— … я его по стенке размажу, ты меня понял? — он не кричал, но выдал это с такой драматичностью, что казалось, даже стекла в очках Чонина напряглись, готовясь к кульминации, правда на самом лице паренька и мускул не дрогнул. — Чтобы я не видел его рядом с тобой! Никогда!..

— Чего ты взбесился? — Чонин посмотрел на брата как на умалишенного, со снисхождением. — Остынь.

— Остынь? — Хенджин взмахом головы откинул мешавшую прядь розовых волос с лица и хлопнул ладонями по чужому столу: вот теперь взбесился. — Мой младший брат неметафорически дрочит на старого мужика и просит меня остыть? Ты больной?

— Это ты больной, с чего он старый? — повысил-таки голос. — И тебе не похуй ли, на кого я дрочу?! — но тут же зашептал ядовито, стараясь сохранить свою маску превосходства: — Ты когда успел заделаться любящим и беспокоящимся братом, а? Я что-то пропустил.

Хенджин так сильно сжал челюсти, что даже скулы свело, чтобы не наговорить лишнего.

— Или ты боишься, что я тоже, как и ты, стану позором для отца: пойду гонять, трахаться с парнями, не запоминая их имен, и красить свой ебальник и волосы, как девчонка?..

Вот такого лишнего. Хенджин чуть воздухом не поперхнулся в попытке глубоко вдохнуть. Не то, чтобы неожиданно… Чонин продолжал испепелять взглядом, прекрасно зная, что ткнул в больное место, и стыдно ему за это не было.

— Тебя никогда не было в моей жизни, так зачем ты сейчас появился?

Конечно, Хенджин знал, что виноват. Он никогда не брал мелкого гулять с собой, а ведь тот просился, предпочитал тусовки друзей дню рождения младшего брата. Виноват, что свалил из дома, как только ему исполнилось восемнадцать, оставив Чонина на того воспитателя, от которого сам и сбежал. А ведь так он пытался помочь, наоборот отгородить от себя и дурного, спасти. Только вот со временем пришло осознание, что старший брат должен быть… впрочем, теперь Чонину ничего уже не было нужно.

— Ладно, — Хенджин профессионально не выдал дрожи в голосе — научился за долгое время. — Вижу, что меня ты слушать не станешь. Тогда я, пожалуй, пойду… — подхватив свою джинсовку, он быстро выскользнул за дверь, бесшумно прикрыл ее за собой и выдохнул, лишь оказавшись в пустом коридоре. Немного затрясло.

На кухонном столе оставил записку для Анны с извинениями, что не смог сегодня задержаться, и вышел из дома. Анна всегда относилась к нему как к сыну, хотя ее родным сыном был только Чонин. Хенджин ощущал её любовь, но называть мамой так и не смог — стыдно было. Зачем ей такой нерадивый сыночек? Да и отец не был в восторге, когда однажды он попробовал это произнести — с тех пор и не пытался.

На улице еще раз задержал дыхание, не разрешая себе расчувствоваться. Отец же именно этому учил — закрываться, быть жестче. Чонин не смог сопротивляться один, поплыл по течению и усвоил уроки, может даже получше. Хенджин чиркнул зажигалкой, прикурил шоколадную чапман, отвлекаясь на сладость фильтра.

К чему привел его подростковый бунт? К тому, что он уже почти пять лет не живет с семьей, никому не отчитывается, а на карточке всегда есть сумма, чтобы не просто не жить впроголодь, а… достаточная, в общем, сумма. Понимание от семьи, брата — этого не было.

Окурок, отыскрив об асфальт, упрыгал в сторону. Сиденье идеально обхватило спину. Хенджин почти нежно огладил руль ладонями — зато есть это — двигатель Астон Мартин суперледжеры дважды рыкнул, когда надавили на газ. Сердце благодарно станцевало под эти звуки. Как жаль, что теперь этой малышке придется постоять какое-то время в гараже…

***

— … у меня встал.

— Помочь тебе что ли?

— Ну не буквально же… хотя…

— Извращенец.

— Это было сексуально.

— Что? — Джисон выглянул из-за поднятого капота. — Что было сексуально, прости?..

— То, как он меня спас.

— Да у тебя краш на него просто…

— Неправда, — Феликс надул губы. — Меня почти поймали, а тут он — и взял полицая на себя… Это сексуально.

— Я более чем уверен, что он не нарочно.

— Ты не романтик!

— Такие люди как Барби не могут быть настолько благородными. Сомневаюсь, что он решил взять все на себя. Своя задница всегда дороже.

— По этой причине я все еще тебе не дал.

— Говнюк, — Джисон третий час возился под капотом, хотя Феликс, сбежавший с последних уроков, хотел внимания к своей персоне. Хан утер испарину со лба: — Но мне и не надо. Из-за малолетки еще проблемы иметь…

— Мне восемнадцать!

— Будет через два месяца.

— И что? — Феликс приподнялся с раскиданных на полу курток, которые тут специально бросались для него, чтобы подать очередной инструмент в протянутую руку. — Мне нельзя трахаться?

— Боже, — Джисон даже отвлекся, чтобы притворно ужаснуться. — Можно, конечно… Но не со мной же, я старый, и мне будет стыдно за это.

— Мы ведь лучшие друзья. Я никому не расскажу…

— Тем более, если не рассказать никому, то зачем вообще.

Он фыркнул, и Феликс махнул рукой. Чего-чего, а этого он никогда не понимал: почему, будучи друзьями, они не могут развлечься? Хан же называл Феликса спермотоксикозным школьником, которому некуда пристроить своего дружка, с чем тот был категорически не согласен: было куда, вон, одна Джо-Джо чего стоила, но даже при всей любви к женщинам Феликсу хотелось чего-нибудь — кого-нибудь — другого. Свою бисексуальность он осознал лет в тринадцать и с тех пор никак не мог с ней успокоиться. Однажды он словил себя на том, что смотрит на Джисона не так, как всегда, и если поначалу было совестно, то со временем — на это, кстати, ушло полдня — ему стало до лампочки: ну хотел бы он пару раз оказаться под ним, что такого? Просто попробовать. Тем более, что Джисону можно было доверять: он, несмотря на всю свою колючесть, все же был чутким и добрым, тем более с близкими. Но дальше около-гейских шуток эта тема между ними не продвигалась и Джисоном не воспринималась иначе. Может, оно и к лучшему. Тем более, что Хан был прав: краш на Барби у Феликса определенно был, причем был давно, примерно с прошлых весенних забегов.

— Ты еще найдешь свою… или своего… единственного, — доносилось довольно безучастно из-под капота. — А я не тот, Ликси, прости.

— Мне иногда просто остро не хватает внимания. Забей, — не стал скрывать очевидное Феликс, на что Джисон, снова выглянув, добро улыбнулся.

— Мне нравится, когда ты говоришь так честно. Я дам тебе все свое внимание, которое у меня есть, но только после того, как закончу работу, окей?.. Принеси пока, пожалуйста, пиво. В холодильничке стоят две банки.

— А мне можно?

— Одно безалкогольное специально для тебя.

Феликс цыкнул. Говорить Джисону о том, что он последние года три не пренебрегал травкой, он все-таки не стал.

Когда закончит работу… Джисон, починив чужие машины, всегда переходил к своему «монстру», как называл его Феликс, собранному из стольких деталей собственноручно, что тот же Феликс так и не смог определить изначальную модель. Джисон же называл это «деткой» и казалось, не закончит возиться с ней никогда. Потому и жил прямо здесь, в мастерской.

Помимо банок пива на полках лежал тощий сэндвич непрезентабельного вида, и Феликс начал осматриваться в поисках чего-то поинтереснее.

— Люблю тебя, Ликси, — Джисон приложил переданную ему банку сначала ко лбу и с наслаждением выдохнул. — И из-за большой любви я просто не смогу с тобой потрахаться…

— Да понял я! — крикнул с другого конца гаража Ли, чем-то шурша. — Не дави на мозоль!..

— Так что насчет Барби? — Хан, наверняка, заиграл бровями.

— А что насчет Барби?

— Вкрашнулся?

— Я бы трахнулся с ним.

Джисон закатил глаза, хотя до конца так и не понял, продолжает тот шутить или говорит правду. Впрочем, одно от другого у Ли не особо отличалось.

— Не в обиду тебе, Ликси, ты-то очень даже ничего, в тебе не сомневаюсь, но ты уверен, что стоит попасть в этот немаленький список Барби? Я бы не хотел, чтобы ты…

— Ревнуешь? — Феликс вернулся обратно с пачкой чипсов и коварной ухмылкой.

Джисон на провокацию свинтить с темы не поддался:

— Чтобы ты оказался одним из… Лично у меня к Барби никаких претензий, я с ним пару раз лично общался, странный он, но вроде не мудак.

— Пару раз? — Феликс с банкой обратно уселся в курточное ложе, внимательно слушая.

— Ну да, на уличной тусовке и накануне гонки, на прошлые весенние забеги, год назад… Он тогда со Стеллой солидно ругался… ну, с барменшей, — поспешил объяснить Хан, увидев, как сверкнули глаза Ли, — она мне там еще иногда бесплатно пиво наливает, — довольная улыбка затмила разум на минутку. — Так вот, он же обычно отрешенный такой, даже после финиша особо не радуется победе, будто ему это как пройтись в магазин за хлебушком, а там нервничал. Чего-то он ждал, а у нее не было, я тогда еще помощь предложил, я не гордый, с тачкой бы подсобил, пусть он и из «диких кошаков», мы тогда парой фраз перекинулись, он попошлил слегка, на том и разошлись.

— В плане «попошлил»?

Джисон отошел от машины, сложил руки на груди и проговорил, глядя в сторону:

— Ты отлично входишь в повороты, — и тут же, повернувшись и сунув руки в карманы, сменил позу, взгляд и тон на более манерные: — Я, знаешь ли, не только в повороты круто вхожу.

Феликс заржал и чуть случайно не опрокинул банку.

— Чел, ты… Хорош!

— Да я серьезно, — Хан вытирал руки одновременно о тряпку и о штаны. — Он как обычно, напрямую про гонку говорить не хотел, не любят они с чужими трепаться наедине, начал переводить тему, предложил заезд и секс с ним в качестве приза. Все у них через жопу, что организация гонок, что набор в команду.

— А ты что?

— В смысле, что? Я вроде как не заинтересован! Поэтому мне пофиг, я думал, он вообще по приколу так себя вел, чтобы меня отвадить. Но вот кто-то клюет на такое, — он махнул в сторону Феликса, на что тот сразу же возмутился, обвинения не по фактам, на Барби клевали почти все. — Он водится с «дикими котами» и лучший друг одного из них, сам знаешь, с ними я не лажу особо, не без причины.

Под «дикими котами», с которыми Джисон не ладил особо, а точнее особо не ладил, он подразумевал одного конкретного человека — Ли Минхо, с которым вел негласную борьбу за первенство уже много лет, как только начал гонять. Они оба были любимчиками уличных, но вот против друг друга никогда не гоняли. Все знали, что была бы ничья. Так и смысл?.. А если бы не ничья — еще хуже.

— Опять ты про него, Джисон-и, — простонал Феликс и плюхнулся спиной назад. — Все время вспоминаешь. Сам, наверное, сохнешь по этому красавчику, но все усиленно делаешь вид, будто ненавидишь его…

— А ну притормози, скейтер, — Джисон даже капотом хлопнул, обратив свой взгляд на Феликса. — Вот тут ты уже лишнего сболтнул.

— Прости, — Ли приподнялся на локтях и пожевал губы. — Снова говорю, что думаю… Или не думаю, что говорю.

Джисон выдохнул. Сделав глоток холодного пенного, Хан все-таки решил не гнать на парнишку, пару раз осечь — самое то. Но не больше, потому сразу перевел тему:

— Мама как? Все еще болеет?

— Да сам знаешь, что она больше придуривается, — Феликс скучающе зевнул. — Ей не нравится ее новое место работы, она вообще туда ходить не хочет…

— Пускай устроится на другую? — Хан примостился, наконец, возле и вытянул уставшие ноги.

— Ну ты такой простой, как трусы по доллар двадцать… Она уже ищет подработку, но из-за отца…

— Неужели все знают?..

— Видимо?.. Я без понятия. Давай лучше не будем.

Неприятных и скользких тем у них было много в запасе, они вполне могли о них разговаривать, но не сейчас, для этого было другое время. И уже давно это время не приходило, неудобных разговоров пытался избежать и тот, и другой, предпочитая им шуточные словесные перепалки, подстебы и обыденное. К этому и вернулись.

— Когда следующий твой забег? — Феликс жевал чипсы, найденные в открытой пачке на полке, они даже не хрустели, но вкус остался. — Давно ты не выбирался.

— Нет достойных соперников. Гонять хоть с кем-нибудь мне неинтересно.

— Давай с Барби?

— О боже… — Джисон закинул в рот горсть чипсов и поморщился, вглядываясь в дату на пачке, он не помнил, чтобы их покупал вообще, может, кто из клиентов забыл. — Ты правда помешался на нем…

— Да не помешался я!.. Просто кроме него и Минхо я крутых стритрейсеров не знаю… Кто еще у нас в ЛА сейчас? Енджун прикольный, но он вроде умотал в Корею?..

— Да хрен знает. С ним я бы не особо хотел гонять. Скучный, — Хан попытался вырвать пачку подозрительных чипсов, потому что им было пора в мусорку, но цепкий Феликс удержал, еще и умудрился высыпать остатки себе в рот и поперхнуться, когда вдруг хмыкнул в знак несогласия:

— Ничего себе — скучный!.. А как он гонял с Тинки? Чувак же вообще без башки!..

— И проиграл ему.

— Конечно! Тинки ненормальный!

— С Тинки бы погонял.

Они оба поджали губы.

— Хорошо, что он разбился.

— Нельзя так говорить, но да, — Джисон сделал еще два больших глотка. — Иначе я бы не сдержался и вызвал его.

— Мне было бы не на что тебя хоронить.

— Уличные бы помогли, — Джисон улыбнулся и взъерошил ему волосы. — Да ла-адно тебе, Ликси, шутки я шучу. Чего ты напрягся?..

— Сначала трахнемся, потом помрешь.

Хан засмеялся:

— Ты предлагаешь мне жить вечно?

— Иди-и ты.

Джисон поставил свою банку пива на пол, чтобы крепко обнять Ли — тот в шутку пытался вырваться из объятий, но надолго его не хватило, сам же в итоге и прильнул, устроив голову на чужом плече.

— Я на самом деле очень тебя люблю, так же сильно, как и свою детку. Никуда я не денусь.

Джисон вкидывал такое иногда, и всегда после сказанного им Феликсу хотелось плакать, хотя сентиментальной персоной он не был от слова совсем. Ли позволил себе пропустить пару слезинок, но тут же вытер лицо, делая вид, что смахивает крошки.

— Да ладно, — Джисон мягко отстранил его, чтобы заглянуть в лицо. — Неужели я тебя растрогал?..

Феликс снова прижался к нему и долго молчал.

— Эй, Ликс, — заговорил Хан первым снова, — Я знаю, что если ты что задумал, то никого слушать не будешь. Просто я люблю тебя, вот и волнуюсь, — Ли от заботы приятно смутился. — Ты же мне как братик.

— Ну да, — Феликс скрыл свое покрасневшее лицо за банкой безалкогольного пива и сарказмом. — Инцест — дело семейное.

— Придурок, — Хан, улыбаясь, легонько пихнул его плечом в плечо.

Феликс ушел ближе к шести вечера, пообещав Джисону позвонить, когда вернется домой. Но для начала нужно было докатиться до Джо-Джо — старый скейт Феликса, на котором он гонял еще в первые годы, постепенно намекал, что собирается покинуть эту бренную землю и своего хозяина заодно, а Джо-Джо была единственная, кто мог дать умирающему надежду. Она делала все с таким воодушевлением, что Ли просто не мог отказать ни ей в удовольствии повозиться с развалиной, ни себе понаблюдать за ней, пока она корпела над его старичком.

Он свернул во дворы, чтобы срезать путь, и проезжая мимо свежего граффити, нарисованного им же около недели назад, неровно улыбнулся: около граффити стоял мужчина в форме — выслушивал устало бабулек, жалующихся на вандализм. «Искусство — не вандализм, — бунтовал мысленно Феликс, — просто кто-то слишком узко мыслит».

***

— … узко мыслишь, Крис, — его напарник Со Чанбин произнес это с таким знанием дела, что Бан даже приготовился к длинной лекции.

— Я все еще не понимаю, какого хрена ты его защищаешь.

— Я никого не защищаю, ты же знаешь, уличные своих не сдадут даже мне, и я просто не понимаю, какого хрена ты пристал к этим убогим! — Чанбин никогда не отделял себя от уличных, даже когда называл их убогими. Прошло много лет, он уже не прежняя сиротка, но связи старался поддерживать.

— Он явно как-то замешан.

— У тебя нет никаких улик.

— Я и пытаюсь их достать, уже полтора года…

— Ты опять гонялся за розовым джериком, чтоб его, — понизив голос, тихо перебил Чанбин, — и снес левое зеркало на служебной машине.

Крис опустил взгляд. Не удержался и погнался, да, ведь так давно он не попадался ему на улицах, а тут вынырнул внезапно прямо перед носом, когда Крис спугнул мальчишку на скейте, разрисовывающего стену.

— Отцепись от этого Барби, уже не первый раз попадаешь из-за него, они просто стритрейсеры, — махнул рукой Чанбин, устало выдохнув. — Будешь так шугать всех и рисковать, спугнешь кого покрупнее, нам же потом пропишут из инстанций повыше и точно не премию, плакали тогда твои экзамены на детектива.

Кристофер спорить не стал, вышел из отделения на воздух перекурить и собраться с мыслями, которые в последнее время не отпускали. Чанбин, как ни прискорбно, был прав, кроме превышения скорости стритрейсеров поймать было не на чем. А за превышение предъявить — попробуй догони. Чанбин слишком прикипел к «своим», выгораживал, даже если не знал лично, «свои» — это ребята с улиц, и Крис понимал его, как никто другой. «Дикие коты», «белки», под такими названиями о гонщиках слышали, но в лицо будто никто никогда и не видел, судя по опросам. Да, своих не сдадут. И забить бы, от них было больше шуму, чем вреда, да только тот эпизод не выходил из головы, когда из-под носа увезли каким-то волшебным образом большую такую заначку наркоты, на которую так прекрасно указал мелкий барыга. И этот парень с розовыми волосами, мелькнувший в окне машины, проехавшей мимо. Вот бы знать заранее, вот бы остановить. Но пропажу обнаружили только десять минут спустя, добравшись до нужного переулка. А на камеры никто не попал.

Барби. Сколько же Крис приложил усилий, увидев среди стритрейсеров розовую макушку, а узнал только кличку. Лишь одна ниточка в этом деле вела в нужном направлении…

Чонин: «снова за моим братом гоняешься?»

Сообщение всплыло на заставке телефона Криса, с некоторой периодичностью продолжало вибрировать.

Чонин: «может лучше поиграем сейчас в геншин? мне нужно волчару пройти, я один не справлюсь, у меня деда нет, из гео только ноэлль»

Чонин: «у тебя смена заканчивается через час и двадцать минут, я знаю. игнорировать меня тебе не удастся»

Кристофер все же достал назойливо жужжащий телефон, чтобы прочитать сообщения.

Чонин: «чан-и хен»

Чонин: «ну чан-и хен! ты постоянно мне обещаешь и никогда не выполняешь свои обещания! так не делается. ты говорил мне, что ты честный полицейский, ну так и какого хрена?»

Крис: «По губам тебе надавать за неуважение к старшим! Еще и при службе!»

Чонин: «зануда»

Чонин: «занудазанудазануда»

Чонин: «фу!!! зануууудаааааа»

Чонин: «чан-и хен»

Чонин: «ну чан-и хен»

Кристофер закурил вторую.

Крис: «Ну что?»

Чонин: «я люблю тебя»

Кристофер слышал эти слова от Чонина не в первый раз, но сердце все равно заходилось как сумасшедшее.

Чонин: «а ты меня любишь?»

Крис: «Давай не будем начинать этот разговор снова, ладно? Мы уже все обсудили. Мне показалось, что ты умный мальчик»

Чонин: «я просто хочу быть твоим»

Черт, Кристофер был уверен, что такие вещи Чонин писал с абсолютно ангельским видом.

Крис: «Чонин, я прошу тебя перестать»

Чонин: «я не понимаю, в чем проблема»

Чонин: «ты сам говорил мне, что я тебе нравлюсь…»

Чонин: «ну так и?..»

Бан втоптал недокуренную сигарету в асфальт.

Крис: «Проблема в том, что ты несовершеннолетний пацан, которому посчастливилось запасть на двадцатичетырехлетнего полицейского, не ставшего относиться к чужим чувствам с халатностью. Тебе повезло, что я хороший, Чонин, я не знаю, что было бы, будь на моем месте кто-то другой. Не думаю, что тебе бы хотелось быть слитым или использованным»

Чонин: «мне хочется, чтобы ты меня использовал, чан-и хен»

На это смущающее и провокационное сообщение Бан решил ничего не отвечать. И такое Чонин писал тоже не в первый раз; что-то Кристоферу подсказывало, что и не в последний. Поначалу Крис был уверен, что Ян Чонин, без четырех месяцев восемнадцатилетний подросток, просто испытывал свое подростковое влечение таким образом, выбрав случайной жертвой Бана. Но Чонин кидался словом «влюблен», в то время, как у Криса в голове звучало другое: «неправильно».

Чонин: «я смутил тебя?»

Кристофер нашел в себе еще немножко сил, чтобы ответить.

Крис: «Иногда то, что ты хочешь мне написать, должно оставаться у тебя в мыслях, Чонин. Я не запрещаю тебе о таком думать, но избавь меня от этого в нашей переписке»

Чонин: «ты меня хочешь»

Об этом маленький засранец даже не спрашивал — просто бессовестно констатировал факт. Бан подумывал закурить третью.

Чонин: «я тебе нравлюсь»

Тут Крис даже спорить не думал.

Чонин: «во сколько ты будешь дома сегодня?»

Кристофер нахмурился: Ян не слезал с темы, он просто задумал что-то.

Крис: «К семи часам. А что?»

Чонин: «просто интересно»

Учитывая то, что писал Чонин парой сообщений ранее, ему точно было не «просто интересно». Кристофер это чувствовал.

Чонин: «люблю тебя. пока!»

Бан сунул телефон в карман. И все-таки закурил третью.

***

— Принцесса, ты опять малюешься?

Хенджин как раз докрашивал губы, когда Минхо позвонил ему по видеосвязи.

— Ага, — кивнул тот, — как видишь.

— Ты же и без этого всего красивый…

— Не начинай.

— Ладно, — Минхо решил не лезть в чужую голову, чтобы в очередной раз не драться с тараканами Хенджина. — У Сэмми сегодня первая гонка, ты поедешь ее поддержать?

— А ты поедешь?

— Я поеду.

— Тогда я тоже, — Хенджин пожал плечами. — С кем она?

— В тройке. Еще Енджун и кто-то с беличьей стороны.

— Енджун разве не в Корее?

— Обратно вернулся, все проиграл, — Минхо что-то готовил, успевая при этом разговаривать с Хенджином и читать какую-то книжку. С рецептами, по всей видимости. — Сам не ожидал. Видимо, «лузеры» снова в игре.

— Как в старые добрые, — Хенджин докрасил губы и, поставив помаду на ее привычное место, взял телефон в руки. — Я бы с ним погонял. Теоретически, — добавил он, заметив напрягшегося Минхо.

— С чего вдруг интерес? Денег у него сейчас нет, тачку он не отдаст, — с неестественно веселой улыбкой проговорил Ли и снова перевел взгляд на свою стряпню, где что-то шипело. — Гонка ради гонки?

— Комплиментарный заезд.

— Скука. В этом нет никакого смысла.

— А как же поддерживать рейтинг? Спишут нас со счетов, и придет на твое место какой-нибудь Джисон…

— Мы с ним равны, — странно, но этот факт Минхо признавал без дергающегося глаза, хотя чужие упоминания лидера другой команды, вызывали у Ли определенный дискомфорт. — Он не придет на мое место, потому что плотно засел на своем. Свой трон я бы оставил только тебе.

— Ого-о-о, — Хенджин посмеялся. — Это мило, сделай хотя бы вид, что им дорожишь.

— Вообще-то, да! То, что я могу все бросить, не значит, что мне все равно. Но ты сам сказал, что сейчас надо затаиться, — Минхо остановился, направив лопаточку в камеру. — Думаешь, тот коп реально бы пошел на такое?

— Черт его знает, уж слишком странное совпадение, и еще наше недавнее столкновение, — внутри неприятно кольнуло. Хенджин смахнул надоедливую прядь с лица и сменил тему. — Сможешь меня покрасить в скором времени? В салон идти лень, а корни отросли, выгляжу как чмошник.

— Давай сегодня после гонок? — предложил Ли. — У меня как раз свободная ночка.

— А до этого твои ночки, можно подумать, были очень заняты…

— Ну ты про Энни-то не забывай.

— Это которая из? — Хенджин встал со стула, чтобы выйти на балкон покурить.

— Ой-ой, ревнуешь?

— Немножко, — не стал скрывать Хенджин. — Каждый раз, когда ты себе кого-то находишь, я и дела отходим на второй план.

— Барби-и, — Минхо когда-то же и дал ему это глупое прозвище, которое, наверное, уже никогда от Хенджина не отцепится. — Ты у меня всегда на первом месте. Останешься сегодня на ночь?

— Я подумаю.

— Значит, я пошел за резинками?..

— Иди, — он закурил. — Будем бросать в них воду с балкона.

— Ладно, мне нужно доготовить, — Минхо звучно постучал по сковороде, Хенджин даже поморщился. — Заехать за тобой?

— У меня есть машина.

— Астон же в гараже…

— Есть еще Форд.

— Поедешь на пикапе? — Минхо распахнул глаза и схватился за сердце.

— Почему нет?

— Не позорь меня, я заеду, буду джентльменом.

— Так и скажи, что после тусовки мне надо будет сесть за руль.

— Джентльмен!

Хенджин фыркнул, но звонок уже сбросили.

Минхо был его лучшим другом, больше, чем другом, вовсе не только потому, что у них что-то когда-то было. Когда-то давно, и с тех пор тело банально иногда скучало по чужому теплу. На горизонте всегда кто-то маячил, очарованный то ли деньгами, то ли красотой, то ли всем вместе, но Хенджин никогда не торопился эти «маятники» ловить даже просто ради физической близости, вопреки сложившейся репутации. Не вдохновляло.

Газ в пол — вот что вдохновляло — ощущение будто сносит лавина в заносе, стук сердца в ушах, словно вот-вот разорвет на куски… А потом вдох. И кровь, застывшая на старте, снова кипит… Разве может с этим что-то сравниться? Хенджин никогда не забудет ощущение ветра в волосах, когда мимо пронеслась Хонда 2000, первая Хонда Минхо, который привез его на заезд. Именно тогда он понял, что хочет так же. Воспоминания вкупе с вынужденным отказом от гонок чесались под кожей, прошло всего ничего, а Хенджин практически лез на стену из-за отсутствия основополагающего на данный момент его жизни фактора — скорости. Это было сродни сексуальному воздержанию. Как цинично подкопал этот полицейский. И время выбрал, когда все только начало идти в нужном для них направлении. Почему именно сейчас?

Вообще, за двадцать три года жизни Хван Хенджина случилось много дерьма: семья, учеба, работа, вторые и третьи половинки… Отец, не признающий сына «от» и «до»; мать, которая решила повеситься вместо того, чтобы заботиться о сыне, когда ему было пять; сводный брат, который не хотел иметь с ним ничего общего, и чужая мама, ставшая родной, из-за чего на душе почему-то было до ужаса погано. То ли чувство вины, то ли еще что, но перед кем? Так-то мелочи, много кто живет с этим, и ничего, справляются, не идут по кривой дорожке, людьми даже становятся… Хенджин в их число явно не входил. Он был с дефектом в виде разбитого сердца и с поломанной судьбой, но в целом жить продолжал. И даже строил планы, поэтому получить щелчок по лбу от судьбы именно сейчас было совсем неприятно. Планы, которые казались такими реальными и дарили надежду, вдруг стали призрачными и хрупкими, а то, что заставляло его сердце продолжать биться — адреналин — перекрыли.

Но это лишь на время, нужно терпение.

Нужно было найти что-то, что отвлечет. Рисованием заниматься больше не мог — до блевоты было. Боевые раскрасы на лице — как их называл Минхо — Хенджин делал уже машинально. Что еще? Ничего больше его не интересовало особо — фотографией думал заняться, но внутренний художник-академик, воспитанный учителями элитной художественной школы в прошлом, бунтовал: хочешь видеть картинку — пиши, нечего копировать ее объективом. Это больше походило на оправдание перед самим собой. Все занятия, где приходилось сидеть на месте заставляли внутренности дрожать. Выбраться посмотреть, как гоняют другие — казалось неплохой идеей.

***

У сдержанного Ким Сынмина иногда случались странные припадки психозного смеха: он определенно был нормальным, даже в какой-то степени чересчур, но эта его вторая личность, которая иногда неожиданно давала о себе знать… Феликс в такие моменты не понимал, как ему реагировать. В столовой завтракали старшие и младшие классы — особого внимания на них никто не обращал. Не то чтобы лузеры, просто в столовой принято есть и не оглядываться по сторонам — потому и смущать не должно, но… Феликс покраснел как томат черри, Чонин скептично приподнял правую бровь и стукнул Сынмина по плечу.

— Да все-все, — отмахнулся Ким. — Я успокоился. Раз в пятилетку не дадут проржаться. Я вам говорю: смешно, а вы рожи строите… хоть и не строители.

Феликсу было не смешно — стыдно немного. Чонин же, сохраняя невозмутимое выражение лица, стукнул Кима еще разок:

— Жри.

— А ты не в духе, как я посмотрю… — догадливо предположил Сынмин. — Что случилось?

Рассказывать всех своих драм Чонин не планировал, даже если они и были лучшими друзьями. Просто, пожав плечами, тихо ответил:

— Этот.

И друзья дружно замычали, понимая. Своего брата Чонин по имени никогда не называл, и Сынмин с Феликсом даже не знали, как зовут старшего… Да, они были сводными братьями, но отец у них был один, и почему те так яро не ладили, оставалось загадкой. На самом деле проницательный и смышленый Сынмин подозревал, что дело может быть в Чонине — тот, наверное, потому ничего и не рассказывал — но говорить об этом в лоб никогда не думал: лучший друг в любом случае будет на твоей стороне. С Чонином Ким и Ли познакомились еще в третьем классе, когда того перевели из другой школы: пальцы веером, нос в потолок и чувство собственной важности выше Эвереста. Отец был довольно обеспечен, со своим бизнесом, и по всей видимости, в жопу Чонину дули с младенчества. К пятому классу правда Ян сдулся, поняв, что никто зла ему не желает, и щериться на других совершенно необязательно. А потом как-то сдружились втроем.

— Заебал со своей «заботой», — продолжил он неожиданно, взяв в кавычки пальцами последнее слово. — Вспомнил, что у него, оказывается, младший брат есть… Всю жизнь не вспоминал, а тут, блять… Спасибочки, братишка, можешь идти нахуй.

— Мне кажется, ты немного категоричен, — Сынмин пожал плечами. — Может, у него был повод…

— Кинуть своего братишку у него был повод? Хуйня. Раз уж съебался, когда был нужен, будь добр — съёбывай навсегда.

Феликс жевал свой ланч молча: лично у него с младшей Оливией все всегда было хорошо, они даже жили в одной комнате лет до тринадцати, пришлось разъехаться только потому что вещи каждого негде было складировать… А так — душа в душу, все их конфликты за пятнадцать лет можно было пересчитать по пальцам одной руки. У Чонина по пальцам одной руки можно было пересчитать разы, в которые он не вступал в конфликты со своим старшим сводным братом. Все было настолько плохо, что в контактах тот у него был записан как «мудачье», что было слишком в целом и, особенно, для того Чонина, которого Сынмин и Феликс знали с другой, гораздо более дружелюбной стороны. То, что Чонин сказал о своем брате больше, чем два слова, было из ряда вон выходящим. Видимо, случилось что-то серьезное.

— Что он сделал? — Феликс хотел было сохранить нейтралитет, однако одноклассник, который все утро был не в настроении, взвелся в секунду — Ли даже съежился.

— Да нихуя он не сделал! В этом и проблема, что за всю свою сраную жизнь он ничего не сделал для того, чтобы сейчас я его принимал!.. Меня корежит, когда он с нихуя лезет ко мне со своими нравоучениями и начинает говорить, что так, а что не так… Меня это бесит. Я не хочу его слушать. Я уже просил маму, чтобы она сказала ему отстать от меня.

— И она сказала?.. — Сынмин скептично приподнял бровь. Чонин фыркнул:

— Она считает его своим сыном. Вторым. Одного раздолбая ей недостаточно.

На этом их разговор исчерпал себя. Феликс осунулся и загрузился еще больше.

Сынмин и Чонин были его лучшими друзьями, но даже им он не мог рассказать всего о семье. Ближе всех на свете вместе взятых был, конечно же, Джисон — ему можно было рассказать все, что угодно. Или почти все. У Феликса с родителями было не гладко: Сынмин и Чонин догадывались об этом, Джисон же знал наверняка, с расспросами не лез, понимал все по паре брошенных фраз. Именно это задевало Феликса — как иногда вел себя Чонин, выросший в благополучной и обеспеченной семье. Держать на родных обиды сам Феликс считал пустой тратой сил и времени. Чонин был младшим, настоящим любимчиком, хоть и повзрослел, но детская обида застряла и все еще жила вместе с ним и росла в каких-то ненормальных масштабах. Феликс ни за что бы не стал указывать, как поступать и жить, поэтому и старался сдерживать летящие через горло обжигающие слова.

Сынмин же просто был благоразумным, он вырос в полной большой семье, в любви, у него были братья и сестры, с которыми Сынмин ладил как с самим собой. Он, на деле-то, со всеми ладил, даже с Джисоном, с которым Феликс познакомил парней пару лет назад, опасаясь, что ничего толкового из этой встречи не выйдет… Но вышло: все они нашли общий язык и даже иногда встречались компанией, чтобы вместе потусить. Единственная тема, которую никто не поднимал — уличные, потому что Джисон считал себя проклятым стритрейсером, которому всю жизнь суждено возиться под капотом, а Чонин имел со стритрейсерами какие-то свои счеты. О них, словом, ни сном ни духом не осведомлены были Феликс и Сынмин, даже предположить не получалось, в чем дело. Никто с расспросами не лез и здесь, надо будет — Ян сам все расскажет.

***

Домой с работы Кристофер ехал с нарастающим чувством тревоги. Ничего плохого сегодня не произошло, даже напротив, вместе с Чанбином закрыл одного засранца. Потом созвонился с мамой, поговорил немного с сестрой, которую удалось оттащить от уроков, даже бабушке позвонил, пообещав навестить ее в скором времени. Все было хорошо, отлично даже, но это противное чувство, скользящее где-то между ребер… Он догадывался, что это такое, ведь жил с этим почти полтора года, но принимать этого не хотел. Никак. Совсем. Признаться самому себе было стыдно.

Чонин снова написал ему. Пока горел красный, Крис решил глянуть одним глазком, что прислал — и лучше бы этого не делал. Лицо Кристофера сделалось в тон красному цвету светофора в секунду, он даже телефон откинул на соседнее сиденье и приложил ладонь к горящей щеке. Чонин снова промышлял этим. Кристофер снова хотел умереть. Это было неправильно. То, что происходило между ними — было неправильно. Но больше всего Бан ненавидел себя за то, что ему нравилось получать то, что Чонин ему отправлял: там не было чего-либо совсем откровенного, это даже обнаженками назвать было нельзя — Чонин целомудренно прикрывал то, что нужно, тканью рубашек, футболок…

Он смог ответить только когда приехал домой. Остывший и собравший волю в кулак, Крис набрал Чонина, недолго слушая гудки.

— Приветик, — голос звучал мягко и сладко; он почти всегда говорил с ним каким-то особенным тоном и тембром так, что Кристофер иногда забывал на время, что, вообще-то, хотел ругаться. — Ты дома?

— Дома, — выдохнул Крис. — Только зашел.

— Как работа?

— Порядок. Чанбин привет передавал, — Бан тарабанил пальцами по колену. Собраться с силами вновь стало сложно. — Чонин… Ты…

— Я знаю, что ты сейчас скажешь, — перебил Ян. — Мы это уже обсуждали.

— Так в том и дело!..

— Крис, — снова перебил. — Если бы ты был против, ты бы давно меня заблокировал, я не прав? Святошу из себя не строй, пожалуйста.

Чонин был в чем-то прав, определенно. Вот только сейчас ему об этом знать было совершенно не обязательно — не то время. Не тот возраст. Чонин переходил почти все рамки дозволенного, и Кристоферу не нравилось это. Терять контроль над ситуацией было не лучшим исходом. Больше, конечно, ему не нравилось то, что терял он контроль над собой…

— Мы с тобой вообще не видимся. Я скучаю по тебе, — по голосу было слышно, что Ян загрустил. Крис неловко поджал губы:

— Мы увидимся.

— Когда?

— Скоро.

— Когда скоро?..

— Когда у меня будет время.

— У тебя уже месяц нет времени. Крис, я не понимаю, — он заговорил еле слышно. — Если ты вдруг хочешь… В общем, ты сразу лучше скажи, если думаешь…

— Я просто очень занят, — поспешил он остановить, а то сейчас парень себя накрутит. — На работе сейчас…

— Перестань отговариваться, — Крис был уверен, что Ян махнул рукой и надул губы. Некоторые чужие привычки Бан знал до ужаса точно. — Мы должны об этом поговорить. Обо всем. Не по телефону.

— Ну о чем ты снова собрался разговаривать… — этот вопрос был задан Крисом в пустоту, риторически, но Чонин все равно ответил:

— О нас.

И по тому, как дрогнул голос Яна, Кристофер понял, насколько сложно парню было произнести это треклятое «о нас».

— Потому что я запутался.

— Чонин, мы…

— И эта проблема возникла не только из-за меня. Но и из-за тебя тоже, ты так не считаешь? — продолжал резать по живому Ян. — Я ненавижу предрассудки, связанные с возрастом… Но к двадцати четырем годам, может, стоило уже разобраться в себе и не мучить других?.. У меня так-то чувства есть, Чан, я тут не просто так. Ну, к слову.

— Я понимаю.

— Повзрослей.

Чонин драматично сбросил, и перезванивать Крис не стал — не потому, что это задело его, Криса, самолюбие, или что-то в этом роде… Просто Чонин оказался как никогда точен: разобраться в себе Бану стоило, причем как можно скорее, вот только… А, может, он просто искал отговорки. И все на деле было проще, чем представлялось?.. Нет, конечно все изначально шло по одному месту — из-за Кристофера. Не нужно было лезть во всю эту авантюру… А спустя почти два года они здесь, и что с этим делать Крис не знал. У него тоже были чувства. Но еще имелись принципы, отказаться от которых оказалось почти невозможно. Чонин не принимал этого. Чонин вообще плевать хотел на какие-то там принципы с высокой колокольни. Чонин был довольно взрослым для своих семнадцати лет, и этот факт Кристофер принимал с поражением. И свои трепетные чувства к этому парню Крис тоже принимал с поражением. Все было сложно с самого начала, а потом вдруг стало еще сложнее. И как теперь быть…

Чонин: «на волчару пойдем.»

Чонин: «я сегодня смолу ради тебя не тратил.»

Чонин: «хотя бы тут совесть имей, засранец.»

Чонин: «жду через пять сек.»

Ладно, что-то оставалось стабильным, и это, несомненно, радовало.

***

Феликсу сперва казалось, что Джисон не ест. То есть, совсем ничего, но когда Джисон приходил к ним в гости и Лора предлагала ему поесть, он никогда не отказывался и кушал все, что ему давали. Сначала Ли думал, что Джисону просто неудобно сказать «нет», но потом он понял… У него банально не хватало денег на жизнь. В своем гараже Хан зарабатывал сущие гроши, которые спускал на тачку. Жрал он полуфабрикаты или порошковую еду быстрого приготовления. Ну еще и энергией Солнца питался, конечно же, куда без этого… Феликс был обеспокоен таким положением лучшего друга, что там говорить — даже его мама предлагала Джисону помощь, не исключая моментов, когда они сами были в полной «мадам Сижу». Джисон всегда отказывался. «Все нормально, — говорил он, улыбаясь, — в первый раз что ли?»

Сейчас Джисон уплетал за обе щеки глазунью, приготовленную для него Феликсом.

— Тебе опять нечего есть?

— С чего ты взял? — ответил вопросом на вопрос Хан, утирая уголок рта салфеточкой. — Просто очень вкусно.

— Это обыкновенная глазунья с помидорами и грибами. Ты кому заливаешь?..

— Ну правда…

— Не искал работу? Типа, на которой деньги платят?

Джисон не оскорблялся, когда слышал этот вопрос от Ли, а слышал он его, к слову, довольно часто; просто плечами пожимал, мол, не знаю, а что? И дальше продолжал кушать. Феликс тяжело вздохнул:

— Я беспокоюсь. Раньше ты жил на деньги с заездов, и к тебе залетали на ремонт, а теперь ты не катаешься ни с кем, и тачек почти не пригоняют… Я не знаю, как часто ты вообще кушаешь, Джисон, и кушаешь ли вообще…

— Ну конечно же я ем. Вот прям сейчас, кстати…

— А когда я тебя не кормлю? — устало поинтересовался Феликс, массируя пальцами веснушчатую переносицу. — Сколько ты ешь?

— А сколько раз в день ты ходишь посрать? — Джисон вопросительно изогнул бровь. — А дрочишь сколько раз в день? А…

— Я понял, — перебил Феликс, махнув рукой.

Джисон молча продолжил есть, а Феликс заглянул в их общий с друзьями чат.

Сынмин: «Вы долго мне мозги парить будете? Придете, не?»

Чонин: «я же сказал, что у меня реп по французскому»

Сынмин: «Чего ты врешь? Он у тебя по пятницам!»

Чонин: «ну теперь и по средам. я в французском лох»

Сынмин: «Но мы договаривались…»

Договаривались они, кстати, о совместном игровом вечере, который проводили пару раз в месяц, когда родителей Сынмина не было и дома оставались только дети и друзья. Всегда было весело и круто, даже жить хотелось. Вот только на этой неделе у Чонина что-то было не в порядке с нервами, у Феликса снова, не спросив, вовремя ли она, началась депрессивная фаза — настроение было примерно хуже некуда, еще и Джисон…

Сынмин: «Понятно. Не в этот раз, видимо. Ладно, перенесем. Вижу, вы не в настроении. Феликс вообще молчит»

Феликс: «Да я тут»

Феликс: «Просто Джисон приперся. Ему снова нечего есть. Я переживаю. А у меня настроение дерьмище полное. Я не хочу еще кому-нибудь его портить»

Сынмин: «Лан, я пон, пок! Пойду гулять с собаками. Собака — лучший друг человека!»

Сынмин навряд ли обижался на них, но не подстебнуть не мог. Это даже забавляло в какой-то степени, но только Ли…

Чонин: «ну так играй со своими собаками минни че прикопался то тогда»

Сынмин: «О-о, у Чонни снова беды с башкой»

Сынмин: «Я ретируюсь. Успокоишься — кинь мем, я пойму. Поки! Всех люблю»

Феликс хмуро посмотрел в экран и оттарабанил Чонину сообщение в личке.

Феликс: «Чонин, что происходит?»

Феликс: «Сынмин-то тут причем? Ты можешь объяснить, что у тебя не так?»

Феликс: «Ты мог бы рассказать. Мы как бы лучшие друзья»

Ян игнорировал его какое-то время, а Феликс все смотрел в поле сообщений, думая, что это заставит Чонина ответить ему поскорее. Сработало.

Чонин: «бля ликс»

Чонин: «давай не будем. я извинился перед сынмином за то что вспылил и отправил ему двадцать семь мемов с котами и геншином»

Чонин: «не лезь ко мне под кожу»

Чонин: «очень тебя люблю и ценю, но тут правда не стоит»

Чонин: «потом спишемся»

Эти сообщения Ли прочел, но оставил без ответа. Джисон, домывавший языком тарелку, тактично не обратил внимания.

***

Немного нервно — Минхо дернулся, когда Хенджин неожиданно положил свою голову ему на плечо.

— Выспался? — он отложил игру на телефоне и потрепал его по розовым волосам.

— Почти, — Хван нехотя оторвался, чтобы встать с кровати. — Приготовь поесть.

— Да, мой господин, — Минхо дурашливо поклонился пару раз. Хенджин кинул в него свою спальную футболку. — О, стриптиз с утра? Я вроде не заслужил… Отрубился сразу же, как коснулся башкой подушки…

— Дразню тебя. Твоя-то тебе ничего такого по утрам не показывает, да?

— Ты так очевидно ревнуешь.

— Да, — просто согласился Хенджин. В его спокойных словах всегда было легко потерять правду в иронии и наоборот… — А я не могу?

— Можешь, — Минхо улыбнулся, он не терял. — Ты же знаешь, что я тебя больше всех люблю.

— Больше всего на свете ты любишь деньги, — Хван хмыкнул: друг никогда не скрывал своей нездоровой любви к бумажным купюрам, но при этом умудрялся оставаться человеком. — Не свисти мне.

— Ладно, твоя правда, — отмахнулся. — Что кушать будешь?

Выбор был не очень большим: готовил Минхо прекрасно, но не любил — кулинарное прошлое в одной забегаловке, в которой он оставил свои юные годы и нервы, вспоминалось при каждом походе на кухню. Тем не менее, оставить Хенджина голодным он никогда не мог.

— Давай на свое усмотрение.

— Что, ничего не хочешь?

— Ладно, — Хван цокнул. — Кашу хочу.

— Кашу… — трогательно повторил за ним Минхо. — Как в детстве, да?

Честно, Хенджин не помнил, как было в детстве — мама нечасто готовила, отец и подавно, ел то, что готовила бабушка. Кашей это назвать было сложно, что-то среднее между ней и пюре. Никаких приятных воспоминаний в целом.

— Да, — объяснять, что это не так, Хенджин не стал — незачем грузить.

Пока Минхо готовил, Хенджин ему всячески мешал: щекотал пальцами чужие ребра и без умолку болтал — очередной свой сон расписывал. Минхо добро улыбался и не противился — это было хорошо — такой Хенджин был спокоен. И так он выражал свою радость и любовь — в любой подходящий и не очень момент, и в любой подходящей и не очень форме.

— А потом я упал, и эта херня потащила меня щупальцами в подвал, — вздохнул Хенджин, укладывая голову на плече Минхо. — А тебе что снилось?

— Не такой экшен, как тебе, принцесса, — он нарезал яблоки, чтобы подать их вместе с кашей. — Так, фигня какая-то… в приют к кошкам ездил, потом с кем-то гулял… Потом мне снилась какая-то телепередача и прогноз погоды…

— У-у, — промычал Хенджин в шею. — Неинтересная фигня.

— Ну не всем же снятся хорроры каждую ночь. И вообще, подсознанка постоянно тебе такое выкидывает, поговори об этом со своим психотерапевтом в следующий раз, а то дико.

— Поговорю, — Хенджин поцеловал его за ухом. — Обязательно. Ты тоже с этим не затягивал бы, эта твоя одержимость кошками… Дико, — он театрально взмахнул руками.

Минхо хохотнул:

— Все готово, давай завтракать.

Завтракали они перед телевизором, поставив подносы на коленки. Смотрели скучные утренние новости.

— Так вот, про сон — снова вспомнил Минхо. — Может, это знак?

— Прогноз погоды? Надеюсь на дождь.

— Нет, я о приюте для кошек.

— Хочешь завести кошку? — Хенджин хрустнул яблоком. — Ты дома-то появляешься?

— Ну ты же у меня часто тусуешься, это будет наша общая кошка, — Минхо лукаво улыбнулся. — Не хочешь кошечку из приюта? Какую-нибудь обычную, ласковую, пушистую…

Хенджин поморщился:

— Еще чего, у меня аллергия на всякую шерсть с детства…

— У меня тоже, — нежно произнес Минхо, погладив его по длинным волосам, — но с тобой же ничего, уживаемся, — вот вроде и оскорбил, а вроде и приласкал, так только он умеет. — Возьмем лысую, брутальненько, а?

Хенджин демонстративно закатил глаза. Хотел вернуться к еде, но перехватил руку Минхо, когда тот уже хотел переключить новости.

— Погоди, — он забрал у него пульт и прибавил громкость. — Это… Джош?

— Дан?

— Блять. Щенок со стороны девятой банды! Его же рожа…

Телеведущая вещала о сводках преступных новостей. Парни настороженно переглянулись.

— …вчера удалось задержать одного из участников местной банды, торгующей наркотиками. Задержанный отказывается выдавать информацию о своих сообщниках. Если вы что-либо видели или знаете, просьба обратиться по телефону нашей горячей линии…

— Джош… — Минхо положил ложку на поднос. — Твою мать, Джош…

— Бан Чан ко всем на хвост присел… сука? — Хенджин невесело усмехнулся. — Вот же…

— Думаешь, он? Не конкуренты? — Минхо забрал пульт обратно, чтобы переключить на другой канал. — В любом случае, нас с тобой это не касается. Мы с тобой не из девяток, так ведь?

— Ага.

— Машину пока мою бери, если что, Аудюхи только перед работой надо заправить.

Хенджин почесал затылок: вот же… складывалось ощущение, что этот добросовестный надоедливый полицай решил оккупировать его со всех сторон: и со стороны самого Хенджина, со стороны улицы… и со стороны его брата. Он буквально не оставлял ходов для отступления.

— У нас все под контролем, — Минхо заметил чужую настороженность. — До нас он не доберется, слышишь? Погоняет этих мелких вошек, а до нас не доберется — мы к этому времени уже свалим, и останется Бан Чану только пососать большой и толстый.

***

— … так а в чем проблема?

— Бля-я-ять, — протянул Чонин. — В том, что я занят, Феликс!

Чонин был раздражен последнюю тысячу лет. Феликс не понимал, что творилось с близким другом.

— Кто тебя обидел, Чонин? — Ли устало выдохнул. — Хочешь, мы ему рожу набьем?

— Меня никто не обидел. Я же сказал: я занят. Мне некогда шляться по улице на каких-то сомнительных мероприятиях. Меня не интересуют гонки, я же говорил тебе.

— Понятно… — Феликс поджал губы. — Окей, проведем время вместе в другой раз.

И сбросил. С Чонином было что-то не так: он стал вспыльчивее и злее, почти не ходил гулять с Феликсом и Сынмином и постоянно прикрывался отмазками, связанными с учебой. Чонин учился на отлично, все всегда делал вовремя, помогал своим друзьям, если тем нужна была помощь, занимал почетные и первые места в разных школьных конкурсах. Ему было в кайф — но постоянно отговариваться этим? Феликс грустно вздохнул.

— Ну не хочет он идти — и не надо, — Джисон пил пиво, сидя в разваленном кресле. — Подумаешь. Чего ты к нему пристал? Если у него что-то случилось, и он захочет рассказать об этом — он расскажет.

— Тоже верно, но… Это длится слишком долго. Я переживаю.

— Он живой?

— Живой.

— Вот и все, — Джисон встал с кресла, поставив недопитую бутылку на пол. — Пойдем уже, ты меня сам тащил на эту вечеринку, а теперь мы штаны просиживаем.

Это была не вечеринка — простое сборище уличных, кое случалось частенько. Завсегдатаями Джисон и Феликс таких встреч не были, но изредка все же на них появлялись: Джисон — как лидер «белок», а Феликс — просто его друг скейтер-граффитист, почти никогда не мелькал на радарах. Только настоящее имя Феликса тоже на слуху не было, говорили «мальчик-скейтер», и все понимали, о ком шла речь, при этом мало кто знал его в лицо. Феликс рисовал не хуже, чем гонял на скейте, и хотел бы запомниться больше граффити, конечно, но сильно не расстраивался — его работы, мелькающие на стенах в самых неожиданных проулках, находили ценителей в сети. Просто иногда хотелось выйти из статуса инкогнито, чтобы не «мальчик-скейтер», а «ого, так это ты?».

— Ого, ты? Белка! — воскликнули рядом подозрительно-радостно.

Енджун.

— Сто лет не видел тебя! Как жизнь? Как сам? О, мальчик-скейтер! — он кинул улыбку и Феликсу, стоящему позади Джисона, не получив ответную. — И ты здесь!

Он был главой «лузеров» и одним из тех, кого называли по имени. И еще главного тусовщика и заводилу улицы — Джексона: второго — из уважения, первого — из-за страха. Среди младших на улице ходили легенды, что Енджун занимается продажей органов побежденных противников… что, конечно же, никак не вязалось с реальностью, ведь побежденных противников видели уже на следующий день на улицах и в других заездах. Однако менее странным Енджун от этого не становился: столько догадок о его личности, столько тайн… Джисон был более чем уверен, что на деле Енджун простой парень, который просто не любит распространяться о себе, и его закрытость и дружелюбность, которая иногда появлялась, говорили о том, что он обычный, пусть и со своей придурью, человек.

— Привет, — поздоровался Джисон, сдержанно улыбнувшись. Феликс тоже кивнул в знак приветствия. — Я сам — нормально, живу-существую, денег как и обычно нет совсем, питаюсь воздухом. А ты?

— Вернулся недавно с родины, — Енджун пожал плечами. — Понял, что Сеул — это не мое, и приехал обратно к уличным. Не хочешь как-нибудь погонять?

О, Енджун говорил в лоб — это было в его стиле. Хан улыбнулся шире:

— Я давно не гонял, сам знаешь… не в ресурсе, — он хмыкнул. — Позови Барби, он тебе точно не откажет.

— О-о, — Енджун надул губы. — Минхо прогнал меня сразу же, как увидел… Какие-то они мутные…

Джисон пожал плечами.

Феликс оглянулся вокруг: везде были уличные, процентов пять из которых Феликс знал лично, еще о процентах шестидесяти он так или иначе слышал, а все остальные оставались для него безымянными. Чуть поодаль, около старых цистерн, раскрашенных граффити — дело не рук Феликса, но выглядело тоже неплохо — стояла небольшая кучка «диких котов», среди которых — Феликс задержал дыхание — Барби. Он приглаживал волосы рукой, с кем-то разговаривал и сдержанно, но довольно обаятельно улыбался. Рядом с ним был и лидер, что-то высматривающий прищуренными глазами в своем телефоне.

— Дикие кошаки — они такие, — Джисон фыркнул. — Один не гоняет, и все в ожидании. Коллективный разум, не иначе…

— Ну знаешь, — Енджун поставил руки в боки. — Может, контроль и не плохо. Вот твои дети — они где все? Рядом с тобой только мальчик-скейтер, и я не помню, чтобы скейты участвовали, а остальные где?

— Они взрослые и самостоятельные личности.

— О-о…

— Я все про всех знаю, — Джисон поднял указательный палец.

— Неужели… Ну ладно-ладно, — Енджун усмехнулся. — Как скажешь…

Джисон и Енджун говорили о чем-то еще — друзьями их назвать было сложно, учитывая, что они лидеры разных команд, но, тем не менее, их общению ничего не мешало оставаться нейтральным и даже приятельским, Джисон вообще со всеми легко находил общий язык — Феликс тем временем косил взгляд совершенно в другую сторону. Пастельно-розовая макушка привлекала его внимание неуместно часто последние минут десять. В голове появлялись разные сценарии, и если бы он их озвучил, он бы, скорее всего, получил от Джисона.

— Чего ты в их сторону зенки пузыришь? — Хан будто прочел его мысли. Ли неуютно поежился и попытался отшутиться:

— На краша своего смотрю.

— Когда с ним рядом этот ненормальный…

Ей-богу, Феликсу было глубоко плевать на главного дикого кошака, потому что ничего, кроме безразличия, Феликс к нему не испытывал. Джисону это не нравилось.

— Барби сегодня в ударе, — Енджун прищурился. — Редко вижу его таким разговорчивым, еще и в компаниях…

Феликс смотрел на Барби и тихонько вздыхал — вот же красивая сволочь. А если вспомнить еще и то, что эта красивая сволочь прикрыла его задницу от копов недавно… Феликс заламывал пальцы и нервно поджимал губы.

— О, мальчик-скейтер засмотрелся на принцессу? Аккуратнее.

Феликс вздрогнул и опустил взгляд. Этот голос принадлежал человеку, приходившему на сборища редко, но метко — Джексон Ван, самый старый тусовщик и гонщик из всех присутствующих, подошел к ним и несильно хлопнул по плечу. Он улыбался, сверкая золотым зубом, и держал в руке трубку — на табак по запаху похоже не было. Джексон слыл главным заводилой, самым добрым и неконфликтным человеком; он собирал шумные тусовки по случаю и без него, хорошо относился и к стареньким, и к новеньким, был человеком, о котором говорили «свой в доску». Джексон негласно получил роль отца улицы, а все банды и компашки словно были его детьми. Его видели теперь редко, но уважали, поэтому Джисон и Енджун радостно поздоровались за руку. Феликс виделся с Джексоном за всю жизнь раз пять, но руку тоже протянул.

— Да ни на кого я не засмотрелся.

Джексон приобнял его за плечи и хмыкнул:

— Да ладно, на него добрая половины улицы постоянно таращится. Красивый же!.. Как вы тут все? Не скучаете? Как в Корее, Енджун? Давно там не был, Сеул пока не пропал в реактивном тумане?.. А, Джисон, как автосервис? Глянешь мою малышку, а то она начала барахлить… Я бы мог обратиться к официалам, но зачем, если есть ты?.. Ну так что, рассказывайте! Я долго сидел дома, столько всего произошло за это время!

Джексон как и всегда был супер-активным, задавал миллион вопросов в минуту и гудел как паровоз. Иногда от него могла заболеть голова.

— В Сеуле нормально, — подал голос Енджун. — Но здесь мой дом.

— Зашибись. Джисон?

— Да, конечно посмотрю, пригоняй в любое время, — кивнул Хан, — я редко когда занят в последнее время.

— Понял-принял. Феликс? — обратился не по кличке, а по имени. Ли отвел взгляд. — Да ладно тебе, — Джексон снова его приобнял, как добрый, но назойливый дядюшка. — Я знаю минимум десять человек, которые по уши в Барби…

— Я просто посмотрел в сторону, — пробубнил Феликс.

— А Барби просто пару раз глянул в твою, — шепнул Ван, чтобы остальные не услышали. — Я же ничего, я просто… к слову.

Когда Джексон упорхал к другим своим детям, Феликс снова рискнул посмотреть в сторону диких кошаков.

Барби стоял все там же, отвечал и улыбался — а кто с ним разговаривал?

Кажется, Джереми. А может и не он — лица ненужных людей Хенджин плохо запоминал. Минхо по левую руку рылся в своем телефоне.

— … да, Джош, — Джереми, наверное, это все же был он, покачал головой. — Вот дурак! Сколько ему говорил не водиться с девятками, а он…

— Это печально, — Хенджин понимающе кивнул. Правда, печально, только мыслями он был не здесь, не хотелось думать. — Жалко его.

— Еще как! У него же жена и ребенок! Как они будут…

— Очень печально…

Участливая улыбка Хенджина растягивалась все сложнее. Джереми или не замечал, или делал вид, что не замечает. Минхо пребывал в своем мирке, тыкал пальцами в экран и в разговоре не участвовал. Благо, другие, кто стоял рядом, отвечали Джереми тоже.

— Да, это он, — тихо произнес Минхо Барби на ухо, тут же утягивая немного в сторону. — Отвечаю: стопроцентно он, я нашел его инсту, тут одни граффити, скейты и площадки, непонятные концептуальные штуки и… беличий гараж. Это точно мальчик-скейтер.

Хенджин посматривал в сторону того паренька, которого он, по всей видимости, недавно спас от полицейского, очень уж знакомой показалась прическа, шорты эти. Ладно, спас — громко сказано, уберег от штрафа и то случайно, просто Бан Чан больше заинтригован был им, чем узорами из баллона.

— Это тот рисунок? — Минхо показал Хенджину фото из чужого профиля в социальной сети.

Хенджин угукнул, признав в настенной живописи ту, от которого улепетывал творец в тот вечер.

— Круто рисует… смотри, — Минхо пролистал. — И граффити, и на листе, даже вон тачку кому-то разрисовал… прикольно.

— Талантливо, — согласился Хенджин, взяв чужой телефон и продолжая прокручивать изображения. — Не зря себя подставлял.

— Ты не подставлял, — хмыкнул Минхо.

— Но получилось же, — пожал плечами.

— Он, кстати, поглядывает в твою сторону…

В сторону Хенджина много и часто поглядывали разные люди. Заметив, что его спалили, паренек отвел взгляд и скрестил руки на груди.

— Ой, застесня-ялся, — через улыбку протянул сахарно Минхо. — Кажется, ты ему понравился.

— А кому я не нравлюсь? — Хенджин вернул телефон.

— Резонно.

Разве что Бан Чану не нравился, хотя, кто его знает, чего так прицепился. Брату вот еще, но тут сам виноват.

— Написать ему в директ?

— Зачем? — Хенджин снова глянул в сторону мальчика-скейтера. Тот уже разговаривал с Енджуном.

— Познакомишься, — пожал плечами Минхо.

— Ну вот что ты несешь?

Хенджин закатил глаза, Минхо сразу хихикнул:

— Да ладно тебе, — он снова сунул ему телефон в лицо. — Сойдетесь на почве любви к искусству… кажется, этот типчик шарит…

— Ты перебрал, — выдохнул Хенджин, глядя еще раз на фото, мелькавшие перед носом и имя профиля. — Или смешал то, что мешать не стоило.

— Да ла-а-адно тебе, — повторился Минхо. — Такой хороший вечер сегодня, ночью никаких дел, можно и отдохнуть немного…

Хенджин неоднозначно хмыкнул. Джисон что-то сказал мальчику-скейтеру на ухо и тот, опустив взгляд, почесал затылок, плечом дернул.

— А когда ты в последний раз трахался?

— Я не считаю дни, Минхо.

— Со мной, да? Давненько это было…

— Господи… — Хенджин покачал головой. — Когда ты пьяный, ты невыносимый.

— Вперед ногами — вполне выносимый, принцесса… А я говорю о том, что ты давно ни с кем не был. Я не набиваю тебе в кандидаты этого пацана, все-таки он с беличьей стороны… Но ты пипец какой загруженный в последнее время, тебе нужна компания, реально.

Хенджин фыркнул: почему-то Минхо был так уверен, что хоть раз согласись он на свидание с кем-то, то все проблемы вдруг решатся, как в сказке. Хенджину не хотелось — зачем. Это снова не сработает.

— Ник спрашивал твой номер телефона. Помнишь его, да? Мальчик-зайчик из бара. Уверен, он такой же извращенец, как и ты.

Сейчас бы по прямой на скорости…

— Ну так что?..