Кисаме хотел Итачи.
Хотел постоянно, можно сказать, ежесекундно. Представлял, как сплетает его пальцы со своими, как бережно и аккуратно раздвигает ему бедра или ягодицы, осторожно вставляет возбуждённый член или наоборот, сам выставляет зад, позволяя напарнику войти в него. Мягкая кожа нежно потирает его, более жесткую, ласкает острые скулы. Черные глаза смотрят на него снизу вверх, когда Итачи опускает лицо к его паху, а потом смыкает на члене губы. Потом два тела сливаются во что-то безумное жаркое, хаотичное. Кисаме, уединившись, быстро двигал рукой, закусывал губы и всегда неожиданно, спонтанно кончал.
Кисаме попробовал снимать напряжение водяными клонами, но это мало помогало — более того, после этого он чувствовал себя несколько опустошенным, нелепым и глупым. Трахаться с искусственной копией себя, что может быть унизительнее? На такое он решался только тогда, когда желание почувствовать на себе чужую плоть становилось невыносимым. Отворачивался, чтобы не видеть собственного лица, которое у нормальных людей вызывало ужас и отвращение, вставал, согнувшись, или, если везло, ложился, секунду с каким-то страхом выжидал, а после чувствовал, как в него медленно входит налитый кровью член. Иногда откидывался на спину, закрывал глаза и позволял клону седлать себя и только поддавал бедрами. Чувствуя себя жалким дураком, он медленно отходил от такого способа излиться. Потом долго сидел, уныло подперев рукой щеку, почесывал отметины клана Хошигаки на щеках, и чувствовал, как ноет задница.
Сейчас он до последнего торчал в водах горячего источника, вжав голову в огромные плечи и все отрешённо пялился в пространство. Итачи вышел из воды, наверное, полчаса назад, завернувшись в полотенце.
— Ты как хочешь, а я пойду отдыхать, — сказал он. Кисаме рассеянно угукнул в ответ, дождался, когда он скроется, жадно пялясь на бледные бедра и спину, и только после этого позволил себе нормально сесть. До этого он почти лежал, пряча от Итачи и торс, и привставший член.
Может быть, если бы он не был таким уродом, он решился бы… Тьфу, его жалкие попытки выразить чувства и вспомнить стыдно.
— Итачи-сан, я наловил вам рыбы, — он притащил целую связку, когда они отдыхали на берегу реки в лесу, по пути в Коноху.
Второй раз он отдал ему часть своего обеда, когда выяснилось, что Итачи потерял бенто. Потом укрыл от дождя плащом и даже решился предложить погреться рядом с ним. Один раз осмелел до того, что убрал налипшие на его лицо волосы. После этого, правда, уединился и долго дрочил, чувствуя запах шампуня на пальцах.
Отбросив воспоминания, Кисаме вылез из воды и закутался в кимоно. Почувствовал, как стекавшая с сероватой кожи вода впитывается в мягкую ткань. С волос тоже текло, но, несмотря на прохладу, идти в тепло не хотелось. Кисаме тяжело опустился на лавочку и немного посидел у входа, не решаясь войти в дом. Сам не знал, чего сидит — ждёт, когда возбуждение окончательно спадет или просто пытается оттянуть неизбежное?
— К черту, — он наконец потерял терпение и отодвинул раздвижную дверь. На бумажной перегородке отобразился его огромный силуэт. Кисаме с шорохом закрыл дверь, разулся и прошел в комнату. Он нерешительно посмотрел на спящего Итачи и принялся переодеваться. Но майки, штанов и нарукавников явно не хватало, чтобы согреться, и Кисаме опять закутался в кимоно, лег на пол и приготовился спать, как верный пёс у ног хозяина.
— Кисэ, ты наконец-то здесь. Иди сюда, — услышал он.
— Вы не спите, Итачи-сан?
— Проснулся, когда ты вошёл и стал шуршать.
Кисаме пробормотал в ответ что-то невразумительное — он хотел извиниться, но в то же время понимал, насколько это нелепо. Он услышал, как Итачи зашуршал в постели и повернулся, но остался сидеть на полу, чувствуя, как дует через щели.
— Я не хочу второй раз повторять.
Кисаме неохотно подчинился и присел к нему на край кровати. Итачи лежал на боку, подпирая голову рукой. Ожерелье изящно свесилось вниз, волосы слегка растрепались, а короткий рукав футболки с сетчатыми вставками завернулся и впился резинкой в жилистое плечо со знаком Анбу. Кисаме невольно протянул руку, чтобы хоть что-то из этого подправить, но тут же отдернул.
— Что с тобой в последнее время творится?
Хороший вопрос. Кисаме хмыкнул.
— Ты последнее время странный, — Итачи запустил руку в темно-синие волосы и слегка растрепал. Кисаме почувствовал, как жар желания опять начинает на него накатывать. — Надо же, еще мокрый… Ты пытаешься отдалиться, постоянно молчишь, иногда бесишься и начинаешь лупить по деревьям. Что с тобой, а?
— Спишите на напряженку, — хмыкнул он и вздрогнул, когда пальцы Итачи аккуратно задели его ухо.
— Ляг сюда, поговорим. Успокоишься заодно.
Кисаме молча вытянулся на животе и позволил себе укрыться одеялом. Так стало гораздо теплее.
— Кстати, ты можешь поспать со мной, если хочешь. Мне неловко, что ты постоянно жертвуешь своим удобством ради меня.
Кисаме стискивал простыню, не говоря ни слова. Поглаживания продолжились.
— Ну серьезно, меня беспокоит твое состояние, Кисэ. Ты даже перестал отпускать свои дурацкие шуточки, — ловкие пальцы Итачи прошлись по его шее. Кисаме не выдержал и повернулся к нему.
— А вы что, уже скучаете по моему черному юмору?
Итачи молча коснулся борозд на его щеках. Кисаме вздрогнул. Бережно касавшиеся его пальцы сползли вниз, на простыню.
— Да. Хотелось бы, чтобы ты оклемался.
— Не бойтесь, я все еще способен дать отпор противнику, — Кисаме горько усмехнулся. Он старался отгонять наваждение, но получалось дерьмово — Итачи был непозволительно близко. Кисаме вдыхал исходивший от него запах каких-то масел, смотрел на паутину черных волос и до безумия хотел прикоснуться. Полумрак и тепло расслабляли его, и он уже, кажется, был готов признаться в том, что его мучило. И будь, что будет.
— Кисэ, я знаю, что произошло, когда мы отдыхали на пути в Коноху.
Кисаме дернулся, возвращаясь в реальность.
— И что? — все равно спросил он, пускай страшно боялся услышать ответ.
— Когда мы останавливались в лесу и ты уходил… Я стал осматриваться, и мой шаринган случайно скопировал твои движения.
Кисаме похолодел.
— Это не то, что вы подумали.
— А что я должен был подумать? Я уловил даже шевеление губ — ты баловался рукой и шептал мое имя.
Кисаме на секунду показалось, что разверзлась земля, из нее вылез Десятихвостый Дзюби и ударом одного из хвостов вышиб почву у него из-под ног. Ни одна битва, ни один противник не вызывали у него такой паники, как сейчас. Более того, в голове не было ни одного плана отступления, а только жуткий стыд. Он, серое чудовище, не только позволял себе распускать руки на Итачи, представлять его, когда с болью стискивал член, лежа под водяным клоном, он еще и умудрился так по-идиотски себя выдать. Кисаме тяжело задышал, стараясь успокоиться и найти путь к отступлению.
— И как, понравилось? — он прикрылся подколом, боясь, что его смущение будет слишком заметно.
— Я просто задался вопросом, — Итачи пожал плечами. — Почему ты сразу не сказал?
— Да как я скажу? Я вообще удивлялся, что вы меня не боитесь.
— Подумаешь — острые зубы и странные глаза, меня таким не испугаешь, — он протянул к Кисаме руку и коснулся его плеча. — Даже мои сны порой гораздо страшнее.
Кисаме не выдержал, подался вперед и впился в его губы, обвивая шею. Он старался действовать мягче, чтобы не испортить первое впечатление, но застоявшееся желание овладевало им. Он позволил себе нагло толкнуть язык в рот Итачи, слегка прищемить его губы своими. Исступленно перебирал заледеневшими пальцами черные пряди, слегка нажимал на шею. Вздрогнул от неожиданности, когда чужие руки сомкнулись у него на талии, подался вперед. Вставший член болезненно уперся в живот Итачи, но Кисаме от этого захотел прижаться еще плотнее.
— Надо было сначала спросить, да? — запоздало сказал он, слегка задыхаясь, когда первый порыв чуть-чуть отпустил. Вместо ответа Итачи потянул его на себя. Кисаме приподнялся для удобства и почувствовал, как теплая рука заползает к нему под кимоно и уверенно сжимает его вставший член, слегка потирая.
Он застонал прямо в рот Итачи и неохотно отстранился.
— Меня даже возбуждает то, что ты такой огромный, — он освободил вторую руку и погладил его по плечу. — А когда ты из воды выходишь, капли здорово смотрятся на твоей серой коже.
Польщенный, Кисаме шумно перекатился и навис над ним:
— Теперь спрошу вовремя. Можно?
— А ты сам-то как думаешь? — теплые руки погладили его шею. — Было бы нельзя, разве ты оказался бы здесь, Кисэ?
— Никто вас за язык не тянул, Итачи-сан, — Кисаме начинал смелеть, снова обретать игривый характер. Итачи молча развязал на нем пояс, стараясь делать это как можно медленнее. Кисаме сначала наблюдал за этим, потом стал осторожно закатывать футболку напарника наверх. Бледные губы коснулись одного из сосков.
— Только не кусай, — предупредил Итачи. Одна его рука снова вмешалась в еще мокрые волосы, вторая стала стаскивать кимоно с плеч. Кисаме потер стояк через штаны и стал спускаться поцелуями ниже, не обращая внимания на дорожку жестких волосков на животе Итачи.
Пальцы Кисаме нашли край брюк. Тонкая кожа нижней челюсти, у самого горла, натянулась, когда туда мягко уперся вставший член. Кисаме ощутил мурашки по коже.
— Сними майку, — велел Итачи. Тот послушно стянул одежду через голову и отбросил в сторону, так и оставшись в полосатых нарукавниках. Итачи вцепился в них и стащил. Кисаме поспешно наклонился опять, но Итачи жестом заставил его распрямиться.
— Посиди пока так, я полюбуюсь тобой.
— Мной? — Кисаме неуверенно рассмеялся, а потом признался. — Я ненавижу свою внешность.
Итачи молча провел рукой по его груди, задев сосок. Кисаме склонил голову, все еще смущаясь, что его рассматривают раздетым, но остался сидеть. Итачи принялся медленно прощупывать рельефы его тела. Кисаме зажмурился. Он не привык к тому, что его обнажают и изучают.
— Я бы назвал тебя красивым, — шепнул он, поглаживая Кисаме по ребрам.
— Но рыбья рожа не позволяет, да?
Вместо ответа Итачи слегка шлепнул его по животу. Кисаме решился открыть глаза и стал с легким напряжением наблюдать за тем, как его ласкают. Он всегда хотел, чтобы это произошло, но в те минуты, когда, спрятавшись, тискал под штанами вставший член, не представлял себе то ли намеренно, то ли подсознательно, что будет, если он разденется, если его погладят.
— Кисэ-кун… Я не считаю тебя «рыбьей рожей».
Кисаме не успел ответить. Он хотел было сказать, что это лучшее, что ему когда-либо говорили, но ловкие пальцы Итачи взялись за край его брюк и осторожно потянули вниз.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Ему явно слишком тесно в твоих штанах, Кисэ-кун, — Итачи потер затвердевший ствол через ткань. — Ты будто боишься, что я сделаю тебе больно. Я хотя бы посмотрю…
Кисаме сдался. Итачи стянул грубоватую ткань и бережно провел пальцами по напряженному члену, слегка надавливая. Кисаме выдохнул.
— А у тебя большой…
Он слегка надавил Кисаме рукой на поясницу, намекая, чего хочет. Тот переполз чуть выше и стал зачарованно смотреть, как аккуратные пальцы с темно-фиолетовым лаком на ногтях проводят по длинному, толстому стволу с розоватой головкой. Кисаме на какое-то время прикрыл глаза, тяжело дыша и наслаждаясь легким нажимом, а потом инстинктивно подвинулся еще выше.
— Ита-сан… — в блеклых глазах застыл немой вопрос.
— Я не против.
Итачи взял губами головку и нежно поцеловал ее. Кисаме запрокинул голову, позволил себе первый раз застонать. Язык Итачи прошелся по длине члена и остановился у основания. Кисаме сжал край одеяла в кулак.
— Не хочешь использовать вороньих или теневых клонов? — поинтересовался Итачи между делом. — Два или три языка лучше, чем один.
— Я хочу только вас. Одного. Не хочу иллюзий, — выдал Кисаме и снова застонал.
Итачи стал пробовать вобрать длину. Осторожно, приступами. Получалось, но очень медленно. Кисаме начал терять терпение — ему уже хотелось устроиться сверху, принять упор лежа и, поднимаясь и опускаясь на руках, погружаться во влажный рот настолько, насколько влезет.
— Попробуйте глубже… или быстрее… — хрипло попросил он. Вместо ответа — касание живота ладонью. Кисаме позволил себе осторожно, бережно наваливаться. Колени уперлись в мятую постель по обе стороны от лица, синеватые руки грубо вцепились в спинку кровати. Он не успел начать двигаться; Итачи опередил его, снова взяв член в рот и ускорив движение. Ногти слегка царапали ему спину. Кисаме стал инстинктивно двигаться, стараясь толкаться мягко. Итачи только один раз оторвался от него, не переставая поглаживать рукой тонкую кожу между яйцами и анусом. Медленно посмотрел в глаза и опустил, словно хотел что-то сказать, но потом передумал.
— Только не пытайся загнать меня в гендзюцу, — хрипло пошутил Кисаме. Итачи вместо ответа ощутимо сжал его зад. Кисаме не сразу расслабился — он не мог отделаться от чувства, будто занимается этим впервые. Может, потому что ему действительно ответил человек, которого он хотел. Который не бежал от него, не обзывал зверем и не считал чудовищем.
Итачи медленно вошел в него двумя пальцами, осторожно массируя. Кисаме, ощутив это, безумным взглядом стал искать, во чтобы вцепиться зубами, чтобы сдержать стон. Наконец он позволил себе хрипло выдохнуть — клон никогда не делал ему так. Не пробовал бережно, нежно внутри, аккуратно работая рукой и нащупывая какую-то чувствительную точку. Влажные губы и язык продолжали скользить, покусывать кожу. Иногда нарочно медленно останавливались на вспухшей головке. Кончик языка прошел под головкой, потом — по мягкой выемке, слизывая смазку. Нежные губы вдруг потянули за тонкую кожу, оттягивая, пальцы толкнулись внутри особенно глубоко. Кисаме не выдержал и с хриплым стоном кончил.
Итачи отпустил его, позволил сползти вниз.
— Мне надо восстановиться. Я… надеюсь, недолго, — слегка смутившись, Кисаме провел рукой по его груди. Итачи коротко глотнул, вытер губы и вдруг протянул к нему руку:
— Хочешь попробовать, какой ты на вкус?
Вообще-то Кисаме уже и так знал, но признаваться в том, для чего именно иногда призывает клонов, не собирался.
— Надеюсь, эта не та рука, которой ты сейчас меня трахал, — он опять попытался острить, скрывая эмоции.
— Ты же шиноби, должен был сразу заметить, что другая, — Итачи коснулся пальцами его губ, слегка нажимая. Кисаме закрыл глаза и с готовностью принял. Несмотря на легкое отвращение к солоноватому вкусу, движения чужой руки во рту, прикосновения к щекам и языку постепенно начали его заводить. Его мощное тело стало плавно покачиваться взад-вперед. Губы сжались чуть сильнее. Итачи стало труднее двигать рукой.
— Не кусаться! — Итачи слегка сжал его плечо, когда в порыве страсти Кисаме подвинулся назад, ощутил давление его члена и слегка сжал острые зубы. Но осмелевший Кисаме соскользнул губами с его пальцев и очень бережно прикусил костяшки, явно балуясь.
Возбужденный, он наклонился к телу Итачи, на секунду посмотрел в черные глаза, наслаждаясь видом полуопущенных ресниц, а потом стал собирать серо-синими пальцами в складку штаны напарника, обнажая его тело. Губы Кисаме нежно коснулись пупка Итачи. Слегка отстранившись, он осторожно лизнул его плоский живот. Итачи втянул воздух сквозь зубы, но ничего не сказал. Кисаме нежно провел языком вдоль кромки, где шли брюки, и Итачи дернулся, словно от боли, но не сказал ни слова. Кисаме уверенно стащил с него штаны и поймал медленно покачивающийся член ртом. Он стал двигать головой, жадно и быстро, иногда прерываясь, чтобы просто провести языком вдоль ствола. Одной рукой он придерживал основание члена, другой внезапно продолжил стаскивать с Итачи одежду.
Итачи нажал ему на плечо, вынуждая отстраниться, и лихорадочно снял брюки, путаясь в штанинах. Кисаме, наблюдая, как он избавляется от одежды, сдвинул резинку штанов и трусов пониже, несмотря на то, что она ощутимо впилась в бедра, и слегка вздрочнул, отметив, что у него твердеет от вида напарника в сетчатой футболке, но без штанов и трусов. Ему захотелось похотливо наброситься на него, но он знал правила. Наклонился к его паху, слегка прихватил зубами нежную кожу с внутренней стороны бедра, осторожно лизнул яйца, слегка сжимая их губами и вынуждая Итачи простонать. Понаблюдав за реакцией, он вдруг решился совсем не на то, что изначально задумывал. Быстро просунул руки под подкачанный зад, приподнял, увернулся от машинально дернувшейся ноги, освободил одну ладонь, надавил на бедра, вынуждая Итачи прижать их груди, наклонился и впился поцелуем между ягодиц. Язык коснулся входа, слегка надавливая.
Кисаме чувствовал, что будто растворяется. Он уже не слышал возбужденного, кажущегося болезненным мычания, тихих стонов, шепота, собственного имени. Он влился в ритм, где все, что нужно было делать — пробовать на вкус человека, которого ты так давно хотел. Он то еле касался кончиком языка, будто лакающая воду кошка, то настойчиво нажимал, а потом подключил пальцы. Ему уже хотелось закончить, навалиться сверху и взять, но он решил немного подразнить и себя, и Итачи. Надолго его не хватило — поцелуи стали жестче, как и движения языка, и Кисаме уже горел от желания слиться воедино. Это желание заставило его оторвать голову, подняться и нависнуть над Итачи.
— Кисэ…
— Я войду?
Итачи слабо кивнул, облизнув пересохшие губы. Кисаме на миг опять наклонился, роняя длинную нить слюны на анус. Ему хотелось быстро войти и начать рваться туда-сюда, но он усилием воли заставил себя сдержаться, слегка надавить головкой члена и плавно скользнуть внутрь. Сознание опять заволокло, но даже через эту пелену жажды быстрых, хлестких толчков Кисаме понимал, что должен потерпеть. Надо дать Итачи привыкнуть. Пусть полежит немного так, пусть…
— У тебя действительно очень большой…
Кисаме выждал, чувствуя, как горячая плоть слегка стискивает его, а потом не выдержал, выгнулся, ткнулся носом в шею Итачи и стал коротко, быстро двигаться. Пальцы вцепились в бледные запястья.
— Кисэ… Укуси меня… — прошептал Итачи где-то возле его уха, когда он в очередной раз слегка прилег на него, стараясь податься поглубже. Кисаме с наслаждением вцепился зубами в его плечо, стараясь не сильно нажимать — знал, что если переборщит, Итачи вряд ли потом сможет двигать рукой. Напарник выдал протяжный стон, и Кисаме замер, положив голову на грудь Итачи. Он на мгновение прекратил толкаться и замер, наслаждаясь тяжестью чужой шеи на своей. Немного подумав, он провел языком по соску Итачи. Тот вздрогнул, открыл глаза и застонал еще громче. Кисаме опять приподнялся, утопая сильными руками в мятой постели. Он понял, что теряет над собой контроль. Сначала он сделал несколько резких толчков, а потом стал бережно покусывать плечи Итачи. Пальцы судорожно сжимали ткань. Итачи впивался ногтями ему в шею, в спину, потом выгнулся дугой, закинул назад голову и стал что-то бормотать, но Кисаме уже не слышал слов.
Уши Итачи уловили еле различимый треск, пальцы наткнулись на начавшие лезть на спине грубые наросты, похожие на плавники. Если не остановиться, у Кисаме может произойти выброс чакры.
— Потише, Кисэ.
Кисаме сначала зарычал, не желая останавливаться, опустил голову, но его глаза встретились со взглядом Итачи. Темные, бездонные, будто не имеющие радужки зрачки.
— Я правда тебя хочу.
Сердце Кисаме заколотилось сначала в бешеном ритме, потом начало замедляться. В мозг почти против воли поступила мысль:
Его желают. Желают только его. Самого по себе. Так же, как и он сам хочет Итачи.
Следом за ней:
Он нужен. Он не какой-то урод. Значит, он должен остановиться.
Кисаме почувствовал, как острые чешуйки сливаются с ним, исчезают. Медленно, с легким запахом сгоревшей рыбы.
— Итачи-сан хочет, чтобы я совсем…
— Нет. Просто будь нежнее. Успокойся, — он слегка поморщился, еще чувствуя саднящую боль внутри. По телу Кисаме разлилось приятное удовольствие, когда разгоряченные руки погладили его ключицы, плечи. Он наклонился, шумно дыша, и получил в губы прохладный, тягучий поцелуй. Руки Итачи вцепились в его ягодицы. Прерывистое дыхание опалило серо-голубую кожу. Он требовательно мял полные губы своими. Кисаме чувствовал, будто к языку прилипло что-то густое, тяжелое. Он опять начал заводиться. Итачи, все еще тяжело дыша, осторожно отстранился, поцеловал его в нос, развернулся, сунул свой палец в рот Кисаме и сильно потянул его за него. И тут Кисаме не выдержал, он обхватил Итачи руками за талию и потянул его на себя, бережно насаживая глубже. Руки приподняли чужие бедра, губы коснулись груди, где бешено билось сердце. Итачи обвил его шею. Они приподнялись, и Итачи, почти сидя, стал сам скользить вверх-вниз, помогая Кисаме. Тот застонал, когда Итачи сначала нежно лизнул его за ухом, а потом вдруг укусил за мощную шею. Его руки сжали вздрагивающую от сдерживаемого наслаждения плоть, и он проник в Итачи чуть глубже.
— Я могу еще дальше, если хочешь, — Кисаме дал ему передышку, и они возобновили движение. Мышцы живота Кисаме сократились, бедра поддернулись вверх, руки слегка сжали бока, вынуждая опуститься ниже. Итачи медленно сел, принимая на всю длину. Он застонал, неловко провел руками по груди Кисаме, чтобы ласкать соски, потом слегка напрягся, и через несколько секунд упал на спину, увлекая мечника за собой. Кисаме еле успел распластаться на нем, как тот громко вскрикнул и выгнулся. Еще пару рывков… И все… Кажется, он скоро «все»…
Итачи под ним тяжело дышал, руки его ослабли и почти не держались за спиной Кисаме. Тот судорожно попытался замедлиться — изо всех сил старался не причинить ему боли. Вскоре Итачи начал стонать еще громче и, похоже, кончил. Кисаме почувствовал влагу на животе. Он толкнулся еще несколько раз, почувствовал, как судорога проходит по телу, вышибая стоны из груди, дернулся, густо кончая, бережно вышел и завалился на бок. Итачи устало навалился на него. Кисаме тяжело дышал, руки почему-то мелко дрожали. Он с трудом дождался, когда Итачи поднимется и мягко сползет с него, а потом чуть отодвинулся. Теперь голова Кисаме лежала на подушке, а Итачи лежал в кольце рук.
Не веря своему счастью, Кисаме провел рукой по его щеке.
— Я… хотел бы повторить, Ита-сан.
Итачи молча погладил мелкие шрамы на его груди, чувствуя шероховатость кожи под подушечками пальцев.
— Я тоже. Но надо отдохнуть.
Они полежали, по ощущениям Кисаме, минут десять. Правда, ему казалось, что он задремал — настолько его тело расслабилось после долгожданного соития. Тренировки никогда не выматывали его так. Он легонько чмокнул Итачи в лоб, и получил в ответ смешок и тычок двумя пальцами в переносицу. Кисаме прижался к нему щекой и задумался.
А что, если это было не просто желание? Сейчас ему совершенно не хочется никуда уходить, хочется провести здесь остаток своих дней. Он улыбнулся, когда Итачи обвил его талию рукой. Он впервые с момента изгнания из деревни почувствовал себя счастливым. Почувствовал, что у него есть место. Подозрительность вцепилась в часть разума: а что, если Итачи с ним несерьезно, так?
Кисаме горько усмехнулся: раньше он не мечтал и о том, чтобы поцеловать напарника, а теперь ему выдалась жаркая ночь, но ему и этого мало, и уже надо, чтобы они стали постоянной парой.
«Почему ты молчал?» — Кисаме вдруг вспомнил слова Итачи. Нет, молчать он больше не будет. Он скажет, что думает.
— Итачи-сан…
— М-м-м?
— Я хочу быть вашим и только вашим… — Кисаме немного отстранился, чтобы дремлющий напарник обратил на него внимание.
— Кисэ? — Итачи сел.
Кисаме, словно безумный, вдруг резко развернулся.
— Я готов доказать свою преданность. Возьмите меня.
Итачи неуверенно подполз к нему на коленях, погладил поясницу. Кисаме с некоторой опаской выставил зад. Он уже доподлинно знал, каково это — с клонами. Секунда — и вот уже тебя прознает раскаленный, огромный штырь, и ты стараешься не кричать, чтобы тебя никто не слышал. Сам подвергаешь себя унижениям.
Итачи провел пальцами от ануса до яичек, едва надавливая. Кисаме шумно выдохнул и готовно выгнулся, насколько позволяла комплекция. Итачи пожамкал его мощное, жесткое бедро, погладил сильные руки, нарочно задев яйца. Кисаме невольно вздрогнул, когда почувствовал его дыхание на коже. И резко — касание влажных губ. В отличие от него Итачи действовал настолько медленно, добавлял чуть больше слюны, проводя языком, и расслабленный Кисаме даже сам не замечал, как его все сильнее переполняет желание, грозившее разорвать его изнутри.
Он действительно захотел ощутить Итачи в себе. Не так, как с искусственными копиями самого себя — не просто потому, что надо слить.
Несмотря на то, что он был готов, он все равно вздрогнул, когда Итачи легко скользнул в него. Итачи двигался правильно, слаженно и неторопливо. Его покачивания и толчки напоминали медленные скользящие движения в тайдзюцу — такие, которые идут в начале обучения, чтобы выпускник академии сначала запомнил, как правильно, а потом нарастил скорость. Кисаме быстро привык к плавному темпу, и более того, член Итачи ощущался внутри куда приятнее, хоть и менее плотно, чем его собственный.
— Ита-сан… Может, попробуем быстрее?
Итачи кивнул и стал двигаться чуть резче. Кисаме на секунду почувствовал себя одной из куноичи легендарных пошлых романов Джирайи. Его воображение разыгралось на столько, что он даже представил вокруг себя розовую юбку и тут же тряхнул головой, отгоняя наваждение. Итачи, шумно дыша, от его стона сделал серию коротких выпадов вперед и сбился с ритма. Он чуть не упал, неудачно толкнулся внутри, ненароком сделав Кисаме больно. Замедлился, давая ему прийти в себя, бережно погладил по ребрам. Кисаме расслабился, но ощущение, что чего-то не хватает, не покидало его.
— Еще чуть-чуть быстрее…
Итачи направил член глубоко внутрь Кисаме и начал двигаться так быстро, как только мог. Кисаме закрыл глаза, подчиняясь его толчкам. Он инстинктивно попытался выставить зад выше, желая кончить. Он не чувствовал, что слегка краснеет, только позволил себе уткнуться лицом в подушку и глухо стонать. Разве не этого он так хотел?
Итачи слегка сжал его яйца, бережно массируя. Навалился на Кисаме сверху, прижался поплотнее. Кисаме подчинился. Еще один толчок, еще. Он чувствовал почти блаженство — судороги шли по телу, почти не переставая, приближая развязку. Итачи, почти не останавливаясь, продолжал двигаться. Кисаме почувствовал нахлынувший оргазм, и на этот раз вместе с ним что-то похожее на восторг, чистый, сильный. Удовольствие волной прошло по его телу. Он издал протяжный, приглушенный из-за подушки стон. Чувствуя, как Итачи содрогается над ним, заполняет его жаркой влагой, Кисаме затих и отдался любовному экстазу, так и не раскрыв глаз. Ему больше не хотелось открывать их, но они сами собой распахнулись, когда Итачи осторожно вынул член из Кисаме и слизал то, что подтекло. Часть спермы все равно упала сзади белой каплей ему на штаны.
— Какой ты жаркий там, хуже огненной чакры, — Итачи упал рядом с ним. Кисаме еще пару секунд постоял, выгнувшись, потом будто внезапно понял, что его отпустили, и блаженно растянулся рядом.
— Вы… тоже хороши, Итачи-сан, — Кисаме подгреб подушку под себя и блаженно уставился на напарника. Итачи заерзал в постели поудобнее, улегся рядом, обнял его и накрыл их обоих одеялом.
— Кисэ…
— М?
— Не хочешь потом попить чаю где-нибудь? Уже… не по-дружески, — Итачи усмехнулся.
— И не как напарники? — Кисаме опять не смог удержаться.
— И не как напарники.
— И поесть данго?
— Ты же не любишь данго.
Ага, значит. Точно наблюдал за ним все эти годы. Кисаме улыбнулся: небезразличен!
— Я вас проверял!
Они рассмеялись над этой нелепостью. Кисаме вдруг абсолютно серьезно сказал:
— Ради вас я даже сладкое поем. Хоть восемь лет подряд. Только будьте моим.
Вместо ответа Итачи молча протянул ему руку. Кисаме нежно стиснул его пальцы. Кажется, у него наконец-то будет свое место в жизни.
О, какие люди! Приятно видеть сильных авторов среди фикбучных беженцев.