Дверь тронного зала открылась как всегда, медленно, торжественно, со скрипом древних, давно не смазанных петель. На темный узорчатый паркет скользнул игривой кошкой лучик света из открытого в коридоре окна, ненадолго, совсем на миг, потом тут же исчез, заслоненный темной фигурой. В руке визитера сиял обнаженный меч, с кончика которого с тихим перезвоном слетали маленькие фиолетовые бабочки.
Фигура шагнула вперед, дробный звук стучащих каблуков звучал особенно громко. В гробовой тишине тронного зала шелестели светящиеся бабочки, будто смеясь. Страшные, леденящие душу смешки, дьявольски притягивающие, их хотелось слышать вновь и вновь. Пока не сойдешь с ума.
Во всем зале был всего один человек, он сидел на троне, прекрасно зная, что к нему приближается смерть. Король не дрогнул, когда вошедший рассмеялся, надменно и гордо, почти как сверкающие существа на ее клинке.
— Новалее, — поприветствовал он ее. — Бабочка.
Так спокойно правитель всегда говорил только с равными, и Бабочка прекрасно это знала. Жаль, что так он заговорил с ней только сейчас, когда ее войска с штурмом брали замок, оставляя горы трупов на своем пути. А он просто сидел на троне, в упор глядя на нее и, кажется, ожидая своей участи.
— Ты знаешь, зачем я тут, — спокойно сказала девушка.
В темноте мало что можно было различить, но Новалее могла поклясться, что король кивнул. Он знал, что Бабочка не отступит, не уйдет, пока не обагрит магический клинок кровью. Его кровью.
— Ты победила, уже давно, — грустно сказал король.
Он был не лучшим правителем и не лучшим человеком, и всегда подозревал, что закончит так. Но знакомая фигура девушки, теперь обтянутая кожей и с кажущейся уместной юбкой из ткани, повторяющей крыло бабочки. Бабочка счастья… Ныне — бабочка безумия. Сердце болело от одного вида ее.
А вот Новалее не сожалела ни о чем, ни о том, что пошла против правителя, ни о том, что ее руки по локоть испачканы кровью. Она хваталась за последние остатки разума, но балансировка на границе сумасшествия давалась тяжело. Бабочке хотелось наконец сойти с ума, окунуться в безумие, но прежде она должна была совершить месть.
— Я знаю, — просто ответила она.
Новалее не хотела говорить ненужных фраз вроде «Готовься к смерти!», все и так было ясно. Она хотела сделать это уже несколько лет, еще когда собирала союзников, когда нанимала войска, когда входила в этот зал, но рука предательски дрожала. Клинок пел, требуя жертвы, древняя магия хотела наконец выжечь ее разум дотла. Рукоятка задымилась черным, пальцы кольнуло. Больно, немного отрезвляюще, но руку сводило. Как больно будет, если отрубить голову? Легко проверить, из чего сделаны короли, так просто узнать, так ли их просто убить, как обычных людей? Бабочка уже не понимала, ее это мысли или клинка, но ей было неважно. В них обоих горела нестерпимая жажда убить этого человека.
Король сидел спокойно, будто в надежде, что девушка одумается и отступит, а может, просто смирился. Действительно, поделать он уже ничего не мог. Остановиться? Новалее жестко усмехнулась, больше она не дрогнет, не останется в шаге от цели. Больше никогда.
Замах и удар, в глазах резко потемнело, перед взглядом встала тьма. Бабочки уже не тихонько сверкали, потом исчезая, а кружили в бешеном танце вокруг них. Тело безвольным мешком валяется на степенях возле трона, голова откатилась чуть дальше, а еще кровь, много крови, на атласной спинке, на сиденье, на полу, а еще на клинке, радостно шипящим от того, что получил свою долю.
Как в тумане Бабочка наклонилась, подняла голову короля, взявшись за темные волосы. Зачем, не знала даже она, возможно, чтобы доказать самой себе, что все это — реальность. Покачиваясь, как оглушенная, Новалее направилась к выходу.
Она шла, чувствуя, как ноги сами несут ее, в одной руке сжимая артефакт, в другой голову правителя. Куда она шла, зачем? Но Бабочка привыкла всю жизнь идти прямо, не сворачивая, теперь, вся опустошенная и огорошенная, она все шагала. Болела рука, которой девушка сжимала древний артефакт, чернота уже добиралась до локтя. Боль накатывалась волнами, полностью захлестывая тело Новалее, пронзая ее тысячей игл, а потом отступала, давая передых, заставляя хватать воздух ртом, но лишь для того, чтобы вернуться.
Она спустилась по ступеням, вышла из королевского дворца. Башни с грохотом рушились где-то позади Бабочки, здание полыхало огнем, но девушка все не оборачивалась, шла вперед. Трупы стражи, трупы ее воинов, кровь на земле, девушка почти не замечала все это, перед глазами все плыло.
— Король умер! — раздался чей-то ликующий крик, когда на голове в руке ее в свете пламени блеснула золотая корона. — Да здравствует королева!
Крик подхватили люди, но Новалее уже не не обращала на них внимание. Битва закончилась, позади пылал дворец, так же, как пылала ее истерзанная душа. Хотела ли она этого, или ее сознанием правил артефакт? Впервые она мыслила предельно ясно, впервые с того момента, когда девушка заключила контракт с демоном клинка.
И вот Бабочка стояла на площади, впиваясь пальцами в волосы отрубленной головы. Меч завладел ее сознанием, и она посреди этого огненного безумия, растрепанная, с пеплом в волосах и сияющими глазами. Причина в клинке?
Я всего лишь усиливаю твои желания! — вспомнились слова демона, а потом сводящий с ума хохот.
Она желала этого, всегда хотела глубоко внутри, пока глаза ей не открыл проклятый меч. Смешно, но больно, очень больно. Теперь Новалее понимала, что просто отдала душу демону, но было не страшно, а именно больно. Бабочка пошатнулась и упала на колени, чувствуя, что из глаз неудержимо текут слезы. Ран на ней не было, но она знала, что умирает, и заслужила это.
Потому что в руках у нее была голова собственного отца…