Примечание
Мошани мои мошани.
Сначала это не было заметно. Нет, серьезно, после скидывания Линьгуан Цзюня в ущелье, после поездки на той тележке, после лапши, — боженька, Мобэй Цзюнь правда приготовил ему лапшу! — после… разговоров у них было много других дел, чтобы замечать нечто подобное.
Когда у него медленно, почти незаметно усилились зрение, слух и обоняние, Шан Цинхуа просто не придал этому значения. Ну ведь правда, он разрывался между своим пиком и резиденцией его Короля, пытаясь и разрешить проблемы других пиков с поставками, и провести немного времени с тем, кого любит. Конечно, у них в отношениях не все было гладко, — черт бы побрал его идею сделать различия в ухаживаниях людей и демонов столь сильными! — однако он был счастлив вместе с Мобэем, и это было важнее всего, верно?.. Не удивительно, что некоторые изменения в самом себе он просто проигнорировал, скинув эти странности на особенности заклинателей, о которых сам не помнил. Он все же не братец Огурец, который когда-то давно дотошно прочел и запомнил его историю.
А теперь случилось это.
Цинхуа поднял удивленный взгляд на Короля и недоуменно склонил голову к правому плечу. Мобэй, даже с ним самим, сидящим у него на коленях, выглядел невероятно мужественно и величественно, будто бы находился на приеме или совете, а не в своей собственной спальне.
— Прошу прощения, Мой Король?.. — голос его звучит тихо, немного надломлено, потому что сказанные ранее его мужем слова, ну, вот вообще уверенности ни в чем не прибавляют. Как и внимательный взгляд.
— От тебя пахнет южными демонами, — Мобэй вновь зарывается носом в его волосы и глубоко вдыхает, прежде чем продолжить, — Ты сам начинаешь пахнуть, как демон из южных земель.
— Но я не!..
Мобэй Цзюнь на его слова только молча кивает, потому что знает, что Цинхуа, его Шан Цинхуа, ни за что бы не связался с южными демонами. Но окей, окей, повторение ничуть не вселяет в него уверенности, поэтому Цинхуа начинает перебирать в голове все, что он только помнил о последних днях, однако никаких намеков на тесное взаимодействие с демонами, кроме как слугами его Короля, нет, так что подобного быть не может.
А потом лорда пика Аньдин просто осеняет.
Ладно, хорошо, он готов признать (и давно признал), что Мобэй Цзюня он когда-то писал с собственного идеала, нарисованного его сознанием и фантазиями. Возможно… Только возможно, конечно же, иначе Шэнь Цинцю будет насмешничать над ним, но все же существовала вероятность, что и образ Шан Цинхуа некий писатель брал… с себя. И, вполне вероятно, он мог приписать тому нечто, связанное с демонами, кроме его служения Северному Королю, да. Но только в самых первых черновиках!
Цинхуа напрягает всю свою память, чтобы вытащить из глубин разума, что, в каком из черновиков и в каком состоянии он писал об этом персонаже. Воспоминания поддаются плохо, почти исчезнувшие за столько лет в этом мире, но Сян Тянь Да Фейцзи не привык сдаваться, и вскоре он опускает голову вниз, не решаясь смотреть на своего Короля.
— Возможно… — Шан Цинхуа прокашливается, прежде чем продолжить более уверенно, — Возможно, один из предков этого слуги был демоном из южных земель, — он говорит тихо и неуверенно, потому что, серьезно, даже ему хотелось пихнуть персонажу-себе что-то крутое, пусть потом и пришлось убить самого себя, чтобы не мучаться! — Однако кровь была слишком разбавлена, слишком слаба, чтобы как-либо проявиться в прошлых поколениях. Понятия не имею, почему именно у меня… — Цинхуа взмахнул рукой, как бы обозначая все возможные изменения, что происходили или еще могли произойти в нем. Боженька (он решил благополучно забыть на какое-то время, что сам этим боженькой и является), какого черта?..
— Хорошо.
Пожалуй, только Мобэй из всех знакомых ему людей и демонов мог передать столько своих чувств и мыслей одним словом или взглядом. Проговорив что-то, отдаленно напоминающее привычное «Мой Король!», Цинхуа потянулся за поцелуем, чувствуя, как в груди разливается удовольствие и удовлетворение.
Он говорил, что любит этого мужчину?
Шан Цинхуа просто обожает своего мужа.