Сынмин в этой жизни мало чего смущается. Ну, то есть в принципе. Даже если нужно пройти через что-то вроде эгьё, он отлично умеет абстрагироваться от внешних раздражителей и достаточно глубоко уходить в себя, чтобы не поддаваться этому дурацкому чувству. Но это все про работу, камеры и поведение. Есть вещи, от которых, по мнению Сынмина, абстрагироваться невозможно. Например, когда Чан смотрит на него так, будто в нём вся вселенная сосредоточена. Или, например, его собственные мысли — в меру слащавые и зачастую не совсем приличные — когда он на Чана в ответ смотрит.

Чана хочется целовать. Долго и с чувством, чтобы его, который как раз смущается от чего угодно, довести до исступления; чтобы он отворачивался и смеялся нервно, потому что очаровательнее этого Сынмин, пожалуй, ничего в жизни не видел. Чана хочется трогать, потому что он тактильный и потому что от прикосновений он становится невыносимо мягким и податливым. Чана просто хочется.

Но это всё о том, что существует. Зачастую украдкой: в комнате общежития за замком; в коридоре на секундочку, чтобы никто не заметил; в душе, если повезёт — то вдвоём и надолго. Сынмин эти все ощущения хранит бережно, под семью замками, потому что таким ни с кем делиться не хочется, потому что это только для них. А есть другое, какое-то ворочающееся внутри чем-то тёмным, и вот это Сынмина смущает.

Впервые Сынмин подводит к этому за завтраком, когда ещё никто не проснулся, а Чан только пришёл домой. Ким осторожно интересуется, как Бан смотрит на секс под музыку, а затем кивает самому себе, когда Крис немного удивлённо отвечает, что это было бы интересно. В следующий раз Сынмин больше шутливо, чем всерьёз, выдает, что разложил бы Чана прямо в его студии на его же столе, когда они записывают кавер, который Сынмин решил сделать. Бан отшучивается, тем не менее кончики его ушей очаровательно краснеют, и Ким любуется, надеясь, что Крису эта идея всё-таки понравилась. В третий раз Сынмин старается быть серьёзным, когда шепчет поздно вечером Чану на ухо, что он тогда не шутил и что он уже давно под Sweet Chaos – Day6 только его обнажённым на столе и представляет. Крис неверяще на него смотрит, моргает один раз, второй, а потом переспрашивает, и Ким почти теряется от внезапно нахлынувшего смущения. Ну, в самом деле, трахаться под песни не просто любимой группы, а парней, которых ты лично знаешь, не то, чтобы самый нормальный кинк, наверное. Сынмин не уверен и уже собирается отшутиться вновь, когда Чан соглашается, но предупреждает, что надо будет подготовиться.

В итоге решает всё именно Чан.

После репетиции Бан говорит, что останется, чтобы ещё немного поработать, ничего нового. Сынмин говорит, что останется тоже, и объясняет, что хотел насчёт чего-то там с Чаном посоветоваться. Хан кидает на них странный взгляд, и Ким уже почти передумывает, но потом Крис кидает немного усталое: "Я в душ", и передумывать совсем не хочется. Все просят их не засиживаться, как всегда, для Чана это, наверное, вообще мимо ушей пролетает, и разбредаются кто домой, кто на дополнительные тренировки. Сынмин нервно теребит край олимпийки, дожидаясь Чана после душа.

В студию они приходят молча. Чан запирает дверь, подходит к компьютеру, чтобы найти нужный Сынмину трек, и где-то здесь Ким догадывается, что Бан, на самом деле, тоже нервничает. Просто на удивление хорош, когда дело касается поддержания лица перед командой.

Мин наконец сдвигается с места и, подойдя сзади, мягко обводит ладонями чановы плечи. Пытается согнать напряжение в наверняка уставших мышцах и целует в шею, чуть пониже линии роста волос. Бан вздрагивает сначала, но отмирает наконец, подаётся назад, чуть притираясь задницей, и включает плейлист.

Крис разворачивается в кольце сынминовых рук и сразу же прижимается губами к его губам. Мыслей в голове нет совсем, кроме разве что предвкушения от грядущей картины. Чан кажется Киму сейчас таким мягким, что внутри всё переворачивается. Чан слишком красивый.

Сынмин кладёт ладонь на чаново плечо, проводит большим пальцем по выпирающей косточке ключицы, скользит выше, собирая пальцами мурашки с шеи. Бан выдыхает ему в губы слегка судорожно, сжимает его талию своими невозможными руками (Всевышний, на эти руки можно залипнуть на несколько часов) и чуть отклоняет голову назад, позволяя Киму исследовать губами свою шею.

Это волнующе — собирать по кусочкам своё возбуждение, делить его с кем-то. С Чаном. Внизу живота стягивается приятная тяжесть, Кима ведёт, когда Бан подлезает прохладными пальцами под его футболку и мягко ласкает ямочки на его пояснице. Сынмин чуть отстраняется, слегка расфокусированно рассматривает Криса, который уже дышит тяжелее обычного, разрумянился и нетерпеливо сталкивает своё возбуждение с сынминовым, подаваясь бёдрами вперёд. Растягивать больше, чем нужно, — невыносимо, и Мин цепляет полы чановой футболки, заставляя выпутаться из неё.

Чан – идеальный. Хочется потратить бесконечность на изучение его тела губами, чтобы не пропустить ни кусочка, но бесконечности у них, к сожалению, нет. Сынмин немного лукаво улыбается, когда просовывает пальцы под резинку спортивных штанов Бана и, спуская их с его бёдер, сам опускается на колени. Крис пытается протестовать, уж это точно смущает его до невозможности, но Сынмин не даёт ему достаточно времени, погружая обвитый ярко-синими венами член в тепло своего рта. Честно говоря, Сынмин отдал бы всё на свете, чтобы растягивать это как можно дольше. Чтобы проследить этот путь от смущения, попыток отстраниться, до длинных жилистых пальцев в своих волосах, неуверенных толчков и самых сладких стонов. Но план был в другом, поэтому Ким только слегка поддразнивает Криса, прежде чем приступить к тому, зачем они пришли. Песни в плейлисте медленно приближаются к той самой, медлить становится по-настоящему сложно, и Мин поднимается, чтобы подарить Чану глубокий, влажный поцелуй и подтолкнуть его к столу. Сумасшедшая картина – Чан, укладывающийся на стол и разводящий для него ноги.

Сынмин идёт к рюкзаку за смазкой, по пути скидывая олимпийку и футболку. Он захватывает влажные салфетки и тщательно вытирает руки, прежде чем закинуть одну ногу Чана на плечо и прижаться губами к коленному сгибу, мягко погружая внутрь Бана два пальца. Это не настоящая растяжка, им удалось заняться сексом прошлой ночью, и Крис был перед этим в душе, его мышцы достаточно подготовлены, чтобы принять Сынмина прямо сейчас. Но Ким хочет, чтобы Чан расслабился настолько, насколько это возможно.

У Чана, по мнению Мина, есть комплекс отца, и это не плохо, совсем нет. То, как Чан хочет дарить любовь всем и каждому: мемберам, стаффу, фанатам. То, как Чан умеет бесконечно поддерживать, вести за собой, являться опорой, даже когда внутри всё сокрушительно ломается, если честно – восхищает. И именно поэтому Сынмину хочется, чтобы хотя бы здесь, когда между ними происходит что-то такое интимное, что-то на них двоих, Чан был тем, кто получает, а не отдаёт. Бан реагирует остро — так, как бы Сынмину хотелось, испускает судорожный вздох, напрягает свои потрясающие бёдра, пытаясь насадиться сильнее. Сынмин ласкает мягкие, растянутые стенки ануса, выцеловывает внутреннюю сторону чановых бёдер и, блять, то, как Крис стонет на выдохе, — всё, что Мину нужно прямо сейчас.

Ким быстро раскатывает по члену презерватив, наклоняясь за поцелуем. Чан приподнимается на локтях и прикусывает его губу, когда Сынмин толкается в жаркую тесноту его тела. И, Господи, Чан так восхитительно сжимается внутри, принимая его, что Сынмин даже не слышит, как начинается та песня, которую он хотел. Однако как только бёдра Мина соединяются с чановыми, в уши врывается музыка, и становится даже как-то слишком.

Сынмин подстраивается под ритм песни очень быстро, и это не то, что устраивает Чана. Крис разочарованно стонет, когда темп становится медленнее, и вскидывает бёдра, когда Ким ловит хаотичность песни, двигаясь совершенно нестройно. Ударные проникают прямо в мозг, Сынмину так потрясающе хорошо внутри Бана, и он не может удержаться, стараясь дотянутся руками до всего, что перед ним.

Сынмин проводит пальцами по крепким, рельефным мышцам на животе, тянет за бёдра, насаживая на себя, пока Сонджин разрывает студию протяжным тенором. Чан, кстати, тоже разрывает, только у них диапазоны разные, хотя звучат вместе они настолько охуительно, что Сынмину приходится слегка притормозить, чтобы оттянуть оргазм, внезапно подступивший, нахлынувшей волной эмоций. Чан такой невероятный. Господи, да Сынмин даже не представлял, что он ему это позволит. И даже если он будет гореть за всё это в аду, прямо сейчас он счастлив слишком сильно, чтобы хоть немного себя в таких желаниях винить. Барабаны наращивают темп, и Сынмин невольно подстраивается под их ритм, вгоняя в своего лидера член настолько глубоко, насколько это возможно. Он обхватывает ладонями его бёдра, чуть приподнимая, и Чан так упоительно выстанывает, снова будто в шутку в унисон с припевом, что Сынмин окончательно теряется в ощущениях, абстрагируясь от песни и переходя к какому-то совершенно нестройному, хаотичному темпу. Чану, кажется, это нравится даже больше, хотя его можно понять. В некотором роде это пытка — когда Сынмин ловит ритм песни и двигается то медленно, то быстро, сменяясь слишком резко и внезапно.

Музыка подходит к концу, но Ким не спешит поймать финальный аккорд, переходя на глубокие, резкие толчки и обхватывая член Чана ладонью. Хватает пары крепких движений, чтобы Чан кончил, и именно это приводит к краю самого Мина. Резко выгнутая спина, сокращающиеся мышцы ануса, так правильно сжимающие его член. Ким упирается ладонью в стол, нависая над Баном и тяжело дыша, в динамиках играет, кажется, их собственная песня, но в ушах так стучит, что Сынмину похуй. Чан влажный и выглядит так лениво и соблазнительно, что минут через десять хочется второй заход, может, даже под God's Menu, хотя это, наверное, совсем извращение. Сынмин осторожно выходит из Чана, тут же заваливаясь в кресло, и полузакрытыми глазами наблюдает за Баном, сползающим со стола и прямо голышом идущим к сумке за бутылкой воды. Да, второй заход определённо нужен, и обязательно под God's Menu, чтобы точно распробовать эту задницу на вкус.