Андрей был не похож на себя в гриме и костюме. Хоть и костюм был незамысловат: чёрные джинсы, рваная чёрная рубашка, такая же чёрная и рваная мантия, начищенные до блеска ботинки. Стальные носки, белые шнурки. Покрашенный временной краской ирокез. Ремень с пряжкой в виде черепа гармонично дополнял образ. С этим ремнём Князь не расставался. И позволил себе носить его даже со сценическим костюмом. Отказать в такой мелочи не могли ни костюмеры, ни режиссёр.

      На театральной сцене Андрей чувствовал себя более чем свободно, словно всю жизнь только и ждал момента, чтобы влиться в этот безумный поток актёров, декораций, музыки и игры света. «Как рыба в воде» — говорили о нём все, кто хоть мало-мальски был причастен к постановке и видел Князя, что называлось, в деле. Он, казалось, и вправду слился с образом, кожей сросся с такой сложной ролью. Но лишь те, кто видел всё изнутри, кто был рядом, лишь они знали, что стояло за невероятным зрелищем, которое зрители видели на сцене. Огромный труд, «кровь, пот и слёзы». Андрей работал, пожалуй, тяжелее всех. Хоть ему и не было чуждо актёрское мастерство, до профи было более чем далеко.

      Как никто другой обо всех бессонных ночах Князя и многочасовых репетициях дома перед зеркалом знал Ренегат. Порой ему даже казалось, что театр поглотил супруга с головой, окончательно и бесповоротно. На репетициях Саша бывал гораздо реже, но помнил каждый раз, когда Андрей возвращался после них мертвецки уставшим. Но… счастливым. У него горели глаза. Он мог, будучи вымотанным до предела, подолгу рассказывать о впечатлениях, делиться мыслями о роли и постановке, фонтанировать идеями, что за целый день не успел рассказать режиссёру.

      Андрей стал много рисовать. Для Саши оставалось тайной то, откуда он брал на это время. Вероятно, жертвовал драгоценными часами сна. Ренегата это пугало. Но радость от вида поистине счастливого и даже окрылённого Князя была сильнее страха. Довольно быстро вместо шутов, королей, демонов и вурдалаков страницы блокнотов занял Суини Тодд. Андрей рисовал его, себя в его образе, выводил огромными буквами имена героев под их портретами, заливал красками карандашные линии такого фальшивого, но в то же время такого настоящего Лондона.

***

— Самое главное — в реальности никого бритвой не полоснуть по горлу, — Андрей засмеялся и сделал глоток из чашки с чаем.

Саша, услышав это, едва не подавился завтраком и закашлялся.

— Сань, ты чего? Омлет не в то горло пошёл?

      Князь приподнялся, готовый что есть силы хлопнуть Ренегата по спине, но тот движением руки дал понять, что он в порядке. Откашлявшись, он прочистил горло и снял очки, чтобы вытереть выступившие слёзы.

— Андрюх, не шути так, пожалуйста. Нихрена не смешно.

— Ладно, не буду.

      Но не прошло и минуты как Андрей вновь принялся за своё. Он бросил взгляд в окно.

— Слушай, а мы же не знаем, откуда берётся мясо в этой нашей пекарне… может, там тоже… ну, всяких неугодных сквозь мясорубку… ру-у-убит мя-я-ясо, ре-е-ежет жилы, ме-е-елет ко-о-ость, — затянул Князь.

— Да твою ж мать, дай пожрать спокойно! — ударив приборами по тарелке, рявкнул Ренегат, оборвав завывания напротив.

      На кухне воцарилось молчание.

— Жри, кто тебе не даёт, — пробурчал Андрей и встал из-за стола. Больше он не сказал ни слова и ушёл.

      Аппетит был испорчен. Ещё с минуту Саша бесцельно ковырялся в тарелке, но после омлет беспощадно полетел в мусорное ведро.

      Князь стоял перед зеркалом в ванной и неотрывно смотрел в глаза отражению. Мыслей было много. Даже слишком. Голова грозилась взорваться от огромного количества всего того, что хотелось сказать, спросить и сделать. Андрею всё чаще думалось, будто его идей для «Тодда» хватит ещё на несколько постановок. А может, и вправду стоит замыслиться над созданием альтернативных версий? Придумать ещё что-то, добавить, дополнить? А может, выступать в образе Суини Тодда прямо на концертах «Короля и Шута»? Безумная, но чертовски заманчивая идея.

— А и правда. Почему бы и нет? — улыбнулся Князь своему отражению. Но в тот же миг улыбка с лица пропала бесследно. На долю секунды показалось, что человек по ту сторону — совершенно не Андрей. Там был кто-то другой. Точно кто-то другой. Зловещая ухмылка и жуткий, полный безудержного безумия взгляд. Князь медленно повернул голову — то же самое сделал и человек по ту сторону. Андрей приблизился. Отражение, дёргаясь, повторило.

      Князь стоял не двигаясь. Будто чего-то ждал. Он неотрывно смотрел на человека в зеркале, отказываясь видеть в нём себя.

      «Это от недосыпа… да, мало сплю, много работаю… результат очевиден…».

— Правда так думаешь?!..

      С криком Андрей отскочил от зеркала. Существо в отражении растворилось.

— Блять! Андрей, ты чего тут орёшь?!..— Саша рывком открыл дверь, едва не сломав ручку.

      Но увидев то, как Князь цветом кожи почти слился с кафелем, он смягчил тон:

— Ты чего?..

— Ничего, — соврал Андрей, стараясь выровнять дыхание. Но очевидная ложь на Саше не сработала. Он подошёл ближе и осторожно положил руки Андрею на плечи:

— Посмотри на меня. А теперь давай правду. Скажешь, что с нихрена решил поорать — я буду вынужден усомниться в твоей адекватности.

— Можешь уже сейчас сомневаться…— тихо ответил Князев.

— Не понял.

— Я в зеркале херню какую-то видел. Вроде себя, но… не знаю, вроде как и не я был… и потом эта херабора со мной заговорила. Саш…

      Андрей поднял на него испуганный взгляд.

— …я, наверное, просто перегнул с репетициями… да? Как думаешь, перегнул? — голос дрожал.

      Леонтьев не сразу нашёлся с ответом. Его и раньше тревожила эта странная, даже болезненная привязанность Князя к образу Тодда, но Саша всегда знал, что Андрей — слишком увлекающийся и нередко зацикливается на чём-то, что ему нравится. Только в этот раз всё было иначе. Это походило скорее на помешательство, нежели на обычную увлечённость. И от этого становилось страшно.

— Да, Андрюш, — произнёс Ренегат и прижал Князя к себе, — перегнул. Ничего. Тебе просто нужно отдохнуть…

— Да. Наверное…

      Андрей закрыл глаза. В объятиях Саши было спокойно и безопасно. Всё плохое и страшное оставалось где-то на задворках сознания. Сердцебиение понемногу возвращалось к обычному ритму, сводя на ноль противную пульсацию в висках. Ренегат успокаивающе гладил Князя по голове, не спеша отпускать. Он не показывал этого, но был напуган не меньше. А может быть, даже больше.

***

— Андрей Князев, пройди на сцену!..— донеслось из динамика.

      Но Андрей не сдвинулся с места. Он задумчиво смотрел на блестящую бритву. В целях безопасности её никто не затачивал. Но каждый раз на сцене Андрей представлял, что она заточена. Представлял, что на самом деле перерезает чьё-то горло. Представлял брызги крови и полные агонии предсмертные крики. Это пугало ровно настолько же насколько и вызывало непонятный восторг. Порою Князь срастался с Тоддом настолько, что говорил с людьми не выходя из образа. Поначалу это вызывало смех, потом — снисходительную улыбку, а постепенно и вовсе начало раздражать. Но самого Андрея это ни капли не волновало. Он совсем не спешил расставаться с этой ролью. Реплики Суини, его жажда мести, его безумие, всё это спектакль за спектаклем вытесняло из сознания мысли о добром и вечном Шуте. Князь этого, казалось, не замечал и не чувствовал, но образ цирюльника-убийцы становился словно второй кожей. Вторым Я.

— Андрей Князев, пройди на сцену! — уже более настойчиво повторил женский голос из динамика. Князь сложил бритву в карман и направился в сторону сцены.

— Князь, ну где тебя черти носят?..— спросил один из актёров. Обращения к себе Андрей будто не услышал. В этот момент он уже целиком и полностью отдался роли, не понимая и не принимая никаких обращений кроме Тодда. Поэтому, ничего не ответив, прошёл мимо.

      Погрузившись в мысли, Князев шёл прямо и никого не замечал. Ровно до тех пор, пока не врезался в кого-то из техников. На пол с тяжёлым звуком упала какая-то вещь. Князь, бормоча «Прошу прощения», машинально поднял её. И застыл на месте. Рука задрожала. Пальцы до боли сжали… серебряную бритву. Князь вмиг поднял взгляд. Напротив стоял человек из зеркала. Он всё так же жутко улыбался, вызывая крупную дрожь по всему телу и подкатывающую к горлу тошноту. Затем с пугающей лёгкостью забрал у Князя бритву. Андрей не мог сделать и шагу, тело не слушалось. На шею, по ощущениям, забросили петлю — настолько тяжело стало дышать. Он был готов рухнуть на пол в любой момент.

— Ты… ты…— говорил Андрей тихо. Голос сел. Существо из зеркала подошло вплотную. От него веяло холодом и несло тухлятиной. Хриплым голосом оно сказало:

— Ты сам виноват… ты перепутал роли…

      После чего исчезло так же внезапно, как и появилось. Андрей провёл в коридоре ещё несколько минут, игнорируя требования выйти и невидящим взглядом смотря перед собой. С трудом придя в себя, он медленно, на подкашивающихся ногах поднялся на сцену.

      Впереди была долгая и трудная репетиция.