Скалл, насвистывая какую-то задорно-веселую мелодию и иногда притопывая в такт, шагал по коридору в особняке, который по какой-то нелепой случайности уже много лет принадлежал Каркасса. Он жмурился от удовольствия, неся в руках кружку с ароматным кофе, и тихо посмеивался про себя, совершенно не обращая внимания на то, как шугаются в стороны обычные рядовые, видя его таким.
В Каркасса абсолютно всем известно, что от Аркобалено Облака в хорошем настроении надо бежать со всех ног.
У каскадера в голове — навязчивая мелодия и шепот сотен поколений, а на сердце — безумная радость. Потому что в конце пути его ждет он, наконец-то пойманный и такой непослушный, но лишь более желанный из-за этого. Де Морт даже останавливается на мгновение и мечтательно вздыхает, зажмурившись, однако он вновь продолжает свой путь, потому что иначе кофе остынет, а этого нельзя допускать вот совсем-совсем.
Через несколько мгновений Скалл с улыбкой ставит кружку со все еще горячим напитком на небольшой столик у двери и, оглядевшись, вводит код от двери. Он входит, все так же насвистывая мелодию, и закрывает дверь, чтобы через мгновение сделать шаг в сторону, в наигранной грустью смотря, как очередная ваза разбивается о стену. Не уйди он с траектории, мог бы нехило так получить в голову, но де Морт только качает головой, улыбаясь.
— Ах, семпай-семпай, как же так, это уже седьмая ваза за последние дни. Или все же девятая?.. — Облако задумчиво прикасается пальцами к губам, будто пытаясь вспомнить.
Его взгляд не заинтересовано скользит сначала по осколкам бедняжки вазы, потом по лужам воды, мягкому ковру, тумбочке у большой, удобной кровати, а потом останавливается на небольшом букете, оставленном им в последний раз, когда каскадер был здесь. Губы Скалла расплываются в улыбке, но не привычной нагло-насмешливой, а довольной, сытой. Хищной и опасной, будто бы что-то темное приподняло завесу тайны и выглянуло из-за маски идиота-гражданского. Он поднял взгляд на своего гостя, делая плавный шаг к нему.
— О, вижу, прошлый случай научил тебя не разбрасываться моими подарками так же, как и вазами, Реборн-семпай, — мужчина, к которому он обращается, дергается от чужих слов и смотрит с незамутненной ненавистью и холодной яростью, явно желая уничтожить «лакея» прямо здесь и сейчас.
Сколько он уже здесь? Здесь, в полностью экранированном и хорошо подготовленном помещении, находящемся под землей, куда его однажды притащило Облако. Пару месяцев как минимум, да?.. Когда он увидел, кто его заточил за особой дверью, в наручнике, не позволяющем выпускать Пламя за пределы тела и удерживающем у одной из стен, пока дверь открыта, Реборн был в ярости. Киллер сначала понасмешничал, конечно, но непрошибаемость де Морта и его улыбка взбесили мужчину, отчего он попытался прибить идиота и выбраться. Тогда его с легкостью впечатали в пол, оседлав и придавив удушающе темной, тяжелой аурой.
— Теперь ты принадлежишь мне, семпай, — Скалл тянет это слова насмешливо, он улыбается и держит руки лучшего в мире киллера в крепком захвате, не позволяя сдвинуться, а Реборн дергается, пытается выбраться, чем еще больше смешит того, кто сидит на нем. Назвать де Морта человеком у него не поворачивается даже мысль, потому что ни один человек не может быть таким, — Поэтому, Реборн-семпай, будь хорошим мальчиком. Иначе я убью любого, кто тебе дорог или окажется рядом, хорошо? — с этими словами каскадер касается губами его загривка, а потом впивается зубами, до крови и шрама, будто бы метя свою вещь.
— Так удивительно, семпай, — пока киллер размышлял, де Морт поставил кружку на тумбочку около кровати и оперся на матрас коленом, приближаясь к «гостю» едва ли не вплотную. Сокрытые кожей пальцы скользнули по скуле мужчины вниз к подбородку, чуть надавили на него. Большим пальцем он провел по чужим губам, наблюдая, как тело его собеседника прошивает дрожь подсознательного страха и воспоминаний. Такая реакция ему нравится, сильно и безумно, она горчит и чуть кислит на языке, придавая вкусу этих и так странных отношений еще больше специй, — Быть может мне стоит пересмотреть способ твоего перевоспитания?..
Реборна уже осознанно передергивает, и он шарахается от «лакея». Точнее, бесполезно пытается это сделать, потому что через мгновение его прижимают к кровати, удерживая руки и вклинивая колено между ног. Скалл наклоняется к лицу мужчины и облизывает губы, в его фиолетовых глазах, застилая зрачок, радужку и склеру, растекается самая натуральная, живая Тьма, сквозь которую можно увидеть лиловые искры настоящего хаоса, когда каскадер склоняется и тягуче целует Реборна. У него в мыслях довольство объевшегося кота, потому что тело Солнца реагирует на его присутствие именно так, как и должно: страхом, яростью, а еще — желанием, ярким и незамутненным, нуждой в этой близости. Теперь даже если у него каким-то чудом получится сбежать, он вернется, потому что не сможет иначе, не сможет без Облака.
Потому что от Темного Бога не мог уйти или скрыться никто, кого он желал. Особенно те, кому он мог дать свою частицу, на веки оставив рядом в мучительно скучном бессмертии.