Хан Джисон – патологический неудачник. У него в день тысяча и одна ситуаций, когда все идет, как говорится, по одному месту и потом снежным комом тащит за собой еще сотню неудач. Закон энтропии в действии. Такой себе закон, и физика Джисону вообще-то совсем не нравится. Но самая главная беда в том, что при всем своем невезении он умудрился влюбиться в самого противного коллегу на работе, с которым, конечно же, с первого дня не заладилось. Потому что он крутой и ответственный, а у Хана все через жопу, и руки оттуда же.

Сегодня Джисон, как всегда, не удивляется, когда его автобус уходит прямо из-под носа, потом его обрызгивает мимо проезжающая машина, а в довершение утра кто-то сильно толкает его в дверях бизнес-центра, куда он спешит на работу, и Хан роняет стаканчик с кофе, за которым отстоял длинную очередь. Ему сегодня как-то особенно паршиво, поэтому он даже не идет за новым напитком, понуро плетясь на свой этаж и занимая место за своим столом. Вот именно, только место он и занимает. Наверняка кто-то был бы гораздо лучше него, не опаздывал на работу, не путался в отчетах и не обливал кофе коллег. Такой замечательный работник среднего звена, у которого всегда свеже-выглаженные кипельно-белые рубашки, галстук и наручные часы, по которым он сверяет время. Вечером он занимается работой, чтобы преуспеть и быстрее получить повышение, а по выходным играет с друзьями в бейсбол или еще во что-нибудь такое, для классных ребят. Джисон совсем не такой и всех раздражает, вот и Минхо сейчас смотрит на него так, будто готов испепелить на месте. Боже! Минхо.

– Итак, очередное опоздание, да еще и рубашка мятая, – Ли Минхо не смотрит на Джисона, пока говорит. Хан молча забивает данные в компьютер. – Ну, сегодня хотя бы не толстовка, это уже прогресс.

Джисон думает, что это несправедливо, влюблять его в человека, который его самого за нормального человека не считает. И ему становится еще грустнее, чем утром. Весь оставшийся день проходит примерно так же, и к вечеру Хан чувствует себя как выжатый лимон. Рабочий день заканчивается, а домой совсем не хочется. Там одиноко, нет даже домашнего животного, потому что хозяин квартиры вредный. Джисон отправляется к реке, с грустью смотря на счастливые парочки, семьи с детьми и компании друзей. Его жизнь так далека от чего-то подобного. Работа, неудачи, невзаимная влюбленность, он даже друзей себе здесь найти не смог. Хан подходит к берегу, набирая в руку горсть камушков, и сначала грустно, а потом с нарастающей злостью начинает закидывать их в реку.

– Ну, почему у меня не может быть все хорошо? – устало и зло спрашивает он в пустоту. – Я просто хочу, чтобы у меня было счастье, – он бросает еще один камушек. – Почему не может быть все идеально?

– В идеальном мире не придется работать над тем, чтобы что-то заполучить, в идеальном мире ты уже добился всего.

Джисон испуганно поворачивается и видит сидящего на берегу дедулю. Тому лет сто, не меньше, он задумчиво смотрит вдаль, а потом медленно переводит взгляд на Хана.

– А что, если я устал работать? – спрашивает Джисон, хотя чувствует, как злость отступает.

– Тогда ты дурак, – отвечает ему дедуля.

Ой, много он понимает. Свое-то уже отжил, вот и учит других теперь. Хан уходит с берега, чувствуя, как с реки дует прохладный ветер, и отправляется домой.

***

Джисона будит звук будильника, он разлепляет глаза, тут же щурясь от яркого солнца, а потом слышит шкворчащие звуки, как будто на кухне кто-то готовит. Черт! Да это наверное кран прорвало снова. Хан подскакивает с кровати и бежит на кухню, и так и застывает на пороге, пытаясь уложить в голове представшую ему картину.

– Сегодня ничего необычного, милый, просто жареный рис, потому что я уже убегаю, – говорит Минхо, поворачиваясь к нему от плиты и улыбаясь.

Минхо. Минхо? Что в его доме делает Минхо?

– Ты чего, солнышко?

Минхо выключает плиту, снимая с себя красивый темно-коричневый фартук и подходит ближе к Джисону. Хан думает, что вероятно проснется прямо сейчас, но вместо этого получает поцелуй.

– Еще не проснулся? Покушай, я приду к обеду, можем что-нибудь заказать.

Ли выходит с кухни и через какое-то время покидает квартиру под ошалевшим взглядом Джисона. Хан принюхивается к рису на плите, затем переводит взгляд на часы на микроволновке, и у него вообще-то полчаса до того, чтобы выйти на работу. Хан бросается в душ, затем собирается и уже перед выходом, смотря в телефон, понимает, что сегодня суббота. Вообще-то достаточно закономерно, что после пятницы идет суббота, если бы, конечно, вчера еще была пятница, а не вторник. Джисон, как-то сдувшись, садится на кровать прямо в одежде. В голову настойчиво толкается образ вчерашнего старичка, и Хану кажется, что без него тут точно не обошлось. А еще он чувствует себя героем дорамы.

Минхо и правда возвращается к обеду. Хан успевает съесть оставленный им рис, посмотреть короткое аниме и поскроллить соцсети. Ли заваливается домой с целой толпой людей, и Джисон снова нихрена не понимает. С Минхо приходит Чанбин из финансового отдела, с которым Хан перекинулся парой слов всего, начальник их отдела Чан, их с Ли коллега Сынмин, Феликс, с которым Джисон когда-то общался в универе (потом Феликс уехал обратно в Австралию), и даже Хенджин, с которым Хан в школе был на ножах. А потом в дверь звонят, и, когда Минхо открывает, в нее входит сосед Хана Чонин, здоровается и солнечно улыбается, так будто они лучшие друзья, а ведь они с Чонином даже не здороваются после того случая, когда Джисон его затопил. Ли провожает всех на кухню, расставляет по столу бутылки с пивом и закуски и торжественно объявляет:

– Сегодня пьем за твое повышение, милый.

Все это выглядит как самая невообразимая мечта – друзья пришли, чтобы отпраздновать важное для Джисона событие, у него есть парень, который все это организовал, и сегодня суббота, а суббота по праву самый лучший день в неделе.

– Ты это заслужил, – шепчет Минхо в его ухо, обнимая сзади.

Секс! Господи, Хан даже представить не мог, насколько Ли готов к экспериментам. В воскресное утро Джисон просыпается разбитым и с болью пониже спины. Минхо приносит ему завтрак в постель, заботится, и Хан думает о том, что тот, кто исполнял его мечты, перечитал фанфиков.

Жизнь Хана превращается в то, о чем он, на самом деле, даже никогда не мечтал. Чан приглашает его на ланч, коллеги болтают с ним в коридорах, а Минхо ловит его ближе к вечеру в перерыве и предлагает что-то очень интересное в подсобке. А вечером Чанбин зовет его выпить пива в баре. Все это похоже на какую-то сказку.

Вторник:

– Доброе утро, любимый, – поцелуй, – твой завтрак.

– Ланч? – рукопожатие.

– Зачем ты ходишь по коридору мимо меня, я не могу сосредоточиться на работе, когда ты такой горячий, – поцелуй.

– Привет, Джисон, как жизнь? – улыбка.

Среда:

– Милый, твой завтрак, – поцелуй.

– Жду на ланч.

– О боже, Хан Джисон!

– Бейсбол в субботу.

Четверг:

– Солнышко, твой завтрак.

– Ланч?

– Я хочу тебя!

– В баре в семь.

Будильник. Джисон открывает глаза и сразу же чувствует запах еды. И как бы парадоксально это не звучало, но ему бы сейчас хотелось проснуться в другой реальности.

– Дорогой, завтрак готов.

– Да, я встаю.

Хан идет в душ, получает ежедневный поцелуй от Минхо, не спеша собирается на работу, и с каждой секундой желание прекратить все это становится просто удушающим. Джисон просто не понимает, как сразу не заметил, какое все вокруг насквозь фальшивое и неправильное. Он едет на работу, выглядя задумчивым, пока не проезжает мимо набережной, в голове что-то щелкает, и Хан выскакивает из автобуса, когда двери уже почти закрываются. Он бежит вдоль реки в ту сторону, где был в последний раз, и к собственному счастью находит там старичка, который будто бы сидел на берегу все это время. Дедок смотрит вдаль, на голубое, покрытое ровными мазками облаков небо и улыбается.

– Здравствуйте, – Хан кланяется, теперь вспоминая о приличиях, которые игнорировал в прошлый раз. – Вы можете вернуть все, как было?

– Как было? – старичок не поворачивается к нему, все так же заинтересованно изучая небо. – А как, по твоему, было?

Джисон задумывается на секунду и тоже смотрит на небо, облака медленно плывут, нарушая идеальную аквамариновую гладь, легкий ветерок тревожит воду, нарушая идеальную зеркальность рябыми полосами, собака раскапывает что-то в земле, портя идеально ровный ковер газона.

– Неидеально, – отвечает наконец Джисон.

Старичок усмехается, а потом встает с земли и неторопливо уходит в противоположную от Хана сторону.

– Эй, вы куда?

Джисон зовет дедка, но тот не оборачивается, и Хан уныло плетется обратно на остановку.

– Я прикрыл тебя перед Чаном, но вечером тебе придется отработать, – Минхо лукаво усмехается.

– Ладно, – говорит Джисон, ему в общем-то было плевать, если бы его уволили.

Он не идет на ежедневный ланч с Чаном, отказывается от предложения коллеги пойти вечером куда-нибудь отдохнуть парами и ждет окончания рабочего дня. Как там говорится? Ты сам кузнец своего счастья и все такое? Ну так вот у Хана всю жизнь отлично получалось ковать только неудачи. Джисон приезжает домой раньше, собирает чужие вещи в сумки, опустошает шкафчик в ванной от лишней щетки и других вещей. Когда Минхо входит в квартиру, Хан ждет его в кухне, начиная уже вторую кружку кофе.

– Милый, почему ты сидишь в темноте? – в голосе Ли сквозит беспокойство.

Минхо включает свет, оглядывая прихожую заставленную сумками.

– Ты куда-то собрался?

– Нет, – отрезает Хан. – Я остаюсь.

Он выходит в прихожую и встречается с удивленным, неверящим взглядом. Джисон не отводит взгляда, смотря прямо и жестко.

– Нам пора расстаться, – медленно выговаривает он.

– Я сделал что-то не так? – голос Ли начинает дрожать. Он начинает плакать.

– Нет, ты… идеальный, – Хан спотыкается на последнем слове.

В этом вся проблема. Джисона злят эти слезы, потому что они такие же фальшивые, как и все в этом мире. Минхо плачет так отвратительно натурально, что Хан почти останавливает его, когда он выходит за дверь, но все-таки дает ему уйти. Он допивает кофе и отправляется спать.

Утро серое. Это первое, что бросается в глаза Джисону, когда он их с трудом разлепляет, начиная наконец реагировать на пятый будильник. Окна плотно зашторены, в холодильнике шаром покати, поэтому Хан делает себе кофе, который, кстати, заканчивается, и надо бы купить еще. Он выходит из дома с опозданием, но сегодня это волнует его меньше всего. Автобус набит пассажирами, поэтому Хан с трудом протискивается внутрь и достает телефон – сегодня среда. Стоп, почему сегодня среда, если вчера была пятница? Джисон открывает какао, чтобы проверить догадку, и да – сообщения от Минхо пропали. Хан широко улыбается, когда выходит из автобуса.

Он проходит через офис сразу к кабинету Чана, игнорируя удивленные взгляды.

– Привет, то есть я хотел сказать здравствуйте, – Хан чувствует, что выглядит как придурок, но не может перестать улыбаться. – Я увольняюсь.

Чан смотрит на него ошалело и, кажется, даже не знает, что сказать. Хан выходит из его кабинета и осматривает зал, похожий на муравейник, из-за перегородок на него смотрят любопытные лица работников, и Джисон, пробежавшись глазами, находит то самое, которое сейчас нужно больше всего.

– Минхо, – кричит он так, чтобы было точно слышно. – Ты мудак, ясно? Я тебе ничего не сделал, так что ты не имел права себя со мной так вести.

Лицо Минхо становится красным, и он мгновенно скрывается за перегородкой. Джисон чувствует невероятный прилив энергии.

– Так, что-то еще, – Хан снова пробегает глазами по залу. – Чанбин-хен, не хочешь выпить по кружке пива в пятницу вечером?

– Можно, – лицо Со выглядит донельзя довольным, и Джисон, если честно, вообще не понимает, почему раньше не пытался поговорить с ним.

Хан покидает свою бывшую работу с легким сердцем. Остается еще пара вещей, которые он хотел сделать. Он садится на уже знакомый автобус и выходит на набережной. Знакомое место он находит быстро и с удовольствием замечает, что известный ему старичок все так же задумчиво сидит на своем бережку.

– Здравствуйте, – кланяется Хан. – Спасибо.

– Небо сегодня удивительно красивое, – пространно замечает дедуля.

Хан смотрит на затянутое тучами небо Сеула и думает, что небо в общем-то всегда красивое, если правильно на него посмотреть. Он снова кланяется, прощаясь, и уходит, поэтому не замечает, как старичок улыбается, хлопая слепыми глазами, уже давно не видящими мир.

Напоследок Джисон покупает коробку конфет и выходит из лифта этажом ниже своего. Он звонит в дверь квартиры, в которой был всего один раз, и улыбается, когда на пороге появляется заспанный Чонин.

– Привет, сосед, – улыбается Хан. – Хочу принести официальные извинения за то, что залил тебя год назад, и предлагаю зарыть топор войны. Не хочешь вечером поиграть в приставку?

Хан протягивает Чонину коробку конфет, и ему хочется рассмеяться от того, какой Ян потерянный. Он берет в руки картонку, смотрит на нее, потом на Хана и снова на конфеты.

– Л-ладно, – заикается все еще ошарашенный Чонин и чешет затылок. – Ладно. Заходи вечером, часов в шесть, и принеси чипсы.

Джисон показывает два больших пальца и, попрощавшись, идет к лестнице, чтобы подняться на свой этаж.

***

Хан сидит в своей любимой кофейне и работает над новым проектом. На часах 15:00, зал кофейни заливает солнечный свет, он пьет уже третью чашку кофе, а работа идет на удивление хорошо. Он поправляет очки, потягиваясь и оценивая свою работу, когда слышит очень знакомый, можно сказать, даже незабываемый голос.

– Хан Джисон?

Хан поднимает взгляд и натыкается на солнечную улыбку.

– Феликс?

Ли почти такой же, как в универе, немного подкачался, отрастил волосы и покрасился в блондина, но в остальном остался прежним. По крайней мере, внешне. Хан приглашает его сесть за свой столик и минут через пять понимает, что и внутренне он все такой же – солнечный и удивительный. Они сидят до самого закрытия и просто болтают обо всем, Феликс рассказывает о своей жизни после учебы, Джисон – о своей, и Хан думает, что их, кажется, свела сама судьба. А может, старый проказник, наблюдающий за небом и поучающий всяких дураков.