Обещание

Ривай подошёл к двери и прислушался: в палате Эрена стояла уютная тишина, никто не размазывал сопли от радости, не смеялся, не спорил и не шумел. Надоедливые посетители Йегера наконец-то свалили куда подальше и дали мальчишке немного передохнуть в одиночестве, если только кто-то особенно наглый не остался подле его постели, даря желанным губам свои поцелуи.

Сердце обожгло ревностью. Ривай попытался себя убедить, что у его сопляка, как и у всех остальных, на подобное не было раньше времени, но рука уже поднялась чуть выше изящной бронзовой ручки и дважды стукнула в дверь. Меньше всего на свете Ривай хотел заставать Эрена с кем-то ещё. Меньше всего сейчас он хотел бы узнать, что появился некстати.

— Не сплю! — раздался голос из глубины палаты, и Ривай, взявшись рукой за костыль, другой приоткрыл тяжёлую дверь.

После коридора здесь было слишком светло. Солнечные лучи, казалось, пронизывали любые преграды, стоявшие у них на пути, делая большую часть предметов немного прозрачными, с тёплым насыщенным золотисто-медовым оттенком. Тень белоснежной шторы струилась по стенам и потолку при каждом порыве ветра. За окном надрывно скрипели цикады.

— Капрал? — Эрен немало удивился его появлению, но улыбнулся всё так же легко и по-детски открыто, он даже попробовал сесть навстречу, несмотря на недомогание. Его руки и шея по-прежнему были в бинтах. В больничной пижаме он выглядел глупо.

Ривай, заметив шевеление на постели, метнул в его сторону строгий взгляд, и Эрен остался лежать на подушке, поддерживая каждое движение капрала участливым взглядом, пока тот не опустился на стул у кровати.

От его сочувствия Риваю стало не по себе. Других он готов был терпеть без рук и без ног, лишь бы в живых остались, но, когда речь заходила о нём самом, капрал отдавал предпочтение мгновенной кончине, нежели подобным увечьям. Он не хотел становиться объектом жалости, не хотел жалеть самого себя, но костыли, на которые он теперь вынужден был опираться с утра до вечера, чтобы ходить, угнетали сильнее, чем все три стены вместе взятые. Отчасти беда была поправима: ему обещали помочь — заменить утраченную конечность на механическую, но это не стало бы для Ривая концом мытарств, после ему предстояло бы заново научиться ходить и выполнять другие привычные действия с той же ловкостью, что и раньше. Мысль об этом вселяла в него одновременно надежду и гложущий страх. Впервые в жизни Ривая не сдерживали ни суровые обстоятельства, ни данное слово, ни чувство долга. Больше не было необходимости бороться за выживание человечества, можно было сложить оружие и заняться наукой, как Зоэ, или политикой, как Смит, но ни то ни другое Ривая не привлекало. Он бы с радостью поселился где-нибудь за пределами стен, завёл бы хозяйство, чтобы ни в чём не нуждаться, и жил бы себе припеваючи, а по праздникам принимал бы гостей. Чаще они бы вряд ли смогли к нему выбираться.

Едва закончив первый этап экспериментов над Эреном, Ханджи с командой отправилась в экспедицию. Она никак не могла усидеть на месте, проела всю плешь, можно сказать, что Ривай саморучно вытолкнул Зоэ за стены, лишь бы только не слышать её бесконечную трескотню. Казалось, она была только счастлива.

Эрвин практически жил на службе, навестил всего раз, да и то по делам. Ривай не таил на друзей обиду, других у него всё равно больше не было. Разве что Эрен… Но о глупом мальчишке лучший солдат человечества даже думать страшился. Совсем ещё бестолковый, бесхитростный идиот, ну что с него взять? Он и в хозяйстве-то бесполезен, даже полы подметать не умеет.

— Как вы себя чувствуете, капрал?

«Что за дурацкий вопрос, — возмутился Ривай про себя. — Неужели не видно?»

— Прекрасно. Почти что поправился.

— Ваша нога…

— Ерунда. Отращу другую.

Йегер шутки не понял. Его брови трепетно подрагивали над переносицей.

— Трудно, наверное, с костылями? — спросил он и тут же притих, виновато потупив взор. — Простите, капрал, вас, должно быть, каждый пытает такими вопросами.

Обласкав его взглядом, Ривай терпеливо ответил:

— Многие, но не все.

Это была неправда. Многие эти просто боялись открыть свой рот, чтобы выспросить нечто подобное. Репортёры мечтали урвать интервью у капрала, узнать о его планах на жизнь, но ни с кем ни своими мыслями, ни планами тот делиться не собирался. А свои неудобства Ривай обсуждал лишь с врачом. И только Эрен мог запросто влезть к нему в душу и всё в ней перевернуть, не поняв при этом, что именно он натворил. Несмотря на всё то, что ему довелось пережить, Йегер остался бесстрашным бесхитростным идиотом, но Ривая в последнее время это почти что не раздражало. Он был слишком рад, что мальчишка остался в живых.

— Что читаешь? — вяло кивнул он на толстую книгу, лежащую у Эрена под рукой. Тот любовно провёл пальцами по обложке, распаляя воображение.

— Это та самая книга, которую мне показал Армин, когда мы были ещё детьми. Из неё я узнал, как велик этот мир за пределами стен. Мы тогда поклялись, что однажды сбежим туда и увидим его своими глазами. Он забрал её после взятия Марии. Тайник его деда оказался в целости, все книги оттуда сохранились, но Армин пока что не хочет никому о них рассказывать. Вы ведь никому не расскажете? — вдруг спохватился он.

Риваю очень понравился этот растерянный взгляд, захотелось помолчать чуть подольше и посмотреть как он будет меняться.

— Не имею привычки трепаться о чужих тайнах.

— Спасибо, — Эрен с облегчением улыбнулся, и Риваю показалось, что он хотел попросить о чём-то ещё, но передумал.

Молчание было недолгим.

— Капрал, а вы бы хотели увидеть далёкие земли?

— Предлагаешь поехать с тобой?

«Когда ты поймёшь наконец, идиот?» — подумал Ривай с лёгкой грустью.

Эрен сжал руку в кулак, сминая пододеяльник.

— Я бы очень хотел, чтобы мы отправились туда вместе, — мечтательно начал он. — Весь отряд Аккермана!

Сердце, взлетевшее так высоко, с грохотом рухнуло оземь.

— В экспедицию с малышнёй? Ну уж дудки. Найди себе новую няньку.

— Мы не малышня! — взорвался возмущением Йегер. — Мы — взрослые люди и отличные воины с бесценным опытом, нам не страшны никакие трудности, мы сможем справиться с чем угодно!

Ривай в этом не сомневался, но тем больнее сжималось сердце от мысли, что Эрена однажды придётся отпустить.

— Тогда на черта я вам сдался? Буду ворчать на всех по любому поводу, бить тебя костылём, ты этого хочешь?

Эрен нехотя усмехнулся и снова сделался очень серьёзным.

— Но без вас отряда Аккермана не будет.

Капрал на это лишь недовольно цыкнул. Он не хотел, чтобы эти щенки его видели немощным, не хотел быть обузой и тормозом их компании. Лучше уж навсегда остаться в клетке из этих вонючих стен.

Но ему становилось тревожно и грустно от одной только мысли, что Эрен уедет куда-то надолго и там, возможно, рискуя собственной жизнью, будет встречать на своём пути удивительные и прекрасные формы жизни, явления природы, а его, Ривая, не будет рядом, чтобы подставить плечо в трудный час или разделить с ним радостные минуты. И странные мысли его посещали, как будто бы Эрен мог не вернуться из своего путешествия, обосноваться в далёких краях, и никогда не узнать, как сильно здесь ждали его возвращения.

— Тс, глупая затея.

— Но разве вы не хотите увидеть своими глазами огромные, безграничные просторы солёной воды, раскалённых песков, высокие горы? Разве вам это не интересно?

Его настойчивость начинала выводить из себя.

Риваю всё это было ужасно интересно, но он привык отбрасывать эти мысли куда подальше, чтобы сосредоточиться на задании. И он выполнял его безукоризненно, несмотря ни на что, в отличие от этого легкомысленного болвана, вечно витающего в облаках.

— Иногда, Эрен, в жизни бывает место не только мечтам, но и реальности. Однажды тебе придётся с этим смириться.

«Как я примирился с тем, что ты видишь во мне лишь капрала», — добавил уже про себя.

— Но вы же сами говорили, что устали от бесконечной вони в периметре стен, что не хотите чувствовать себя крысой. Вы же, как никто другой, мечтали о свободе!

Ривай был готов язык себе прикусить за то, что спросил о дурацкой книжонке, но, неожиданно и некстати вспомнив об Оруо, печально улыбнулся.

— Свобода — штука весьма относительная. Тебе будет казаться, что ты не зависишь ни от кого и ни от чего, а потом с удивлением обнаружишь, что сердце твоё привязано к человеку, который не в силах тебя оценить по достоинству.

Эрен смотрел на него так пристально, что в груди у Ривая сдавило, пришлось негромко вздохнуть, чтобы не захлебнуться словами.

— В любом случае, — продолжил он тем же будничным тоном. — У тебя ещё уйма времени, чтобы найти мне достойную замену.

«Лучше рубить паршивый хвост целиком, чем кусками», — хладнокровно подумал он, будто бы речь шла совсем не о нём, не о его чувствах.

Эрен от этих слов переменился в лице: вся радость, с которой он встретил капрала, куда-то вмиг испарилась, оставив место печальной сосредоточенности. Он отвернулся к стене, не ответив ни слова, а для Ривая как будто солнце зашло за облако, даже в комнате стало темнее и тише. Ему захотелось уйти, но, увы, сделать это так быстро, как раньше, он больше не мог, и оставалось лишь напускать на себя равнодушие, пряча за ним самый неприглядный и жалкий страх одиночества. Ривай ненавидел это новое чувство в себе. Если бы глупый Йегер всё понял, он мог бы запросто вить из него верёвки, но взгляд мальчишки был устремлён далеко вперёд, а у себя под носом он ни черта не мог разобрать.

— Когда я был на волосок от смерти, я вспоминал не о дальних краях, ни о страстно желаемой мною свободе, — голос Эрена зазвучал непривычно тихо и напряженно, при звуках его Ривай весь превратился во слух. — Я вспоминал о днях, проведённых в штабе разведкорпуса, когда вы только взялись меня охранять. Петра, Оруо, Эрд, Гюнтер и вы. Несмотря на мою растерянность в тот момент, несмотря на то, что я не имел не малейшего представления о том, что нас ждёт впереди, это были одни из самых прекрасных дней в моей жизни. Потому что я проводил их в мире, бок о бок с вами. У вас очень много поклонников, с этим трудно поспорить, и я никогда не пытался выйти на первый план, вам и без этого было со мной слишком много хлопот, но каждый раз, когда вы бросались в бой, я умолял вас, упрашивал вас остаться в живых.

Только теперь Ривай понял, что Эрен плачет, а голос его стал едва слышным шепотом.

— Одно лишь ваше присутствие рядом давало мне сил. Одно ваше слово, и я был готов свернуть горы. И я каждый раз был безмерно счастлив, если мне удавалось перекинуться с вами парой фраз, сражаться плечом к плечу или просто быть там же, где вы, стараясь вам не мешать. Вы мне очень… очень дороги, капрал… Я даже представить себе не смог бы мира, в котором вас нет.

Ривай, как во сне, прикоснулся к его руке. На ощупь она была очень горячей — регенерация шла полным ходом, даже немного плавился воздух вокруг. Он обхватил запястье, склонился и прикоснулся губами к пальцам. Эрен медленно повернулся к нему. Эмоции можно было читать по глазам, как открытую книгу: непонимание и испуг сменились борьбой неверия и надежды.

— Ка… Капрал?.. Разве такое возможно?..

Ривай утомлённо цыкнул.

«Что за болван?» — подумал он по привычке, но сердце едва ли не разрывалось от радости разделённой любви.

Попытка подняться без костылей не увенчалась успехом, а дотянуться со стула он мог бы едва ли, к тому же это грозило капралу неловким падением.

— Поцелуй меня, — почти приказал он, и Эрен ему подчинился беспрекословно.

Сдвинув с себя одеяло, он одновременно уселся в постели и спустил с кровати перебинтованные ступни. Их колени неловко столкнулись, провоцируя Ривая на неуместные грязные фантазии, и он не удержался от прикосновения, накрыв узкой ладонью бедро чуть выше колена. Эрен едва ощутимо вздрогнул и тяжело задышал. Лицо его раскраснелось, в глазах заплясал огонь, безумный, слегка обжигающий и невероятно красивый. Ривай завороженно вглядывался в него, пока это пламя не поглотило его целиком.

Он слышал обрывки фраз и утопал в безграничном тепле. Ветер изредка дул в окно, лаская разгорячённую кожу. Надрывно скрипели цикады.

— Я ни за что не уйду без вас… И даже не думайте спорить со мной… Вы от меня не отделаетесь так же легко, как от Ханджи!.. А если придётся ждать… Я сяду и буду ждать… И буду вас ждать столько, сколько вам будет необходимо… Как же я счастлив, капрал!.. Как я счастлив!.. Я так вас люблю!.. Я вас обожаю!..

Так мог только Эрен — трепаться и целовать одновременно. Но между словами, глупыми и наивными обещаниями, губы его обжигали то брови, то нос, то щёки, и сердце Ривая, наверное, в первый раз за долгое время, а, может быть, и за всю свою жизнь, переполнялось радостью, счастьем и упоительным чувством свободы.

«А научить убираться можно и зайца», — подумал Ривай.