Ходить после школы вместе, когда количество уроков совпадало стало уже традицией. В этой четверти это получалось только во вторник и четверг. И то в один из этих дней Максиму было необходимо бежать в секцию по фигурному катанию. Благо, сегодня был не тот случай, так что можно было спокойно вместе пройтись до дома. Тем более, жили они в одном дворе, но в разных подъездах. Заходить в ближайшую Пятёрочку, чтобы купить там газировку, а после сидеть на скамеечке и говорить обо всём на свете, стало их традицией.
— Антон, — Матвеев неожиданно нарушает тишину. — А ты на коньках кататься умеешь?
Уж чего-чего, а такого вопроса Шагин точно не ожидал. Нет, он прекрасно знал, чем занимается его друг и где, но тот никогда особо не интересовался этим.
— Нет, — пожимает плечами Шагин.
— Как?! Совсем?
— Совсем.
В глазах Максима тут же загорелся огонёк, который обычно возникал в ситуациях, когда ему в голову приходила гениальная идея, а на лице возникла хитрая ухмылка. Он придвинулся чуть ближе, на что Шагин вопросительно вскинул одну бровь. Однако, нетрудно было догадаться, что задумал Матвеев, и не сказать, что Антон был в восторге от этой идеи.
— А хочешь, научу? — Улыбка на лице Максима стала только шире.
— Я не думаю, что стоит…
— Антош.
— У меня ноги кривые.
— Антоша-а.
— Коньков нет.
— У меня старые остались, тебе как раз будут.
Антон замолчал. У него правда больше не нашлось аргументов. Тем более, по лицу Максима было видно, что тот не отстанет, пока не поставит Шагина на коньки. Антон тяжело вздохнул.
— Напомни мне, почему мы всё ещё общаемся?
— То есть «да»? — Максим проигнорировал вопрос.
Антон кивает. В этот момент, кажется, Матвеев от радости прыгать готов. Восторг на его лице было трудно описать словами. Шагин же просто улыбался, смотря на счастливого Максима, а внутри уже видел эту «прекрасную» картину, как он не успевает встать на лёд, а уже падает. Однако, отказать Матвееву было трудно, особенно в этой ситуации.
— Прекрасно. Тогда в восресенье в… три часа. Здесь, на катке.
На том они и разошлись по своим подъездам. Антон, конечно, доверял Матвееву, ведь Максим далеко не первый год учился фигурному катанию, но проблема как раз-таки в том, что себе Шагин не доверял совсем. Его уже родители пытались как-то на лыжи поставить, но бесполезно. Именно по этой причине Антон не любил уроки физкультуры в школе зимой. Благо, коньков у них в школе не было, но, кажется, не долго музыка играла, не долго Шагин бегал от занятий зимними видами спорта.
Пятница и суббота пронеслись непозволительно быстро. Антон моргнуть не успел, как уже стоял перед катком и смотрел на катающегося Матвеева, который, видимо, пришёл заранее. Рядом лежал раскрытый рюкзак с коньками. Максим всё же заметил пришедшего друга, они обменялись приветствиями, и тут же возникла первая проблема. Антон завязал коньки, но Матвеев тут же заметил, что сделал он это плохо.
— Вот видишь, даже коньки нормально не могу завязать, что уже говорить о выходе на лёд…
Максим шикнул на Шагина, который очевидно попытался съехать, а после присел на одно колено, самолично принявшись завязывать ему коньки. Антон очень удивился, конечно, такому действию друга, но протестовать не стал. Он дождался, когда на правой ноге конёк плотно сидел, а сверху красовался бантик.
— Вот так надо завязывать, понял? Теперь давай сам.
Антон кивнул и принялся завязывать второй. И вот, уже через минуту Максим, убедившись, что всё правильно, вышел на каток и обернулся, ожидая того же от Шагина. Вот только последний так не спешил. Антон в нерешительности стоял и смотрел на лёд.
— А вдруг упаду? — Он поднял глаза на Максима.
— Я тебя поймаю. Просто доверься мне.
Сказано это было с такой теплотой и уверенностью, что сомнений в этих словах не было. Антон сделал шаг и оказался на льду, тут же хватаясь за бортик, чтобы не упасть. Максим тихо усмехнулся и протянул руки Шагину.
— Давай, ты не покатишься, пока от бортика не отлипнешь.
Антон и сам это понимал. Теперь он вцепился в руки Максима. Матвеев начал объяснять, как вообще покатиться, а сам потихоньку начал отъезжать назад, отдаляя их от ограды. Когда они оказались в центре катка, Максим отпустил Антона, а сам аккуратно его объехал и встал позади, при этом он не останавливался и говорил про разные важные вещи, которые необходимо знать, вставая на коньки.
— Понял? А теперь на практике, — Матвеев положил руку на плечо. — В случае чего, помни, я рядом.
Шагин кивает и с тяжёлым вздохом делает первый толчок. На удивление, он не падает, а едет. Максим с неприкрытым восторгом в глазах смотрит на это.
— Вот видишь! А говорил, что не умеешь!
Удивление в глазах Антона было такое, что сюда подошло бы немножко другое слово. Но всё же он действительно ехал. Вот только со вторым толчком возникли проблемы, так что Шагин чуть не упал, но Максим, как он пообещал, поймал.
***
Матвеев не может уснуть. Предстоящие соревнования отчего-то вызывают слишком сильное волнение, хотя, на первый взгляд, причин особых нет. Он к ним готовился год, а музыку, как всегда, предложил Шагин, который сейчас лежал рядом и спокойно спал. Максим вздохнул и аккуратно встал с кровати, стараясь не разбудить Антона. Он подошёл к шкафу и в темноте стал искать свои вещи. Найти штаны и кофту оказалось просто, так что уже через пару минут он стоял на пороге с коньками в руках и надевал куртку. В мыслях был настоящий ураган, и остановить его можно было только одним способом.
Во дворе дома, в котором они жили, как в детстве, находился каток. Только теперь они делили одну квартиру на двоих. Даже бортик был такой же, как там, голубенький и чуть облезлый. Максим надел коньки, воткнул наушники и включил на телефоне нужную песню, спрятав тот в карман. Зазвучали первые ноты, а Матвеев встал в начальную позу и через мгновение вступил.
К этому моменту уже успел проснуться Антон, который стоял у окна и наблюдал за Матвеевым. На часах было три ночи, а вылет в Италию, где должен был проходить чемпионат мира, только вечером. Шагин даже знал, что играет сейчас в наушниках у Максима. Наблюдать за катающимся на коньках Матвеевым можно бесконечно, вот только Антон прекрасно знал, что последние пару месяцев Максим не выходил почти с катка, оттачивая всё до идеала. Так что Шагин считал, что неплохо бы было выспаться его фигуристу хотя бы перед таким важным событием.
Максим закончил на удивление быстро. Антон хотел было начать одеваться, чтобы спуститься во двор, но Матвеев уже пошёл в сторону двери. То ли голова сонная плохо работала и не отображала течение времени, то ли Максим действительно не так долго катался. Скорее, правдой было первое.
Антон пошёл в сторону двери, чтобы встретить Матвеева, для которого стало неожиданностью, что тот не спит тоже. Лохматый, в мятой домашней футболке и вязанных носочках, немного жмурящийся от включенного света, Шагин стоял и смотрел на вошедшего.
— Ты чего не спишь? — Спросил Максим.
— Тот же вопрос, — улыбается Антон. — Чай будешь?
Матвеев кивает, и Антон идёт на кухню. Честно, Максим всё был готов отдать, чтобы вечно наблюдать за таким сонным котёнком Шагиным, таким до бесконечности домашним и уютным. Хотелось обнять и никогда-никогда не отпускать, потому что именно тут Матвеев чувствовал себя спокойно, безопасно, и никакие проблемы уже не казались важными рядом с ним, в его руках и чуть вьющихся волосах, которые успели немного отрасти с момента последнего похода в парикмахерскую.
— Ну, так что? — Антон ставит чашку на стол. — Почему не спишь?
— Да… — Матвеев чешет затылок и выдыхает. — Не знаю даже. Тревожно перед полётом, чемпионатом, всей этой лабудой.
Шагин смотрит секунды две в лицо Максима, а после берёт его руку в свою, чуточку сжимая.
***
— Максим, ты же знаешь и сам, что ты крутой и сильный, — Антон тепло улыбается и смотрит в глаза Матвееву. — Вон, меня на коньки сумел поставить. Тем более, я видел, как ты катаешься и прыгаешь, крутишься, все эти классные фигурные штуки делаешь! Ты ходишь на фигурное катание с…
— Четырёх.
— Вот именно! С четырёх лет! Уже десять, почти одиннадцать, лет, считай! За десять лет люди школу оканчивают и в ВУЗы поступают, а ты правда думаешь, что твоих умений не хватит, чтобы показать всем, как ты крут и умён?
Матвеев на Антона заплаканными глазами смотрит и взгляд куда-то опускает. Конечно, он так думает. Более того, он уверен. Максим только сегодня на лёд упал после прыжка, о чём тут говорить? У него сейчас уверенности нет ни в своих силах, ни в чём. По щекам снова начинают течь слёзы, и Матвеев утыкается в плечо друга.
— Максим, ну… Ну, чего ты? — Антон аккуратно гладит его по волосам.
— А вдруг упаду? Дмитрий Владимирович будет недоволен. Я проиграю. Я же слечу, ниже всех буду. А вдруг… А вдруг… — Максим говорит быстро-быстро, в словах путается и всхлипывает.
Шагин впервые видит друга в таком состоянии. Он буквально чувствует, как Максим весь трясётся, и отчего-то кажется, что совсем не от холода, хоть сегодня на улице не самая тёплая погода. Антон без перчаток, как и всегда, но руки в карманы не прячет. Левой рукой он держит руку Максима и тихо гладит тыльную сторону ладони большим пальцем, правая же лежит на густых, тёмных волосах.
— Мась, послушай, — Антон берёт Матвеева за плечи, поднимая его, чтобы увидеть лицо. — Даже, если Дмитрий Владимирович что-то там тебе скажет, даже, если ты приземлишься там как-то неправильно, то вот… Ты в любом случае для меня всегда победитель! Олимпийский чемпион, стоящий на пьедестале с красивой золотой медалью и… Что там ещё дают? Я не раз с бабушкой смотрел катание фигурное по телевизору, и с уверенностью могу сказать, что ни один парень или девушка, как бы они красиво не катались, никогда не будут стоять рядом с тобой, потому что ты для меня всегда на первом месте и с тысячью баллов. И, будь уверен, я отвоюю телевизор и буду ждать твоего выступления с нетерпением.
— Честно? — Матвеев шмыгнул.
— Честное пионерское!
Матвеев улыбнулся. Искренне, по-настоящему. Он придвинулся ближе и крепко обнял Антона, как никогда раньше этого не делал. Слова Шагина так согрели его и успокоили, что, кажется, у него крылья за спиной сейчас выросли. Антон всегда был до ужаса честным, тёплым, а главное таким… Ни в сказке сказать, ни пером описать. Может, Шагин не до конца даже понимал, насколько сейчас были важны и нужны именно эти слова для Максима, вот только то, с каким огнём в глазах они были сказаны, с какой искренностью и нежностью, заботой, заставляло настолько в них поверить, да и не только в них. В себя поверить.
Завтра уже поезд, который увезёт Максима в Москву, но сегодня можно расслабиться и насладиться теплом, которое дарит такой маленький, но очень важный человек в его жизни. Рядом с ним можно было по-настоящему быть собой, не стесняясь. Идиотские шутки рассказывать, смеяться, падать и вставать, плакать и при всём этом ощущать пока очень непонятное, но определённо приятное чувство в груди.
***
— Готов? Всё взял, ничего не забыл? — Антон достаёт чемодан из такси.
— Да, только тебя бы ещё с радостью взял, — Матвеев улыбается и смотрит на здание аэропорта.
— Сам понимаешь: работа, — Шагин виновато смотрит. — Я обязательно прилечу, но чуть позже. Тем более, у тебя там в ближайшее время тренировок куча будет.
Максим кивнул. Он это прекрасно понимал, но, всё же, было бы спокойнее, если бы рядом был Антон. Шагин с детства ещё умел подбирать нужные, необходимые слова. Он был, как камин, как дом, как крепость, которая всегда спасала даже от самых страшных ураганов и бурь. Что бы там ни было, какие бы страшные проблемы и беды не возникали у Максима, он всегда возвращался обратно, к Шагину в объятия, где было безопасно и можно было ничего не бояться.
Матвеев обнял Антон и прикрыл глаза. Так они простояли секунд десять, не меньше. Хотелось немного растянуть момент, но время поджимало, да и Шагину тоже нужно было ехать.
— Ни пуха, ни пера, — прошептал Антон, смотря прямо в глаза Матвеева.
— К чёрту!
Сзади к ним подошёл тренер Максима, который всё ещё чудесным образом считал их очень хорошими друзьями. Он очень был рад за Матвеева, что рядом с ним такой человек, как Антон, так ещё и столько лет они вместе. Они обменялись приветствиями, Иван Павлович даже заявил, что тоже будет ждать Шагина на чемпионате в первых рядах. Антон с улыбкой ответил, что обязательно там будет. На том и разошлись. Максим, прежде чем уйти за тренером, наклонился к Шагину и поцеловал в щёку.
— Буду тебя ждать, — шепнул он.
***
Антон весь день сидит как на иголках и вечно поглядывает на часы. Как назло, время тянется медленно. Учителя уже не один раз успели подметить, насколько сегодня Шагин часто отвлекается. Но Антону плевать. Сейчас для него самое главное — это быстрее вернуться домой и включить телевизор, чтобы увидеть Матвеева. Остальное — чепуха. Даже тройка по физике его не так сильно заботит.
Когда раздаётся звонок, говорящий, что последний урок окончен, Антон подрывается с места и пулей бежит в гардероб. Он даже куртку не успевает застегнуть, как вылетает на улицу и бежит домой. Двор, подъезд, дверь, снять обувь, кинуть куртку и сесть на диван, тут же хватая в руки пульт и включая нужный канал.
Комментатор объявляет, что чемпионат России по фигурному катанию официально начинается, и Антон ждёт продолжение. Первый фигурист, второй, третий… Шагин замечает, как на заднем плане, на скамейке, сидят Матвеев со своим тренером и о чём-то говорят. Костюм рассмотреть трудно, но это не важно. Главное — Максим там. И, кажется, скоро выйдет на лёд.
Проходит ещё пару выступлений, прежде чем объявляют Матвеева Максима — фигуриста из Санкт-Петербурга. Антон замирает, когда показывают, как на льду появляется его друг, а на лице его восторг.
— Тош, кушать будешь? — Бабушка заглядывает в гостиную, но замечает, что внук сидит и смотрит в телевизор. А, учитывая, что в последнее время разговоры шли только об одном человеке, то нетрудно было понять, отчего Шагин так смотрит. — Что, Максима твоего показывают?
Шагин кивает, не отрывая взгляда от экрана.
Максим встаёт в центр катка и опускает голову, ожидая начала музыки. Он, безусловно, слышит аплодисменты, но сейчас его это волнует мало. Наконец, звучит начало, а Матвеев начинает выступление. Лёгкие, красивые волны руками вместе с толчком вперёд. Начало плавное, спокойное, но не стоит верить этому. Вступает гитара, и Максим резко вскидывает голову наверх, делая маленькую паузу перед словами.
On ira écouter Harlem au coin de Manhattan
On ira rougir le thé dans les souks à Amman
On ira nager dans le lit du fleuve Sénégal
Et on verra brûler Bombay sous un feu de Bengale
На льду начинает рождаться история. Матвеев кружится по льду, исполняя до чёртиков красивую, завораживающую дорожку из шагов. Он кажется таким маленьким по сравнению с огромным катком, но одновременно таким взрослым. Будто бы он не младше остальных, кто выступал перед ним, нет. Максим одними своими движениями рассказывает больше, чем мог бы сказать словами.
On ira gratter le ciel en dessous de Kyoto
On ira sentir Rio battre au cœur de Janeiro
On lèvera nos yeux sur le plafond de la chapelle Sixtine
Et on lèvera nos verres dans le café Pouchkine
Матвеев кружится, перепрыгивает, вращается и, кажется, парит надо льдом. Невозможно передать словами то, насколько это выглядит красиво. Он на льду не катается, он живёт на нём. Даже через экран старого телевизора можно увидеть то, насколько Максим верит в историю, которую он сейчас создаёт. Его движения были плавными, красивыми и, кажется, ими можно любоваться бесконечно, но, вот, звучит последняя строчка и Матвеев выходит на прыжок.
Oh qu'elle est belle notre chance
Aux milles couleurs de l'être humain
Mélangées de nos différences
À la croisée des destins
Удачно! Раздаются аплодисменты, но Максим не расслабляется. Такое ощущение, он даже этого не слышит. Только дальше едет и начинает вращение. Вокруг всё становится лишь быстро-быстро проносящимися цветовыми пятнами, а со стороны это смотрится завораживающе.
Vous êtes les étoiles, nous somme l'univers
Vous êtes un grain de sable, nous sommes le désert
Vous êtes mille pages et moi je suis la plume
Максим продолжает. Снова дорожка из шагов, во время которой он мысленно готовит себя к следующему элементу. Самому сложному на данный момент, которое даже на репетициях удавалось далеко не всегда в последние месяцы.
Vous êtes l'horizon et nous sommes la mer
Vous êtes les saisons et nous sommes la terre
Vous êtes le rivage et moi je suis l'écume
Каскад из прыжков. Падение. Матвеев быстро поднимается, продолжая выступление. В голове тут же всплывают слова Антона.
«Ты в любом случае для меня всегда победитель!»
Не понятно, почему и откуда, но очень нужные слова быстро успокаивают, а Максим снова исполняет каскад из прыжков. На этот раз он не падает, а уверенно приземляется на лёд и мысленно благодарит Антона.
On dira que le poètes n'ont pas de drapeaux
On fera des jours de fête autant qu'on a de héros
On saura que les enfants sont les gardiens de l'âme
Et qu'il y a des reines autant qu'il y a de femmes
Антон.
Внезапно, к Матвееву приходит осознание. Он понимает, ради кого сейчас парит по льду, кому посвящено буквально каждое его движение, любовью к кому пропитано эти все шаги, прыжки, вращения и падения. Антон. Максим знает, что Шагин сейчас сидит и смотрит на него.
За спиной будто бы вырастают вторые крылья.
On dira que les rencontres font les plus beaux voyages
On verra qu'on ne mérite que ce qui se partage
On entendra chanter des musiques d'ailleurs
Et l'on saura donner ce que l'on a de meilleur
Несмотря на то, что это была вторая часть, очень сложная и в которой присутствовало очень много технически сложных элементов, Максим продолжал двигаться так же легко, как и в начале. Матвеев блистательно исполняет аксель, так же красиво выезжая с него. Его глаза на секунду остановились на потолке. Пусть, неба сейчас не видно, но Максим знает, что оно там. Он знает, что за несколько сотен километров сидит и в это же небо смотрит Антон.
Oh qu'elle est belle notre chance
Aux milles couleurs de l'être humain
Mélangées de nos différences
À la croisée des destins
Выступление начинает потихоньку подходить к своему совершению. Максим разворачивается на льду, кидает взгляд сначала на зрителей, потом на тренера, потом на судей и продолжает перепрыгивать то на одну ногу, то на другую, то вращаться. Казалось, что лёд совсем не лёд, а небо. Матвеев же на нём был красивым соколом.
Vous êtes les étoiles, nous somme l'univers
Vous êtes un grain de sable, nous sommes le désert
Vous êtes mille pages et moi je suis la plume
Vous êtes l'horizon et nous sommes la mer
Vous êtes les saisons et nous sommes la terre
Vous êtes le rivage et moi je suis l'écume
Музыка на пару секунд стихает, Максим снова делает паузу, чтобы потом неожиданно вступить вместе с музыкой, заканчивая своё выступление дорожкой шагов и красивым корабликом, выезжая снова на центр катка и останавливаясь в позе с поднятой головой наверх. Грудь тяжело вздымается, а музыка заканчивается.
***
Антон бежит по незнакомым улицам, ориентируясь лишь по карте в своём телефоне. Выступления уже начались. Шагин проклинает всё на свете и, наконец, видит перед своими глазами большое красивое здание с итальянскими буквами. Он, конечно, язык этот не знает, но очевидно, что это каток.
Антона пропускают не сразу. Перед этим приходится на очень средненьком английском объяснять, кто он и зачем тут. Он уже слышит, как Максима объявляют, потому бежит сломя голову ко входу. Наконец, он попадает на каток, где его сразу под ручку берёт Иван Павлович и отводит к месту. Однако, на льду не Максим. Матвеев сейчас стоит возле выхода на каток и смотрит на лёд.
— Максим, посмотри, кого привёл, — тренер улыбается и подводит Шагина.
Матвеев тут же обнимает Антона, крепко к нему прижимаясь. Иван Павлович отходит в сторону, давая им поговорить.
— Я ждал, — шепчет Максим.
Шагин соглашается. Он не может выпустить из объятий Максима и лишь крепче к нему прижимается. Матвеев прикрывает глаза и вдыхает аромат родных волос. В душе моментально утихают все волнения, ведь Антон здесь, рядом. Он сейчас сядет в первые ряды и будет смотреть, а после того, как всё закончится, они пойдут в отель. Вместе. Эта мысль дарит силы, воодушевляет. Но времени, кажется, так мало.
Максим отстраняется и пару секунд ещё смотрит на Шагина. Такого родного, такого румяного, такого… По-настоящему невероятного.
— Иди и порви их, — вполголоса говорит Антон, когда звучат аплодисменты. — Я рядом.
***
Максим возвращался ночью, так что любая надежда, что Шагин его встретит улетучилась. Неприятно, конечно, но никак этого изменить нельзя. Нужно было сказать столько важных слов, и Матвеев хотел это сделать как можно быстрее, но в то же время хотелось отложить этот момент, потому что необходимо всё сделать правильно. Но есть ли правильный момент для этого всего? Не понятно. Максим вообще мало понимал пока что в этой жизни, но там, на катке, на глазах у тысячи людей, он осознал что-то очень важное, о чём было необходимо сказать вслух Антону. Именно ему и никому больше.
В поезде он не спал. Максим иногда поглядывал на лежащего на боковушке тренера, но мысли были заняты другим. Его даже не волновало то, что он не победил на этом чемпионате. Только имя «Антон» да куча несвязных слов крутились в голове. В руках он крутил кубик Рубика.
Часы показали два часа ночи. В вагоне потихоньку началось шевеление. Максим отложил кубик, разбудил Дмитрия Владимировича и тоже начал готовиться к выходу. Он успел десять раз всё перепроверить, сложить в рюкзак и посмотреть в окно, где начали появляться знакомые виды на родной город.
Поезд остановился. Пассажиры медленно потянулись к выходу, и Максим аккуратно влился в поток.
— Максим! — Внезапно раздалось со стороны, а после послышались быстрые-быстрые шаги.
Матвеев обернуться не успел, как его заключили в объятия и чуть не дали цветами по лицу. Случайно, конечно. Внутри Максима всё затрепетало, и он тоже обнял Антона.
— Ты как тут оказался?
— Тебя ждал! — Шагин счастливо улыбнулся и протянул букет. — А это тебе!
Матвеев удивлённо взглянул сначала на Антона с букетом, а после на сам букет. Красивый-красивый. Он поблагодарил и принял его, но это было ещё не всё. Из кармана Антон выудил шоколадную медаль с большой красной цифрой «1» и ленточкой. В этот момент Максим расплакаться был готов.
— Тош, ты чудесный. Ты знал это?
— Это ты чудесный, Макс. Ты вообще себя со стороны видел? Ты невероятный. Ты на льду такой, такой… Такой!
Матвеев крепко обнял Антона. В одночасье весь мир вокруг сузился до небесно-голубых глаз и голоса, который продолжал говорить разные хорошие вещи. И Шагин был хорошим. Весь-весь-весь.
— Антон… — Прервал его Максим. — Я… Знаешь, ты — золото. Самое-самое настоящее. Прям, как олимпийское, только в тысячу раз круче. Ты самый важный человек в моей жизни, и моя настоящая награда. Лучшая моя половина ты, понимаешь?
Говорил это Матвеев тихо. Ведь никто не должен был услышать эти слова, кроме Антона, который стоял и очень внимательно всё это слушал. Руки у Максима дрожали, а он запинался и бегал глазами.
— Понимаю, — кивает Антон.
Он прекрасно понимает, о чём говорит Матвеев, и чувствует по отношению к нему то же самое. Он снова крепко обнимает Максима.
***
My lover's got humor
She's the giggle at a funeral
Knows everybody's disapproval
I should've worshiped her sooner
Максим вступает. Его движения спокойные, плавные, а внутри начинает зарождаться самая настоящая буря, которая позже выплеснется на льду. Пока же он кружится, словно птица по небу, иллюстрируя чуть ли не каждое слово в песне.
If the Heavens ever did speak
She's the last true mouthpiece
Every Sunday's getting more bleak
A fresh poison each week
Матвеев набирает обороты. Ноги, руки, тело — всё это сейчас единое целое. Он парит по льду, но мысли его сейчас далеко не здесь. Перед глазами же Антон, который смотрит и ловит каждое движение.
«We were born sick», you heard them say it
My church offers no absolutes
She tells me, «Worship in the bedroom»
The only Heaven I'll be sent to
Движения Максима завораживают. И время, кажется, начинает уплывать, рождая новую единицу измерения, которую никак не выразить словами, которую ты можешь только ощущать в редкие моменты. Только Матвеев мог погрузить своей историей Антона в это. Шагин смотрел, внимал, чувствовал и вместе с Максимом кружился по льду, набирая обороты.
Is when I'm alone with you
I was born sick, but I love it
Command me to be well
A-, Amen, Amen, Amen
Остановка, разворот. Грудь Максима то вздымалась, то опускалась, а голова опущена. Но не время было останавливаться. Матвеев чувствовал все взгляды на себе. Он был сейчас некой самой яркой звездой, которую видно даже днём. Солнцем. Вот только свет его был направлен лишь одному человеку.
Take me to church
I'll worship like a dog at the shrine of your lies
I'll tell you my sins and you can sharpen your knife
Offer me that deathless death
Good God, let me give you my life
Максим Матвеев не человек. Он — искусство. Самое настоящее, живое, ничем и никем не тронутое, чувственное, ведущее за собой, заставляющее любоваться. Недосягаемая звезда на небосводе. Загадка для многих. Максим влюблял в себя с первого взгляда, приковывал внимание и уводил в мир, которые он создавал своими движениями, грацией, пластикой. На это все хотелось смотреть не переставая.
***
Вечер. С неба кружат и падают на землю снежинки. Во дворе тихо, и лишь два голоса да шум машин не дают наступить абсолютному покою.
— Ну, что, Тош, не зря на коньках я тебя кататься научил? — Максим разворачивается к Шагину и едет уже спиной.
— Не зря.
Матвеев довольно улыбается и разворачивается обратно. На его лице довольная улыбка. Внезапно, рука делает движение назад, касаясь Антона, а Максим кричит: «заляпал!». Шагин смеётся, но своеобразный вызов принимает. Матвеев же ускоряется, его движения становятся резкими, быстрыми. Антон старается угнаться, но куда ж ему! Максим смеётся и проезжает прям рядом с Шагиным, снова разворачиваясь спиной, но не рассчитывает, так что оказывается припечатанным к бортику. Антон же налетает на него. Повисает пауза, а после оба улыбаются, смотря в глаза друг другу.
Внезапно, Максим чуть наклоняется и неуверенно целует Шагина в уголок губ. Румянец на лице парня становится ярче, а Антон повторяет то же самое, только теперь немного привстав на коньках.
— Я люблю тебя, Тош, — шепчет Матвеев, а после обнимает Антона. Крепко. Чтобы отдать всю-всю любовь, что была в нём. Чтобы согреть, несмотря на минусовой градус на улице.
И Антон отвечает. Он прижимается к Максиму и прикрывает глаза. Пока они подростки, вчерашние дети, и они не знают, что ждёт их в будущем, но оба понимают, что сейчас было начало чего-то важного и большого.
Это было начало их истории.
***
Звучат последние слова, и Максим останавливается. Музыка не успевает стихнуть, как раздаются бурные аплодисменты, а на лёд летят букеты. Матвеев разворачивается в сторону Антона, который сидит и с восторгом смотрит на него. Именно этот взгляд сейчас нужен и важен. Он значимее любых баллов, любых оценок и комментариев.
Свой букет Антон вручает Матвееву лично с улыбкой и комментариями о том, как это было волшебно. Максим улыбается, смотря в родные глаза. Кажется, это именно то, что он хочет видеть каждый раз, каждый день, каждое мгновение.
В отель они ехали молча. Матвеев лёг на плечо Антона и прикрыл глаза. Именно сегодня он осознал важную вещь. Нет в его жизни никого и ничего дороже, чем Антон и лёд. Теперь он это точно знал.