинает светлеть, когда они почти на месте. До самой вершины они не доходят, но вид с небольшого выступа тоже открывается замечательный. Даже как-то легче становится.

И, нет, не потому, что Сынмин далеко от большого сборища людей.

Возвращаются они так же быстро. Их сразу отправляют за дровами и водой, кого-то разбирать посуду и провиант.

Новость о том, что менеджеры натянули веревочный городок удивила всех. Айтишники люди не самые спортивные, поэтому, когда куратор предложила тоже поучаствовать, все опасливо заозирались, притаились и решили не высовываться. Куратор сочла это утвердительным ответом. Страшная женщина.

На соревнования собрались все. Кто посмотреть, кто поучаствовать. И Сынмин вот вообще не хотел, но его заставили.

Заданий было не так много: переправа через «ущелье» и веревочная дистанция. Ущелье было чисто номинальным, так, небольшое углубление в земле. Но от этого лучше не становилось.

А вот дистанцию нужно было проходить в парах.

И пары выбирали наобум.

Сынмин чувствовал что-то неладное, когда тянул фишку, и понял, что именно, когда отыскал в толпе желтую карточку — такую же как у него, с пикачу. И она была у Хенджина. Вот просто слов нет.

В университете даже взглядом не встречались, а тут, буквально за два дня столько непонятных столкновений. Аж жутко стало. Возможно ли, что Хенджин и правда выбрал его как следующую жертву?

Все было относительно спокойно, пока их страховки не прикрепили друг к другу. Хенджина посчитали чуть более сильным, поэтому ему отдали ведущую роль. Сынмин не был против.

Хенджин с Сынмином спокойно преодолели первую часть пути — относительно легкую, перебрались через бабочку и обогнули дерево, когда нога Сынмина невольно сорвалась с веревки. Крик Хенджина был таким отчаянным, будто Сынмин взаправду падает со скалы, не закрепленный ни чем напоминающим страховку.

Но страховка была, поэтому Сынмин повис, прицепленный за нагрудный карабин и вцепившись в протянутую руку. Страшно было все равно. А потом Сынмин поднял голову. У Хенджина глаза были теперь не только испуганные, но и удивленные. Казалось, что он сам изумился своей драматичности.

 Сердце Сынмина всполошилось, трепыхаясь где-то в горле. А еще будто мигрень началась. И кололо пальцы. Почти жгло от соприкосновения с горячей кожей демона. Стало даже жутко, что вот прямо сейчас своим прикосновением он подчинит Сынмина своей воле и заставит делать все, что только пожелает его душа. Или что там у демонов?

Подбадривающие крики толпы заставили вернуться в реальность. Руки у Хенджина все же были на удивление сильные, и им не потребовалось много времени, чтобы вернуть Сынмина на трассу.

Хотя, время они просрали и оказались последними. Обидно не было. Сынмину точно.

— Ты в порядке? — спросил Хенджин, когда все уже закончилось, даже половину препятствий распустили. И спрашивал так заинтересованно, будто жизнь Сынмина — самая важная из всех здесь присутствующих. Даже важнее его собственной.

— Да, — на большее Сынмина не хватило. Лицо вдруг вспыхнуло, а сердце снова забилось где-то под ребрами, но уже не всполошенно, а… чувственно.

Точно, этот гадкий демон применил к нему свои чары. Не мог ведь Сынмину понравится этот парень только потому, что так самоотверженно кинулся его спасать, хотя опасности никакой и не было. Он не мог так просто поддаться, повестись на невинный и волнующий взгляд теплых карих глаз. Бред какой-то.

Они вновь как-то скомкано попрощались и разошлись в свои лагеря. Стало немного легче.

Следующее утро встретило Сынмина криками. Пугающими несдержанными криками.

Какой-то студент, вроде дизайнер, прибежал к их куратору, что-то сбивчиво объясняя и испуганно озираясь.

Он увел ее в лес, а позже послышались сирены скорой.

Насколько узнал Сынмин, тот парень нашел двоих в отдалении в лесу. Они были без сознания и одежды. Покрыты ранами и выглядели не самыми живыми. И, вроде, оба были изнасилованны.

Страшно стало всем.

Группы собрались вместе в лагере менеджеров — оба были их студентами.

Вообще предположение про изнасилование было спорным. Они просто могли заняться сексом друг с другом, это было бы не удивительно. Но Сынха, так звали нашедшего их парня, сказал, что они были достаточно далеко друг от друга, да еще и ранения были весьма сомнительной забавой для секс утех.

Всех попросили держаться вместе и никуда не отходить, пока не выяснятся детали. А детали не выяснялись очень и очень долго.

На место приехала полиция. Допрашивали всех по-очереди в палатке куратора менеджеров. Было так страшно, что Сынмин даже не запомнил, что говорил.

То, что они были без сознания, навело на мысль, что это сделал инкуб. Он настолько увлекся своими забавами, что не заметил, как довел людей до такого состояния.

Вывод был нелогичным. Все же, даже если они демоны, они уже довольно долго уживаются с людьми и не стали бы делать подобного. Но голос разума сейчас не подавал признаков жизни.

 На Чана спихнуть было нельзя, повязанный. Оставались Минхо и Хенджин.

— Минхо со мной был всю ночь, — стыдливо признался Джисон, и опустил голову пониже, чтобы не показывать смущенного лица. Минхо прикрыл его голову своей курткой и взял покрепче за руку.

И у Сынмина что-то оборвалось.

Глаза Хенджина выглядели до ужаса напуганными, когда полиция уехала, и все набросились на него с обвинениями, хотя никаких доказательств не было, да и рубить с плеча было слишком опрометчиво. Или Сынмин так думал, потому что уже был околдован?

 В любом случае, Хенджина хотелось защитить. Было страшно от мысли, что он действительно мог сотворить что-то подобное. Сынмин ведь почти поверил ему. Оставалось радоваться, что не он стал жертвой сегодняшней ночи.

Феликс протестующие спорил со всеми подряд, пытаясь доказать, что его друг не виновен, но верить никто не хотел. Даже Сынмин не мог встать на его сторону. Хотя Феликсу он точно доверял.

Хенджина попросили остаться в палатке, до заключения врачей и от греха подальше. Учителя все же были более разумны, чем студенты.

Сынмину хотелось все прояснить. Он точно должен был обо всем расспросить Хенджина лично, чтобы не было этого неприятного тянущего ощущения предательства под ребрами.

Из палатки Хенджина слышались всхлипы. Можно было подумать, что там кто-то еще, но кроме Феликса там быть никого не могло, а он все еще оставался на поляне со всеми, в попытках оправдать Хенджина.

— Я могу войти? — Тихо спросил Сынмин, подойдя вплотную.

В палатке все затихло, потом зашуршало и послышалось совсем тихое и неуверенное «угу». И звучало оно так забито, что Сынмин готов был пойти присоединиться к Феликсу.

Лицо Хенджина было полностью красным, из носа все еще текло, поэтому он периодически шмыгал и тяжело сглатывал, пытаясь отвернуться в сторону.

— Не смотри так, — попытался он увернуться от настойчивого взгляда и прикрыл лицо руками, — Я сейчас совсем некрасивый.

— Вранье, — неожиданно вырвалось у Сынмина, и он сам покраснел от своих слов.

Хенджин даже перестал трястись, будто пытаясь прислушаться к биению сердца Сынмина и понять, не врет ли он, не притворяется ли.

— Я, правда, не делал этого, — спустя какое-то время выдыхает Хенджин и тянет плед повыше, утыкаясь в него носом. — Можешь мне поверить?

И смотрит так умоляюще, что Сынмин не может не. Было бы слишком жестоко отказывать ему сейчас.

— Они глупые, — начинает Сынмин, пытаясь поддержать Хенджина хотя бы словами. — У тебя слишком честные глаза для безжалостного человека… Ну, в смысле демона.

Сынмин нервно хихикает от своей глупости и отводит взгляд. Что он несет вообще? Идиотизм.

Они сидят немного в тишине, без новых реплик, каждый думает о своем, а потом становится как-то легче. Сынмин чувствует, что правда доверяет ему, вот без всяких «да ну нафиг» и «с чего вдруг».

Хенджин медленно, думая, что Сынмин не видит, опускает ладонь на коврик и подбирается к его руке, устраиваясь совсем близко. Слабое, еле заметное прикосновение обжигает и будоражит кровь. Сынмин задыхается даже от такой близости.

А потом все обрывается, потому что Феликса слышно еще издалека, а он кричит, что Хенджина оправдали. И это весьма радостная новость.

— Они обдолбались и затрахали друг друга до обморока, — рассмеялся Феликс, хлопая Хенджина по плечу. Новость радостная, но в то же время бредовая до ужаса. — В этом сознался один из дизайнеров. Он с ними был, но пришел в себя раньше и свалил. Я знал, что ты не виноват.

И Сынмин видит, как Хенджин весь расслабляется и стекает к Феликсу на плечо, хватаясь за майку. Ну точно не мог.

А еще Сынмин понимает, что его не околдовали. Слишком по-настоящему ощущается трепет в груди и желание прикоснуться к щеке. А еще околдованные навряд ли могут ревновать так яростно. И это становится контрольным ударом.

Сынмин смазано прощается, говорит, что они могут встретиться после кемпинга, но делает пометку найти способ встречи избежать. Потому что будет явно неприятно. Феликсу стоило сказать, если между ними что-то… Что-то такое.

И ревность никуда не девается, даже когда Сынмин оказывается у себя. Глупое сердце повелось на красивые глаза и теплые руки. Чертов демон.

По возвращении в город Сынмин удачно запирается на пару дней дома. На четвертый Феликс все понимает.

— Посмотрим фильмы у меня дома? Вдвоем, — и Сынмин не может отказать.

Они решают посмотреть несколько ромкомов и одну мелодраму о запутавшихся в отношениях студентах. Финал грустный, но вполне закономерный. Осадок остается сильный, но какой-то даже понятный и приятный.

— Тебе не нравится Хенджин?

Феликс мог бы еще немного повременить с этим вопросом, но уже озвучил его, так что деваться некуда. Хотя говорить правду все же не хочется.

— Нравится, — Сынмин старается не вкладывать туда тот смысл, который вкладывает в своей голове, но, кажется, выходит отвратительно.

— Тогда почему ты его избегаешь? Его же оправдали. Ты все еще ему не доверяешь?

И как тут смолчать, когда у Феликса глаза такие честные-честные, брови такие грустные-грустные и губы поджаты обидчиво. Сынмин сдается, даже не задумываясь, чем это может обернуться.

— Думаю, он мне больше, чем нравится.

Феликс немного непонятливо хлопает глазами, а потом распахивает их удивленно, что они становятся размером с мандарин. Он накрывает ладошкой приоткрытый в счастливом удивлении рот и игриво хлопает Сынмина по плечу.

— Чего раньше не сказал?

— А вы разве не… Того?

— Нет, мы не чокнутые. Говори прямо, что имеешь ввиду, а то я не пойму.

— Ну, не вместе. Просто ваши, эм, отношения, очень близкие?

И Феликс снова удивленно распахивает глаза, но рот приоткрыт уже больше оскорбленно-шокированно.

— Он просто тактильный! Ты что, встречаешься со всеми, кого трогаешь?

— Но он же инкуб. Разве они не такие? Не спят со всеми и всем, что попадется и не попадется под руку?

— Во-первых, у тебя очень странные представления об инкубах. Они тоже могут найти себе постоянную пару, если ты не заметил, — а потом он сочувственно хмурится и поглаживает Сынмина по голове. — Вам лучше поговорить лично, а то так и разойдетесь с недопониманием.

Лично не получается еще около месяца. Феликс дает Сынмину номер Хенджина и иногда делает попытки позвать на совместные прогулки, но Сынмин непреклонен.

Сынмин пишет еще через неделю и даже не надеется, что ему ответят. Потому что пишет он тупое официозное сообщение, будто не «дружбу» завести пытается, а как минимум выстроить «дружеский союз».

Но Хенджин отвечает довольно быстро, не смеется над ним и просит писать почаще. Почаще, блин.

«Ту» тему Сынмин так и не решается поднять. Нужно же лично, а они не лично, так что незачем. Переписываться с Хенджином оказывается интересно.

Они оба любят ромкомы, да и в еде вкусы довольно схожи, но вот музыкальные предпочтения совершенно разные — Сынмину нравится рок, а Хенджин больше любит поп. И, в принципе, все идет довольно хорошо.

Сынмин понимает, что все не хорошо, когда Хенджин зовет его встретиться. Встретиться в кафе. И заплатить обещает. Мысль о том, что это свидание, Сынмин задвигает куда подальше.

Хенджин одет до ужаса просто, но совершенно очаровательно для взрослого, вроде как супер-сексуального в сущности парня. На нем светлые джинсы и бежевая футболка, на плече какая-то маленькая, совершенно девичья сумочка с логотипом «Barbie» и яркая длинная сережка в ухе.

Он похож на ангела. На чистого светлого доброго ангела, который пришел по сынминово сердце и душу. Становится даже стыдно за такое откровенное слюнопускание.

Они едят, потому что оба не обедали, заказывают легкий десертик на двоих и выпивают по три чашки холодного чая, потому что в кафе слишком уютно, чтобы куда-то еще идти. Да и разговор идет слишком легко, чтобы прерывать его предложениями о прогулке.

— И я вообще не удивлен, что фильм так закончился. Но было правда грустно, когда они расстались. Так по-взрослому, — жалуется Сынмин на недавний фильм и улыбается в кружку, когда Хенджин строит грустную мордашку и активно кивает головой, поддерживая каждое сказанное слово.

А потом Хенджин наклоняется к нему совсем близко и стирает что-то со щеки, прямо рядом с губами. И прикосновение такое легкое, ненавязчивое совсем, будто так и должно быть, но сердце замирает и дыхание останавливается, потому что это Хенджин.

И Хенджин улыбается, будто понимающе, будто и самого так же штырит от прикосновений к Сынмину. И становится как-то не до смеха.

Они возвращаются в полной тишине, почти держась за руки. Почти, потому что идут очень близко и то и дело соприкасаются тыльной стороной ладони, только все не решаются сделать первый шаг и преодолеть эту черту.

Сынмин грустно смотрит на виднеющийся невдалеке подъезд и решает, что хотел бы остаться еще немного так, в тишине и спокойствии. В приятной компании.

И они правда стоят несколько минут у подъезда, не разворачиваясь друг к другу лицом и не пытаясь попрощаться. Уже почти садится солнце и становится прохладно. Сынмин даже не знает, где живет этот Хенджин, вдруг ему добираться тяжело будет?

Хенджин дергается как-то неуверенно, губы свои очаровательные кусает и мнет край бежевой футболки, которая идет ему до остановки сердца. И в штанах светлых, тоже очень подходящих, стоит, ногами хвастается.

— Можно тебя поцеловать?

И смотрит так невинно, будто вообще впервые эту фразу говорит, будто все те слухи, что о нем ходят — наглая ложь. И Сынмин доверяется. Кладет руки на плечи, притягивая ближе, позволяет обнять себя, зарыться пальцами в волосы. И ждет. Ждет страстного, развязного, грубого, дикого или еще какого-то шокирующего поцелуя от демона Хван Хенджина.

Но ничего такого не происходит. Он чувствует легкое прикосновение теплых губ и сердце замирает, потому что Хенджин, вроде как, неумело двигает ими по сынминовым. Неуверенно так и опасливо, будто поцелуй у него первый и волнующий до невозможности. Будто у него как у Сынмина.

Сынмин жмурится, отвечать пытается, но получается не ахти как. Безумие какое-то. Но такое прекрасное безумие. Внутри, где-то в желудке, щекотно до дрожи, как и на сердце, и в голове. Хочется прижаться ближе, и Сынмину даже жаль, что он раньше не целовался толком, потому что теперь не может с Хенджином делать это нормально.

Но, вообще, выходит хорошо. Даже замечательно. Хенджин отодвигается первым, но глаза так и не открывает. У него лицо полностью красное, даже не только щеки. Губы поблескивают в закатном свете, и дыхание частое-частое, будто они и правда безудержно целовались минут десять без перерыва.

Хенджин гладит его затылок, опускает глаза, оставляет еще один короткий, совсем уже невинный поцелуй на щеке, и убегает прочь. Сынмину даже кажется, будь у него хвост, он бы его поджал. Выглядит очень трусливо.

И что-то в голове Сынмина щелкает. Он как дурак смеется на всю улицу, счастливо потирает лицо руками, будто пытаясь снять морок сна. Но губы все еще чувствуют хенджиново тепло, и сердце влюбленно сжимается. Точно, влюбленно.

Потом с Хенджином они видятся еще несколько раз, так же ходят перекусить, гуляют где-то, а потом Хенджин провожает его домой и они недолго целуются у подъезда, распугивая соседей. В принципе все идет хорошо, но что-то продолжает напрягать Сынмина.

Слухи про Хенджина все еще ходят самые разные, но Сынмин уже в них не верит. И это чертовски странно. Немного непонятно, почему все описывают как Хенджин делает то и это, но когда они целуются, Сынмин определенно точно понимает, что целоваться Хенджин вообще не умеет. Это все еще приятно, но точно не так, как описывают все, кому не лень.

Пообщаться между пар у них не выходит, а портить свидания подобными темами не хочется. Свидания? Ну да, у них свидания. После прогулок с друзьями не целуются. Но они и не встречаются, хотя стоило бы уже обсудить это.

И волей-неволей червячок сомнений вдалбливает Сынмину в голову мысли, что, возможно, ну, всякое бывает, Хенджин притворяется. Может, он на самом деле умелый любовник и для него не составляет большого труда прикидываться неопытным милашкой?

Сынмин старается отгонять эти мысли, но с каждым новым слухом становится все сложнее. И в этот раз оттягивать точно нельзя.

Сынмин зовет Хенджина в свой дом, для надежности. Хотя, надежность сомнительная, кому еще захочется убежать, в случае чего.

Сынмин старается не думать, что его пытаются просто развести, хотя, насколько он знает, инкубы не страдают подобной изощренностью и быстро меняют жертву, если ее приходится мусолить. Вот и проверит, терпеливый ли Хенджин.

Приходит он за десять минут до назначенного времени, скомкано извиняется за это и не без стеснения проходит туда, куда его ведут.

Сначала не происходит ничего необычного. Они смотрят фильм, тот, который обсуждали на первом свидании, пьют газировку и много смеются, потому что подмечают детали, которые упустили при первом просмотре. А потом Сынмин целует Хенджина.

Сначала все идет как обычно. Мягкие прикосновения, нежные поглаживания по волосам и очень-очень быстрое сердцебиение. А потом Сынмин добавляет язык. Он не умеет, но с Хенджином почему-то так просто, что он набирается уверенности в считанные секунды и даже не обращает внимания на то, как замер Хенджин в его руках.

Становится немного неспокойно, когда Хенджин все же отмирает и вступает в сынминову игру. Он перехватывает инициативу, сам нависает над Сынмином, жмурится довольно, насколько понимает это Сынмин, и массирует его затылок, заставляя мурашек пройтись вдоль позвоночника.

Приятно. Так приятно от одних только касаний, и Сынмин очень не хочет, чтобы это заканчивалось. Хенджин будто понимает его на ментальном уровне.

Они продолжают целоваться еще несколько минут, пока Сынмин не чувствует головокружение и то как жжет легкие. У Хенджина тоже, видимо, потому что он отстраняется, загнанно дыша и упирается лбом в сынминов.

Такая близость все еще остается приятной, и Сынмин вроде как окончательно успокаивается, потому что Хенджин не решается зайти дальше.

Хенджин трется носом о его щеку, еще несколько раз мягко целует в губы и прижимается всем телом, слегка придавливая Сынмина.

— А мы не будем? — начинает Сынмин, пытаясь понять, станет ли это спусковым крючком. Останется Хенджин все тем же, или станет кем-то чужим и незнакомым.

— А ты хочешь? — и спрашивает так заинтересованно и ненавязчиво, давая Сынмину выбор и делая его абсолютным хозяином положения.

— Хочу, — у него нет сил отказаться.

— Тогда сначала мы должны пожениться.

Сынмин глупо хлопает глазами, когда Хенджин приподнимается на локтях и оставляет несколько поцелуев на его лбу. Он улыбается так восхищенно и влюбленно, что Сынмину кажется, что дороже него самого на свете никого нет. Такой у Хенджина взгляд.

— Пожениться? — все еще не понимает Сынмин. Это еще что такое? Он гарем собирает, что ли? Зачем жениться, чтобы переспать?

— Мг, — довольно урчит Хенджин и убирает несколько прядей с лица Сынмина.

Прикосновения обжигают еще сильнее в такой ситуации.

— Зачем? — голос Сынмина подводит, начинает хрипеть и скакать в тональности, выдая его волнение.

— Ну, заниматься любовью можно только с супругом. Я итак собирался спросить тебя, но немного позже. Не думал, что ты сам попросишь.

Сынмин ничего не понимает. Какой нафиг супруг? В смысле жениться, чтобы сексом заняться? Как это вообще работает?

— А раньше ты как «любовью» занимался?

— Никак, — у Хенджина глаза округляются испуганно и губы поджимаются, будто его до глубины души задело то, что сказал Сынмин, — Во-первых, не имею права, во-вторых — желания. Кто вообще захочет делать подобные вещи с нелюбимым человеком.

— Ты неправильный инкуб какой-то, — хмурится Сынмин и понимает, что только что Хенджина обидел. Очень обидел. Потому что у него глаза влажнеют сразу же, губы дрожат и отстраняется он так же быстро, как льнул до этого.

Хенджин хочет встать, но Сынмин не пускает, тянет на себя, прижимает крепко. Пока он не успокоится и не поговорит с ним, отпускать его точно нельзя.

— Я что-то не так сказал? Поговори со мной. Не хочу недопониманий.

— Ты со мной был, потому что думал, что я демон? Тебе такого хотелось? — немного успокоившись спрашивает Хенджин. И Сынмина будто чем-то тяжелым приложили.

Ошибка. Тупая, идиотская ошибка из-за слухов. Непонятно откуда взявшихся.

— Джинни, я хотел быть с тобой, потому что это ты, — заверяет Сынмин, и Хенджин сразу же доверчиво жмется к нему, покрепче обхватывая руками спину.

Хенджин расслабляется совсем, вжимаясь носом в сынминово плечо и пальцами шкребет кофту на спине. Становится спокойно так и приятно. Совсем не до выяснения всех деталей. Но лучше сейчас, чем потом.

— Прости, я верил в слухи. Откуда они взялись?

— Я не знаю, — сипит Хенджин обиженно и сильнее прижимается к сынминовой груди.

— Тогда кто ты? — и Сынмин не знает, что ожидает услышать, но все лучше, чем демон похоти и разврата.

— Купидон, — как-то совсем тихо и смущенно отвечает Хенджин, пряча покрасневшее лицо.

И Сынмина будто ледяной водой окатывает. Чистой, родниковой такой. Купидон. Ангел любви. Самое романтичное создание на свете.

Сынмин немного похрюкивает, когда смеется над всей ситуацией. Купидон. Чертов купидон ввел в заблуждение весь университет.

— Джинни, как же ты натерпелся, — насколько Сынмин знает, купидоны довольно трепетные создания. Они влюбляются раз и навсегда, не испытывают желания ни к кому, кроме пары и очень болезненно переносят разговоры о сексе с чужаками. Его нежная душевная организация явно пошатнулась под напором отвратительных слухов.

— Давай поженимся, — уверенно предлагает Сынмин, готовый на все девять кругов бюрократического ада, и улыбка, которая цветет на губах Хенджина того явно стоит.

— Мы можем сделать это прямо сейчас?

На недоуменный взгляд Сынмина Хенджин только улыбается. Какое сейчас, ночь за окном, никто не распишет их сейчас.

Но Хенджин делает звонок и, неожиданно, на экране появляется заспанное лицо того самого Криса.

— Пожени нас, — Хенджин даже не извиняется, за то, что разбудил. И виноватым не выглядит.

— Он тоже не?.. — Сынмин не успевает закончить, потому что Крис начинает читать какую-то молитву, а Хенджин вторит ему.

Потом он берет Сынмина за руку, целует в ладонь, запястье и вены в тех местах начинают светиться, переплетаясь в замысловатый узор, похожий на орнамент. Свечение медленно стекает по руке к запястью и сплетается в браслет. Это немного щекотно и приятно на самом деле, поэтому Сынмин жмурится довольно, цепляясь за колено Хенджина пальцами.

Когда Крис заканчивает, запястье перестает светиться и браслет уже больше похож на обычную татуировку белого цвета. Смотрится симпатично.

— Это все? — неуверенно спрашивает Сынмин. Так просто он связал свою жизнь, видимо навсегда, с Хенджином?

— Нет еще. Теперь нужно закрепить брачной ночью, — и Хенджин улыбается так, как не улыбался еще никогда. Немного жаждуще, игриво и как будто становясь взаправду демоном.

Хенджин тянет его ближе и припадает к губам легко и ненавязчиво, как всегда, но немного погодя становится чуть более напористым и несдержанным. Его губы сильно сжимают сынминовы, делая их влажными и совершенно красными из-за поднявшегося давления.

Сынмин помогает стянуть их одежду, без стеснения открывается перед ним и вторит каждому касанию. Мягкие толчки доставляют неописуемое удовольствие, такое, какого еще Сынмин в жизни не испытывал. И это заставляет его потерять связь с реальностью.

Возможно, нужно будет поблагодарить Феликса за их знакомство.