Знакомые с детства пять ступеней, которые никогда не скрипят, потому что отец не переносит ничего пришедшего в негодность и чинит даже заранее, круглая кнопка звонка, лакированная дверь дубового цвета. Тэхен видел это каждый день по нескольку раз восемнадцать лет своей жизни, потом — четыре раза в год. В этом году — дважды. Сегодня — второй раз.
Встречи с родителями стали настолько редкими не из-за того, что Тэхен плохой сын. Так просто вышло. Усердная учёба на другом конце большого города, иногда подработки, дополнительные занятия, и родители сами не проявляли инициативу в общении. Однако Тэхен всё равно не прожигал время даром. Он трудился, чтобы сегодня попытаться получить… одобрение.
— Привет, мам, — Тэхен широко улыбается, закрывая за собой входную дверь. Приобнимает мать одной рукой, второй придерживая невероятную ценность, над которой трудился больше месяца — подарок.
Внутри дома всё тоже осталось по-прежнему: тот же холодный минимализм в интерьере, белые лампы, пара рамок на стенах. Родители, сколько Тэхен себя помнит, любили сдержанность и владели ею в совершенстве.
— Как твои дела? — спрашивает мама и проходит вперёд в сторону гостиной, не оглядываясь.
Тэхен делает глубокий вдох от приятного волнения. У него столько историй!
— Всё в порядке, было тяжеловато пару недель назад, но сейчас гораздо легче. Недавно у нас был зачёт, помнишь, я рассказывал о преподавателе, который-
— А Соён не придёт?
Тэхен замолкает с горьким привкусом на языке. Чувствует, как мгновенно меняется настроение, вместе с тем и выражение лица сменяется с воодушевлённого на неприкрыто грустное. Он — открытая книга, ещё и с картинками. За три года так и не привык к тому, что на самом деле его дела никого не интересуют с момента поступления.
— Нет, она не придёт, — тихо отвечает, сжимая длинными пальцами запечатанную раму.
Тэхен не может назвать точную дату и час, когда всё стало медленно покрываться трещинами и пылью в их с Соён отношениях. Однако родителям об этом знать… неинтересно. Как, вероятно, и о любых других проблемах и достижениях сына.
Мама открыла холодильник и стала по очереди вынимать тарелки с закусками.
— Жаль. — Две тарелки с колбасами и сыром появляются перед тэхеновым носом. — Так, давай, помогай накрывать стол. Скоро придут бабушка с дедушкой.
Широкий лакированный стол накрыт на пять персон. Сокджин — старший брат Тэхена, не смог приехать. Командировка за рубежом. Тэхен даже не может правильно и точно назвать его должность, знает только, что это что-то связанное с гостиничным бизнесом.
В просторной гостиной, где совсем скоро начнётся небольшое застолье — юбилей со дня свадьбы родителей Тэхена, прохладно настолько, что от небольшого сквозняка, возникшего, когда на пару секунд открылась дверь спальни, по спине побежали мурашки. Тэхен приобнимает себя руками, отмечая, что не спасает даже вязаный жилет.
— Здравствуй.
Возможно, настолько холодно стало не из-за сквозняка и приоткрытой форточки. Отец занял своё излюбленное кресло, удостоив Тэхена лишь одним коротким взглядом.
— Здравствуй, папа.
На этом обмен любезностями закончился. Тэхен бегал из гостиной на кухню и обратно, помогая сервировать стол. Как по часам раздался дверной звонок.
— Очень грустно, что Джинни не смог приехать, — бабушка покачала головой, когда все уже сидели на местах и произнесли первые тосты.
— Он — гордость нашей семьи, работает, не покладая рук. — Присоединилась мама.
— Сокджин обещал позвонить по видеосвязи сегодня, — добавляет спокойно отец.
Тэхен молча смотрит в тарелку, по которой без особо удовольствия вилкой перекатывает кусочки жареного мяса с места на место. Его слов и ремарок никто и не ждёт. Нет, Сокджина он любит, у них хорошие отношения, они не ссорятся и даже иногда переписываются, но все те колкие слова, будто нацеленные на Тэхена, непроизвольно делают больно.
— Хотелось бы в будущем и тобой гордиться, Тэхен.
Не «будто». Тэхен сглатывает и уже собирается сказать, что им обязательно будет гордиться вся семья, ведь он делает заметные успехи в учёбе, и одна из его личных работ даже заняла второе место в городском конкурсе среди художников-студентов, однако дедушка успевает сказать раньше.
— Если сможет заработать на повторное образование в другой сфере.
Тонкие длинные пальцы медленно сжимаются в кулаки так, чтобы ногти входили в кожу. Тэхен снова опускает взгляд в тарелку и сжимает челюсти. Из года в год ничего не меняется, и на что он надеялся в этот раз — неясно. Часы на запястье любезно показывают седьмой час вечера.
Тэхен достаточно здесь задержался. Под неназойливый звон столовых приборов о посуду он поднимается с места, улыбается, благодарит маму за ужин и уносит свою тарелку на кухню.
Наверное, в каждом заложен определенный процент глупости. Тэхен в этом даже уверен. Каждый может ошибаться, как говорят, наступать на одни и те же грабли, делать что-то нелогичное, нелепое, надеяться там, где не стоит — каждый человек, имеющий сердце и душу. Вот у Тэхена есть и то, и другое, а ещё, стоит отметить, что сердце в его понимании — не просто мышца, качающая кровь, но и то самое, чем можно чувствовать нечто, что словами передать очень сложно.
Тэхена с самого детства окружающие называли «солнышком», говорили, он «тёплый», «согревает». Сам же мальчик неловко улыбался, не совсем понимая, о чём речь, если руки у него всегда холодными были, и мёрз он постоянно. Однако на любой холод неизменно надевал на слой больше одежды, пожимал плечами и смеялся вместе со всеми, когда одноклассники подшучивали над ним из-за огромных варежек или шапки с завязками.
Как и сейчас. Тэхен из раза в раз улыбается, когда заходит в родительский дом, улыбается, когда говорит с мамой, когда здоровается с папой. Он тянет уголки губ вверх, когда вовсе этого не хочет, чтобы не портить никому настроение. Тем более, сегодня. Начать ссору во время праздника Тэхен не может, даже представить не получается. Он, кажется, вообще не умеет громко ссориться.
На полу около кухонного шкафчика стоит брошенный впопыхах холст, бережно обёрнутый в специальную плёнку. Подарок.
— Мам, пап, я ещё не вручил свой скромный подарок на вашу столь важную дату, — ладони неприятно вспотели. Тэхен чувствует четыре пары глаз, в которых нет и отголоска тёплой поддержки.
Медленно распечатывает холст в раме, на котором каждый масляной мазок наполнен трепетным волнением и глубокой любовью к делу. И людям на нём изображённым, конечно. Семейный портрет выполнен в строгих цветах, сдержанно в технике и на самом достойном уровне, которого Тэхен смог достигнуть за несколько лет. За основу он взял одну из немногочисленных общих фотографий, где они с Сокджином ещё школьники.
Тэхен мельком оглядел свой труд и закусил губу.
— Я даже взял за основу цвета, которые впишутся в интерьер. Надеюсь, вам понравится.
Сделал всё, лишь бы уже заметили и перестали попрекать. Гостиная тонет в густом, как плотный туман, молчании.
— Неплохо, — без особого энтузиазма припечатывает бабушка, а внутри Тэхена что-то обрывается без возможности восстановления, — Только твой папа, мне кажется, немного не похож.
Он снова смотрит на знакомые черты, которые сам выводил, сравнивая с фотографией, а после переводит взгляд на отца, который тоже молча разглядывает полотно. Тэхен даже консультировался со своим преподавателем. Тот сказал, что работа действительно получилась хорошей и качественной. Тогда почему?..
— Спасибо, Тэхен, — мама натягивает улыбку, — поставь куда-нибудь картину и возвращайся, пожалуйста, за стол.
— Вам не нравится? — собственный голос прозвучал искаженно, горько. Тэхен ненавидит себя за то, что не может держать лицо в подобных ситуациях.
— Тэхен…
— Ладно, я, — Тэхен выдыхает, в голове пусто. — Я переделаю, ничего страшного.
Это было ошибкой: приходить домой, тратить столько времени на то, что никому не нужно, снова пытаться что-то изменить. Тэхен с самого детства бьется о скалы непонимания со стороны самых, казалось бы, близких людей. Вот он — его процент глупости.
Тэхен кисло усмехается и делает глубокий вдох. Горло обжигает холодом. Порыв осеннего ветра заставляет остановиться, оглядеться по сторонам. Как это произошло? Как он оказался посреди улицы, обутый, одетый и со своим «подарком» в руках. Мышцы ладоней свело от напряжения, костяшки побелели. В миг Тэхена захлестнула неописуемая злость. Его даже никто не попытался остановить.
Глаза больно защипало, но, нет, никаких слёз, это унизительно. Тэхен и без того чувствует себя самым жалким существом на Земле. Нужно успокоиться.
Около дома мягким жёлтым неоном горит вывеска «!!!», а на окне большая наклейка "Три восклицательных знака". У Тэхена много вопросов, которые задавать он не будет. Каждый справляется, как может, верно? Чимин как-то говорил, что, когда чувствует себя совсем паршиво, идет в какую-нибудь уютную кофейню, покупает самый сладкий десерт и напиток, противоположный настроению.
***
Чонгук моет крупную профессиональную кофемашину движениями, отточенными до автоматизма, думает о том, что через несколько минут закроет кассу, доедет до дома на автобусе. Завтра долгожданный выходной и на него есть отличные планы. Настроение от одной только мысли о предстоящем сне до десяти утра и грядущем походе в кинотеатр поднимается, согревая даже ладони.
— Здравствуйте.
Рука останавливается, сжимая тряпку, а глаза сами находят красные цифры на небольших электронных часах на стойке.
19:50
Десять минут до закрытия. Чонгук, не веря в Бога, всё равно молился, чтобы никто больше не пришёл хотя бы сегодня. Спать хочется до страха, что пропустит нужную остановку, даже если будет ехать стоя. Видимо, не помог ему набор слов, адресованных кому-то выше.
На явно уставшем лице медленно появляется дежурная улыбка, и Чонгук поворачивается к клиенту с приветствием. У него всё ещё хорошее настроение.
Перед ним стоит парень. Это тот самый случай, когда одного взгляда на человека достаточно, чтобы понять, что он держится из последних сил. Неверное движение, и разобьется, как хрустальная ваза. Уставший, очень грустный взгляд, опущенный на бежевую поверхность стойки; растрепавшиеся от ветра чёрные волосы; опущенные уголки губ, а в руках что-то большое. Чонгук не будет перегибаться, чтобы посмотреть. Не его это дело.
— У вас есть фруктовый чай? Если нет, тогда просто чёрный, — просит клиент, наверное, более резко, чем хотел, потому что сразу после поджимает губы и качает головой.
Чонгук молчит лишние пару секунд. К ним практически никто не приходит за чаем, да и начальница не уделяет достаточно внимания этой позиции меню по понятным причинам — их заведение специализируется на кофе и нескольких видах десертов.
— Не хочу как-то давить, но чай у нас не приоритетный напиток, должен предупредить, что есть только пакетированный, поэтому я бы посоветовал взять кофе. Могу также предложить какао.
Чонгук любит качественно выполнять свою работу и верит, что хороший сладкий кофе спасёт любую душу. Ну, или какао с маршмеллоу. Посетитель поднимает взгляд. Неожиданно злой взгляд. И лёгкая улыбка сходит с лица Чонгука. Что он там предполагал? Неверное движение, и человек перед ним разобьется на миллион кусочков? В таком случае Чонгук чувствует себя быком в посудной лавке.
— Я попросил чёртов чай. С собой. А впрочем, — парень свободной рукой ныряет в карман пальто, — давайте кофе или что там, мне плевать. Только сахара побольше.
— Извините, я не… — Чонгук увидел, что слушать его никто не собирался, поэтому, поджав губы, пошёл кипятить чайник и включать кофемашину.
Какой чёрт его дёрнул что-то советовать? Будто не научился до сих пор беречь нервы в сфере обслуживания. Побоявшись уточнять, какой конкретно кофе предпочитает посетитель, — вероятно, никакой, но просьба всё равно была озвучена — Чон решил сварить капучино. Когда на стойке выдачи появилось два дымящихся стаканчика, парень рассматривал… картину. Вот, что у него было в руках всё это время. Он хмурился, осматривал всё досконально, словно сканировал, а потом вовсе заставил Чонгука окончательно потеряться.
— Можно попросить у вас ножницы? Буквально на минуту.
Нельзя сказать, что Чонгук вдруг преисполнился доверием к странному парню, но без единого вопроса, с явной опаской, протянул небольшие канцелярские ножницы. Если ему сейчас нанесут физический вред, можно будет подать в суд…
— Что вы?..
Льняная ткань, натянутая на деревянный подрамник, с оглушающим треском разорвалась и свесилась внутрь рамы кусками. Чонгук оцепенел, в то время как вандал спокойно, даже с некоторым облегчением положил ножницы рядом с чуть помятой купюрой.
— Спасибо.
***
— Молодец, ведёшь себя хорошо.
Тэхен молча играл в игрушки, которые ему любезно предложили в гостях.
— Почему четыре, а не пять?
Минутой раньше Тэхен спешил рассказать матери о том, что у него совсем не получалось решить те длинные примеры, и он очень старался во время контрольной, даже не пытался списать. Специально делал сам.
— Отлично, ты победил на школьном этапе олимпиады. Не подведи на следующем.
Тэхена никогда не интересовала биология. Только стены его комнаты знали, сколько сил, слёз и не выплесканной злобы скрывалось за смущённой улыбкой — оскалом скорее.
С самого детства Тэхен усвоил, что «молодец» равнозначно «я люблю тебя». Ведь родители стараются ради него, Тэхена. Работают, обеспечивают его всем, чем необходимо, не отказывают в капризах. Хочешь новую игрушку? Никаких проблем. Стань лучшим вот в этом. Говоришь, на день рождения хочешь новую игровую приставку? Всё будет, только у тебя четвёрка по химии выходит, так не пойдёт.
Единственное, в чём Тэхену отказывали — его настоящий, искренний интерес — рисование. Вот так прозаично и просто. Все дети рисуют, это часть развития, это обыденно. Маленький Тэхен мог проводить часы, сидя с яркими восковыми мелками, карандашами, красками и стопкой чистых листов. Он даже смог уговорить родителей отдать его в художественную школу, что казалось недостижимой мечтой.
Впрочем, так и осталось. Окончить её не дали. Как только в табеле появилась лишняя четвёрка по чёртовой физике, все принадлежности одним резким движением были сметены в мусорное ведро.
Лет с пятнадцати удобный Тэхен стал робко говорить о том, что хочет, всё же, попробовать сдать вступительные в художественное училище. Нет, он вовсе не чувствовал, что в нём сокрыт невероятный талант или способности родом из глубокого космоса. Просто ему процесс рисования всегда был по душе, а вот его отцу — категорически нет.
Кто же знал, что у двух волков-карьеристов родится добродушный и глуповатый, по их мнению, щенок, который придёт один раз после школы и огорошит своим: «Хочу быть художником». Конечно, с течением лет это заявление терпело изменения, лепилось в разные формы, чтобы в итоге стать поступлением на факультет графического дизайна.
Мама Тэхену с детства говорила прямо, что тот слишком уж мягкий и вовсе не мужественный, мнение своё отстоять не может, чуть что, сразу в слёзы, а ответить было нечего. Тэхен себя таким и считал, тихо шмыгая носом по ночам в своей комнате. Пока в выпускном классе к ним не перевёлся новенький. Парень, который казался поначалу немного пугающим, но вскоре раскрылся ярким цветком.
— Знаешь, Тэхен, я ведь стал слушать себя, потому что послушал когда-то своего близкого человека, — Тэхен уже знал, что кроется под этой формулировкой. Глубокий незаживший шрам, оставшийся в подарок от первой влюблённости. — Он часто напоминал мне, что моя жизнь — она только моя. Логично, правда? А ещё абсолютно не ново, но иногда человек может не увидеть простых истин, если ему их чётко не проговорить. Вот он и говорил, пока я не услышал. Мою жизнь за меня не проживёт никто. Какой тогда смысл идти на поводу у других?
Тэхен кивал с умным видом, понимая, что у него самого кишка тонка. Он так боялся потерять то, что имел, пусть даже это всего лишь «молодец» и подарок. Откуп. Чимин казался ему воплощением силы, уверенности и усердия — Пак перевёлся в их класс, с уклоном на химию и биологию, чтобы после поступить на ветеринара. Тэхен в том классе учился потому, что родители мечтали увидеть сына в белом медицинском халате.
Если бы не Чимин, возможно, Тэхен бы продолжал выть по ночам в подушку, стараясь учиться в ненавистном университете.
— Как прошел юбилей? Портрет понравился? — спрашивает господин Ким на дополнительном занятии.
Рука Тэхена зависла с кистью над мольбертом, и двигаться не может. Возможно, та область души, которую Тэхен когда-то очень давно сам выделил для дорогого сердцу увлечения, пострадала куда больше, чем он предполагал.
Прошла уже неделя. От прошлого занятия Тэхен отказался, нагло сославшись на простуду. Он просто не хотел.
***
С каждым вечером будет становиться только холоднее и темнее. Чонгук вздыхает и смотрит в густую синеву за окном, и чувствует себя рыбкой в аквариуме. Любой человек снаружи может посмотреть через плотное стекло на него, на Юнги, который вышел сейчас на задний двор покурить, считай, спрятался, и на интерьер — коралловые рифы.
Чонгук не любит молчаливые вечера — мысли, обычно приглушаемые чем-то извне, становятся слишком уж громкими.
Сидеть в аквариуме ему не нравится, к слову.
— Здравствуйте.
Чонгук вздрагивает и подскакивает со стула. Не заметил, как кто-то зашел, даже не услышал перелив колокольчиков над дверью. Чон профессионально сдерживает удивление, когда видит человека, о котором невольно думает уже не один день. Неподдельно злой взгляд, резкие слова и движения; картина в руках, на которой Чонгук не разглядел, что было изображено. Его особо не должны волновать причины и следствия в поведении абсолютно незнакомых людей, но, вероятно, и этих самых людей не должно приносить обратно в его аквариум.
Сегодня этот парень выглядит совсем по-другому. Нет, внешне изменений почти никаких: те же волосы, те же черты лица, одежда в том же стиле, только рука на этот раз сжимает не холст, а лямку рюкзака. Однако в позе, взгляде, робких движениях читается новое, другое в отличие от прошлой встречи.
— Добрый вечер, вам чай? — в вопросе сквозит сарказмом. Не сдержался.
Посетитель смотрит на наручные часы и подходит к стойке ближе, игнорируя колкость.
— Два кофе, пожалуйста. На ваш вкус.
Чонгук снова удивляется. На этот раз заказу и тихому, спокойному тону, с которым тот был запрошен, но ничего не говорит, наученный не самым приятным опытом, только спрашивает:
— Что-то ещё?
Парень мнётся, бегая глазами по меню за спиной Чонгука, а потом смотрит прямо на него.
— Какой-нибудь десерт, тоже на ваш вкус.
Чон пожимает плечами и подходит к оставшейся на витрине выпечке. Какой-нибудь, так какой-нибудь. Он больше лезть с советами не хочет.
— На самом деле я пришёл извиниться за тот случай. День был трудным, я не должен был срываться на вас, — вздыхает тяжело парень и ерошит пальцами волосы. Чонгук мельком увидел. — Мне очень жаль. Обычно я не веду себя… так.
На пару секунд он замирает, пока смысл сказанного не добирается до сознания. Уголки губ сами вверх тянутся. Не каждый день кто-то приходит, чтобы извиниться перед работником общепита. Этот клиент в целом из категории «не каждый день», если подумать.
На стойку вскоре опускаются два горячих стакана в картонной подставке и бумажный пакет.
— Два латте с сиропом и два вишневых пирожных. Приятного аппетита и, надеюсь, что у вас сейчас всё наладилось.
Чонгук любит быть причастным к поднятию чужого настроения. Любит смотреть, как кто-то начинает улыбаться, как тяжёлые глубокие складки между нахмуренными бровями разглаживаются, как человек расслабляется. Он и сам радуется.
— Спасибо, — парень оплачивает заказ картой, тянется руками к стаканам и один вынимает под недоумевающий взгляд.
В этот момент из курилки возвращается Юнги. Чонгук отвлекается на друга, а когда переводит взгляд обратно на стойку, видит уже ровно половину чужого заказа. Вторая — в руках парня.
— Что-то не так? — настороженно интересуется, быстро переглядываясь с Юнги, обратившим внимание.
— Нет-нет, это вам.
— Мне? — глупо переспрашивает Чонгук, вовсе запутавшись.
— Да, я ведь, сказал, что пришёл извиниться. Надеюсь, вы действительно подобрали всё, что любите.
— Э, да, спасибо, — Чонгук совсем растерялся, когда увидел напротив мягкую улыбку.
Парень опустил голову на пару секунд, будто мысленно собирался для чего-то, а потом снова посмотрел на чёрный браслет электронных часов на запястье.
— До свидания.
Чон тихо повторил. В молчании, которое разбавлялось лишь тихими шагами двух пар ног — уходящего парня из категории «не каждый день» и Юнги, который наблюдал со стороны, натирая тряпкой столики в их небольшом зале, — закрылась дверь, а Юнги повернулся.
— Ни хрена себе. Это тот агрессивный?
— Ага.
«Тот странный парень» — Чонгуку совсем не нравилось определение «агрессивный», поэтому они с Юнги сошлись на «странном» — стал приходить дважды в неделю: во вторник и четверг. Стабильно за двадцать минут до закрытия. Иногда он ещё прибегал — без шуток, казалось, что он безумно спешил — по пятницам.
В определённый момент Чонгук даже думал напрямую сказать позднему посетителю приходить пораньше или вовсе не приходить, потому что осень, учёба, холод, усталость… Хочется домой побыстрее, в общем. Плевать даже на выговор от начальства. А из-за этого парня приходится закрываться позже, чем можно было бы. По вечерам почти никого не бывает на буднях. Нормальные люди кофе перед сном так часто не пьют.
Юнги не дал выразить своё недовольство, разумно объяснив, что потеря работы того не стоит.
— Возможно, если ты, наконец, дашь ему свой номер, он перестанет прибегать сюда, чтобы пообщаться.
Первое, что хотел Чон — возмутиться. Потому что какое «пообщаться»? Они… Ладно, он просто ждёт Тэхена — они познакомились официально через две недели — в привычные уже дни, варит ему латте, добавляя больше сиропа, чем нужно, и они перекидываются парой фраз… и иногда втроём выходят, закрывая кафе… Да, видимо, они общаются.
— Зачем? И вообще, может, Тэхен к тебе приходит? Вы ведь тоже неплохо ладите.
Чонгук очень любит радовать людей, но очень не любит близкие контакты с кем-либо, кроме лучшего друга и пары приятелей. Он не знакомится на улице, не сидит на сайтах знакомств, не делает ничего, чтобы круг его друзей расширялся потому, что ему хорошо и так.
Только Тэхен, который из категории «не каждый день», снова, похоже, что-то меняет. Они обмениваются номерами в третий четверг.
***
Во второй раз в «!!!» Тэхена привело жгучее чувство стыда за собственное поведение. От одного только воспоминания о необоснованных криках, пренебрежительном отношении к незнакомому человеку, который просто выполнял свою работу, Ким до сих пор не может сдержать кислого выражения лица. А что он вытворил с картиной! Устроил такой спектакль.
Даже после извинений легче не стало, поэтому Тэхен решил прийти ещё раз. А потом прикинул, что кофейня от дома совсем недалеко, да и к горьковатому вкусу кофе привыкнуть, не так сложно, а десерты там очень вкусные — пришёл ещё раз и ещё…
Заходить в «!!!» после длинных пар вскоре стало приятной традицией, как и болтать на самые разные темы с работниками. Тэхену потребовалось три стаканчика кофе, чтобы в полной мере оценить внешнюю привлекательность крепкого, высокого брюнета с яркой улыбкой и большими тёмными глазами. Бариста в кофейне двое, но Юнги — тот, что пониже и смурнее в разы — чаще молчит и уходит курить. Чонгук же оказался таким же спокойным, терпеливым и добрым, как и в день, когда Тэхен являл собой противоположность этих качеств.
Новые лица, пусть и в такой своеобразной форме, дали Киму возможность выдохнуть, немного скрасить монотонные будни. В эти пятнадцать-двадцать минут, пока Чонгук — именно на его долю выпадает работа с напитками Тэхена — варит кофе, упаковывает очередную сладость, и они болтают о ерунде, Тэхен отпускает все тяжёлые мысли о, кажется, собственном выгорании.
Спустя почти месяц «пятнадцать-двадцать минут» стали растягиваться с помощью сообщений в социальных сетях и смешных картинок в полчаса, час, а иногда и ещё дольше. Чимин в шутку стал обижаться, что «нет у него больше лучшего друга».
Тэхен всё чаще стал поглядывать на диалоговое окно, которое с первого-второго опустилось уже на третье место, а ниже, собственно, некуда. Месяца два назад его уведомления заполнялись с завидной частотой дорогими сердцу именами: Соён, Чимин; Чимин, Соён. Последний раз с Соён они переписывались полторы недели назад, а виделись ещё раньше. Она обещала разобраться с волонтерскими делами и позвонить. Теперь на телефон чаще приходят оповещения от Чонгука, чем от собственной девушки, пары и это… не вызывает должного огорчения.
За время общения выяснилось, что Чонгук учится и одновременно работает вечером, чтобы снимать квартиру ближе к университету, фанатеет от марвел и хочет в третий раз проколоть левое ухо. Их с Тэхеном беседы основаны на шутках и иногда вдумчивых разговорах, начинающихся с музыки и фильмов. С Чонгуком интересно, поэтому Тэхен не отказывает себе в приятной компании.
Всё чаще его тревожит щекотливое предчувствие изменений, будто карта души, которую он с детства расчерчивал и наполнял, вскоре снова подвергнется изменениям.
А ещё, по мнению массы других людей, Тэхен не то «с приветом» иногда бывает, не то глуповатый, потому что…
— Слушайте, завтра ведь у вас выходной?
Парни синхронно кивнули, а сердце Кима страшно колотилось в груди, предчувствуя, насколько наивно и смешно будет звучать его предложение.
— Я, — жалеть уже можно? За язык его всегда тянет странная сила, которую никак не обозначить, от которой редко получается скрыться, — В общем, я испек пирог сегодня с утра, и хотел спросить, не хотите ли вы- Ладно, забейте, вы устали, а тут я ещё.
Машет рукой, улыбается, будто ничего не произошло, пока Чонгук и Юнги медленно осознают чужие слова.
На самом деле у румяного пирога с вишней ещё с утра был адресат, но в итоге он остался ничейным стоять в холодильнике. Соён не пришла, написав сообщение с сухими извинениями. Чимина тоже не позвать на чай — он уехал на практику с выездом за город на две недели.
Тэхен ловит на себе тяжёлый взгляд Юнги. Этот парень часто смотрит так на него: будто видит больше положенного или понимает что-то, о чём никто из них не говорит вслух. Поначалу это нервировало, но Ким вскоре понял, что он, скорее всего, приглядывается. Юнги на самом деле кажется ему… хорошим. Замкнутым, но добрым человеком, с которым по природе своей стеснительному в неформальном общении Тэхену, иногда бывает неловко коммуницировать.
Хотя не только Мин может похвастаться наблюдательностью. Каким бы закрытым он ни был, криво залепленные трещины всё равно видно, если приглядеться. За титаническим спокойствием, молчаливостью и сквозящей в каждом движении в сторону близких — Чонгук ему дорог вне сомнений — заботой, такой же тихой, кроется безразмерная усталость и что-то ещё, что находится слишком глубоко. Тэхен навскидку назвал бы это пустотой. Человек словно похоронил сам себя при жизни.
— Я устал, но от пирога не откажусь, если ты хотел пригласить нас. — Внезапно говорит именно Юнги и пожимает плечами.
Ким даже теряется на пару долгих секунд.
— Да, я был бы рад.
— А чай будет? — Чонгук широко улыбается, беззлобно подкалывая в который раз, и смешно чешет нос в ответ на уверенный кивок.
— Может, заскочим в круглосутку и возьмём пиво?
— Если Тэхен не против.
Так легко давно не было. Когда в последний раз Тэхен вот так сидел на полу, среди подушек, в узком кругу друзей? Он не помнит. Наверное, в школьные годы, когда они с Чимином ходили на вечеринки. Но прямо сейчас это абсолютно не важно. Сейчас посередине импровизированной площадки для посиделок есть небольшой островок: жестяные банки, шуршащие пачки от чипсов и в самом центре — нарезанный на куски вишнёвый пирог, на который Чонгук неплохо накинулся, рассыпаясь в благодарностях и эпитетах с набитым ртом. На фоне включён какой-то фильм — Тэхену откровенно плевать, просто шум и свет, который освещает новых в его жизни людей. Лица с тёплыми, расслабленными улыбками.
Третья бутылка явно отразилась румянцем на смуглых щеках и блеском в тёмных глазах всех присутствующих. Тэхену нравится разглядывать. Юнги тоже, кажется, почувствовал себя комфортно: плечи расслабились, улыбка стала появляться в разы чаще.
Общий смех заполняет комнату между нелепыми шутками Чонгука и ответами Тэхена, реже Юнги.
— Это ты нарисовал? Или написал? Я не знаю, как правильно. Очень красиво.
Чонгук вертит головой, оглядывает комнату, задерживаясь взглядом на стенах, а после качается на месте так, что Юнги приходится ловить его под локоть. Все снова негромко посмеиваются.
Тэхен часто ставит свои работы на холстах и бумаге просто в стопки одну за другой. Соён особо внимания на беспорядок из-за картин не обращает, но Чимин настаивает на красивом оформлении комнаты друга, поэтому одна висит на кухне, и ещё одна — в спальне. Остальные холсты пылятся на полу без рам.
— Маслом пишут, хотя я не профессионал, а слово такое… — вертится на кончике языка, никак не поймать.
— Солидное? — подсказывает Юнги, стоя уже у одной из работ. Городской пейзаж. Тогда Тэхен решил просто попробовать, но вышло сносно.
— Точно.
— Тебе это слово подходит. — Вклинивается Чонгук, едва касаясь пальцами застывших мазков краски на одном из холстов, которые стоят на полу в пустом углу комнаты.
Тэхен молча улыбается одними губами. Хотелось бы и самому в это верить.
— Почему ты их не вешаешь? Они у тебя так стоят, будто не нужны никому. — Чонгук рассматривает теперь глупый, по мнению Кима, натюрморт. Ему не по душе изображать фрукты и вазы.
Юнги спрашивает, где можно покурить, и тихо уходит на кухню.
— Они и не нужны, — шепчет Тэхен самому себе, опустив голову.
Наверное, пить столько не стоило. А, может, давняя обида просто не смогла остаться внутри и вылилась в четырёх словах наружу ещё и вслух. Ким не из тех, кто ищет одобрения путём принижения собственного труда, и не из тех, кто заставит сказать что-то хорошее насильно. Он тот, кто, услышав критику, сожмёт кулаки и решит сделать в следующий раз ещё лучше. Правда, сил с каждой попыткой всё меньше.
— Что? — звонким вопросом Чонгук возвращает Тэхена из мыслей. Услышал. — Не верю. Это же такая красота!
Взгляды цепляются. Не похоже, что Чон льстит, он искренне заинтересован. В красивых тёмных глазах отражается фиолетовая полоса от включенной на подоконнике фитолампы. Кажется, они смотрят друг на друга дольше положенного.
— А можно, — Чонгук замолкает, опускает взгляд, разрывает тонкую связь, а Тэхен не понимает собственных чувств. Не может же он быть разочарован. — Если они тебе не нужны, можно я заберу хотя бы одну?
Вы когда-нибудь ощущали, что температура крови в сосудах, артериях, венах медленно повышается, но не обжигает, а греет, словно мягкое воздушное одеяло? Тэхен чувствует именно это. Алкоголь здесь особой роли не играет. Наверное.
— Да, конечно, если тебе что-то действительно нравится…
— Вот это.
Чонгук радостно держит в руках холст, тридцать на тридцать, на котором на тёмно-синем фоне изображены черты лица максимально отдалённые от реализма. Тэхен медленно прикрывает лицо ладонью. Это он нарисовал «от нечего делать» ещё летом. Просто затонировал фон и решил дать волю фантазии в самый ответственный момент.
— Тэхен, спасибо большое за пирог, приятную компанию и вечер в целом. Не знаю, как ты, Гук, но я пойду, — в комнату возвращается Юнги, не поднимая головы от телефона.
— Юнги, смотри!
***
У Чонгука всё в жизни было схвачено: учёба в университете, работа в кофейне, поездки в родной дом к матери пару раз в месяц по выходным, один близкий друг и небольшой круг приятелей, к которым отношение было по большей мере безразличным. Они есть — хорошо, их нет — не беда. Рутина, в которой он чувствовал себя, как рыба в море. Правда, море то было на деле всё тем же аквариумом.
Также, Чон приверженец категорий: есть то, что он любит, то, чего не любит; что ему нужно, без чего с лёгкостью может обойтись. Однако он, как и все люди, состоит из противоречий. Как внешних, так и внутренних. Последняя категория заставляет его достаточно чувствительную — к собственному нежеланию, упс, вот и первый наглядный пример — натуру иногда страдать. Любая мелочь, которую не получается определить, подогнать под одну из его категорий, вызывает много тревоги и смешанных чувств. Его новый друг вовсе не мелочь. Это пугает.
Юнги всё чаще поглядывает в сторону Чона, словно пытается в чём-то убедиться или достучаться без лишних слов. Чонгук старательно игнорирует.
— Смотри, чтобы лицо не треснуло, — беззлобно хмыкает друг как-то в перерыве между клиентами, — Я даже завидую твоему настроению, хоть и не понимаю, что же Тэхен в тебе такого нашёл.
Чонгук тут же блокирует телефон и хмурится. Мышцы лица ощутимо тянет из-за широкой улыбки, которая только что исчезла, которую он даже не замечал. Да, сам факт неплохого… хорошего настроения отрицать бессмысленно, но…
— Тэхен нашёл? О чём ты вообще?
Они с Тэхеном, на удивление для Чона, стремительно стали приятелями, он, конечно, с лёгкостью вызывает у него смех, улыбку и все остальные тёплые чувства, которые присущи дружбе. Слова и тон Юнги же звучали не совсем так, как хотел бы их слышать Чонгук.
— О чём? Скажи, что ты прикидываешься. — Усмехается снова Мин, но не получает ожидаемой реакции и становится серьёзнее. Чем дальше, тем менее уверенным тот выглядит. — Вы с Тэхеном достаточно очевидные. Ну, я имею в виду то, как вы флиртуете. Знаешь, я прекрасно вижу, как вы друг на друга по очереди смотрите, это даже смешно.
Чонгук всё больше хмурится, пытаясь вспомнить что-то подобное, но в голову ничего не приходит.
— Бред это всё. Мы даже друзьями, считай, случайно стали. Тэхен не делает ничего… такого. Да, и я тоже.
— Случайно? — Юнги был явно ошарашен. — Чонгук, тебе бы зрение проверить. Ну, или промыть глаза хотя бы, а то ослеп ты от своего эскапизма. Даже я помню, что Тэхен говорил, что не всегда успевал в кофейню, потому что пар много. Он буквально спешил, чтобы увидеть тебя.
— Причём тут я? Человек любит кофе, около его дома кофейня…
— В которую он может заскочить спокойно с утра, но летит, как ужаленный, после учёбы, чтобы что? Просто купить стаканчик кофе, который даже не пьёт?
Шестерёнки в голове со скрипом начали двигаться, но почти сразу напоролись на преграду в виде тонкого мягкого пёрышка.
— В смысле «не пьёт»?
— Да в прямом. В отличие от тебя, я умею смотреть и наблюдать. Он просит самый маленький напиток и делает не больше пары глотков.
Чон поджимает губы. Вряд ли подобное можно считать за проявление романтического интереса, глупость, мелочь. Смотрят они, видите ли, друг на друга не так, флиртуют — когда такое было?
Из мелочей, конечно, и складывается всё большое, но Чонгук-то ничего сложить не пытается. Даже не думал. Ему и просто дружить хорошо с кем бы то ни было.
Чон все отношения всегда сводил к цифрам: время, деньги, подарки, свидания, сообщения, звонки. Он всё переводил в числа и количество, чтобы точно видеть, сколько, когда и куда, будто каждый раз решал алгебраическую задачу. Правда, он от слова «совсем» не силён в математике ещё со школьной скамьи. Равно как и в сердечных делах. Но его устраивало.
Он никогда не влюблялся. Все его скоротечные отношения (не дольше пары месяцев, если быть точным) начинались на основе симпатии и интереса, а заканчивались абсолютным раздражением и безразличием друг к другу. В целом слово «все» подразумевает за двадцать два года трёх партнёров: двух девушек и одного парня. Последний был больше экспериментом в погоне «а вдруг что-то изменится?», про которую он никому не расскажет. Даже Юнги. (Вывод оказался простым: ему нормально и так, и так.) Ведь Чонгук никогда не считал себя слишком романтичной натурой, верящей в сказки, во все эти возвышенные чувства, которые, по его скромному мнению, ничего на самом-то деле не стоят. Скорее, если нет гарантии, значит, бессмысленно. А во всём, что касается людей — тем более того незримого, что нельзя обличить, сделать материальным и показать, удостоверить, а можно только поверить на слово и довериться собственным ощущениям — гарантии нет. Отдавать, не получая взамен ничего, больно и гораздо проще держать всё при себе, охраняя, когда кто-то решит прикоснуться.
Возможно, Чонгук скептик. А возможно однажды небезосновательно проклял все мелодрамы, которые смотрел, потому что их его мама любит, и совершенно не понял Гэтсби, про которого уже в достаточно сознательном возрасте читал. Куда уж ему, ребёнку, у которого вся красота слова «семья», которое в детском понимании идёт под руку со словом «любовь», рассыпалась пеплом ещё в десять, одним только вечером? Родители растили доброго, сердечного мальчика, а потом горячо любимый отец однажды ушёл и больше не вернулся.
Сначала казалось, что ничего не произошло. Мало ли что. Командировка, например. У папы они не были редкостью. Потом Чонгук заметил, что мама стала много плакать, говорить мало, а вещей дома постепенно становилось меньше. Всё, что было в тройном размере, сократилось до «мамино» и «моё», мужской одежды и обуви заметно поубавилось. Вот тогда и начались вопросы.
Родители не ссорились — Чонгук, сколько ни пытался, так и не смог вспомнить бурных скандалов, как в фильмах — никак не показывали разлад, проводили время с сыном, а потом оказалось, что отец решил полностью уйти к другой женщине, с которой был в отношениях уже три года. Три года. Всё, что считалось сакральным и нерушимым, медленно рассыпалось и пеплом осело глубоко внутри.
В итоге, семья, в которой вырос, не сложилась, собственные отношения рушились, как карточные домики, да и в окружении ни одной «счастливой пары» не наблюдалось ещё.
Поэтому — нет. Чонгук не принимает близко к почему-то ускорившему ход сердцу слова Юнги. Он не влюблён в Тэхена, просто заинтересован. Такое бывает и вскоре проходит, не совсем же он сухарь, в самом деле.
А потом выясняется, что у Чонгука действительно душевная дальнозоркость. Он ловит чужие улыбки, обрывки телефонных разговоров, звонкий смех незнакомцев, но абсолютно не видит того, что у него перед носом. Точнее, кого. Ведь Тэхен, и правда, делает не больше трех глотков кофе.
***
Тэхен идёт в кофейню с чётким планом: он покупает два латте — единственный вид кофе, к которому он в итоге привык — и, надолго не задерживаясь, уходит, потому что занят сегодня и спешит. Можно было бы и не тратить деньги лишний раз, но ему очень хочется увид-
Чонгук замечает его ещё сквозь большие окна, улыбается широко и машет рукой. Тэхен чувствует, как собственные губы растягиваются в неловкой улыбке, а щёки начинают гореть. Он старается об этом не думать.
— Сегодня специальный напиток для постоянного посетителя, — гордо заявляет Чон и ставит бумажный стаканчик, закрытый чёрной пластиковой крышкой, на стойку.
Выглядит настолько самодовольным, что даже страшно становится, но от одних только ямочек на щеках и прищуренных глаз сердце сжимается от переизбытка того, что Тэхен ещё пока даже сам себе боится сказать.
— И что за напиток такой?
А Чонгук издевается. Кивает на стойку молча, не прекращая улыбаться совсем не так, как обычным покупателям, когда Тэхен с напускной опаской берет горячий стаканчик и подносит к губам.
Сладкий чай с лимоном. Уровень сахара в крови поднялся явно не из-за него, точнее, не только из-за него.
— А с чего такая щедрость? — поднимает брови, делая ещё глоток. Тэхену нравится чай гораздо больше любого кофе, но ещё больше ему нравится быть удобным благодарным и вызывать чужие улыбки. И он не видит в этом проблемы.
Не видел. Возможно, стал прислушиваться к словам Чимина только сейчас, вкупе с фразами Чонгука, которые тот иногда и невзначай бросает. Лучше поздно, чем никогда, верно?
Чон довольно усмехается и наклоняется, чтобы заговорщицки, с лисьим прищуром прошептать:
— Я рассказал хозяйке кофейни, что к нам стабильно два раза в неделю приходит постоянный клиент, который предпочитает чай, но ему очень у нас нравится, и было бы неплохо хотя бы попробовать заказать пару сортов. Для разнообразия меню, конечно. Ведь не все любят кофе.
В последней фразе был явный подтекст.
— Пока что, правда, в позиции добавили только чай с лимоном, — с досадой добавил Чон, смотря в глаза напротив.
— Да? И кто же этот посетитель? — он флиртует? Нет, вовсе нет. Просто поддерживает небольшой спектакль Чонгука.
— Да, так. Один молодой парень, который почему-то не говорил, что кофе не пьёт. Тэхен.
Раскусил. То самое «иногда и невзначай».
— Что?
— Тебе не нужно притворяться. Если тебе что-то не нравится, говори об этом, пожалуйста.
Ким теперь смотрит исключительно на стену позади Чонгука и заламывает пальцы, благо, тому не видно. Почему-то Тэхен себя ощущает ребёнком, которого поймали на мелкой лжи, но под ребрами неумолимо теплеет. Ведь эти слова имеют вес, настоящую ценность. Стирают мысли о безразличии. Только он решает хоть что-то ответить, как на телефон приходит вполне отрезвляющее уведомление.
«Я закончу через пятнадцать минут и сразу поеду к кинотеатру». Соён.
Точно, свидание же назначено. Впервые за последние полтора месяца из-за плотного расписания и «ох, Тэхени, я едва успеваю, мне ведь ещё на слёт нужно съездить, поэтому на твой замечательный пирог приду в следующий раз». Если полгода назад даже обыкновенная прогулка или встреча на пятнадцать минут, которую Тэхен чуть ли не силой выбивал, лишь бы провести хоть немного времени вместе со своей девушкой, радовали и вызывали чувство лёгкого трепета, нужности, то сейчас стенки желудка будто покрываются слоем разочарования. Изначально они планировали встретиться и пойти до кинотеатра вместе.
За внезапно тяжёлыми размышлениями и медленно остывающим в руках стаканчиком, он не заметил, как в кофейню зашли две девушки и долго выбирали заказ. Тэхен очнулся, когда одна из посетительниц неприкрыто начала кокетничать с Чонгуком, да такими дешёвыми, на взгляд и вкус Тэхена, методами, что аж не по себе стало. Хлопала глазками, сладко улыбалась, тянула высоким голосом гласные. Судить о людях по первому впечатлению не всегда правильно, но Тэхену она показалась не более чем симпатичной.
Чонгук смущённо улыбается, забирает вместе с деньгами записку и прощается. А ещё он, видимо, чувствует пытливый взгляд Тэхена и смущается скорее из-за этого. Пальцы нервно комкают бумажку, и Чон кидает её в урну без каких-либо сожалений.
Тэхен не хотел смотреть так пристально.
— Ты выбросил? — от удивления даже перегнулся через стойку, чтобы посмотреть.
— Ага, — с усмешкой пожал плечами Чонгук и почесал затылок.
— Но она вполне симпатичная и милая.
— Бумажка из блокнота? — смеётся Чон.
— Да нет же, девушка, — тушуется Тэхен, но быстро берет себя в руки. — Или у тебя уже кто-то есть?
Вопрос вырвался прежде, чем Ким подумал. В ожидании ответа время замедлилось, появилось необъяснимое волнение.
— Нет. Не думаю, что мне нужны отношения.
Фраза не имеет к Киму никакого отношения и не должна, потому что телефон в кармане пальто неприятно вибрирует, пытаясь отрезвить и напомнить: у тебя, вообще-то, этот кто-то есть.
— Номер телефона и одно свидание не гарантия отношений, — хмыкает Тэхен, сжимая стаканчик.
— Да мне и это всё не нужно. И одному нормально. — Бормочет Чонгук, поджимая губы.
***
Привычные жизненные устои осыпаются вместе с последними золотыми листьями. Просто Чонгук в один из дней, которые после знакомства с Тэхеном, замечает, как по тротуару бегут табуны сухих листьев с вовсе не летним ветром. Они будто куда-то торопятся, обгоняя медленного Чонгука, который совсем не хочет спешить. Некуда. Да и погода всё-таки приятная, несмотря на холодный воздух, Тэхен не прогадал.
Чон старается поднять воротник пальто как можно выше, закрывая шею и подбородок. Это повторяется из года в год. Мама всегда ругала его за потерянные шарфы и кашель с насморком на утро. Да и единственное пальто из скромного гардероба нацепил, сам не знает зачем, лучше уж вернуться к любимым объемным курткам.
Нет. Зная Тэхена, не хочется быть охламоном. Не солидно и бьёт по чувству собственного достоинства. Ким всегда выглядит опрятно и стильно, будто вышел с самых эстетичных фотографий из Пинтрест даже несмотря на то, что укутывается, Чонгук боится предположить, во сколько слоёв.
Тэ: Завтра вроде обещают хорошую погоду, не хочешь ненадолго выйти прогуляться?
Тэ: Я помню, что ты работаешь и учишься, но полчаса на свежем воздухе никому ещё не вредили.
Чонгук сотый раз перечитывает эти двадцать шесть слов и в самом себе ищет ответ на вопрос, который в последнее время встаёт всё чаще ребром. А когда Тэхена стало так много? Они знакомы всего ничего, а, кажется, что уже долгие годы, как бы пошло и дёшево это ни звучало.
— Долго ждал?
Тэхен налетает со спины, обнимает. По инерции Чонгук делает пару шагов вперёд, они единой кучей едва не падают в сухие листья. Солнце словно включает обогрев. Теперь лучи не кажутся холодными, они как ранней весной окутывают и дарят чуть заметное тепло. Возможно, это Тэхен нажал нужную кнопку, пока шёл.
— Нет, — врёт с улыбкой и шмыгает носом. Чонгук стоит на одном месте уже сорок минут.
Ким хмурится, вглядывается, а потом стягивает с себя излюбленный вязаный шарф серого цвета и кутает в него ошарашенного Чона.
— У тебя шея голая, а нос уже красный, — недоволен, а в глазах бегущая строчка с невысказанными словами заботы.
Ледники внутри стремительно тают. Чонгуку всё чаще становится страшно, что он захлебнется. Его, так называемое, море, и правда, оказалось не более, чем маленьким аквариумом, в сравнении с человеком-океаном напротив.
Тэхен не вписывается в привычное, устоявшееся для мира как минимум одного Чон Чонгука.
Если нет гарантии, значит, бессмысленно? Отдавать, не получая взамен ничего, больно и гораздо проще держать всё при себе, охраняя, когда кто-то решит дотронуться? Это правда Чонгука.
Правда Тэхена же скользит в каждом его движении и поступке:
— Люди — людям, даже если это идёт только от тебя. Возможно чуть позже, но то, что ты безвозмездно отдал, вернётся, так или иначе. Просто курьер задерживается. Его тоже можно понять.
Говорят, что правда у каждого своя, а истина одна. И она где-то посередине.
Серый вязаный шарф, пахнущий приятным, в меру тяжёлым парфюмом, поселяется на вешалке в прихожей Чонгука.
***
Встреча с Соён стала, кажется, началом конца. Отправной точкой, с которой включился обратный отсчёт. Нет больше ни тепла, ни желания, ни сил у Тэхена. Он за время этих отношений откровенно устал стараться обратить на себя внимание, ему надоело проявлять инициативу, которая ничем не подкрепляется с той стороны. Только сейчас он понял, насколько это похоже на его общение с родителями. Муторно, односторонне и тяжело.
- Господин Ким мне недавно сказал, что в одном из торговых центров будет проводиться благотворительное мероприятие. Там хотели бы видеть художника по аквагриму. Он предложил мне, представляешь?
Тэхен перестал видеть смысл в своём хобби, не было больше того задорного огонька, который вёл его вперед. Погоня за одобрением истончила нервы, притупила желания, растоптала амбиции. Однако это предложение… взбудоражило. Нужен человек, который хочет на добрых началах подарить детям радость, ведь кто в детстве не любил рисовать на лице и руках! И этим человек может стать Тэхен! Он даже не задумывался о подобном направлении.
— Это здорово? — Соён даже не повернулась, что-то печатая на телефоне.
Тэхен только сейчас понял, насколько приятно ему смотреть на собеседника, и как ценно получать ответный взгляд во время разговора.
— Да, здорово».
Чимину нужно будет снова сказать «спасибо». За очень многое. Иногда Тэхен вовсе не понимает, чем заслужил такого друга, и как тот его терпит. Говорил ведь и не один раз, что Соён, безусловно, хорошая девушка, просто не для Тэхена. Она хочет получать больше, чем готова отдать, в то время как Ким всю жизнь только отдавал, делился и довольствовался самым простым вниманием. Он зачах, как некогда здоровый крепкий цветок, который не поливали слишком давно. Если бы не один человек.
Приученный, что внимание нужно завоёвывать, Тэхен уже по привычке направил силы на общение с Чон Чонгуком. Его это даже спасло в каком-то смысле. Внимание Чонгука в определённый момент стало необходимостью, болезнью без шанса на скорое выздоровление. Лишь бы он улыбнулся, глядя в глаза, лишь бы написал хоть ещё одно сообщение.
С Соён изначально было… нормально. На твёрдую шестёрочку, если считать по десятибалльной. Она миловидная, активная, очень энергичная, человек-батарейка, словом, полная противоположность достаточно тихого Тэхена, который не любит сборища, лишнее внимание и готов сутками сидеть в одном углу и заниматься своими делами. Проблема кроется, вероятно, в нём самом. Соён пробраться глубже, чем под рубашку и брюки, не может, как бы всем вокруг того ни хотелось, даже самому Тэхену.
А Чонгук смог, сам того не ведая.
— Ты снова говоришь о рисовании. Я рад, — Тэхен может с лёгкостью представить довольное лицо Чимина, который сейчас находится на том конце линии связи. — Напоминаю, что ты обещал нарисовать открытку на мой давно прошедший день рождения, и я её очень жду!
Верно. Ледяное чувство потерянности, которое утопило Тэхена с головой, стало медленно отступать. Со дня юбилея прошло уже два месяца. Родители никак не давали о себе знать, не интересовались делами Тэхена, и ему было… нормально.
В окружении Чонгука, Чимина и даже Юнги Ким чувствует себя гораздо лучше.
— А ещё знаешь, — после короткого, но заинтересованного мычания, он продолжил, — я хочу расстаться с Соён.
***
Тэхен находится около полки с книгами и чонгуковской гордостью — коллекцией фигурок любимых героев. Среди супергероев от Марвел и ДС можно найти и персонажей детских мультфильмов. Чонгук подходит ближе и протягивает руку к Баззу Лайтеру.
— Смотри, что он умеет.
В следующую секунду в тишине комнаты раздаётся немного неприятный звук, в котором можно различить фразу «Бесконечность не предел». Чонгук улыбается и смотрит на Тэхена. Два парня за двадцать молча стоят, касаясь друг друга плечами, и пялятся на игрушку для детей от трёх лет.
— А ты Бэмби случайно не пересматриваешь, скажем, раз в месяц? — щурится оказавшийся как-то слишком близко Тэхен с хитрой улыбкой, когда Базз заканчивает свою короткую речь.
Чонгук подвисает. Сам не знает от чего конкретно: от того, что его душу, посыпанную диснеевскими блёстками, кажется, высмеяли, или от того, что смешок, сорвавшийся с губ Тэхена, отпечатался на щеке горячим выдохом. Возможно, он покраснел от всего и сразу, после чего тут же отвернулся и надул щёки.
— Нет, раз в полгода. Всегда в какой-нибудь вторник, — дуется, надеясь, что такое поведение будет расценено шуточной обидой, и молча радуется, когда слышит тихий смех.
А потом Тэхен разворачивается и уходит к дивану. Становится внезапно холодно. Чонгук хочет схватиться за голову. Его разрывает на две части, когда Тэхен рядом, когда далеко. Хочется либо привязать к себе, чтобы никуда не делся, всегда был под боком, либо сбежать, чтобы никогда больше не видеть. Ведь химия — Чон придерживается именно теории гормонов, а не тонких нитей где-то в районе души, плетущихся одними только улыбками конкретного человека, — со временем утихнет, рассеется, и всё снова придёт в норму. Он вновь сможет спокойно существовать, будет в своей голове один. Один.
Чонгук какое-то время стоит на месте, чувствуя чужой взгляд кожей, и не хочет поворачиваться. Когда и куда исчезли его саркастичные взгляды на ценность привязанностей, которые он, хоть и держал при себе зачастую, но бережно охранял? Ведь уже чувствует: привязался, как пёс цепной стал. Признавать страшно.
— Почему ты так смотришь? — проигрывает и тоже подходит к дивану. Журит с добродушной издёвкой. — Осуждаешь меня за любовь к проектам Уолта Диснея?
Тэхен крупно вздрагивает и опускает голову, словно его поймали на чем-то неправильном. Будто Чонгук не хочет, чтобы он на него смотрел.
— Нет, конечно! Просто задумался, извини.
Чай практически остыл, Тэхен берёт ещё одно песочное печенье. Чонгук переключает видео на Ютубе на следующее. Очередная кинокритика.
— Слушай, как ты относишься к…
— Что, кстати, с тем праздником…
Они одновременно начинают говорить, одновременно резко замолкают и так же в один момент начинают смеяться. Чонгуку это нравится. Когда они успокаиваются, он жестом предлагает начать Тэхену.
— Давай лучше ты, — он отмахивается и чуть опускает голову, закусив нижнюю губу, явно чтобы скрыть улыбку.
— Ладно. Я хотел узнать, что там с мероприятием? Ты согласился в итоге?
Тэхен делает глубокий вдох и смотрит на стену, где гордо висит тёмно-синий холст с абстрактными чертами лица неизвестного человека. Чонгук повесил его на следующий день, после того, как забрал. Ни капли не пожалел и хочет, чтобы Тэхен это знал и видел. Чон очень долго возмущался поведением его семьи, когда Ким решил объяснить своё поведение в их первую встречу.
— Да, вы с Чимином меня убедили, что стоит, — нервно смеётся и проводит большой ладонью по лицу, а потом наигранно обреченно говорит, — Может, я, всё-таки, принесу тебе любую другую свою работу? Хочешь, нарисую новую? Только, чтобы этого здесь не было.
Чонгук ехидно усмехается.
— Давай, но этот шедевр останется здесь. Мне, правда, нравится,Тэ.
День Икс выпал на выходной Чонгука, чему тот был рад. У него разработан целый план, кажущийся сложным и хитросплетенным, на деле же просто потребляющий много моральных сил из-за волнения, клокочущего в груди при одной только мысли, что всё выйдет наилучшим образом.
Чонгук сегодня аккуратно, как бы случайно спросит, как Тэхен относится к людям нетрадиционной ориентации. Они ни разу не касались этого вопроса — случая не было. Хотя Тэхен более чем понимающий всех и во всем, осторожно уточнить стоит.
В самом большом торгово-развлекательном центре города проводится детский праздник, на котором обширная развлекательная программа: и аниматоры, и конкурсы, и призы, и знакомые лично Чонгуку художники аквагрима. Один знакомый художник акваргрима. Мероприятие оказалось гораздо важнее и масштабнее, чем они оба предполагали.
Тэхен, улыбаясь от уха до уха самой светлой улыбкой на свете, разговаривает с детьми, сидя около стенда с примерными картинками, которыми может порадовать любого желающего, готового заплатить нужную сумму, что после пойдёт пожертвованием в детский дом. И в эту среду — яркую, шумную и красочную — он вписывается как нельзя кстати. Чонгук даже останавливается, теряясь в густой толпе, — как он сам считает — чтобы немного понаблюдать, потому что происходящее приятно греет душу.
Конечно, закончив выводить маску тигрёнка на лице мальчишки лет восьми, Тэхен замечает его, смеётся и машет рукой. Чон отвечает кивком и идёт навстречу.
— Привет, — они жмут друг другу руки чуть дольше положенного. Вместо объятий на публике.
— Это всё ты можешь изобразить на лице? — Чон оглядывает примеры рисунков, глаза разбегаются от разнообразия.
— Вполне, — смеётся Тэхен, — Хочешь, и тебе что-нибудь нарисую?
— В другой раз. — Поддерживает Чонгук, оглядывая свою одежду: чёрная дутая куртка, чёрные штаны, не менее чёрные ботинки по середину голени с массивной подошвой, — Иначе буду выглядеть как молодой отец, потерявший маленькую дочь.
Некоторые дети с восторгом подбегают к островку, притаскивают родителей за руки, даже хнычут. Тэхен вежлив с каждым. Он светится изнутри. Чонгук знает, каким трудом и сколькими неудачами тому достаётся рисование, оттого просыпается странная гордость и на кончиках пальцев концентрируется нежность. Чон убирает руки в карманы, чтобы не провести пальцами по щеке Тэхена.
Девочка лет двенадцати счастливая уходит с красивыми крыльями бабочки на лице, поблагодарив Кима, и Чонгук хочет уже открыть рот, как сбоку раздаётся облеченный вздох.
— Еле нашла тебя! Почему ты не сказал, где конкретно будешь сидеть? Я потратила пятнадцать минут.
— Соён? — Чонгук не смог пропустить мимо то, как Тэхен стушевался. — Ты что… Ты ведь говорила…
Некая Соён, очень симпатичная, улыбчивая девушка, к слову, которая ничего ещё не сделала, но уже вызвала глубокую антипатию у Чонгука, вцепилась мёртвой хваткой в руку Тэхена.
— Ты говорил, что это что-то важное, связанное с твоим рисованием, — она быстрым неаккуратным движением мажет губами по щеке Кима.
В голове Чона щёлкает. Вот оно что. Тэхен выглядит побитой собакой, скидывает с себя тонкие руки, смотря на Чонгука… непонятно. Словно его застали за изменой.
— Соён, я говорил, что в этот день буду занят и всё, — бубнит Ким, кусая губу. — Эм, Соён, это Чонгук — мой близкий друг. Чонгук, это Соён — моя…
— Девушка, ага. Привет, — быстро перебивает девушка-Тэхена и улыбается, совсем не чувствуя неловкости.
В то время как Чонгуку кажется, что он варится в адском котле. Жарко, неприятно, хочется сбежать. Он кивает в ответ, натягивая фальшивую улыбку.
— Приятно познакомиться. — Смотрит коротко на Тэхена, — Ладно, думаю, я пойду. Хорошего дня.
Чон не может обижаться. Не имеет на это права. Они — взрослые люди, которые сами могут решить, о чём стоит рассказывать, а о чём — нет. Им не по десять, чтобы делиться каждым секретом, сидя в убежище из одеял. Однако…
— Чонгук!
Чужая рука ложится на плечо, останавливает. Позади, конечно, Тэхен. Чон вопросительно мычит и оборачивается, строя удивление.
— Прости, что не сказал тебе сразу. Я понимаю, что должен был рассказать уже давно…
Поддельное удивление сменяется настоящим.
— Стой, стой, — Чонгук улыбается через силу и не может сдержать себя — касается широких плеч, — мне ты уж точно ничего не должен и не извиняйся.
Вот именно. Ничего не должен. А у Чона всё равно внутри что-то ощутимо скручивает в иррациональной обиде.
— Но Чонгук…
— Давай, там, по-моему, к тебе уже очередь скоро появится. Я напишу позже, ладно?
***
Чонгук не написал ни вечером, ни на следующий день, ни через день. Ладно, прошло уже полторы недели.
— Хочешь сказать, — Чимин крутил в руках стеклянную банку пива, — что он обиделся, когда увидел твою девушку? Уже бывшую, да, но это произошло позже.
Тэхен хотел, очень хотел по-человечески поговорить с Соён после своей волонтерской деятельности, чтобы всё объяснить и сделать менее болезненным — насколько это возможно, конечно — расставание, но всё немного пошло под откос. Они громко поссорились. Хотя главное, что Ким в конце концов вздохнул с облегчением. Это было верное решение.
Неумение справляться с тревогами наедине с собой Тэхен тоже с подросткового возраста приписывает во внушительную колонку своих недостатков. Хоть к его проблемам и тревогам доступ имел все эти годы всего один человек — Чимин.
— Я ему не говорил, а мы, думаю, уже достаточно близки для таких вещей.
Чимин прыскает со смеху, хватая горсть чипсов из пачки.
— Вы в любви и верности не клялись, не спали друг с другом, да вы даже не целовались, но он обиделся и теперь динамит тебя? Я правильно понимаю?
Пака откровенно веселит ситуация, которая Тэхена заставляет нервно кусать губы и заламывать пальцы. Эта его черта — умение всё воспринимать сквозь смех и расслабленность с простым «ай, да, пофиг» — всегда восхищала, но сейчас как-то не до хихиканья. Тэхен действительно чувствует себя виноватым, хотя даже Чонгук чётко дал понять, что таковым его не считает.
Ким недовольно цыкает и откидывается на спинку дивана.
— По твоим рассказам можно предположить, что он влюблён в тебя, и до глупого очевидный. А ты должен уже пойти в наступление.
— Какое, к чёрту, наступление? Мы на войне, что ли?
— Ты ведь сам сказал, что влюблен в него, — припечатывает Чимин, будто это аксиома, нерушимый закон, константа, которая не может измениться.
Тэхен открывает рот в удивлении, думая разразиться тирадой о том, что он говорил не всерьёз, попусту сотрясал воздух и что-нибудь ещё, но вдруг сдувается, опускает плечи и голову и тяжело выдыхает, закрывая глаза.
— Да, похоже на то.
— Так дерзай. Тем более, помню что-то про то, что его лучший друг намекнул тебе на то, что твой ненаглядный — би.
— У тебя всё так легко, — Тэхен опускает голову на руки. — Но, да, Юнги говорил мне об этом. Вскользь.
Раздаётся шуршание упавшего со стола пакета чипсов и поток нецензурных слов. Ким тут же выпрямляется.
— Ты чего?
— Да, так. Имя знакомое, — хмурится Чимин, изображая активную уборку. — Ты просто до этого ни разу имени его друга не называл.
Ким пытается понять, чем могла быть вызвана подобная реакция, но ответа не находит. Телефон, тихо лежащий на столе всё это время, коротко вибрирует.
Гук: Привет! Извини, что пропал, на работе завал был, хотя у тебя, наверное, тоже плотный график, раз ты не заходил.
Тэхен не заходил, потому что на учёбе горели дедлайны. Потому что ему стыдно и тошно от самого себя, хотя не должно.
— Кстати, ты, когда мне своего Ромео вообще соизволишь показать?
Чимин возвращает привычную непринуждённость.
***
Бегать от человека можно вполне, но трудно, если он буквально везде. Бегать от себя — дело гиблое с самого начала. Тэхен не только вокруг Чонгука: в картине на стене, шарфике, что висит на вешалке с пальто, на работе. Он и внутри. В почти каждом воспоминании последних нескольких месяцев.
Тэхен, он сам по себе мягкий во всех смыслах. У него мягкая кожа, особенно Чонгуку нравится иногда несильно тыкать пальцем в его щёку, просто так, без причины; он любит мягкие вещи кофейных оттенков, но сам кофе терпеть не может, как выяснилось; у него до мурашек приятный мелодичный голос; а самое главное и удивительное, когда Тэхен находится в квартире Чонгука, даже лампы начинают светиться будто по-другому. Уютно.
У Тэхена и день рождения почти что в канун наступления нового года. Подарок, не иначе. Чонгуку иногда кажется, что всё было неслучайно, что их мизинцы обвязаны этой пресловутой красной нитью, потому что они ведь совсем разные, у них не было ничего общего, кроме точки на карте, в которой находятся. Разве могли они пересечься просто так?
И простит ли Чонгук себя, если потеряет Тэхена по собственной глупости? Речь идёт, конечно, уже о дружеских отношениях, в которых они сейчас и состоят. У Тэхена есть девушка. С чего Чон вообще подумал, что между ними может что-то происходить? Вот она — та неопределенность, которая выводит из себя, не даёт дышать полной грудью. Влюблённость вскоре пройдёт, и всё снова станет как обычно.
Чонгук варит какой-то девушке латте и горько усмехается. С первой настоящей влюблённостью ему не повезло. Возможно, он этого ожидал, но не ожидал, что будет действительно больно. Думал, что подготовил достаточную броню, выстроил толстые стены.
Ему действительно нужно было время, чтобы утихомирить себя же и не наделать глупостей, поэтому после затяжного молчания Чонгук приложил массу усилий, чтобы их с Тэхеном дружба не пострадала.
Чтобы он мог снова ждать вечера вторника и четверга в своём рабочем аквариуме и слышать весёлое:
— Привет!
Тэхен влетает в кофейню, пуская зимний холод в тёплое помещение. Теперь уже коричневый вязаный шарф не успевает за своим хозяином и застревает между косяком и закрывшейся дверью.
Чонгук тихо усмехается, пряча улыбку. Какой же смешной он, этот Тэхен. Ходит всегда в свободной, но аккуратной одежде, чаще светлых и тёплых тонов, укутанный как на Северный полюс, даже если на улице ни облачка.
«Осенью и тем более зимой я всегда мёрзну». Вот, что он сказал, когда Юнги назвал его капустой.
— Сегодня твоя очередь протирать столики, — с ходу заявляет Мин, даже не смотря на надувшегося Чонгука. — О, Тэхен, привет.
— Привет, — тот кивает. — Скоро подойдёт мой друг, он любит что-нибудь супер сладкое и со сливками. Я оплачу.
— Чимин? — Чонгук вопросительно поднимает брови, вытаскивая моющие средства.
— Ага, — улыбается Тэхен, но тут же меняется в лице. — Юнги, ты в порядке?
Мин замер, опираясь обеими руками на стойку, но тут же собрался и криво улыбнулся.
— Вполне. Просто кое-что вспомнилось.
Никто не решился комментировать странное поведение друга. Чон пошёл в сторону немногочисленных столов, а Тэхен занял одно из мест и взял телефон в руки. У них это уже давно сложившаяся своеобразная атмосфера, которая устраивает всех троих: каждый молча занимается своим делом. Иногда они включают музыку на колонке, но это скорее исключение из правил.
Тишина заполнилась переливами колокольчика, который неизменно висит над входной дверью.
— Здрав… — Чонгук слышит, как резко обрывается голос посетителя, и настораживается, чтобы услышать тихое, — привет.
Чон оборачивается на пару секунд, посмотреть, что происходит. Напротив Юнги стоит парень, похожий больше на брошенного у кромки леса щенка, который видит стремительно удаляющийся автомобиль с хозяевами внутри.
— Привет. — Юнги звучит глухо, будто не разговаривал долгое время, и в голове Чонгука щёлкает.
Он тяжело смотрит на друга, крепко задумавшись. Знал, что у того за душой собственная трагедия. Нет, Чон не драматизирует, он не может подобрать слова более точного. Для него всё, что выпало на долю когда-то восемнадцатилетнего парня, который просто хотел понимания, искренне ощущается кошмаром. Одна только мысль о том, что родители выставили за порог собранный чемодан и собственного сына следом за влюблённость в другого мальчика… Чонгук бы, наверное, не пережил.
Юнги, напротив, вот, живёт. Работает, снимает однушку, маленькими, но твёрдыми шагами копит на заочное обучение, обеспечивает себя сам и иногда тихонько расклеивается по ночам, Чон в этом уверен. Какое время они жили в одной съёмной квартире. Чонгук прекрасно знает: тот всхлипывает, старается залатать все пробоины в душе, слёзы собственные ненавидит. Да, Чон не верит — или скорее не хочет верить — в настолько глубокое, длительное чувство привязанности между людьми или, точнее, человека к человеку, но в каждом правиле есть исключения. Мин Юнги — исключение.
Лучший друг — старший брат, которого никогда не было, но молчаливо иногда хотелось, сейчас, кажется, снова раскалывается на миллион частей, которые так усердно склеивал несколько лет.
— Это, вероятно, твой капучино со сливками, — Юнги медленным движением ставит на стол стаканчик, который наполнил пару минут назад.
— Эм, — Чимин, опустив голову, забирает. — Сколько с меня?
— Тэхен уже оплатил.
Чонгук давно не слышал столько… всего в голосе Юнги. Он говорит низко, будто ему очень трудно даётся каждое слово, даже самое короткое.
В неестественной тишине слышно, как Чимин переступает с ноги на ногу. Поворачивается в сторону Чона и Тэхена.
— Чонгук? — робко интересуется Пак и протягивает руку для пожатия, её охотно принимают, — Рад знакомству, Тэхен много о тебе рассказывал.
— Взаимно, — неловко улыбается Чон.
Если сейчас зажечь спичку, вмиг ставшее маленьким и душным помещение взлетит на воздух. Напряжение ощущается кожей, и никто не знает, как от него избавиться.
— Наверное, мы пойдём, — тихо вклинивается Тэхен и мягко берет Чимина за предплечье, — Извините.
Последнее слово оглушило и упало тяжелым грузом. Тэхену не за что извиняться.
Чонгук и так тонет в том, чего старательно избегал, чего не искал, боялся. Захлёбывается в противоречивых чувствах. Он ощущает себя снова посреди бури, в том самом месте, где сталкиваются потоки воздуха, и начинается катастрофа. А теперь случается Юнги.
Один из самых сильных людей, которых Чонгук только встречал. Мин добрый, спокойный, очень взрослый, что не раз спасало не только Чона, но и многих других. Он трепетно относится к своим друзьям, всегда помогает, готов подсказать, поговорить, прикрыть, да всё, что в его силах. Но за рамки его возможностей и этих самых сил выходит одно только имя. Уже четыре года как Пак Чимин — для Чонгука лишь абстрактное представление парня помладше на пару лет — является незажившим рубцом для одного Мин Юнги.
Чонгук часто слушал рассказы Тэхена о его лучшем друге, о том, что тот поступил на ветеринарный факультет, мечтает открыть свой приют для бездомных животных и всякие другие мелочи, но откуда он мог знать, что это тот самый Чимин?
— Он стал ещё красивее, — хрипит Юнги, пустым взглядом, пялясь в стену.
***
Последние полгода для Тэхена — американские горки. То вниз до рези в глазах от перепада давления, то вверх без возможности вдохнуть. К слову, Тэхен с детства аттракционов побаивается.
После того дня, когда Чимин встретился с Юнги в «Трёх восклицательных знаках», из него каждое слово нужно вытягивать клещами, он резко закрылся в себе. Дошло до того, что он спрятался дома и не отвечал на звонки три дня. У Тэхена совсем не было времени поговорить с Чонгуком о том недоразумении, случившимся с его бывшей. Это нервировало вдвойне.
И, наконец, разрыв с Соён дошел до ушей его семьи. Сам он не говорил, и говорить не собирался, значит, дело рук госпожи Чхве. Они ведь с тэхеновой мамой очень близко общались, едва ли тайно надеясь на свадьбу своих детей в ближайшем будущем.
Полчаса он слушал крики в трубку телефона на очевидную тему: Тэхен неблагодарный сын и позор семьи; пусть Тэхен делает, что хочет; дома Тэхен может больше не появляться. Впрочем, так он и собирается делать. Не появляться дома.
Дома, имеется в виду, у родителей, где вырос. Однако домой к другому, определенному, человеку он пойдёт очень охотно. Даже встретит его на полпути.
В рюкзаке шуршат его любимые чипсы и шоколад, в груди — сердце, кажется, тоже уже ему принадлежащее, а сам Тэхен — оголённый нерв. Ему и холодно, и жарко одновременно. Морозный ветер лижет лицо, заставляет глаза слезиться, а горло дерет от глубоких вдохов ртом.
Чонгук идёт метрах в пятидесяти перед пешеходным переходом и уже машет вытянутой вверх рукой. Тэхен отсюда видит, как ярко тот улыбается, а сам сжимает в тонких пальцах сигарету сильнее. Чем Чон ближе, тем тусклее становится его радостное выражение лица.
— Ты в порядке? — окончательно сникает, чувствуя, что вопрос риторический.
— Ага.
Машет рукой, а после щелчком выкидывает окурок. Нет сейчас сил и желания рассказывать все детали дня, тем более, они непосредственно связаны с самим слушателем. Хочется просто завалиться на мягкий диван Чонгука и смотреть какой-нибудь фильм, слушая по большей части глупые шутки и комментарии от Чона.
— Эй, — Чонгук делает шаг ближе, пытаясь поймать взгляд, — Ты же помнишь, что можешь мне рассказывать обо всём, что тебя беспокоит? Ты просто так не куришь.
Он редко курит в целом. Только когда совсем тяжело становится — чаще всего после очередного застолья с родителями. В голове сразу всплывают воспоминания с подобных мероприятий и сегодняшние, конечно, слова матери, о том, что Соён умница, красавица, хозяйственная, ими подсунутая — идеальная для такого непутевого сына. Родители всё для него сделали, было сказано. В целом Тэхена всё устраивало. Бы. Если бы не тот, кто прямо сейчас пытается выяснить, что же у Кима случилось. Чон Чонгук случился.
Чон Чонгук, который милый бариста из кофейни около дома.
Чон Чонгук, который, оказывается, очень добрый, простой и весёлый парень.
Чон Чонгук, в которого не влюбиться не получается, как выяснилось. Тэхен пробовал.
Чон Чонгук, которому не нужны отношения.
Тэхена мутит от всей этой нежной бравады «я хочу тебя слушать», «ты всегда можешь мне всё рассказать», «ты не должен делать что-то, что не нравится тебе, но нравится остальным». В том-то и дело, что раньше Тэхен просто подстраивался под других, лишь бы урвать хоть немного внимания, а теперь… Держать в себе взрыв больше не получается.
Тэхен давно не был таким злым. Иногда он сам забывает, что умеет злиться по-настоящему, густо, кипя. Удивлённый взгляд красивых, раскрывшихся ещё больше чем обычно глаз, ни разу не помогает успокоиться.
— Хочешь слушать? Окей. Я заебался. Устал от бесконечной погони за одобрением, подтверждением собственной важности в глазах других. Устал от учёбы, родителей, от Соён, от себя, от тебя в своей голове!
Ким одним движением хватает Чонгука за его нелепую дутую куртку и притягивает к себе. Требуется пара мгновений, чтобы едва не удариться губами о чужие. Совсем не так, как Тэхен себе это представлял. Он мог и хотел целовать Чона в помещении кофейни после того, как там гасили свет; мог спокойно наклониться к нему, когда они смотрели глупые видео или фильмы, полулёжа на диване у кого-то из них дома. Никак не посреди улицы в гомофобной стране. Тэхен хотел целовать Чонгука долго, нежно, показывая свою трепетную влюбленность. Никак не разбивать ему нижнюю губу ударом о зубы и игнорировать это, продолжая.
Бум.
— Тэхен, — его чуть отдаляют, нажимая на плечи. Чонгук глубоко дышит, выдыхая куда-то в скулу. Пытается совладать с собой.
— Прости, — Ким прикрывает глаза, руки сами тянутся вперёд, обвивают широкую спину. Он и не заметил, как свело пальцы, которые сжимались на ткани куртки. — Ты так нужен мне, Гуки.
Чонгук ощутимо вздрагивает и отстраняется, заглядывая в глаза.
— Но… У тебя же д-
— Нет у меня никого! — Моментально перебивает, чтобы не слышать окончание фразы, потому что это неправда.
Вид у Чонгука ошалевший, Тэхен осекается и прикусывает язык. Осознание произошедшего бьёт молотом. Он только что…
— Я снова сорвался на тебе, — это меньшее, он покачал головой и сделал два шага назад.
Чонгук тут же — два шага вперёд.
— Давай встретимся в другой раз, пока я окончательно всё не испортил.
Хотя он уже. Тэхен сильно запутался. Окончательно потерял контроль. Достаточно одного взгляда исподлобья на Чонгука, чтобы понять, насколько всё плохо. На разбитой губе снова собирается кровь. Ким разворачивается на сто восемьдесят градусов.
— Нет, подожди, — Чон вытягивает руку, хватает за рукав пальто и дёргает на себя.
Тэхен падает. Во всех смыслах.
Чонгук притягивает его к себе, окольцовывая руками. Повезло, что на улице они одни, даже машин проезжающих мимо нет. Только зимняя темнота и кусачий ветер.
— Ты тоже очень нужен мне, Тэ, — шепчут ему в ухо, и Тэхен готов позорно расплакаться. — Только, прошу, расскажи мне всё по порядку.
Мысли в кучу не собрать, заготовленная, к счастью, только в голове, речь полностью забыта. Ким старается унять разбушевавшееся сердце.
— Я расстался с Соен, потому что эти отношения как минимум изжили себя, как максимум это неправильно, — он шмыгает носом. Простудился, похоже.
— Что неправильно?
Тэхен чувствует сильные руки, гладящие его по спине, и медленно успокаивается.
— Быть влюблённым в одного человека, но состоять в отношениях с другим.
Дышать получается с трудом. Те самые кровавые нити, что сплетены судьбой, сейчас натянуты, как тонкие струны. Неверное движение — лопнут.
Чонгук вовсе не верит в происходящее. Он обнимает Тэхена. Тэхена, который признался только что ему в чувствах. Тэхена, который минутами ранее его поцеловал. Губу щиплет до сих пор.
— Я тогда повёл себя… не очень красиво потому, — Чон говорит, не переставая широко улыбаться, — что только-только собрался признаться тебе, что влюблён, причём впервые за всю жизнь, я уверен, но выяснилось, что ты состоишь в отношениях. В общем, мне нужно было прийти в себя тогда.
Тэхен выбирается из объятий, смотрит тепло-тепло и улыбается нежно, так, что в груди невольно щемит.
— У меня в рюкзаке лежат твои любимые чипсы и пара плиток шоколада, надеюсь, это сойдёт хотя бы за часть извинений?
— Если дома ты меня ещё и поцелуешь, то все части извинений будут приняты.
— По рукам. Я так замёрз, - вздрагивает Тэхен, делаяя два шага назад.
- Отогреем.
Аквариум, кажется, лопнул. За его пределами — море.