Антон замечает не сразу.
Они заканчивают работу над новым сезоном «Импровизации», но вместо долгожданного отпуска отправляются по разным студиям, а после, когда Арс укатывает в Питер, ещё и по разным городам. Антон откровенно без сил и мечтает о неделе бестолкового лежания перед ноутом, но не может найти в себе смелость взять хотя бы паузу, не может подвести людей. Арс, видя его уставшее лицо в телеге, ругается и угрожает отобрать телефон и запереть Антона в квартире, если он не прекратит себя доводить, и Антон почти готов на это согласиться.
Когда перерыв всё-таки наступает, первые два дня он просто спит. Кажется, на этот раз на исходе даже ангельские силы, потому что максимум, на что его хватает, это проснуться, сходить в туалет, поесть и снова лечь. Он включает фоном какой-то сериал, который они с Арсом уже смотрели, но не улавливает почти ничего, несмотря на знание сюжета, потому что чаще дремлет, чем смотрит на экран.
На третий день возвращается Арс. Антон собирался вечером встретить его на вокзале, но просыпается от звука открывшейся входной двери. Поднимает голову, вслушиваясь — вот Арс бросил ключи в вазочку, вот повесил пальто в шкаф, вот пошёл в ванную мыть руки. Через минуту он заглядывает в спальню и расплывается в тёплой улыбке при виде заспанного Антона, который хриплым голосом спрашивает:
— Уже вечер?
— Нет, одиннадцать часов. Спи, родной.
Антон согласно угукает и переворачивается на другой бок. Сон маячит совсем близко, не успел уйти далеко, однако теперь чего-то не хватает. Вернее, кого-то. Арсений ведь наконец-то рядом, но этого недостаточно, Антону нужно больше. Он собирается с силами, чтобы позвать его, но не успевает: матрац прогибается под весом ещё одного тела. Арс прижимается к его спине, обнимает одной рукой и чмокает в плечо. Антон довольно мычит и моментально вырубается.
Когда он просыпается в следующий раз, Арса рядом нет, а за окном расцветают сумерки. Он чувствует себя отдохнувшим, даже голова не тяжёлая, и в этом наверняка заслуга не только сна, но и Арсения: его ангельская сущность всегда особенно резонирует с Антоном. Антон прислушивается — в квартире тихо, но он чувствует Арса где-то поблизости. Чутьё приводит его к порогу гостиной, где Арс сидит в кресле и сосредоточенно изучает что-то в телефоне. Пока его не замечают, Антон позволяет себе понаблюдать, оглаживает взглядом весь его обманчиво-хрупкий силуэт — несмотря на рост и силу Арс порой умеет производить впечатление тонкой статуэтки, способной разлететься осколками от порыва ветра. В такие моменты Антону хочется укрыть его собой, защитить и спрятать от мира.
От приступа необъятной нежности его отвлекает футболка Арсения. На ней — голубь с распахнутыми крыльями: одно — обычное, белое, второе — полностью чёрное. Под ним напечатан какой-то хэштег, но Антон не вглядывается: у него неожиданно возникает ощущение, что он забыл о чём-то важном. Он моргает, протирает сонные глаза и пытается словить ускользающую догадку за хвост.
Осознание накрывает неожиданно: он не помнит, когда видел крылья Арсения в последний раз.
«Где твои крылья, которые нравились мне?»
Ангелы делают свои крылья невидимыми и неосязаемыми на людях — это обычная и логичная практика. Не только из-за того, что не все знают об их существовании, но и потому, что демонстрация крыльев — момент очень личный, интимный. Кто-то прячет их даже дома — у всех свои особенности и границы комфорта. Антон, например, не скрывает от близких, но так как на съёмках постоянно приходится их прятать, он порой забывает вернуть видимость дома, да и красоваться не умеет. Но Арсений — другое дело. Ему по-настоящему идёт быть ангелом, кажется, он и взлететь бы мог, если бы захотел.
Арс тем временем поднимает голову и замечает зависшего Антона. Мягко спрашивает:
— Выспался?
Антон идёт к Арсу, плюхается к нему на колени и целует жадно — он очень соскучился. Под ответными ласками Арсения он плавится, полностью отдаётся процессу, но мысль на задворках сознания ждёт своего часа.
Следующие дни он наблюдает за Арсением внимательнее и приходит к неутешительному выводу: Арс действительно прячет крылья. При этом Антон не видит каких-то изменений в его поведении или выражении лица, всё как обычно, он не чувствует перемен — и это тревожит ещё сильнее, потому что связь между ними умеет транслировать важное. Что-то происходит, что-то масштабное и пугающее, раз Арс молчит, и Антон не знает, что думать. Арс болен? Нет, он бы сказал о подобном. Его крылья повреждены? Антон о подобном даже не слышал. Ангелы не то чтобы неуязвимы, но они более развиты физически, а уж задеть крылья и вовсе невозможно. Он размышляет, не посоветоваться ли с Димой, но отметает эту идею. Позов, конечно, знает об их ангельских делах, но, будучи человеком, вряд ли сможет помочь. Да и вопрос слишком личный. Впрочем, строить догадки тоже бессмысленно. Нужно собраться с мыслями и спросить у самого Арса.
Эта адекватная мысль настигает его во время завтрака. Арсений как раз встаёт за второй порцией кофе, когда Антон поднимается следом и перехватывает его за запястье. Ловит лицо в ладони, целует в губы — Арс охотно отвечает. Антон ведёт пальцами ниже, гладит шею, второй рукой скользит к поясу. После обнимает его — и Арсений вздрагивает, когда чувствует касания на спине. Незаметно, со стороны это бы не было видно, но Антон прижат к нему и, кажется, вздрагивает вместе с ним.
Он устал придумывать корректную формулировку, поэтому спрашивает в лоб:
— Арс, покажешь мне крылья?
Эта просьба привычна им обоим, Антон раньше часто её озвучивал, пока Арс не стал проявлять их без напоминания. Собственные крылья его не привлекают, есть они и есть, но крылья Арсения — это произведение искусства.
Арс не делает вид, что не понимает, чем вызвана просьба, только улыбается устало. Потом всё же пытается потянуть время:
— Может, сначала закончим завтрак?
— Арс.
Арсений перестаёт улыбаться и теперь выглядит так, словно ему предлагают съесть сырую рыбу и запить её ухой. Антон таких ассоциаций не хочет, поэтому уточняет:
— Арс, я же не давлю. Если ты правда не хочешь об этом разговаривать, мы не будем. Просто я волнуюсь и не знаю, что думать.
Арсений молчит некоторое время, потом решается — опускает плечи, но в глазах сквозит готовность открыться.
— Прости. Антош, я не болен и не умираю, мне просто…
… стыдно. Антон почти уверен, что именно это слово хотел произнести Арс.
Арсений закрывает глаза, концентрируется или прячется — сложно угадать. Через секунду Антон видит его крылья. После того рисунка на футболке он примерно знал, чего ожидать, хотя зрелище всё равно вгоняет его в ступор. Правое крыло Арса — белее свежевыпавшего в горах снега, левое темнеет грозовой тучей: оно не полностью чёрное, сверху виднеются всполохи светлых перьев, но контраст впечатляющий.
— Охренеть.
Арс весь словно сжимается, на лице застывает смирение, и Антон спешит пояснить:
— Охренеть, как это красиво. Завораживает.
Арсений смотрит недоверчиво, внимательно ищет подвох, но его нет — Антон говорит искренне. Он бы собственными руками раскрыл себе грудину, достал сердце и показал Арсению, мол, смотри, трогай, изучай, оно и так твоё, для тебя бьётся и не умеет лгать.
Он не знает, спрашивать ли о причине, но Арс обнимает его, шепчет куда-то в ключицы «спасибо» и замирает, трогательный и любимый. Антон сжимает его крепче и молчит.
В последующие дни Арс продолжает прятать крылья, но теперь Антон понимает, что не от него. Арсений считает себя неполноценным из-за чёрных перьев.
С рождения у всех ангелов крылья белоснежные. Цвет меняется только в крайних случаях, и так как смертельные болезни исключаются, вывод напрашивается только один: что-то внутри Арса так сильно гложет его, что получает физическое проявление. И Антон догадывается, в чём дело — в том, что Арсения не берут сниматься в кино. Он видел или как минимум слышал его после каждого за последние годы отказа, вежливого «мы вам перезвоним» или полного равнодушия молчания. Он знает, насколько Арс горит актёрством — и теперь этот огонь превращает его крылья в пепел. Антону больно. Он не понимает, как изменить эту ситуацию, как заставить режиссёров разглядеть настоящий талант за ширмой юмориста из популярного шоу.
Зато он может окружить Арсения заботой и вниманием, помочь ему осознать, насколько тот особенный с любым цветом перьев.
В один из вечеров Арс выходит из душа в Антоновой безразмерной футболке — она прикрывает ему бёдра и доходит почти до колен. Это всегда безумно мило и дико заводит одновременно, в зависимости от настроения Антону обычно хочется или затискать его, как плюшевую игрушку, или отлюбить. Сегодня это какое-то комбо, приправленное желанием доказать, что Арсений уникален и неповторим, и никакие чёрные перья этого не изменят.
Ноги сами несут его к Арсению, вытирающему волосы полотенцем. Антон прижимается к нему со спины, складывает руки на его животе и утыкается носом ему в затылок. От Арсения пахнет гелем для душа, шампунем и тонко, едва уловимо, его туалетной водой — уже успел нанести, видимо. Руки скользят по чуть влажной ткани вниз, потом тянут вверх, собирая её гармошкой — и неожиданно не встречают на своём пути препятствий.
На Арсении нет белья.
В этом не должно быть ничего особенного, но Антон переключается в режим жажды за секунду. Кусает Арса за загривок, пока пальцы под футболкой сжимают соски, и добивается глухого стона. Арсений выгибается, прижимаясь ягодицами к его паху, откидывает голову ему на плечо и, неудобно повернув шею, впивается в губы голодным поцелуем. Антон толкается бёдрами, вылизывает сводящий его с ума рот, и ему жизненно необходимо сделать Арсению хорошо.
Он отстраняется, стягивает с Арса футболку через голову, заставляя поднять руки, и быстро раздевается сам. Потом ложится на кровать и приглашающе похлопывает себя по груди. Сам себе кажется смешным, но демонстративно облизывает губы — Арс ловит это движение взглядом. В его зрачках пульсирует Вселенная, в которой Антон тонет и просит ещё.
Арс залезает на постель, перекидывает ногу через Антона и садится ему на живот. На его лице появляется настолько правдоподобная серьёзная задумчивость, что лет пять назад Антон бы уже начал волноваться, что что-то не так, но сейчас он на такое не поведётся. Арс тянет руку к его лицу, пальцем обводит губы по контуру и с очевидным сомнением интересуется:
— Уверен, что справишься?
Чертовка.
Антон ловит его пальцы зубами, кусает предупреждающе, прежде чем втянуть их в рот. Просил он, конечно, не об этом, но сегодня он выполнит все желания Арса. Он посасывает пальцы, ведёт языком по тонкой коже между ними, старается — и получает потемневший синий взгляд в награду. Это уже не снег в океане, а пожар, уничтоживший все ледники мира.
Антон выпускает пальцы изо рта, собственными ладонями скользит вверх по чужим бёдрам, сжимает ягодицы, намекающе подталкивает. Арсений послушно пересаживается выше, его твёрдый член оказывается перед лицом Антона. Вообще-то он планировал сразу взять его в рот, но вместо этого обхватывает двумя пальцами — так Арс иногда держит микрофон, — и в него объявляет:
— Добрый вечер, добрый вечер. Это шоу «Отсоси у орла или полижи орешек». У нас в гостях — Арсений Попов, и сейчас мы узнаем, что именно он выберет. Арсений?
Арс смеётся — Антон любуется его ямочками, — и спрашивает:
— А выбирать обязательно?
У него взлохмаченная чёлка, широкая до морщинок улыбка и вполне очевидный стояк. Антон не знает, кто смог бы устоять перед таким великолепием, поэтому отвечает:
— Тебе — нет.
Антон открывает рот и обхватывает головку губами. Медленно обводит её языком, посасывает. Арс нетерпеливо подаётся вперёд, прося дать больше, но Антон хватает его за бёдра, не позволяя руководить процессом. Выталкивает член языком, пару секунд дышит на него, потом берёт снова и постепенно насаживается до упора. Замирает так, смотрит на Арса — у того румянец расползается на скулах. Антон двигает головой, постепенно наращивая темп и выбивая из Арсения стоны. Даёт себе передышку, выпуская член изо рта и облизывая его ленивыми мазками языка. Шея в такой позе устаёт быстрее, поэтому Антон откидывает голову назад, широко открывает рот и перемещает ладони на ягодицы Арса, направляя к себе. Арсений привстаёт и толкается членом между влажных губ, сразу берёт жёсткий темп. Антон послушно подстраивается, расслабляя горло и позволяя трахать себя в рот. Глаза слезятся, но он всё равно смотрит на Арса, настолько тот прекрасен в своём желании.
Когда толчки Арсения становятся совсем хаотичными, Антон его тормозит. Целует напоследок головку и отстраняется. Рефлекторно облизывает губы — вкус Арсения щекочет рецепторы. Сам Арс выжидающе смотрит, раскрасневшийся и возбуждённый. Он сегодня особенно податливый — то ли чувствует настроение Антона, то ли их связь направляет.
— Развернёшься?
Арс сползает ниже, наклоняется, целует его глубоко и влажно. После грациозно (в отличие от Антона, который однажды в похожей ситуации неиронично заехал ему коленом в нос) разворачивается, и перед лицом Антона оказываются его ягодицы. Он перехватывает его за бёдра, подтягивая чуть выше, тянет на себя. Проводит языком влажную линию по одной ягодице, потом повторяет это со второй. Арс тем временем находит его член, который стоит, кажется, с того момента, как Арсений вышел из душа, и начинает нежно облизывать. Это чертовски приятно, но сегодня Антон не даст сбить себя с пути.
Он кладёт руки на ягодицы Арсения, мнёт их и, наконец, разводит в стороны. Несколько раз проводит языком между ними — легко, неторопливо, словно примеряясь, а после, не дав Арсу времени привыкнуть, прижимается ближе и начинает с нажимом лизать. Арс приглушённо стонет с членом во рту, вибрация прошивает Антона с макушки до пяток, и он усиливает напор. Кружит языком вокруг входа, ввинчивается внутрь самым кончиком.
Когда Арса начинает потряхивать, Антон сжимает его бёдра сильнее, фиксирует на одном месте. Язык начинает уставать, но Антон упорно скользит им внутрь и наружу, подключает губы. Он смутно осознаёт, что Арсений выпускает его член изо рта и пытается что-то сказать, его «пожалуйста» гремит в ушах, он не знает, это просьба остановиться или ускориться, и выбирает последнее. Арсений долго стонет, когда кончает. Его потрясывает, пока Антон ласково осыпает его ягодицы поцелуями, и он сам уже на грани, но держится.
Арс сваливается с него на постель, кое-как переворачивается на бок и целует — в переносицу, в щёки, проникает языком в рот. Он загнанно дышит, поэтому Антон даёт ему немного времени прийти в себя, пока гладит по влажной от пота пояснице. Собственное возбуждение давит, но сейчас важнее Арс.
Когда пальцы Антона спускаются ниже, сжимают ягодицы и словно случайно проходятся между ними, Арс открывает один глаз. Подозрительно смотрит — Антон делает самое невинное выражение лица, на которое способен, и толкается одним пальцем внутрь.
То, как Арс стонет «Анто-о-он», находится на вершине его хит-парада любимых звуков.
Антон тянется к подушке, достаёт смазку и, открутив крышечку, выдавливает на пальцы прозрачный гель. Один смазанный палец скользит легко — Арс расслаблен. Антон добавляет второй, разводит их в стороны, а сам не перестаёт смотреть в глаза. Хочется целоваться, но он не в состоянии разорвать зрительный контакт. Взгляд Арса держит, не отпускает, словно между ними на стальных канатах натянут мост, который выстоит в любой шторм и справится с любыми катаклизмами.
Когда Арсений начинает подаваться навстречу уже трём пальцам, Антон вынимает их, размазывает смазку по своему члену и садится выше на кровати, опираясь на спинку — Арс через секунду опускается сверху и насаживается одним плавным движением. Антон отдаёт ему контроль, ладони не направляют, а мирно лежат на бёдрах. Арсений сначала не торопится, покачивается не спеша, а после сжимает Антона внутри и устраивает натуральные (ха-ха) скачки. Сам стонет — он вообще сегодня громкий, — и Антон отзывается каким-то хрипом: напряжение в его теле достигает максимума.
Мысль, пришедшая в голову, кажется такой правильной, что Антон тут же просит:
— Покажи их.
На этот раз Арс не прячет глаза. Через секунду за его спиной проявляются крылья — всё такие же разные и удивительно красивые — как и всё в Арсении. Антон не думает, руки тянутся сами по себе — ему нужно ощутить их.
От первого же касания к крыльям Арсений скулит — они как будто чувствительнее обычного или, может быть, дело в ситуации. Антон гладит мягкие перья, путается пальцами в нежном пушке, и ему так хорошо, невыносимо правильно.
Он сжимает пальцы на основании крыльев — не сильно, но уверенно держит. Из Арсения вырываются нечленораздельные звуки (Арс бы сказал — членосовместимые, а Антон понятия не имеет, как генерирует такие идеи, когда мучительно хочется кончить), он двигается всё быстрее, и он такой, такой красивый.
Талантливый, смешной, умный, верный, харизматичный, упорный, искренний, добрый.
Если бы он только мог залезть к Антону в голову и увидеть себя его глазами…
Например, если бы они оба являлись ангелами и реально были способны подобное провернуть.
Будь его руки сейчас свободны, Антон бы хлопнул себя по лбу. Вместо этого он прижимает Арса к себе теснее, лишив возможности двигаться, и, дождавшись, пока его взгляд сфокусируется, командует:
— Коснись моего сознания.
Лицо Арса — палитра эмоций. Антон различает неверие, следом за ним — робость, а на смену ей приходит предвкушение.
Антон такого никогда раньше не делал, да и не планировал, но не зря же ему хорошо удаются импровизации.
Касание больше метафорическое, физический контакт не обязателен, главное — желание, но Арсений заворожённо дотрагивается пальцем до его виска.
Его глаза загораются голубым светом — Антон подозревает, что и у него проявляется такой спецэффект, и в другой момент он бы заинтересовался, но сейчас не до этого.
Антон концентрируется на своей любви. Открывается, как шкатулка с танцующей балериной, и в пространстве комнаты звучит мелодия его безграничных чувств к Арсению.
Он не замечает, когда закрывает глаза, ослеплённый и обнажённый перед Арсом впервые так по-настоящему. Он словно летит, и Арсений летит рядом, и их крылья переплетаются, рождая электричество, и Антон проводит свет, который ярче Солнца, и имя ему — Арсений. А потом мир взрывается и рождается заново с измученным стоном — и Антон следует за грань вместе с ним.
Он не знает, сколько проходит времени, прежде чем он начинает осознавать себя. В реальность его возвращает тихий всхлип, из-за чего глаза сами распахиваются. У Арса на щеках — влажные полосы, а когда он наклоняется и целует, оказывается, и губы солёные, но слаще этого поцелуя у Антона не было. Пальцы Арса скользят по его щекам, в каждом движении — концентрированная нежность. Губы благодарные, а крылья, кажется, сами льнут к ладоням Антона — он так и не выпустил их из хватки.
Когда поцелуй заканчивается, Антон открывает глаза и видит на лице Арсения умиротворение. Он улыбается ему, переводит взгляд на крылья и замирает: левое крыло Арса больше не чёрное.
— Арс, они белые.
— Что?
— Крылья снова белые, оба.
Арсений косится через плечо, не удовлетворяется обзором и в мгновение слетает с Антона, чтобы подбежать к зеркалу и замереть перед ним. Антон смотрит на его спину — крылья действительно стали одного цвета.
Арс стоит перед зеркалом молча, Антон не видит выражение его лица, но подрагивающие плечи красноречиво выдают его состояние. Он осторожно, боясь разрушить момент, встаёт с кровати, подходит к Арсу и осыпает его крылья невесомыми поцелуями. Потом встречает в зеркале взгляд Арсения — тот искрится таким неподдельным обожанием, что в это мгновение, окутанный мощью их взаимной любви, Антон бы и сам смог взлететь.
Всё будет хорошо, Антон в этом уверен.