И был ли ты реальностью или приснился мне?

Я не люблю говорить. Совершенно. Я не люблю быть частью чужого разговора, обсуждать будние дела и обмениваться проблемами. Люблю слушать шёпот ветра по вечерам, возвращаясь домой. Наблюдать за стремительно падающим на нас тяжелым небом, на котором кучевые облака плывут в неизвестную даль даже ночью. Больно мне от всего на свете, дыра в груди с каждым днем только больше. Иду по центральной улице, смотрю на счастливые лица, от которых тошно настолько, что я решаю свернуть во дворы. Так и до дома быстрее. Сберегу свои нервы от лишних проблемы, счастливые люди только раздражают. Дыхание тяжелое, в нем хранится вся моя усталость и удручающая от одиночества и беспомощности грусть. Этот мир наскучил слишком быстро, и каждый насыщенный цвет, поцелованный уходящий солнцем, для меня — очередные оттенки серого и чёрного. Пока размышляю о вечном, ветер жадно лижет мою кожу. Как и вчера, позавчера и как будет завтра. Цикличность существования удручает и тянет на дно, перетягивая ноги старыми веревками. Чтобы не выбрался. Потонул, и проживал это мгновение несколько бесконечностей, которые в своей бессмысленности стремятся разорвать пространство на миллионы частиц, первородных атомов.

Руки, скованные вечным холодом, прячутся в карманах куртки. Дышу глубоко, а хотелось бы совсем иначе. Задержать дыхание и до последнего не давать себе сделать вдох. Но вот, покрасневшее, прежде чёрное, небо роняет на землю первый снег.

Вот так случайно и глупо.

Большие хлопья падают на плечи, тают медленно, ложатся на волосы, не дают разглядеть дорогу. Я бы хотел, что бы вместо мягкого снега были ледяные иглы. Чтобы насквозь, чтобы ощутить что-то помимо вселенской печали. Поднимаю голову, пытаюсь рассмотреть небо — тщетно, на глазах снег. Хочется стоять так вечность, без цели и смысла. Стоять, а потом вместе с первым снегом стать частью промерзшей земли, впитаться в неё и цвести вместе с первой весной. Может быть, из меня вышли бы неплохие цветы. Благоухающие тюльпаны, вольные одуванчики или лёгкие ромашки. Никогда не узнаю, потому что такой награды никогда не получу, вместо этого — твое фантомное дыхание на моей шее, и я слышу треск своего угробленного сердца. Твои руки на моем лице, тонкие пальцы стирают слезы, которые на самом деле растаявшие хлопья серебра. Касаюсь своей кожи, в надежде почувствовать тебя рядом. Хочу растаять на твоих ладонях.

Но тебя рядом нет. Я падаю на колени.

А снегопад только набирает оборот.

Ложусь на спину, прямо на первый снег, которого уже слишком много. Мне холодно, но я грею себя мыслями о тебе. Твоё солнце-то навсегда сохранилось где-то внутри. Оно и не дает погибнуть. Прошлой зимой ты позвал меня на улицу, потому что «очень нужно поговорить». Я побежал, а вместе с тем горел и чувствовал, что мне безумно страшно. Стук сердца был слышен в ушах. Ты сказал, что невероятно сильно любишь зиму, и хочешь прогуляться.

То, что давно закончилось, началось в ту ночь. Но зародилось намного раньше.

Я помню наши долгие объятия, свои пальцы в твоих волосах, твои нежные поцелуи в щеку, вальс под наш первый снегопад. Твои объятия — это нечто другое, мой дом и приют. И я не хотел уходить, хотел возвращаться. Моё громко бьющиеся сердце нашло успокоение в твоём. Я своей грудью ощущал, в каком дуэте твоё сердце с чувствами. Я прижимался ближе. И готов был заплакать от счастья.

Готов заплакать и сейчас.

От несчастья.

Поцелуй меня снова, как тогда, в нашу первую звездную зимнюю ночь. Мягкие губы, вьюга в сознании и руки, держащие крепко. Чтобы не потерять. Я один, лежу на земле и вспоминаю совершено другое небо. Рядом с собой тебя только вижу. С тобой умереть в эту минуту хочу. Под покровом белого снега, в декабре при свете старых фонарей. Мне тревожно. Страшно. Очень страшно. Я хочу остаться в тех воспоминаниях, потеряться в них, потому что там всегда тепло. Там ярким светом наполнены дни и недели, потому что там каждую ночь перед сном ты даруешь мне поцелуй твоей вселенной, особенной, в ней в разы чаще взрываются звезды, из космической пыли рождаются новые планеты, за которыми я во сне наблюдаю до сих пор. Ты слишком часто целовал, и потому я в ней остался. И заслужил одну собственную. Я, как маленький принц, наблюдал с неё за звездопадом и слиянием соседних галактик.

— Ты говорил, что тебя часто мучают кошмары, тогда я буду тебя целовать.

— Как это поможет?

— Один поцелуй перед сном — звёздочка, украденная с неба. И моя любовь. Для такой комбинации любой кошмар не по чем.

Сейчас я плохо сплю. Звёздочек на небе нет, ты все их украл для меня. Новых я не нахожу, твою любовь берегу. У меня последняя песчинка бесценного счастья. Я не могу потратить её на какой-то сон. На снегу только мой силуэт. Один при свете фонарей холодной зимней ночью. Домой идти не хочется. Там снова кошмары и мороз похлеще, чем за окном. Да и какой это дом, мой был в твоих объятиях. Возьми же меня за руку, успокой, скажи, что все будет хорошо, что никогда не уйдёшь, что из-за мороза только тело замерзает, а душа греется, видя напротив глаза с отражением первого снега, и отведи. Домой. Туда, где сердце находит приют и твои любимые руки встречают.

Во дворе гробовая тишина, которую я нарушаю своими всхлипами. Твоё имя, как мантру шепчу, а под веками твои черты, самые родные, представляю. Твою улыбку, широкую, исцеляющую, глаза, янтарем и уверенностью горящие. Были ли ты когда-то рядом? Были ли настоящим? Может, я все выдумал? Словно с картины сошёл, из другого мира мне достался такой один. А я упустил. Руки в петли, на замок. Губы до сих пор в пепле от твоих поцелуев, потому что горели вместе. До конца. Заражали друг друга бушующем пламенем нездешней любви. Ожоги от твоих пальцев на моем теле.

— Ты не должен меня спасать, я справлюсь сам.

— А ты меня спасешь? можешь не отвечать, я по твоим глазам, Чонгук-и, все вижу. Так загляни в мои и найдёшь такой же ответ.

В пустой квартире гуляет зимний ветер. Я снова не закрыл окно. Внутри меня бушует метель. Снимаю мокрую от снега куртку, ничего не хочу и мне ничего не надо. Потеряюсь сейчас во сне среди кошмаров. Реальность становится невозможной для меня. Сил её терпеть с каждой минутой все меньше. Так что ей я предпочитаю своих демонов. Лежу на полу, разглядываю в темноте потолок. Свое выдуманное звёздное небо рассматривать в одиночестве тяжело и особенно грустно. Хочется добавить в него парочку чужих созвездий, твоих, конечно, и смотреть вместе. Как раньше.

Поцелуй меня, как в ту звездную зимнюю ночь. Обними меня, как в наш первый снегопад.

Слезы градом. Мысли иглами. Сердце треском. Глаза в потолок. Руки без слов. Ещё одним одиноким вечером мне будет больно. Я в твоей любви нуждаюсь, как в кислороде. Каждый мой выдох кричит об одном. Имя твоё на устах застывает. Ураган не нашёл себе простора внутри, и снова вырывается наружу в виде солёных, серебром высшитых слез, он мной завладевает, и мне кажется, что я схожу с ума. И боль моя, как старая подруга, обнимает пылкой страстью.

Я не люблю говорить. Но о моей любви к тебе готов кричать до вспышек в глазах, до потери сознания. Я ненавижу свое глупое сердце, почему оно ещё бьется?

Слышу стук у входной двери. Буря внутри утихает, но ритмы сердца набирают оборот. Почему я срываюсь на бег? Почему вся жизнь перед глазами пролетает за секунду? Кого я хочу там увидеть? Тебя?

Ты стоишь напротив. Сколько я тебя не видел? Тяжёлый взгляд, чёрное пальто, каштановые кудри, руки в карманах, мои любимые руки, губы, наполненные пурпуром роз. Ты другой, но для меня все тот же. И весь мир под ногами. И все в нем неважно, но при этом все в один миг обретает цвет.

— Здравствуй, — шёпотом.

— Здравствуй, — «я скучаю и люблю» остаётся мною недосказанным.

— Я зайду?

Ты можешь остаться здесь, если наполнишь это местом светом. Оно и так достаточно тонуло в моей тьме.

Ты сидишь на диване в комнате, пока я завариваю чёрный чай. С лимоном и двумя ложками сахара каждому. Я не дышу, боюсь проснуться. Ведь в серой реальности ты не сидишь в моей комнате и не ждёшь горячий чай. В ней ты где-то далеко.

— Сегодня холодно. И много снега.

— Страшный снегопад.

И почему так сложно быть честным? Почему мне так страшно сказать все, как есть тому, кто об этом и так знает? Он здесь, остальное неважно. Я слишком долго ждал и слишком долго верил. Мой родной человек…

Я не могу отвести взгляд от тебя.

Я так сильно влюблен.

Я так сильно люблю.

Я тобою дышу.

— У тебя по-прежнему холодно.

— Ты надеялся здесь согреться? — сажусь рядом.

— Я хотел увидеть тебя.

Не слышу ничего дальше. Даже своего сердца. Только треск. Только до боли сжатые в кулаки ладони. Роняю взгляд на твои губы.

— Тэхен, — на последнем вдохе. Ловлю твой взгляд, — поцелуй меня.

И ты ближе, совсем рядом. Нескончаемая дрожь. Я чувствую твои самые-самые любимые руки на моем бедре, я ощущаю усталый, тяжёлый вдох, и понимаю, что мы разделяем одно святое чувство. Не двигаюсь и смотрю только на тебя, на твои густые дрожащие ресницы, немым шёпотом в пустоте на моих губах оседает твоё имя. Ты поднимаешь взгляд и смотришь в самую душу, а я в этот момент прощаюсь с жизнью, ныряю в океан твоих глаз и тону. Топлю себя собственноручно. Ты переводишь ладонь на внутреннюю часть бедра, а я теряюсь в ощущениях и водовороте воскресших чувств. Ты смотришь на меня, не отрывая глаз, а я не могу сдержать твоего напора, никогда не мог. Опускаю взгляд на твои руки, которые больше всего на свете мечтаю расцеловать. Ты слышишь, как я дышу? В одно мгновение кислорода стало слишком много. Ты ведёшь по плечам к шее, я тянусь к тебе. Кладу свою руку на твою грудь, а ты следишь внимательно и, кажется, спокойно. Вспоминаешь. И так же быстро, как и я, привыкаешь. Дай же мне почувствовать под своей ладонью биение твоего сердца. Как же я жил без него так долго? Твои непокорные губы касаются моих, давно утративших силу чувствовать и внимать поцелуи. Твои холодные пальцы рисуют узоры на моей шее, и я пытаюсь ухватиться за них. Во мне расцветает жизнь, под веками я вижу карту твоей вселенной, она такая же, как и была тогда. Вспышки, звездопады, рождение новых планет. И среди них я вижу одну, мною брошенную, но тобой не забытую. Вместо одной, на ней миллионы роз. У каждого свои галактики, но твои в сто раз ярче, краше, бесподобней. Именно их ты рисовал на моем теле, именно их я сохранил. Не хочу, чтобы на своих щеках ты чувствовал мои солёные слезы, но они градом выступают из моих глаз. Я ощущаю их между нашими губами, но не хочу тебя отпускать. Обнимаю тебя за шею и вздыхаю, когда твои руки ложатся на мою талию.

Я не чувствую боли, одно благословение. Одну любовь. Долгое время скрывающуюся в нас обоих, и, наконец, вспыхнувшей в наших сердцах. А перед глазами все также твои звёзды. Интересно, для чего они светят? Наверное, чтобы каждый мог отыскать свою. Но вместо одной, ты снова даришь весь звёздный горизонт во всей его необъятности.

Твои руки меня воскрешают, и я со всей своей нежностью приникаю к губам. Шепчу твоё имя, слова о любви, но все это теряется между нами, ты прижимаешь меня ближе. Я целую твоё лицо, шею, ты кладёшь свою ладонь на мою щеку, по которой медленно стекают слезы.

— Я люблю твои слезы и грусть, но, пожалуйста, раздели со мной мгновение, когда мы осознали ценность друг друга, — шепчешь мне в самые губы.

Обнимай меня крепче, я снова вернулся домой.