Антон устал. Чисто по-человечески устал. Отчаянно, с чувством безысходности. Устал от съёмок, концертов, бесконечных «привет-пока» и чужих взглядов. Ему хотелось отдохнуть. Долго, с чувством, и полным одиночеством, без фальшиво-заботливых «ты как?» и нужды видеться с тысячами лишних в его жизни людей.
Антон устал от своей идеальной и любимой Иры, которой было слишком много и слишком не вовремя. Уже долгое время он играл с ней в мысленные прятки, стыдясь своих мыслей и своего состояния. Он действительно любил свою милую девчонку и не хотел её обижать. Ира не заслуживала того, чтобы от неё уставали.
Антон устал от Димки. Своего старого друга, своего ангела-хранителя, долгое время державшего его на плаву. Димки, подарившего ему жизнь, которой Антон был хотя бы капельку доволен.
А, может, Антон устал от самого себя? Устал от… Усталости, что стала его неотъемлемой частью? Устал от своих печальных блядски-зелёных глаз и непослушных кудрей? Устал смотреть на всех с высоты своего роста, всем своим естеством желая чувствовать на себе чей-то покровительский взгляд, что способен спасти от всех проблем и страхов, которые медленно, но верно сводили Антона в могилу? Проблема крылась в одном: Антон – не прекрасная принцесса, к нему не прискачет принц на белом коне, даже граф не позарится. Хотя, граф-таки и бросал задумчивые взгляды, изучая своими льдистыми глазами. Арсений дольше всех задерживался рядом с Антоном, говорил с ним всё больше, больше контактировал… Блядский граф из хуй-знает-какого-века вёл себя по-гейски, слишком зациклившись на Антоне. Да так, что тот сам периодически начинал гадать: а не является ли Артон каноном? Чертовски правильным, складным и счастливым запретным союзом двух недо-звёзд из телека.
Антон терялся в тёмных дебрях переживаний и смеси глупых надежд и теорий, тонул с головой в пустыне, откуда, кажется, нет выхода, пока спасительным указателем не зазвучал привычный приятный голос:
— Котёнок, устал? — Арсений-граф-Попов смотрел с искренним сочувствием, заранее зная ответ на свой вопрос.
Антон лишь обречённо кивнул головой, не имея сил даже посмотреть коллеге в глаза, не говоря уже о том, чтобы возмутиться на черезчур ласково-гейское «котёнок», навевающее мысли о тех самых фанфиках из числа творчества фанатов младше восемнадцати лет. Антон читал их, гонимый любопытством. Ему хотелось узнать, какими именно представляют их с Арсом отношения пресловутые шипперы.
— Завтра свободный день, мы сможем отдохнуть, — тягуче поведал грёбаный интеллигент, подходя ближе к Антону, сидящему в кресле.
Снова устало кивнув, Антон наклонился вперёд, упираясь лбом в живот человеку, который должен быть ему лишь коллегой, одним из нескольких, но по иронии судьбы ставшим для Тоши лекарстом от усталости. Шастун уже не был так уверен, что этот человек ему «на хуй не нужён». Скорее, наоборот. Очень и очень «нужён». До помутнения сознания и звёздочек в глазах. Будь они в детском мультфильме — вокруг них летали бы опять-таки блядские сердечки ярко-красного и пиздецки розового цвета, а где-то над головами пели карапузы в памперсах с луками наперевес, чтобы кого-нибудь да ёбнуть ими, влюбив друг в друга двух, не понимающих, что происходит, людей.
В этот момент Антон как никогда осознавал, что, по сути, ничем не отличается от того самого Шастуна из школьных AUшек, который бегал рассказывать о своих проблемах Арсению Сергеевичу — грёбанному педофилу хорошему педагогу и «другу» своим ученикам, потрахивающему несовершеннолетнего мальчишку. Вот только они не в глупом фанфике — фантазии подростков пубертатный период. Они взрослые люди в реальной жизни, которые могут трахаться вполне законно и по-настоящему. Так, только иногда, чтобы отвлечься и успокоиться. Набраться сил. Поэтому они через полчаса будут тестировать на прочность кровать в каком-то недорогом отеле. А если хорошо пойдёт — то и другую мебель. А что? Имеют право. Полное моральное и аморально-приятное. Настолько приятное, что уже и не слышен жалобный скрип и удары изголовья о картонную стенку и орущих матом нежеланных соседей, которые знатно прихуеют и будут хлопать ресницами по-рыбьи округлившихся глаз, когда из номера выйдут двое взрослых высоких мужчин, один другого серьёзнее. Хотя… Серьёзнее ли? Антон будет расплываться в счастливой улыбке, наконец-то чувствуя себя отдохнувшим, а Арсений просто будет рад, что смог помочь другу. Да, другу. Хорошему другу. Они ведь просто друзья. А об их маленьком секрете, который помог Шастуну вновь стать бодрым и найти в себе силы мурлыкать и смеяться на сцене, они умолчат.