Димка свой дом любил. Ещё бы не любил. Квартира, купленная в хорошем районе и закрытом дворе, стоила немалых денег. На первом этаже сидел консьерж, вся дворовая территория была усажена зеленью, сами квартиры имели хороший метраж и безукоризненную звукоизоляцию... Короче, ипотека. Тридцатилетняя кабала. Иначе бы Дима не сумел себе позволить жилье в доме выше уровня «эконом». Зверский ежемесячный платеж его, конечно, немного смущал временами, но в целом парень был счастливее кота, обожравшегося жирных сливок. Были бы усы — сидел бы и натирал их целыми днями от довольства.

      Работал Димка фотографом: делал снимки для спортивных статей, увековечивал радостные моменты на свадьбах, а весной, каждый год, фотографировал выпускников.

      Когда-то давно он мечтал быть кем-то особенным. Наверное, то было проклятием большинства фотографов. Ему казалось, что он обязательно станет известным, что покажет мир через свою камеру так, как никто ещё не показывал. Романтический флер юношества спал в первый же год после выпуска из института. Он начал работать в веб-газете и понял, что таких, как он, пруд пруди. И каждый — обязательно «особенный», видящий всё не так, как другие. Удивительно для самого себя, но он не расстроился, не ушел в депрессию, не потерял желания заниматься фотографией. Он нашел прелесть в обычной жизни, полной бытовухи и даже рутины. Раньше Димка представлял себя где-то в горах или лесах, в поисках ценных кадров, а теперь был счастлив в теплой квартире, наслаждаясь сытостью и спокойными вечерами.

      К слову о сытости. Иногда поясок приходилось туго завязывать. Например, тогда, когда деньги кончались до зарплаты, а халтуры не предвиделось. В такие дни или недели, он сидел на одной гречке. И всё равно был вполне доволен жизнью. Просить у родителей в долг было стыдно, поэтому справлялся своими силами.

      Сегодняшний вечер обещал быть хорошим, потому что сбережений хватило на два полных, тяжелых пакета с продуктами. Дима даже прикупил себе некоторых излишеств: несколько бутылок хорошего пива, красной рыбки и пару плиток шоколада.

      Парень шел и лыбился, будто дурак, чувствуя, как «лямки» пакетов впиваются в красно-фиолетовые пальцы. В рюкзаке лежали родная камера и старенький, но рабочий ноутбук. В кроссовках было сыро после долгого рабочего дня, и больше всего на свете Димке хотелось скинуть обувь и дать гудящим ногам отдохнуть.

      Перед калиткой он поставил один из пакетов на плитку и нашарил в кармане ключи. На связке ботался глупый, потертый брелок, попавшийся ему пару лет назад в киндер-сюпризе. Веселая рожица вторила его собственному выражению лица.

      Домофон спикал, и парень поднял пакет, придерживая калитку ногой. Он пошел по тропинке, предвкушая то, как засядет с едой за сериал и будет смотреть до поздней ночи, благо на следующий день выходной.

      Дима завернул за угол, как вела тропинка, и встал столбом. По одну сторону кованный заборчик по пояс, по другую — тоже, а посередине, прям там, где заканчивалась придомовая дорожка, стояла здоровенная машина, мешающая проходу.

      Да, пожалуй, это была единственная большая проблема в их доме. Внутри двора располагались парковочные места, и, как выяснилось в процессе проживания, не все из жильцов уважали совместное пространство. Сосед из подъезда Димы постоянно парковался максимально ущербно. То вот так на тропинку вставал, то располагался поперек, занимая сразу два парковочных места. Или обосновывался на чужой «территории». Словом, нагадить успел всему подъезду.

      Дима глубоко вздохнул, призывая всё терпение мира, снова поставил пакеты и тактично постучался в затонированное стекло со стороны пассажирского сидения. То опустилось, и парень понял: без конфликта никак.

      Соседа звали Борисом. В доме его хорошо знали, потому что мужик был единственным, кто выкупил сразу две двухкомнатные квартиры. Снес пару стен и забабахал хоромы королевского размаха. Деньги у него водились — это было видно невооруженным глазом. Как и то, что соседушка в удовольствиях себе не отказывал. Дима мог дать руку на отсечение, что этот тип держал какой-нибудь сомнительный бизнес ещё в девяностых.

      Парня обожгли холодным взором прозрачных, будто пьяных серо-голубых глаз. Фотографу моментом стало не по себе, но он собрал яйца в кулак и, прочистив горло, громко сказал:

      — Вы проход загородили.

      Мужик в лице не изменился и добил Диму гениальным вопросом:

      — И чё?

      — Действительно, — убито пробормотал парень. Он расправил плечи и попробовал снова. — Не могли бы вы, пожалуйста, переставить машину, чтобы не мешать пешеходам?

      — Не мог бы, — безразлично отрезал Борис, и у Димы дернулось веко. Мужик нажал кнопку, поднимая стекло, и у фотографа вырвалось горячее, душевное:

      — Мудила, блядь!

      Проклиная урода соседа за подпорченное настроение, он схватил пакеты и внаглую ступил на газон с пышно цветущими клумбами, чтобы перешагнуть через заборчик и добраться, наконец, домой. Разъяренным бесом он влетел в подъезд, а затем и в лифт. Там он недовольно притопывал ногой, в красках представляя, как бьёт Борису бестыжую морду.

      Впрочем, его злость всегда испарялась очень быстро, поэтому к пятому мысленному хуку он уже чувствовал себя лучше и в квартиру зашел без дрожащих от гнева рук. Он захлопнул за собой дверь и выдохнул. Ладно, это всяко можно было пережить. Вряд ли существовало хоть одно место, где соседи не ругались. Из того же банального непонимания или несхожести образов жизни.

      Весь негатив окончательно испарился, когда Дима включил теплые полы и завалился лежать посреди комнаты. Он разбросал носки и прижал ступни к гладкому нагретому ламинату, согнув ноги в коленях. Издав стон работящего человека, который смог попасть домой после тяжелой смены, он почти ощутил оргазм от возможности растечься по полу киселем и никуда не торопиться. Спину пригревало, и Дима даже задремал на десяток минут, разомлев.

      Желудок напомнил о себе требовательным завыванием, и парень проморгался мутными от расслабления глазами. Он через усилие оторвался от теплого пола и пошлепал в ванную — мыть руки, а затем и в коридор — за пакетами. На кухне он включил музыку на телефоне и принялся легко танцевать в такт песне. Напевая под нос незатейливую мелодию, Дима всё же взялся за готовку, теряя счет времени.

      Друзей у него было от силы трое, и было сложно подстроить графики друг под друга, чтобы встретиться. На квартире они у него были только раз, на новоселье. Он мокрыми от воды пальцами ткнул на экран смартфона, чтобы проверить сообщения. Может, кто-нибудь был свободен завтра. К сожалению, нет: у двоих работа, а у третьего ребенок заболел.

      Когда ужин был готов, Дима по-свински отнес еду в комнату, чтобы уставиться в небольшой плоский телевизор. Запотевшая бутылочка пива манила содержимым, и парень быстро присосался к горлышку, залпом выдув полбутылки. Пить он умел и в студенческие годы частенько баловался этим делом. Мог влегкую перепить кого угодно и остаться относительно трезвым.

      Так, под забавный сериал, холодненькое пиво и простенькие блюда прошел очередной вечер в новой квартире. После четвертой серии Дмитрий задремал, откинувшись на подушки. Телевизор гундел фоном, и ему снилось что-то, связанное с происходящим на экране. Сон был смешным и интересным, и парень чуть улыбнулся сквозь дрему.

      Разбудила его сигнализация от одной из машин под окнами. Дима моргнул и непонимающе посмотрел на телек, где уже начался новый сезон. Весь взъерошенный, со следом от подушки на щеке, он потянулся за пультом, стараясь не опрокинуть ничего на столе, и выключил телек. Зарывшись носом под одеяло, он удовлетворенно вздохнул и вновь провалился в сон.

      Поспал бедняга недолго. Он вздрогнул, когда кто-то посреди ночи стал долбить кулаком в его входную дверь. Да так настойчиво, словно от этого зависела чья-то жизнь. Дима сонно промямлил «идите нахуй», не собираясь сдвигаться с места. Если дом не горел, то не стоило даже пытаться вытащить его из постели.

      Стуки продолжались ещё с пять минут, а затем наступила долгожданная тишина. Парень улыбнулся и загнездился поудобнее. Ему снова снилось что-то эпическое, на уровне нападения инопланетян…

      Утром он проснулся от тихого шуршания штор. Сильный сквозняк из приоткрытого окна трепал их и скручивал в слабые волны. Видимо, день обещал быть с ветром. Дима сладко потянулся, хорошо выспавшись, несмотря на ночные беспорядки. Ему было всё равно, кто к нему долбился и чего хотел. Он никого не ждал, а, значит, никто и не приходил.

      Фотограф выбрался из томного, влекущего плена одеяла и вспомнил, что забыл вырубить теплые полы на ночь. Он метнулся к выключателю, в уме прикидывая, как это ударит по кошельку, когда придет квитанция на коммуналку.

      Он немного прибрался на журнальном столике: унес тарелки, бутылки и кружки. На завтрак была овсянка с клубничным вареньем, и парень опять засел за сериал, отмотав к тому месту, где уснул. Он смеялся, неосознанно комментировал вслух, в общем и целом, начав день очень хорошо.

      Так или иначе, а быт не давал о себе забыть. В редкие выходные Дима старался как следует навести порядок в квартире. Он наелся, сходил в душ, потому что проигнорировал гигиенические процедуры вечером, и взялся за уборку. Поменял постельное белье, перемыл посуду, закинул вещи в стиралку, вытер пыль, тщательно помыл горячо любимые полы и в итоге собрался вынести мусор.

      Он бы с радостью вышел в одних домашних шортах, но пришлось накинуть футболку, чтобы никого не смущать. Парень щелкнул замком, покрепче перехватил ключи и пакет, и вышел в подъезд. Он мурлыкал заводную песенку, когда захлопнул дверь.

      Темные брови полезли на лоб при виде небрежной, выражающей агрессию надписи. «Козлина! Только попадись мне! Ноги вырву!».

      — Чьи? — не понял Димка наезда. — Мои?!

      Точно не зря ночью дверь не открыл. Этот некто явно стучался к нему не за тем, чтобы проповедовать любовь и единство во всём мире. Дима скребнул ногтем краску и вздохнул:

      — Пиздец.