Впервые после их первого раза Цукишима по-настоящему краснеет, когда Куроо привязывает его руки к спинке кровати. Кей невероятно смущается, а позже, когда он уже лежит в объятиях Тетсуро, растирающего его запястья, искренне отнекивается, что те звуки, которые недавно издавал он сам, могли быть его. Второй раз ему хочется сгореть от смущения, когда Куроо долго трахает его с кольцом на члене. И Кей мог бы поклясться, что так мощно и много кончить просто невозможно. Но самый сильный приступ стыда Цукки испытывает, когда Куроо отсасывает ему прямо в примерочной. Потом ему кажется, что область его мозга, отвечающая за стыд, просто атрофируется.

Впервые он замечает, что нехватка воздуха возбуждает его сильнее, чем обычно, когда Куроо нагибает его в туалете кафе. Широкая ладонь ложится на его лицо, и Тетсуро непреднамеренно перекрывает ему кислород, зажимая и нос, и рот. Цукишима кончает так быстро и сильно, что даже пугается таких ярких ощущений. Кей долго анализирует свои чувства и даже списывает их на поднявшийся из-за того, что их могли застукать в любой момент, адреналин. Но когда он снова взрывается фейерверком в руках Куроо, случайно зажавшего его шею сгибом локтя, Цукки пересматривает свою позицию. Еще несколько дней он вынашивает эту идею, пытаясь принять свой новый фетиш, а затем обращается к Куроо.

Они ужинают, как обычно, в квартире мужчины, когда Кей заводит разговор.

– Кхм, Куроо, – Кей смотрит в свою тарелку. – Я хотел бы, чтобы ты кое-что сделал.

– Да, – Тетсуро, не отрываясь от своего телефона, поглощает содержимое своей тарелки. – Урод! Извини, – мужчина откладывает телефон и смотрит на Цукишиму. – В последний момент заказ отменил. Я слушаю.

Цукки оценивает обстановку. Стоит ли предлагать недовольному Куроо что-то такое? Потом понимает, что это может быть неплохой разрядкой для них обоих.

– Я хочу, чтобы ты меня придушил, – выпаливает он на одном дыхании. И будь, что будет.

Изо рта Тетсуро вырывается истеричный смешок.

– Ты сейчас так пытаешься сказать, что тебя достала сессия и лучше сдохнуть, или что?

Кей мотает головой. Краснеет, как вареный рак, и что-то бормочет. Наконец, память услужливо приходит на помощь, подкидывая нужное слово.

– Нет, я имею в виду в постели. Это называется асфиксия, – Кей не дышит, рассматривает еду так пристально, что становится даже мерзко.

Воздух в комнате накаляется до предела. Кажется, одна искра – и все вспыхнет и сгорит. Кей начинает задыхаться от недостатка обратной связи и даже думает, что Куроо, возможно, ушел, а у него сердце так стучит в ушах, что он и не услышал. Но Куроо все еще в комнате. Он пристально рассматривает порозовевшее лицо, руки, сжатые в кулаки, по обе стороны от тарелки, закушенную губу. Тетсуро не верит своим ушам. Он понял, что имел в виду Цукишима, с первого раза и все же побоялся надеяться. Если бы он только знал. Он собирается, встает и мысленно дает установку не слетать с катушек, пока Кей не будет полностью удовлетворен.

– Раздевайся и иди в постель, – командует Куроо.

Цукишима вздрагивает, поднимает взгляд и снова начинает хватать ртом воздух. Тетсуро снова такой, как в прошлый раз, когда Цукки был привязан. Властный, отстраненный, даже холодный. Кей понимает, откуда это, Куроо рассказывал, и все равно не может не дрожать рядом с таким Тетсуро. Он совсем не такой, когда дело касается передачи власти. Это Цукишима понял с первого раза. В жизни Тетсуро хоть и взрослый мужчина, но порой по-детски наивен, глупо шутит, много улыбается и почти всегда и все делает с ленивой грацией кота. Но только не сейчас. Он почти не смотрит на Цукки, а лишь оставляет его один на один с его страхом и возбуждением. Уходит куда-то. И Цукишиме приходится неловко стягивать с себя одежду. Кей раздевается до гола, знает, что Куроо по-другому не понравится. Аккуратно складывает вещи прямо на кухне и отправляется в спальню. Куроо говорил ему, что постоянные сессии и вообще жизнь в таком ритме – не его, но он любит играть. Изредка. Цукишима вообще не знает, как это должно работать, но ему интересно. Хотя он не настаивает, ведя внутреннюю борьбу любопытства и страха.

Кей сидит в позе сэйза, когда Куроо входит в комнату, держа что-то в руках. Смотрит все так же пугающе холодно и возбуждающе повелительно. Тетсуро усаживается позади него, но не дает рассмотреть, что в его руках, сразу складывая это за спину. Мужчина проводит руками по его плечам, словно пытаясь снять напряжение. Ведет вверх, скользит пальцами по ключицами и наконец смыкает их на шее Цукишимы. Тот вздрагивает всем телом, стонет, покрывается мурашками. Тетсуро так и не сдавливает, а наоборот убирает руки совсем. Кей не успевает потянуться за прикосновением, как на его глаза ложится плотная ткань спальной маски. Куроо заводит его руки за спину, перехватывает веревкой запястья и связывает. А затем, не давая времени подготовиться, резко толкает в спину, заставив упасть вперед. Кровать смягчает удар, но приземляться на лицо все равно неприятно.

Кей понимает, что прелюдии не будет, когда внутрь него входят сразу два пальца. Его растягивают аккуратно, но довольно быстро и методично. Цукишима не против, его гораздо больше интересует то, что должно последовать за этим. Когда Цукки перестает ощущать дискомфорт от трех пальцев, ему хочется сказать, что он уже готов, но Куроо опять демонстрирует удивительную способность – читать его мысли. Пальцы выскальзывают, и Тетсуро подхватывает его под грудь, заставляя встать на колени. Его собственные руки, сведенные за спиной, касаются жестких волосков в паху. Кей в предвкушении замирает, дышит часто-часто и вздрагивает, когда его члена касается и начинает скользить вверх тонкая полоска. Прислушиваясь к ощущениям, Кей понимает, что это что-то вроде ленты из шелка или атласа. Лента скользит по животу, выше, задевает соски, и Цукки дрожит от количества ощущений и ожиданий. Чувства обострены до предела, хочется еще больше и сильнее. И когда лента ложится на его шею, Кей весь подбирается. Секунду ничего не происходит, а потом в него начинает проталкиваться член. Куроо входит медленно, придерживая его за связанные руки, затем, когда член глубоко внутри, наклоняется и обжигает ухо горячим дыханием.

– Если почувствуешь дискомфорт, страх или что слишком, используй слово – красный, – голос предельно серьезный.

– Хорошо, красный, – сразу, не раздумывая, выдыхает Кей.

И в этот момент его затягивает в водоворот ощущений, желания и бог знает чего еще. Лента вдавливается в кожу, сонную артерию пережимает, и Цукки выплескивает из горла какой-то всхлип-бульк. Давление достаточное, чтобы не задохнуться, но испытывать серьезную нехватку кислорода. С каждым толчком Кею хочется схватить чуть больше воздуха, и широкие волны электрических разрядов пускают прямо сквозь него. Цукишима слабо понимает, где пол, а где потолок, ему кажется, мир вертится, никак не хочет остановиться хоть на секунду. Его трясет, как при припадке, и в звуках, вырывающихся из его рта, Цукки запоздало распознает рыдания. Он чувствует, как маска, скрывающая глаза, намокает, а хриплое бульканье из горла раздается на всю комнату, отскакивая от стен. Его прошивает вспышкой света, ему кажется, что он уже за пределом солнечной системы, когда тело непослушно бьется в конвульсиях и его накрывает оргазм.

Лента тут же легкой змейкой скользит вниз, и он чувствует сильные руки, обхватывающие его за грудь. Куроо доводит себя всего парой толчков и сразу же развязывает руки, выскальзывая и роняя Кея к себе на грудь. Маска стягивается с его лица и летит в сторону. Его гладят, он слышит какие-то слова успокоения и чувствует сильные руки, сжимающие его. Сердце в ушах бьет набатом, где-то на краю сознания появляется мысль, что он, кажется, плачет, а потом резко, наотмашь, его бьют по щеке. Мир перестает кружиться, вата исчезает из ушей, и Цукишима начинает различать мир вокруг. Звуки приходят постепенно, словно сквозь тоннель.

– ...Мать твою, пожалуйста, Кей, говори со мной. Цукишима, блять, если ты сейчас не начнешь реагировать, я вызову скорую. Не молчи, – в голосе Куроо столько беспокойства, что хочется умереть от нежности.

Цукки фокусирует взгляд и заглядывает в черные, совсем без радужки, глаза. На лбу Тетсуро собрались морщинки, губы белые, и такая тревога в глазах, что Кей почти чувствует себя виноватым. Он хочет что-то сказать, но едва открывает рот, и его тут же накрывает истерика. Он начинает бесконтрольно хохотать, попеременно всхлипывая. Его бьют по лицу еще раз, уже не так сильно, и Кей наконец начинает приходить в себя.

– Прости, пожалуйста, – хрипло, не своим голосом начинает он.

– Чертов ублюдок, – Куроо облегченно выдыхает. – Я думал, что переборщил, что придется вызывать скорую и везти тебя в больницу с приступом, идиот. Ты в порядке?

– Более чем, – быстро оценив свое состояние, отвечает Цукишима.

– Неужели тебе так сильно это нравится? – спрашивает Куроо, голос уже приходит в норму, беспокойство отходит на второй план, и в глазах теперь интерес.

– Ну, мне было очень необычно, – смущаясь, произносит Кей.

– А уж как мне было необычно, – возмущенно. – Никогда бы не подумал, что кто-то может так реагировать. Почему ты не воспользовался стоп-словом?

– Зачем? – в глазах удивление.

Куроо закатывает глаза. Затем путем сложных манипуляций укладывает Цукки под одеяло. Они болтают еще какое-то время, больше о ерунде. А потом Цукишима перестает отвечать. Он устало сопит, совсем уткнувшись носом в подушку, и Куроо, бормоча «задохнешься ведь», аккуратно перекладывает голову Кея. Несколько минут он любуется – острой линией скул, разлетом пшеничных бровей, тонким носом, переходящим в высокий белый лоб. И думает: будь они одногодками, учась в одно время, как сложились бы их отношения? Вспоминает себя в школе и со смехом осознает – никак. Кею он бы не понравился. Слишком он был импульсивным, слишком шумным и напористым. Он с грустью думает о том, что они могли бы сыграть несколько матчей друг против друга. Что Кей понравился бы Акааши уже тогда. Хотя они не то чтобы похожи, скорее поняли бы друг друга. Тетсуро трясет головой в попытке избавиться от наплыва ностальгии, затем бесшумно покидает кровать, чтобы убраться на кухне.

Когда Куроо возвращается в спальню, его встречает внимательный янтарный взгляд. Мужчина снова любуется, хватает фотоаппарат и, пока Цукки не успел окончательно проснуться, делает несколько снимков. Кей все равно смотрит неодобрительно. Куроо скользит под одеяло и притягивает Цукишиму к себе. Касается губами лба, прикрытых век, острого кончика носа. Слегка разминает плечи и шею, аккуратно водя пальцами по бледной коже. Кей прижимается ближе, утыкается носом в грудь, дышит тяжело. Тетсуро проводит самыми кончиками пальцев по руке, обводит запястье, выступающую косточку, костяшки, переплетает пальцы.

– А теперь – спать. Или, может, второй раунд?

Кей легко отказывается от повторного секса, хотя предложение соблазнительное. Но ему-то точно завтра рано вставать. Он снова прижимается ближе к Куроо и закидывает ногу ему на бедро. Куроо – поразительный. И Цукки пытается интерпретировать свои чувства. Куроо – теплый и надежный. С этой мыслью он снова ускользает в царство Морфея.