В канун Нового года снегопады прекратились, сменившись ласковым солнцем, которое, даже на фоне лёгкого минуса температуры, очень сильно напоминало весеннее. Все участники заварушки с Мельфиоре разбрелись по своим домам, чтобы осмыслить дальнейшую жизнь и распробовать новообретённое спокойствие, в которое толком не получалось поверить.

У Наги по-прежнему были занавешены окна – она осознала это только утром, когда услышала, что в дверь позвонили. За девушкой водилась давняя привычка сначала выглядывать в окно, потом открывать. У двери стоял незнакомец. Кен не предостерёгся и открыл раньше, чем Докуро успела среагировать.

– Эй, Хроме. Это к тебе, – проорал Джошима на весь дом.

– Ты чего так громко? – девушка выбежала из комнаты и спустилась по лестнице.

– Кроме тебя, все уже встали, – парень свесил язук, с интересом разглядывая большую коробку.

– От кого это? – насторожённо спросила Наги у невозмутимого, как каменное изваяние, курьера.

– От Хибари Кёи, – отрапортовал тот. – Хибари-сан будет очень доволен, что Вы спросили. Он потребовал показать Вам пароль в случае недоверия.

Доставщик протянул ей бумажку с написанным словом “Хибёрд” – его знали всего три человека – а ниже, мелко: “Не расслабляйся, Докуро”. Хроме улыбнулась и расписалась о получении. Когда курьер вышел за дверь, она так и осталась стоять с довольно тяжёлой коробкой в руках, не решаясь что-то предпринять.

– Откроешь? Ку-фу-фу, – с кухни вышел Рокудо в домашнем кимоно и с чашкой зелёного чая.

Его ещё никто не видел в таком расслабленном по части внешнего вида состоянии. Казалось, он даже не поправлял причёску с ночи, хотя даже подозревать его в этом было бы перебором.

– Я… не знаю, – Наги положила коробку на журнальный столик и скрестила руки на груди.

– Если так сомневаешься, лучше открой подарок в своей комнате, – улыбнулся хозяин дома.

– Нормально ли, что первое, о чём я подумала: “А не бомба ли это?” – девушка снова взяла коробку и понесла по лестнице вверх.

– Хроме, это не лишено смысла. Тебе тоже лучше помнить об этом, Кен, – проговорил Мукуро. – Мы знаем, что всё хорошо, но не знаем, на сколько. Кто-то ещё не пойман. Кто-то может быть куплен удалённо. Нам не нужно бояться, но давайте всё-таки будем осторожны.

Ребята кивнули, Наги ушла в свою комнату. Там открыть коробку оказалось проще. От увиденного у неё перехватило дыхание, она тут же набрала Кёю и проговорила дрожащим и слегка упрекающим голосом:

– Хибари-сан, вы с ума сошли.

– Наденешь его завтра, Докуро? – парень говорил спокойно, но в голосе уловились нотки довольства собой и реакцией девушки.

– Конечно.

Наги положила трубку и снова посмотрела на содержимое, скрестив руки на груди. Внутри лежало кимоно с поясом оби на сумму не меньше тысячи долларов. Чёрное с лилово-белым узором из мистических цветов и бабочек, а пояс расшит серебряными нитями и бисером разных размеров. Удивительно изящная, роскошная работа. И потрясающе щедрый жест. Ей нечем ответить на него, кроме благодарности и максимального соответствия образу. Она написала Киоко и Хару: “Не хотите ли по магазинам на пару часов?”. Девочки сразу согласились. Им не терпелось обсудить все последние события.

Киоко и Хару не теряли времени даром и уже начали продавать одежду через простенький интернет-магазин.

– У нас уже даже есть покупатели, заявок часто больше, чем мы можем предложить готового, – похвалилась Киоко.

– Хару знала, что всё у нас получится!

– Вы молодцы, – улыбнулась Хроме, осматривая заколки и гребни в магазине в поискх подходящих. – Я так понимаю, ваша цель в новом году – расширяться?

– Да! – Миура была настроена решительно. – Для начала, наберём девчонок из нашего колледжа и откроем мастерскую покрупнее.

– Но в полную силу мы сможем развернуться только когда закончим учёбу. Хроме-тян, расскажи лучше, какие у тебя планы, – Сасагава мягко улыбалась, а Хару добавила:

– И что там у вас с Хибари? В последний раз,когда мы общались,ты была в непонятках.

– Ну… – девушка покраснела. – Хибари-сан подарил мне роскошное кимоно, к которому я сейчас ищу заколку или гребень. И мы совершенно точно встречаемся.

Девочки завизжали.

– Хару знала, что так будет, ещё когда он отчитывал тебя за мини-юбку, – довольно заявила Миура.

– Да, ты угадала. Что до планов… я хочу преподавать танцы. Слезть с шеи Мукуро окончательно. И у меня есть идея нового танцевального направления.Буду работать над ним. Несмотря на то, что знания моего факультета пригодились мне, это не то, чем я хотела бы заниматься по жизни. Танцы – мой источник силы, как для вас шитьё и изготовление брошей.

– Понимаю тебя, Хроме-тян, – кивнула Киоко. – Уверена, у тебя получится. А мы, может, будем ходить к тебе на учёбу.

Девушки посмеялись и стали обсуждать свои планы в деталях. Хроме рассказывала о своих тренировках у Кёи, девочки – об особо сложных и удачных идеях нарядов. Казалось, они перенеслись обратно во времена задолго до осени, с присущей им беззаботностью и лёгкими беседами. Упоминаний Мельфиоре они все избегали и ни разу не испытали нехватки тем для разговоров.

* * *

Фран проснулся и дёрнулся, не помня, как он вообще заснул, чем кончилась история с пластырем и чётко осознавая, что в своём сне он вышел на Марс без скафандра, испугался собственной безалаберности и очнулся, вскрикнув – он не знал, вслух или во сне. Гокудера тоже встрепенулся от его пробуждения и смотрел непонимающим взглядом. Эмералд решил, что обстановка ему на руку, заглянул под одеяло и потерянным голосом спросил:

– Что вчера было?

– Ты ничего не помнишь? – Хаято сразу как-то сник, а потом разволновался. – Что последнее ты помнишь? Выступление помнишь? Если у тебя провал в памяти, тебе нужно в больницу! Нужно срочно что-то делать!

Франа удивило, что парень не стал жалеть себя, сожалеть об исчезновении вчерашних событий – обеспокоился только здоровьем друга. В этот момент стало ясно, что даже произошедшее ночью – действительно всего лишь детали. Эмералд поцеловал Гокудеру в шею и проговорил:

– Нам срочно нужно в душ.

– Блять, ты опять развёл меня? – нахмурился тот.

– Да. Надеюсь, если когда-то это будет правдой, ты среагируешь так же.

Фран достал чистые полотенца и повёл Хаято в ванную комнату. А когда тот не решился зайти в душевую кабинку вместе с ним, притянул к себе за руку и закрыл дверцу.

– В чём дело, Гокудера-кун? Всё оказалось слишком быстро или слишком близко для тебя?

– Я не могу нащупать границы, – признался тот. – Мне хочется и растянуть близость с тобой, и вернуться в привычное дружеское общение, когда это будет уместно. Наверное, я жадный, раз не вижу разделяющую черту.

По их волосам и лицам полилась тёплая вода, оба смотрели друг другу в глаза, стояли близко, но не касались друг друга.

– Так давай обозначим границу, – предложил Эмералд. – После завтрака карета превращается в тыкву, а наша близость в дружбу. После завтрака мы имеем полную свободу не оглядываться на другого, жить свою жизнь, вести свои дела.

– Каждый день сближаться заново?

– Или не сближаться вообще, – Фран выдавил гель для душа на ладонь и начал вспенивать на плечах и торсе друга. – Это поможет нам помнить о том, что мы отдельные люди, как бы близки мы ни были. И это граница, которая не даст нам запутаться.

– Мне нравится этот план, – кивнул Хаято и мягко поцеловал своего гораздо-больше-чем-друга, прижимая к себе и омывая кожу ладонями.

Они долго целовались в душе, но не зашли дальше – страсть временно сменилась близостью другого порядка. Замотанные в полотенца, они чистили зубы вместе, брились вместе, в процессе обсуждая очередные предположения учёных и недавние открытия. Хаято читал вслух новые номера научных журналов, пока Фран готовил оладьи на завтрак. Всё складывалось так просто и естественно, что они уже не пытались подстраиваться под новую жизнь – им даже думать об этом не приходилось. Они понимали, что это может измениться, и знали, что наверняка смогут договориться.

Не всегда можно договориться, будучи влюблёнными. И уж точно нельзя позволить себе того, что позволили они, будучи друзьями. Поэтому и появилась граница, которая однажды может спасти как их дружбу, так и близость, которую они пока стеснялись называть любовью даже мысленно.

– Как ты хочешь отпраздновать Новый год, Гокудера-кун? – спросил Фран, усаживаясь завтракать. – Мы уже не успеваем уехать куда-то далеко, но… может, есть что-то другое.

– Мне кажется, всё, что нужно для этого праздника, появилось накануне, – Хаято снял очки и посмотрел на друга. – Ты, кафе, весь этот уют совместного времени. Я бы взял большой телик из моего дома, повесил его в кафе и крутил всю ночь старые фильмы.

– Я уже пригласил семью Савады в кафе за то, что он всю ночь будет там работать.

– Это и хорошо.

– Да? Там же и Ламбо будет.

– И семейная атмосфера, – Гокудера пожал плечами. – Не вижу проблемы. Ещё и случайные гости возможны.

Фран кивнул и передёрнул плечами.

– Я скучаю по бабуле. Наверное, это самое правильное – провести праздник там. Встретить там новую жизнь.

У Хаято зазвонил мобильный.

– Сестра, – ошарашенно выдохнул он.

– Что с тобой? Не ожидал услышать сестру в канун Нового года?

– Типа того.

– Мы определились с датой свадьбы. 5 января в Вегасе, без подготовки. Надеюсь, тебе есть кого позвать с собой? Билеты я куплю.

– Даже если это парень? – Гокудера посмотрел на Франа, лучась от радости, но говорил деловито и спокойно.

– Он хорошо относится к тебе, Хаято? – строго спросила его сестра, помня опыт его предыдущих отношений. – Он хороший парень?

– Он умеет делать ламповые фото, собирает всякое старьё, умеет поддержать разговор о новейших открытиях и прочей науке, а ещё он только что приготовил оладьи мне на завтрак, – парень смущался, произнося это всё, но не переставал улыбаться.

– Рада слышать это. Езжайте вместе, конечно. Вышли мне данные для покупки билетов – я сегодня переправлю их вам.

– Хорошо, сейчас будет, – парень сбросил звонок и обратился к другу. – Полетишь со мной в Лас-Вегас к 5-му января? Бьянки замуж выходит.

– Сейчас принесу паспорт, – кивнул тот. – Ты такого наговорил, что я просто не знаю, как отказаться.

– Ты забыл, как сказать “езжай сам в свою Америку” на японском? – поинтересовался Гокудера вслед исчезнувшему в одной из комнат другу, но ответ не услышал – его отвлекла непрочитанная с ночи СМСка от Мукуро.

“Ты держал его на уровне счастья выше 75 баллов в течение десяти минут, 90 баллов – шесть секунд. Не благодари. Но будь добр, в следующий раз трахай его без чипа”. Парень густо покраснел, хоть этот результат его и порадовал, но в ответ написал: “Завидуешь, что ли?”. Тот мгновенно ответил “Вообще-то, да”. И пойми его: правду сказал или простебался. Хаято вдруг подумал, что оба варианта возможны. Мукуро – очень привлекательный человек, но парень не встречал никого более одинокого. Вспомнились их разговоры в баре, его вечная занятость, манера держаться с окружающими – стало немного грустно. Оставалось надеяться, что у этого парня есть иные источники счастья.

– Куда ты дел своё лицо? На тебе его нет, – поинтересовался Фран, протягивая другу паспорт.

– Задумался. Привыкай, иногда это на меня находит.

– Я вот тут подумал: приятно знать, что будешь делать, на неделю вперёд. Все эти внезапно нарисовавшиеся планы.

– Много неизвестных, не находишь? Что будет – мы знаем, но как.... – Гокудера вбивал данные паспорта в СМС.

– В этом же весь интерес, – протянул Эмералд. – Каждое наступающее “здесь и сейчас” несёт в себе элемент неожиданности.

– Твоя правда. Но почему тогда не хочешь заглянуть дальше в будущее?

– Я раньше не хотел. Плохо стоял на ногах. Теперь хочу, но под настроение. Обязательно подумаю о далёком будущем в следующем месяце.

– Фран, ты хренов прокрастинатор, – вздохнул Гокудера.

– Нет, я ценитель моментов, – назидательно поднял указательный палец тот.

Раньше эти двое не понимали, как много у них общего. Но больше у них не было возможности обдумать, как сильно всё изменилось: слишком много дел, общих и отдельных; слишком много старья и фантастики не пересмотрено; слишком много песен под пианино не спето и фото не отпечатано. А ещё будущее навязчиво слало намёки о том, что их ждёт спустя годы, неважно – по отдельности или вместе. Им стало некогда переживать о жизни, оставалось только бежать вперёд и помогать друг другу не споткнуться.

* * *

31-го декабря город нарядился и наполнился ароматами праздничной еды. Мукуро довелось взглянуть на Наги, спешащую на прогулку, и он понял, что больше она не “его” милая Хроме, а отдельный человек, о чьей жизни он мало что знает. Роскошное кимоно, макияж с намёком на традиционность, целеустремлённый взгляд и уверенная походка – как же эта девушка изменилась за время войны.

– Хроме, ты сегодня собираешься в кафе к Франу?

– Сейчас, днём. Пообщаюсь с ребятами – они собираются там сидеть до завтрашнего утра. У меня есть другие планы на салют.

Рокудо кивнул и улыбнулся ей.

– Потрясающе выглядишь.

Девушка кокетливо скрыла лицо веером и поспешила на улицу, где её уже ждали Киоко и Хару. Кен и Чикуса тоже собирались в кафе, но вечером. А у лидера банды были свои планы до салюта. Он собирался съездить в тюрьму.

Её территория располагалась глубоко в лесу, от окраины визитёра забрала военная машина. Скуало ждал его у входа.

– Вро-о-ой! Рокудо Мукуро, ну и странные у тебя пожелания по подарочкам, -- проговорил он, пожимая протянутую руку.

– Ку-фу-фу, Скуало, ну, и ты ведь не Санта, – пожал плечами тот. – Бела собираетесь пристроить к себе?

– Да, пацан необычный, я наших на дух чую.

– Лёгкая безуминка?

– Если совсем уж обобщать, – согласился Супербиа. – Ответь на вопрос: зачем тебе с этим хмырём видеться?

– Хочу ритуально оставить его в прошлом.

– Ты вроде умный малый, Мукуро, должен понимать,что это невозможно. Он вырастил часть тебя, изменил тебя. Какие нахрен ритуалы?

– Ку-фу, – парень натянуто улыбнулся. – Я не буду спорить с тобой, Скуало.

Тот резанул взглядом по этой улыбке и, приоткрывая дверь в переговорную, предупредил:

– Ведётся запись.

Мукуро было все равно.

Его и Бьякурана отделяло пуленепробиваемое стекло. Тот сидел в цепях и наручниках, но неизменно улыбался. Гость сел напротив, взял трубку, дождался, когда заключённый сделает то же самое, и проговорил:

– Я пришёл попрощаться.

– Со мной или с прошлым? Или с собой?

– С тобой. И с прошлым, в котором ты был.

– Что ты, Мукуро-тян, я никуда не денусь из твоей жизни. Я всегда, – он с прищуром посмотрел гостю в глаза, – всегда буду с тобой.

– Звучит так, будто тебе не светит двадцатка в тюрьме.

– Я выйду через год-полтора. И начну сначала. Без презираемого тобой папенькиного состояния. Без всего. И ты снова услышишь обо мне, несмотря на это.

– Так как у меня есть уши в виде твоего лучшего механика, я знаю, что ты хочешь податься в генетические эксперименты. Не устал играть в бога?

– Я никогда не устану играть. А богом я родился. И когда-нибудь ты со мной согласишься.

– Бьякуран…. – Рокудо потёр переносицу. – Почему я? Практически в каждой своей фразе ты ссылаешься на меня.

– Я влюблён в недостижимый идеал. Ты оказался достаточно хорош, чтобы стать олицетворением всего, что мне мешает. Когда я достигну своих целей, недостижимый идеал сломается: ты либо станешь моим, либо от тебя ничего не останется.

– Оя-оя, кажется, я только что услышал признание в каких-то извращённых чувствах.

– Удивительно, что это открытие для тебя, – Джессо открыто смотрел в глаза своему сопернику. – Я думал, ты всё прочувствовал на собственной шкуре в тот вечер.

– Ты отвратителен, – процедил Мукуро, еле сдерживая гнев, ненависть, практически аффект. – Держись подальше от меня и моих близких, и между нами всё будет хорошо.

Он положил трубку, развернулся и ушёл. Он не ожидал, что услышит ответы на свои вопросы. Он не хотел, чтобы Бьякуран стал тенью, преследующей его по жизни. Но и то, и другое уже случилось. С этого момента Джессо стал определять его будущее, его цели и стиль жизни. Если этот психопат настроен серьёзно, единственное, что остаётся – подготовиться.

Рокудо понимал, что от этого не убежать, и радовался, что пришёл. Правила игры стали определённее, обрисовались в цифры, хоть новости эти и оказались безрадостными. Мукуро и те, кто присоединятся к нему в исследованиях и отладке построенного на них бизнеса, завоюют себе авторитет в медицинском сообществе, чтобы иметь возможность вставлять палки в колёса человеку, перепутавшему себя с богом. Возможно, он даже найдёт силы и время петь или продюсировать. Возможно, он наконец влюбится и почувствует себя счастливым. Но он понимал, что ему уже не стать свободным.

Когда-то, когда ещё в школе он очень сильно жалел себя, сокрушался, почему же это всё происходит именно с ним, почему он тащит всё и всех на себе, ему встретились прекрасные слова: “Бог есть, но он тебя не любит”. Тогда ему стало легче. Сейчас тоже. Знание, что и Бог, и его самоназванная проекция, не любят его, означало, что на земле ли, в попытках ли подняться над ней, его ждёт война. Ему не будет покоя. Эта определённость придавала сил.

Мрачной тучей он проплыл мимо Скуало, перекинулся с тем парой слов и, покинув тюрьму, вернулся в город. До салюта оставалось пять минут, когда он присоединился к Франу, Хаято, Кену, Чикусе, Саваде, Ламбо, Ириэ и Спаннеру на крыше. Постояв несколько минут неподвижно и безмолвно, он вдруг спросил:

– Фран, если завтра будет война… что ты будешь делать?

– Буду жить изо всех сил.

– До неё или после?

– Пока не умру.

Этот зеленоглазый парень даже не смотрел на него. Рокудо знал, что тот что-то понял, но даже так не пытался подстроиться под ситуацию. Это были слова сердца Франа, обнятого Гокудерой, сказанные за секунды до салюта, за полминуты до нового года и отправившиеся в вечность. Потому что, на самом деле, это единственное, что всем им оставалось делать. Жить изо всех сил. Даже если война.