— Это будет наш большой, но маленький секрет. Ни одна душа не должна знать, — напоминает в который раз ему Бэкхён, а после уточняет, видя благодаря прожекторам недоумение в глазах друга, — договорились?
— Договорились, — соглашается Сехун, поправляя капюшон и касаясь чехла фотоаппарата на своем поясе. — Но пару снимков я сделаю, — он игнорирует чужой говорящий взгляд, уточняя следом, — для личной коллекции. Только скажи: почему у них такое дурацкое название? «Hip Shit»?
— «Lit Sheep», — поправляет его без раздражения Бён. — Спроси потом на афтерпати у вокалиста, его задумка. Как, в принципе, и собранная группа. Я всего-то менеджер по счастливой случайности, но как видишь, они теперь на огромной сцене.
— Ты меня потащишь и туда? Не влетит?
— Руководство не против разного социального сброда там. Мало ли интересные персонажи попадутся. Хорошие связи полезны всегда. Контракт там, реклама сям — прибыль тут. От тебя тоже польза могла быть, присутствуй ты в своем официальном амлуа. О, наконец-то, разогрев закончился, — усмехается Бэкхён. — Пойдем.
Ухватив О за локоть, он тащит его ближе к краю закулис. Подумав, Бён подталкивает аккуратно в поясницу вперед:
— Тебя не увидят, свет сейчас будет направлен лишь на… — его голос перестает быть слышным для Сехуна, потому что за сценой вспыхнул океан огней, что голосил лишь одно.
«Исин! Исин! Исин!»
— Вы готовы? — мелодичный голос вопрошает в микрофон, ему в ответ ревут нечленораздельное. — Вы сто процентов готовы зажжечь здесь все к чертовой матери? — низким тоном, но громче прежнего уточняют, от чего, кажется, в следующую секунду Сехун на мгновение глохнет — люди взрываются истошным радостным криком.
Весь свет резко гаснет, ослепляя на доли секунды. В ушах стоит малоприятный шум, но О слышит каждый стук сердца в груди, а также бэкхеново дыхание. Непонятно откуда возникшее волнение кроет невероятно. О давно не предвкушал чего-то подобного, а ведь не мало побывал на разных мероприятиях.
Мгновения тишины нарушаются ожидаемо-внезапно. Гитара мощно вступает первой, за ней ритмично и быстро ударные, а после и остальные инструменты, заставляя тысячи фанатов по ту сторону сцены скандировать громче и громче имя того самого, что яркой вспышкой ворвался на самый край. Разноцветное пламя разнеслось не только на площадке, но и в сердцах, стоило зазвучать чарующему пронзительному голосу.
Тонкие пальцы тянутся автоматически за камерой. Сехун впервые понимает, что перед глазами все трясет. Чужая аура буквально пригвождает, давит и душит собой. Он не перестает нажимать на затвор, боясь упустить момент. Щелчок за щелчком звучит в тяжелых, порывистых и душераздирающих тонах музыки, сливаясь с тактом собственного сердца, что будто билось сейчас ради голоса вокалиста.
Взгляды сталкиваются совершенно случайно, на жалкие пару секунд, когда Исин разворачивается и шагает, нет, летит по краю сцены в их сторону. Подобной смеси жажды, безумия и огня он никогда не видел ни в чьих глазах. Дышать становится почему-то трудно.
— Твоя камера странно пищит, — удивляется шепотом Бэкхен в ухо, устраиваясь удобнее на сехуновом плече. Тот безвольно опускает руки, чуть не роняя ценный и важный инструмент в жизни.
— Кажется, у меня память закончилась, — горько усмехается в ответ О, закусывая до боли губу. Как досадно.
Личная коллекция будет определенно пустой без этих горящих глаз и уверенного оскала.
***
Сехун понимает, что не может сделать нормально вдох. В груди будто что-то поселилось. Это «что-то» сжимает легкие мертвые хваткой, не давая втянуть воздух носом, чтобы стало легче. Он замирает над огромной ванной, где плавали испорченные фотографии, а после шумно сплевывает прямо туда. Несколько нежных, склизких от слюны, лепестков расползаются по краям ванны. Глаза ощутимо влажнеют, что приходится смогнуть пару раз, дабы осознать происходящее. Его вырвало крупными лепестками кораллового цвета.
Сглотнув, чтобы избавиться от неприятного ощущения, О тянется вниз, касаясь осторожно одного из них, цепляясь случайно взглядом за одну из фотографий — расплывчатый образ Исина на сцене. И еле успевает врезаться ладонями в стену — еще дюжина лепестков с кашлем болезненно выходят наружу, разбавляя собой тусклые снимки. Сехун тяжело вздыхает, морщась сильнее прежнего. Слабость резко давит на широкие плечи, заставляя ноги пошатнуться.
— Дерьмо.
***
— Дерьмо! Как ты умудрился вляпаться в это? — Бэкхен заботливо пододвигает стакан воды и подает оставшиеся салфетки, — остальные уже испытали судьбу быть облеванными мокрыми кусочками цветов.
— Спроси, что попроще. Например, как не сдох, пока добирался до тебя. С каких пор ты живешь в этом районе? — устало интересуется Сехун, громко откашлявшись следом. К ладони прилип очередной лепесток. Он брезгливо сдирает его о край стола.
— Потому что, господин интервьюер, это мой дом, — мягко усмехаются со спины. А после нависают резко сверху, сверкая довольной улыбкой.
Сердце Сехуна предательски ёкает. Но момент трепета растворяется внезапно, как и возник. Его резко сгибает пополам, сваливая со стула на ледяной пол. Пальцы врезаются в грудь и в горло, впиваясь ногтями в кожу — настолько больно еще не было раньше. Кашляя, кашляя и кашляя, О думает, что его сейчас вывернет наизнанку; органы будто сжались, а легкие так и вовсе лопнули, заставляя загнанно дышать. Перед глазами мутнеет, в ушах все затихает. Он не реагирует ни на что, ломаясь позорно на чужих глазах, пока не чувствует металлический привкус. Из глубины собственного тела вылезает пышное, влажное и чересчур алое.
Чужие руки аккуратно обхватывают пояс, притягивая к себе, рывком поднимая на ноги. Сехун доверчиво жмется теснее, пытаясь заметно дрожащей рукой уцепиться за плечо, а другой ударить в грудь, чтобы расправить сморщенные внутри легкие. Слюна с кровью стекает редкими каплями на белую рубашку, когда он старательно прячет побелевшее лицо в плече.
— Кто же тебя так? — выдыхает ему в висок знакомый голос, осторожно касаясь поникшей спины. Сехун выдыхает неслышно в холодную ткань одно слово, указывая на виновника своего состояния разложения.
— Вызвал, — Бэкхен тормозит около них двоих, ласково касаясь волос лучшего друга. А после поднимает взгляд на задумавшегося Исина, что до сих пор не рискнул отпустить из рук ослабшее тело. Таким артиста Бён давно не видел. Таким... растерянным.
***
— Это гребанная сенсация! Просто, Лу Хань, ты такой умничка! Я точно выпишу тебе двойную премию!
— Я не зря торчал ночи возле дома этого мажора, — хвастается тот, зачесывая эффектно волосы назад. — Поймал, как и обещал. Теперь мы можем рулить этими овцами, как нам вздумается. Их директор ведь выпендривался в трансляции недавно, что у столь мощной и тяжелой группы чистая репутация, что редкость. Да только, — он тычет длинным пальцем в смазанные, но узнаваемые фигуры, — кто бы мог подумать, что их вокалист из этих самых… больных головой. Давать кому-то себя в задницу иметь, это как надо с головой не дружить? — хохотнул мерзко Хань, обводя собравшихся коллег. Те шушукались между собой, то и дело поглядывая на стопку фотографий разного ракурса, да только смысл был один: мужчина целовал другого мужчину, скрытого капюшоном.
— Карьера этого выскочки, — Лу царапает изображение того, кто в капюшоне, — будет варится в котле позора. А этот…ну что ж, можно ведь обыграть, что…
— Он соблазнил ребенка, — хмыкает со стороны Ву, заставляя вздрогнуть всех. — Чжан ведь старше, чем Сюйкунь, так ведь? Помимо того, что беды с головой, так еще соблазнение невинных. Весело же.
Сехун не помнит, кто вызывает охрану, не помнит, кто первый закричал-завизжал, как получил в ответ, сплевывая двойную порцию крови приправленную яркими лепестками и листками. Но знает точно— не жалеет, что врезал обоим мерзавцам-коллегам.
***
— Служба спасения? Добрый вечер. Здесь поджог по главной улице, в офисе медиа-журнала «Диспатч». Приезжайте, пожалуйста. — Сехун прислоняется лбом к холодному окну, чувствуя, что весь дрожит.
— Простите, точный адрес? Хах, сложно. Могу… могу я скинуть по катоку? Я? Кто я? Просто свидетель, — он нервно щелкает зажигалкой, скатываясь по стене подъезда вниз. — Поторопитесь, могут быть пострадавшие. Имущество так точно пострадало. Огонь, — О кашляет надрывно в мобильник, — сильный был, — и сбрасывает звонок, игнорируя последующие.
Это было самое тупое и отчаянное решение, которое ударило ему в голову, когда фотографии личной жизни Исина стали мелькать в мелких новостных сайтах, желтых газетах и фанатских блогах. Распространение стало достигать апогея, стоило ютубу в лице нескольких сотен тысяч людей подключиться в столь громких заявлениях о том, что Чжан Исин — гей и насильник.
— Нет, нет, нет, нет, — шепчет себе под нос бессвязно Сехун, задыхаясь от жара и боли. — Не такой. Ты не такой. Нет.
Он поднимает мутный взгляд на дверь своей квартиры, крупно вздрагивает, чуть ли не крича в мертвой тишине подъезда, а после ловит распустившийся цветок в грязные длинные ладони. Лепестки рассыпаются по брюкам вмиг, будто намекая о неизбежном.
Вдохнуть не получается совсем, лишь судорожно выдыхать сквозь засохшие губы. Язык остро ощущает ставший привычным вкус крови. Его сгибает вновь пополам - пионы просятся наружу, к свету.
[Одно новое сообщение]: "Сехун?"
[Одно новое сообщение]: "Сехун, ты где?"
[Одно новое сообщение]: "Это Исин."
[Одно новое сообщение]: "Мне надо с тобой поговорить."
[Одно новое сообщение]: "Прошу."
[Одно новое сообщение]: "Насчет твоих пионов. Знаешь... у меня они тоже цветут."
[Один пропущенный звонок]: " Мой свет".