Ranunculus

Любые решения, которые Джорно должен принимать, автоматически приходят с процессом взвешивания плюсов против минусов, выигрышей против потерь.

      ...Но у цветов нет никаких весомых отрицательных сторон. Вот почему он так увлечен ими.

      Поэтому он выбрал в качестве кабинета комнату с самым большим видом на внутренний двор особняка. Великолепный расцвет цветов многих сортов, оттенков и форм всегда присутствует на близком расстоянии от того места, откуда он любовно рассматривает их через свои длинные панельные окна.

      В структуре и логике цветов заложены только самые чистые намерения, самые искренние чувства, заложенные в самой их ДНК. Все, что они представляют собой в эмоциях, представлено в бесспорной ясности, и они так прекрасны; подаренные букеты или одиночные стебли — это легко лелеемые подарки.

      Джорно вертит в руках единственный стебель; слишком белая лилия, которую он держит на подоконнике рядом с пустой винной бутылкой и висящей золотой молнией.

      Собранный вместе храм памятных, важных, незаменимых людей, чьи воспоминания уже укоренились в нем. Физические намеки на то, что они когда-то жили, дышали и ходили рядом с ним, являются истинным утешением для бессонных ночей, когда они переходят от одного навязчивого воспоминания к другому.

      У цветов нет голоса, так что они символизируют, и они всегда искренни в этом. Полны жизни и влаги. Благодарно цветущие под лелеянием солнца и приспосабливающиеся к различным условиям. Нет ничего странного в том, что иногда они гораздо лучше, чем люди, умеют выражать свои эмоции.

      Они живее. Яснее.

Вечные.

      Вид на сад — это то место, где Джованна задерживает свое внимание, мир позади приглушен и скучен, пока кто-то не возвращает его обратно.

      — У тебя такое выражение лица.

      — Неужели?

      Бесполезный. Лицо, в которое он вложил столько лет и времени, тренируясь быть непроницаемым, предает его.

      Джорно отходит от окна и идет через комнату к стеклянному шкафу. Он хватает букет Лютиков, потом из ящика стола маленькие ножницы и начинает причудливо стричь их, как ему хотелось бы, те части себя, которые он не хочет показывать.

      — Ага, как будто у тебя куча дерьма на тарелке, — Уточняет Миста, небрежно запрыгивая на угол стола. Он вытягивает шею, наблюдая, — и всякий раз, когда моя мама клала слишком много лазаньи на мою тарелку, я скармливал остальное собаке. Он был слишком толстым, но старый добрый Песто не мог насытиться.

Джорно улыбается.

      — Итак, — говорит он вовремя, — я напоминаю тебе твою семейную собаку.

      —Нет, и ты упускаешь главное!

      —Он был милый?

      — Как будто ты можешь выглядеть плохо.

      — Собака.

      — О, д-да, — Миста отвернул свое покрасневшее лицо.

      Песто вовсе не был плохим псом. Он был одним из лучших, на самом деле! Коричневый итальянский шпиц, чей мех отливал золотом на солнце, всегда сворачивался клубочком у ног Гвидо и выбегал вместе с ним из дома всякий раз, когда мать давала ему подзатыльник за какую-нибудь глупость.

      Это прекрасные воспоминания, и Песто был настоящим сокровищем вплоть до автомобильной аварии, в которой он погиб.

      — Я хочу сказать, что если у тебя столько всего происходит, почему бы не рассказать мне об этом? Я могу выслушать в пол уха или в оба.

      Джорно думает, а стоит ли оно того. Это не то, что многие люди могут связать или даже действительно представить, но толчок сзади говорит ему, что бесполезно пытаться скрывать это больше. Но что-то подсказывает ему, что теперь уже бесполезно пытаться скрыть это.

      Миста присоединяется к нему с другой стороны стола и тоже начинает подравнивать цветы, его руки больше, но не менее нежны со стеблями.

      — Я уверен, что ты помнишь, как Фонд Спидвагона связался со мной, чтобы сообщить информацию о моем биологическом отце.

      — Котором именно?

      —Мегаломаньяке, который так или иначе сказал: "К черту человечество!" и попытался захватить власть над миром, — Ему не нужно поднимать глаза, чтобы понять, как он выразился, что заслужило оправданный взгляд удивления.

      Что он может сказать? Он не слишком интересуется своей родословной теперь, когда знает, что она ведет к темной и тревожной истории.

      Фонд Спидвагона обратился к нему с письмом, в котором подробно описывались все преступления Дио Брандо. Сотни страниц, от начала и до конца, читались им до глубокой ночи, пока глаза не начинали слипаться из-за размытости изображения.

      Это оставило Джорно с головной болью, от попыток разобраться во всем этом, и парой выписанных очков.

      Подумать только, один человек ... нет, Дио Брандо перестал быть хоть сколько-нибудь похож на человека. Кем бы он ни был, он, несомненно, стал слишком обременен грехами, чтобы даже ад мог справедливо наказать его.

      — Ах да, граф Дракула, — Миста срезает еще один стебель, дает ему упасть, а потом спрашивает, — что насчёт его?

      —Я не могу перестать думать об этом. — Джорно ставит один из стеблей обратно в вазу, прислонив его к краю, чтобы тот "не падал духом" от того, как он себя чувствует, подобно Джованне, — Если я стану чем-то подобным или уже им являюсь.

      — Дай мне знать, когда мне нужно будет запасаться чесноком и святой водой.

      — Миста.

      — Да ладно, ты же знаешь, что все это звучит безумно. Кроме того, ты не можешь так думать. Я имею в виду, как минимум, ты не убил меня, — фыркнул Миста.

      — Было бы мало смысла делать это, когда ты в конечном итоге стреляешь в себя регулярно.

      — Как будто мне это нравится!

      — Не мне судить, но такое случается довольно часто.

      — Иногда.

      — Часто.

      — Периодически.

      — Непрерывно.

Миста поворачивается, с вызовом опустив глаза, и открывает рот. Ничего. Это не его вина, что его босс слишком красив, чтобы кричать на него!

      — Моя точка зрения заключается в том, что ты контролируешь ситуацию. Ты можешь выбрать, когда и где стрелять, и знать, что результат не привязан к тяжелому прошлому, — Джорно снова поворачивается к цветам, продолжая обрезку.

      — Ты и так в порядке, Джорно.

      — Просто в порядке?

      — … Ты мне нравишься, — вдохнул Миста.

      — Для меня это большая честь, — улыбнулся Джованна.

      Миста в конце концов выдыхает. Ну тогда. Вот и все.

      Джорно положил ножницы на стол и посмотрел на часы.

      — Я должен быть уже на пути к ресторану.

      — Все еще идешь с ним на свидание, да?

      — Это встреча.

      — Два человека, обедающие в модном ресторане — это свидание, — Миста обрезает последний стебель и кладет его обратно в вазу. Он отступает и восхищается этим, странно и легко гордится своей посредственной работой над чем-то, о чем практически ничего не знает. Гвидо не знал, что растения стригут, как людей.

      — Тогда у нас было много свиданий без моего ведома, я полагаю, — Джорно возвращает вазу с обработанными лютиками в стеклянный шкаф. Дверца закрылась, застыв в блеске солнечного света.

      — Ага! Ты был напоен и накормлен своим покорным слугой и получил незабываемые впечатления! Не за что, — Гвидо прислонился к окну с неопровержимой ухмылкой.

      — Конечно, так и было, — хмыкнул Джорно. Они сидели рядом и болтали о многих вещах, связанных и не связанных с работой в перерывах между обедами, — Особенно в тот момент, когда ты запаниковал, когда официант принес бесплатные десерты.

      — Их было четыре! — с ужасом напоминает ему Миста. Сами десерты, капкейки и пудинг выглядели аппетитно, но не стоили того, чтобы после них были последствия (Нет, Джорно, хуже, чем гребаный кариес! он был уверен в этом).

      Джованна кивает вместе с улыбкой, по-настоящему чуткий, но все же забавный. Его правая рука иногда может быть довольно милым.

      — Я прослежу, чтобы эта цифра не появилась за нашим столом во время завтрака.

      — Лучше бы он держался сам по себе, — Миста скрестил руки и стал более серьезным.

      — Мы обсудим последние атаки вражеского стенда.

      — Точно, парень-виноградное-желе.

      — Уванеро.

      — Разве его стенд не называется "Придурок"?

      — Название весьма прискорбное, да. Но ты не в том положении, чтобы издеваться над ним, — Джорно скрывает закатывание глаз тем, что снял с вешалки свое пальто и элегантно накинул его на свои плечи.

      — Sex Pistols намного круче, и ты это знаешь!

      Джованна делает это снова, кивает вместе с улыбкой, но, в конце концов, бесполезно разделять уровень серьезности Мисты с такими темами. Но они приветствуются, будучи такими же откровенными и невинными, как и он, потому что это Гвидо.

      — Ты когда-нибудь думал, что его заставляют напасть на тебя? — спрашивает брюнет.

      — Скоро узнаем, — Джорно возвращается через комнату только для того, чтобы протянуть руку Мисте и сдержать обещание, — Тогда вместе мы остановим его.

      — Вместе, — смуглый парень сжимает руку в ответ, обещая то же самое.