Это был обычный жаркий день на базе Ослепленной банды. Шинтаро, захотев пить и не найдя ничего приличного для себя в холодильнике, решил выйти наружу и подвергнуться обжигающим лучам солнца ради ледяной баночки соды. Однако у автомата его ждал сюрприз в виде одновременно знакомой и незнакомой фигуры. На первый взгляд это был Коноха. Кто еще, как не он, мог разгуливать в таком малолюдном месте в подобной одежде, пускай и в другой расцветке? Что касается черных волос… Они не виделись пару дней, может, он покрасился? Не замедляя шага, Шинтаро, найдя пищу для размышлений, довольно быстро преодолел разделяющие его и напиток богов расстояние и поравнялся с Конохой. Тот, похоже, видимо задумавшись, даже не заметил его, продолжая пялиться в стекло автомата, загораживая собой кнопки. Такое происходило не впервые, и НИИТ прочистил горло, чтобы привлечь к себе внимание.
Когда Коноха соизволил повернуть к Шинтаро голову, все его заключения, что это именно Коноха, улетели в трубу. Вместо бледно-розового мечтательного взгляда на него цепко уставились обжигающе-желтые, как солнце, что сейчас нещадно палило с неба, глаза с плоским, как у кошки, зрачком. Но разуверило НИИТа в личности стоящего рядом человека отнюдь не это. Ведь, скорее всего, это были цветные линзы. Незнакомец улыбнулся. Насмешливо, с видом превосходства, эффект которого усилили проявившиеся морщинки под глазами. Подобное выражение, казалось бы, должно было вызвать неприятие, однако, отчего-то этого не произошло. Напротив, наперекор оставляемому впечатлению от Кано, строившему подобное лицо, которое тут же хотелось ударить, этому человеку хотелось улыбнуться в ответ. Так Шинтаро и поступил. Проявленное незнакомцем снисхождение подкупало собой, противореча логике. Абсолютно невозможно чтобы Коноха смог показать что-то настолько сложное в исполнении. Тогда, кто же этот человек?
— Доброе утро.
По паре слов этого не стоило бы говорить, но голос показался хикки знакомым. По всем параметрам, как бы не прикидывать, сейчас безошибочно было за полдень. Решив не заморачиваться на таких мелочах, Шинтаро ответил идентичным приветствием, отметив, что этим самым заставил улыбку на лице незнакомца стать чуть шире. Неужели он был так смешон? Чтобы не зациклиться на переосмыслении всего, что он сейчас сделал, для удовлетворения уязвленного комплекса неполноценности, НИИТ уделил внимание обсуждению погоды и отметил, что это лето чрезвычайно жаркое по сравнению с предыдущими.
— Наверное.
Незаинтересованный ответ уверил Шинтаро в схожести звучания голосов этого человека и Конохи, и он все же решился поинтересоваться, а не родственники ли они?
— Хе-хе, возможно.
Чуть прищурившись, незнакомец сделал шаг в сторону, давая занять желанное место Шинтаро. Прежде, чем НИИТ успел что-то еще спросить, видя, что тот собирается уходить, «Коноха» опередил его.
— Посмотрим, сможешь ли ты с твоим «умом», — тут он явно насмехался над Шинтаро, — вспомнить все в этот раз вовремя.
Что ответить на такое странное заявление, Шинтаро не нашел и, незнакомец, дружески, прямо как Коноха, похлопал его по плечу и ушел вперед по проулку в сторону людных улиц.
— И что это было? — вслух вопросил сам у себя хикки.
Почесав затылок, НИИТ опустил монету в автомат и выбрал напиток. Повернувшись в сторону незнакомца, он уже никого не увидел. Тот уже успел раствориться в летнем знойном воздухе.
Получив возможность поговорить с Конохой, Шинтаро первым делом спросил об этом странном человеке. Ответом ему стал непонимающий любопытный взгляд, а затем неуверенное «нет?» что устыдило НИИТа. Коноха не знал многих элементарных вещей и, учитывая манеру его общения и мышления, не мудрено, что он, вероятно, мог «забыть» о родственниках, ведь не зря же о себе не рассказывал. На этом следовало бы оставить этого незнакомца в покое и забыть, но… Нечто в сознании хикки не давало это сделать, свербя мозг чувством дежавю, упорно настаивая, что нужно делать все, что угодно, кроме как оставлять эту тему.
К счастью, следующая встреча с «братом» Конохи оказалась скорой — через пару дней, так что извести себя любопытством Шинтаро не успел. Хотя, возможно, это столкновение в этот раз не было столь случайно. Ослепленная банда выбралась на относительно свежий воздух в парк аттракционов чтобы ободрить новичка — Хибию. Девочку, которую тот искал, даже совместными усилиями друзей все никак не удавалось найти, так что на общем собрании решили устроить небольшой перерыв и развеяться. НИИТ, в тот момент, когда все обсуждали с чего бы начать, услышав пугающее «американские горки» сначала прекратил участвовать в беседе, а затем, удостоверившись, что на него не обращают внимания, сбежал. Ему хватило на всю жизнь прошлого раза, тем более что и на этот его вытащили гулять силой.
Место чтобы спрятаться он нашел быстро — рядом со злополучными горками, где бы его не стали искать, за одним из столиков маленького кафе с широкими зонтиками, хоть сколько-то спасающими от зноя. Так они и встретились. В очереди за напитками. «Коноха» был занят тем, что с завидной скоростью поглощал бургеры из объемного пакета, что несколько подпортило мнение о нем Шинтаро. НИИТ отчего-то решил, что такой человек никогда не станет есть такую простую пищу. Ну не смешно ли? Они встречались лишь раз, а хикки уже делал предположения о предпочтениях человека, о котором не знал ровным счетом ничего.
Несколько разочарованный, Шинтаро поприветствовал «Коноху». Того совершенно не смутила многозначительная пауза, сделанная чтобы жирно намекнуть на то, что ему следует представиться. Напротив, безымянный махнул рукой с очередным бургером, выразив этим безразличие к желанию собеседника. Спустя пару минут молчания, они устроились за столиком. Шинтаро предполагал, что «Коноха» покинет его, незаинтересованный в продолжении общения, однако тот занял место напротив него, со швырканьем принявшись поглощать газировку, хотя стаканчик точно был полон.
— Так, как твои успехи, Шинтаро-кун? — неожиданно прекратив издавать раздражающие звуки, поинтересовался безымянный. — Что-нибудь вспомнил?
— Не понимаю, о чем ты.
Сконфузившись, НИИТ сам зашвыркал трубочкой. Сидящий перед ним человек знал имя Шинтаро и, судя по тому, как произнес его, еще многое другое. Это вызывало детскую обиду от неравенства положения. «Не честно!» — хотел сказать хикки, но смолчал, осознавая, как глупо это будет звучать.
— А где твои друзья? — этим он Шинтаро немало удивил. Будто прочтя мысли хикки, он пояснил, — я видел тебя в компании. Вы разделились?
— Что-то вроде этого, — отмазался НИИТ, на самом деле желая поделиться обидой на друзей, что явно издевались бы над ним, будь он сейчас рядом с ними. Скрытность собеседника, однако, сдерживала поток личной информации, и они вернулись к тому, с чего начинали — молчанию.
— Не хочешь прокатиться?
Шинтаро, убивающий время любованием парка, сначала пропустил эту фразу, за что был награжден холодным взглядом, который на мгновение отчего-то заставил сердце упасть в пятки. «Коноха» уже менее дружелюбно еще раз повторил вопрос и махнул рукой себе за спину — на горки, возвышающиеся над окружающим на несколько десятков метров. Тут у НИИТа и застыла кровь в жилах. Ему предлагали то, чего он пытался избежать. Стараясь не показывать истинных чувств, Шинтаро отозвался тем, что там скучно.
— И из-за этого у тебя сейчас такое жалкое лицо?
Без тени сомнения безымянный попал прямо в точку, что не могло не навести на мысль, что он ЗНАЛ, еще до того, как спросить, о боязни Шинтаро.
— Оно не жалкое, — раздражился хикки, хоть и подозревал, что отрицает правду.
— Но ты сейчас очень смешон.
Над ним открыто глумились. «Коноха» с первого взгляда производил впечатление человека, что говорит все, что думает без утаек, но Шинтаро все равно начал ощущать обиду. Чувство дежавю вновь принялось биться о стенки черепной коробки, о чем-то хотя сообщить, однако даже не давая намека. Ни снисхождение, ни насмешливость из поведения безымянного не исчезали, но полностью проявились сейчас, давая сполна «насладиться» собой в общении. Это было… Будто Шинтаро вновь вернулся в школьные дни, где менее смышленые дети принижали его в своих глазах ради повышения самомнения. Отвратительно, но не так, как в настоящее время. В этот раз НИИТ осознавал, что полностью заслуживает эти слова. Вспомнив неприятное, у него заметно упало настроение.
— Я не против.
Слова сами вырвались изо рта, и брать их обратно, увеличивая ощущаемый позор, хикки нисколько не хотелось. «Коноха» торжествующе хмыкнул и, скомкав опустевший стакан, извлек из кармана пару билетов на горки, шокируя этим НИИТа. Шинтаро обманули, как ребенка, у которого отобрали конфетку.
Сглотнув, Шинтаро крепче сжал, по его мнению, хилый ремень безопасности, которому предстояло защищать его жизнь в течение пары минут. Его тело разрывало два противоречивых чувства: в голове и желудке витала неимоверная легкость, так что НИИТ, вот-вот могущий потерять от перевозбуждения сознание, хоть сейчас мог вообразить себя перышком, а низ живота напротив тянуло к земле, будто он перед этим съел камень, а не выпил газировку. Все было очень плохо — так он решил, однако испытание еще даже не успело начаться.
«Коноха», на которого хикки не обращал внимания, поглощенный внутренними переживаниями, невидящим взглядом смотрел куда-то в сторону. Кажется, он высматривал кого-то в толпе, однако отрешенность, с которой он это делал, сбивала с толку. Нелепое лицо взвинченного до предела Шинтаро уже прекратило его интересовать и складывалось впечатление, что он даже жалеет, что решил прокатиться. Но довзвешивать все «за» и «против» ухода, ему не дало провидение — твердая опора под ногами резко дернулась, прежде чем мелко задрожать и тронуться с места, вынуждая схватиться за поручень. Для «Конохи» подобная поездка была впервые, так что он невольно напрягся, предчувствуя слабую опасность, что исходила от медленно приближающегося «обрыва», где, как он знал, и должно было начаться веселье, порожденное скоростью.
В голове Шинтаро в этот момент воцарилось все что угодно кроме мыслей. Возможно, его реакция была бы менее драматизирующей, если бы они заняли не первые два места, но этого не произошло. И, как у человека, что испытывает непреодолимый страх, резкий спуск рельс перед глазами показался ему едва ли не в два раза круче и выше действительного, что вызвало естественную реакцию — за мгновение до «смерти» он отпустил бездушный поручень и вцепился в руку рядом сидящего. Едва не подавившись эйфорией, захлестнувшей легкие, связавшей по ощущениям из внутренностей один единый узел и смешавшей чувства полета с падением, Шинтаро завопил что есть мочи. Люди на задних сидениях счастливо повторили за ним.
Небо перед их глазами то взлетало, то опускалось. В ушах дико стучало сердце, заглушая свистящий ветер, треплющий волосы. В какой-то момент, самую малость успокоившись, хикки удивленно осознал, что держался отнюдь не за холодный металл, а чужую руку, мало того, прижавшись к «Конохе» плечом к плечу. Мысленный приказ себе в очередной из коротких подъемов ничего не дал — зная, что дальше вновь последует спуск, он не мог заставить ладони разжаться и взяться за нечто ненадежное, тем более что пусть и на секунду, но он потеряет опору, что казалось смерти подобно, ведь ремню безопасности он абсолютно не доверял. И Шинтаро не пожалел, что не переубедил себя — под конец «путешествия» показалось «оно» — чудовище, что переведет усиливающееся головокружение и подбирающуюся тошноту на совершенно иной уровень — мертвая петля.
— Эй!
Неожиданно подал голос «Коноха» и НИИТ обнаружил, что пейзаж стоит на месте и их не трясет. Видимо молитвы, которые он неизвестно откуда вспомнил, помогли и они благополучно вернулись из адской поездки. Шинтаро съежился, ощутив, что продрог от ветра и потерся плечом о единственный источник тепла — чужую руку.
— П-прости! — вышло из него в то же мгновение не то писком, не то взвизгом.
Покраснев, хикки разжал пальцы и безымянный тут же покинул сидение. Не желая задерживаться ни секунды, Шинтаро попытался проделать это с той же скоростью, но неожиданно чужая спина перед глазами качнулась, сменившись «живописным» видом на обувь. Запоздало взмахнув руками, НИИТ, не совладав с ватными ногами, повалился вниз. К сожалению, «Коноха» обернулся слишком поздно, чтобы поймать его, по крайней мере, так показалось, и Шинтаро ощутил весь свой вес носом. Было больно, но не настолько, чтобы не встать сразу, однако хикки остался лежать, не заботясь, что его одежда испачкается. Он думал: «какой отвратительный ужасный день, всю неделю больше не выйду из дома».
Но саможалением ему заняться не дали — грубо схватив его за руку, «Коноха» одним быстрым сильным движением вынудил его подняться на ноги, из-за чего они оказались прямо лицом к лицу. Около секунды они оба молчали. Шинтаро не мог найти слов, отвлеченный чужими глазами, уж слишком необычно они выглядели, так что ему стоило усилий обработать фразу, что безымянный сказал ему едва ли не в рот.
— У тебя кровь из носа идет.
И Действительно, НИИТ чувствовал, как по подбородку стекало что-то теплое.
Следующие минут десять оказались самыми постыдными за прошедшее время, переплюнув, пожалуй, тот случай, когда хикки оказался привязанным к кровати полуголым. «Коноха» буквально таскал его на себе, словно карманную собачку под подмышкой и все бы ничего, но это видели все посетители парка. Надо ли говорить, что когда они наконец-то отыскали уборную, лицо Шинтаро напоминало недозрелый баклажан?
Ополоснув лицо, НИИТ сделал еще один глубокий вдох и наконец-то заткнул уже почти не кровивший нос. Румянец медленно сошел на нет, а вот болезненная бледнозеленость не желала проходить даже после всего времени, что ушло на безуспешное оттирание крови с футболки. Благо, на черном багровый не так сильно выделялся и скорее всего друзья не заметят странных пятен на ткани.
Выйдя из уборной, Шинтаро столкнулся с новой дилеммой — снаружи, как ни удивительно, его ждал «Коноха», благодаря чему все мысли, что НИИТ старательно заглушал, приводя себя в порядок, вырвались наружу.
Они нормально еще не разговаривали, виделись только второй раз и так и не представились другу. Все это никак не могло поспособствовать чему-то большему нежели «знакомый», однако… Шинтаро, несмотря ни на что, вопреки здравому смыслу, тянуло к этому подозрительному странному человеку. Внутреннее чувство тревоги, подпитываемое эффектом дежавю, предупреждало, что перевес на том, что ничем хорошим это не кончится, но его не хотелось слушать, ведь впервые за долгое время НИИТ встретил человека, что неожиданно заинтересовал его в том самом смысле.
Осознание того, что он не такой как все пришло к нему довольно рано, еще до того, как окружающие сами начали примечать это. Острый ум выделил его из толпы сверстников, забрав этим возможность социализировать с ними «нормально». Второе отличие проснулось в Шинтаро гораздо позже, всего пару лет назад — к Харуке. Обезоруживающе улыбающийся болезненный мягкохарактерный семпай открыл ему глаза. Правда, ничего сделать с этим шокирующим осознанием Шинтаро не успел, потеряв близкую подругу, отчего закрылся в себе.
А сейчас, когда его силой пытались вернуть в общество это «любопытство» своим полом неожиданно вернулось в человеке, с которым определенно будет трудно общаться и сохранять симпатию более чем на пять минут, не прерывая ее раздражением.
Хмурящийся «Коноха», уминающий анпан, растянулся в широкой улыбке, когда заметил хикки, что мгновенно пронзило сердце Шинтаро насквозь, заставив почувствовать не слишком-то приятные для теперешнего состояния злополучные бабочки в животе. Это был классический случай из седзё-манги, в чтении которой НИИТ не признался бы никогда. Очень запущенный случай, где, по шаблону, перед этим происходил ряд «случайных» встреч. Впрочем, это была реальная жизнь, так что искусственного растяжения ради продолжения истории тут не существовало, что, в общем-то, противоречило логике — трехмерный мир, как правило, строил отношения дольше, пусть и менее запутанно.
Продолжать именовать этого человека именем друга, к которому нет подобного интереса, было бы неприятно и не без противоречий в мыслях, Шинтаро слабо улыбнулся. А с чего это он вообще взял, что этот человек такой же «не такой» как он сам?
— Как ты себя чувствуешь? — заботы в голосе не нашлось места — только нейтральность.
— Лучше, чем раньше, — честно ответил Шинтаро и между ними повисла пауза, в которую полагалось извиниться, чего безымянный, конечно же, не соизволил сделать. Коноха бы на его месте поступил бы также, правда, по незнанию, а не нежеланию.
Злой близнец из зеркала — так хотелось обозвать этого человека с похожим на Коноху телом. Черный Коноха… Куроха. Вновь произнеся это искаженное имя Конохи в сознании, Шинтаро пришел к заключению, что этого человека и стоит так звать. Пускай, у него было собственное имя и это будет непочтительно к родителям, что его дали, однако другого выбора не было, раз Куроха не хотел им делиться.
— Ты вспомнил?
Странный вопрос вывел НИИТа из задумчивости. В прошлый раз, да и совсем недавно, Куроха уже спрашивал о чем-то подобном. Но что именно хикки должен был вспомнить? Да, рядом с этим человеком его не покидало чувство дежавю, однако не сосредоточенное ни на чем определенном, что заводило в тупик. Возможно, они были знакомы в далеком детстве?
— Мы уже встречались раньше, но я забыл? Если бы ты хотя бы сказал мне свое имя, или, о чем именно я должен вспомнить, то это очень бы помогло.
— Похоже, еще слишком рано.
Цокнув языком, Куроха выбросил упаковку из-под анпана в стоящую рядом мусорку, и слизнул крошки с пальцев, прежде чем вытереть руки об одежду. Складывающийся в сознании Шинтаро образ Курохи вновь треснул от такого «несоответствующего» ему поведения. Таким образом, поступил бы Коноха, главным образом игнорирующий гигиену, когда дело касалось еды.
— М-может еще на чем-то прокатимся?
Предчувствуя, что Куроха, кажется, собирается уходить, НИИТ выпалил первое пришедшее в голову, чтобы попытаться задержать его. Не самое удачное предложение «гордо» выставило напоказ это самое желание и, приподняло настроение Курохи достаточно, чтобы нацепить на лицо добродушную усмешку, за которой не скрывалось лукавство.
— Тебе так понравилась моя компания? — хикки на это промолчал, переведя взгляд с его глаз чуть ниже, на голые ключицы, не желая больше опростоволоситься, сказав что-то не подумав. — К сожалению, мне уже пора.
Шинтаро попытался скрыть, что это его расстроило. Общение с этим человеком походило на начало дружбы с Конохой. Поперва НИИТ отнесся к нему настороженно, затем несколько раз испытал раздражение, посчитав, что его манерой разговора он пытается насмехаться, а кончилось все тем, что они неожиданно нашли общий язык, стоило хикки чуть открыться. С Курохой было бы так же?
Не посчитав нужным прощаться вслух, Куроха вяло махнул рукой и развернулся еще до того, как Шинтаро успел что-то сделать. Последовать ли за ним или же остаться смотреть ему вслед? Перед тем, как он определился, в толпе незнакомых людей хикки приметил несколько знакомых лиц. Одно из них ответило ему хмурым взглядом. Запоздало Шинтаро вспомнил, что в парк аттракционов он пришел отнюдь не один. Убегать уже было поздно — его заметили, а он все еще чувствовал недомогание после горок.
Кидо — глава банды и остальные должны подчиняться ей беспрекословно — первое впечатление, оставленное Шинтаро девушкой. На самом же деле более чем скромная хозяйственная старшая сестра пользовалось этим правом в очень редких случаях, исключая, конечно, придурковатость Кано, так что, когда она объявила, что они все вместе посетят нулевого члена банды и первого лидера, он даже не стал этому возражать. Но до чего же была жестока судьба…
— Аяно…
Никто из присутствующих не заметил сорвавшегося с губ удивленного шепота Шинтаро, как и не отметил его болезненного выражения лица — все были поглощены собственными чувствами. У Татеямы Аяно были некровные сестра и братья, а он, ее «друг», узнал об этом лишь спустя долгое время после ее смерти. Он был еще отвратительнее, чем ему казалось. Пересиливая желание сбежать и навсегда запереть себя в четырех стенах, Шинтаро заставил себя слушать Кидо, ее слова, полные любви, то, какой она видела Аяно, как младшая сестра. Но эта пытка продлилась меньше, чем того хотел хикки. Этого было мало. Он ощущал себя еще недостаточно омерзительно. Однако никто не мог прочесть его мыслей, и короткое посещение могилы лидера банды пришло к своему логическому концу — каждый что-то сказал ей, как новый член.
— Я… — выдохнул Шинтаро, запнувшись, но не от неуверенности, как посчитали остальные, а подавившись наглостью. — Я нашел новых друзей.
Всех тронули его «искренние» слова, толкая этим НИИТа на путь саморазрушения, о котором он только начал забывать, став выходить на улицу. Сказанная фраза означала «ты мне больше не нужна, я не хочу продолжать по тебе страдать», однако даже для самого себя, Шинтаро попытался скрыть ее за лицемерным «теперь можешь спать спокойно, я тебя больше не потревожу, обо мне позаботятся». Впрочем, из этого ничего не вышло.
Разделившись с друзьями по пути на базу банды, сославшись на то, что еще погуляет, чем вызвал немереное удивление, он опять оказался на кладбище. Бездушный граненый прямоугольник с сухим начертанным именем девушки будто бы повис на его шее, тяня к земле. Под нее. В ад, где и место, такому как он человеку. Ведь он даже не удосужился прийти ни на поминки, ни на похороны.
— Прости… — вырвалось ничего не значащее пустое слово, что не могло передать всего сожаления и стыда, что он испытывал со дня ее смерти.
— Почему ты извиняешься?
— Ку?.. — Шинтаро вовремя зажал ладонью рот, едва не назвав «брата» Конохи выдуманным именем. Удивление от появления этого человека в этом месте в это время оказалось слишком велико.
— Ку? — повторил за хикки Куроха, заинтересованно смотря тому через плечо на надгробие. Конечно же, ничего похожего на произнесенное он там не увидел.
— Что ты здесь делаешь?
Пытаясь скрыть оплошность за фальшивой полуулыбкой, НИИТ усилием воли заставил мысли отступить от воспоминаний о недавнем посещении парка аттракционов. Это было бы оскорбительно для Аяно. Однако с этим настроение Шинтаро все же прыгнуло вверх достаточно, чтобы прекратить самобичевание.
— Посещаю друга, — это походило на откровенное вранье с целью отвести подозрение о не случайности встречи. В конце концов, сколько же им могло так везти?
— Могу я спросить кто это? — грубо, но этим Шинтаро дал понять, что не совсем верит словам Курохи.
— Татеяма Аяно-чан. — У НИИТа перехватило дыхание. — Я очень близко знаком с ее отцом, Кенджиро-саном. Недавно узнал, что с ней такое приключилось, и решил заглянуть поздороваться.
Речь была размеренной и идиллически-дружелюбной, словно выписанной из заранее готового шаблона, ничуть не подходящего прежней манере говорить, что ввело Шинтаро еще в большее замешательство. В словах была правда, но она звучала странно, походя от этого на ложь. Однако до этого Куроха не лгал. И, если бы не захотел отвечать, то просто бы уклонился от ответа. Тогда что же было не так?
— Мой черед задавать вопросы. За что ты перед ней извинялся? — мгновенная смена темы вернула Шинтаро чуть уверенности и одновременно толкнула в пропасть. Ему хотелось поделиться, но…
— Я убил ее.
Заткнув страх стать ненавистным в глазах этого человека, Шинтаро, твердо произнеся это, посмотрел Курохе в глаза. Однако порицания там не нашлось, только любопытство.
— Ты не убивал ее, — без тени сомнения заявил Куроха. — Она совершила глупое самоубийство.
НИИТ ждал чего угодно, но не этого. Его не винили, слаще и приятнее чего сейчас для него не могло существовать. Хикки хотелось поверить в эту неосознанную ложь, потонув в ней, отбросив ненавистную правду. Справиться с собой никак не выходило и, наверное, у него сейчас было очень жалкое лицо, слащавое, как у карманника, которого хотели отпустить, поймав за руку, без наказания. Шинтаро не заслуживал подобного облегчения.
— Все из-за того, что я никогда не воспринимал ее всерьез и говорил одни гадости.
— Но ты же не подразумевал их, не так ли?
Слова оправдывали, однако тон голоса говорил о том, что Куроха говорит это просто потому что считает это правдой, из-за чего не принять их становилось слишком трудно для уставшего страдать Шинтаро.
— Тогда… из-за кого, если не меня?
Не попытаться уцепиться за тонкую нить спасения, хикки, несмотря на прежнее нежелание отпускать вину, не смог. «Я — причина» — всегда твердили ему и чувства, и здравый смысл, из-за них слова кого-либо не достигли бы его сознания никогда, как бы его не убеждали отпустить прошлое. А сейчас ему не просто не говорили смириться и жить дальше, его полностью обеляли, отрицая преступление.
Куроха сделал шаг к надгробию и, положив на него руку, и похлопал ладонью по камню.
— Она сама виновата, что так опрометчиво поступила. Ну, ты ее знаешь лучше, однако, что еще можно было ожидать от такой дуры, всегда пытающейся справиться со всеми проблемами самой?
Куроха сказал правду без прикрас. Она заинтересовала бы НИИТа, если бы не отвратительное неуважение к умершей подруге, из-за чего все отрицательные эмоции, которые он успел накопить, выплеснулись наружу.
— Как ты смеешь о ней так говорить?!
— О? Так теперь ты меня ненавидишь? — ничуть не впечатленный громким праведным криком, Куроха издал смешок и развел руками. — Как интригующе.
— Я… не ненавижу тебя.
Пристыдившись своей детской реакции, НИИТ отвернулся. Разговор с этим человеком напоминал ему манеру общения Аяно. Она всегда лезла в интересующею ее тему, почти никогда не уступая, даже если ей говорили «нет», чем иногда заслуживала необоснованную агрессию со стороны друга, который после конечно жалел об этом, но никогда не извинялся. Первым шагом к изменениям от тех дней, хикки признал, что не прав. Чуть слышно бормоча, он сбивчиво произнес:
— Ты, возможно, прав и я может быть не виноват в ее смерти. Но… то, как ты сказал это, меня разозлило.
— Я как-то странно сказал это? — Куроха явно не понимал в чем проблема и Шинтаро, вздохнув, решил оставить это дело.
— Забудь. Все уже нормально. Спасибо… что не считаешь, что это моя вина.
НИИТ склонил голову в легком поклоне, что не дало увидеть ему дрогнувшей улыбке на лице собеседника. Не сумев справиться с переполнившими его эмоциями, Куроха дернул плечами, пытаясь вернуть над собой контроль. В ответ он ничего не сказал, что породило между ними очередную тяжелую паузу, из-за которой в голову Шинтаро полезли неподходящие для кладбища мысли. Конечно, пока что общение между ними шло не очень хорошо, однако это было начало. Впрочем, уверив сейчас Куроху в искренности своих намерений о дружбе, возможно, он бы получил возможность узнать его настоящее имя?
— У меня его нет. — Ответ был дан без утайки. Округлив глаза, Шинтаро тем самым вынудил продолжить. Скучающе сложив руки на груди крест-накрест, Куроха монотонно заговорил. — Никто не давал мне имя, да и я не нуждаюсь в нем — нет никого, кто нуждался бы в назывании меня по имени.
— Ч-что ты имеешь в виду?
Сказанное Курохой было относительно просто, но потому и не укладывалось в голове. Какой ужасный человек мог не назвать своего ребенка, и что это была за жизнь, раз не требовалось имя?! Куроха промолчал, видимо не желая произносить очевидное. Хотя, скорее всего, ему просто было больно вспоминать прошлое, и сейчас Шинтаро неосторожным вопросом всколыхнул старые воспоминания.
-Не хочешь — не говори. — Сделав паузу чтобы собраться с духом, Шинтаро быстро протараторил, отбросив сомнения, желая поддержать в трудную минуту нравящегося ему человека и загладить вину. — Тогда ты не против, если я дам тебе имя?
— Ты… дашь мне имя?
Куроха впервые проявил замешательство, не найдя что сказать. На его лице отразилась смесь смешливого удивления и неверия, как у ребенка, которому неожиданно вручили игрушку, которую обещали не покупать. Это было приятное изменение для глаз Шинтаро, уже привыкшего к его самодовольной невозмутимости, что побудило хикки продолжить уже более уверенно.
— Надо же мне к тебе как-то обращаться.
Видимо, не в силах сдержаться, Куроха закрыл ладонью лицо, но плечи его мелко задрожали, что выдало НИИТу какую-никакую, а реакцию. Была ли это радость? Мгновением спустя, безымянный все же дал ответ.
— Тогда назови меня.
Куроха преувеличенно взмахнул руками, раскинув их так, будто ждал объятий. Улыбка его по ширине превзошла все предыдущие. В ней не было ни насмешки, ни дружелюбия, только нечто похожее на ликование, нет, даже экстаз, слишком чистое счастье, невольно вызвавшее тревогу в сердце хикки. А то ли он сделал?
— Куроха.
Куроха кивнул, словно тем самым дал понять, что принимает это имя. Шинтаро же пустился в объяснения, почему именно так, а не иначе, в процессе неожиданно осознав, что рассказывает слишком много для только что придуманного имени. Впрочем, пока Куроха не проявил неудовольствия этим, слушая слегка хрипловатый от волнения голос НИИТа, пусть его улыбка и несколько поблекла по сравнению с предыдущей.
— Куроха, — повторил Куроха, когда хикки закончил, желая услышать, как именно это будет звучать его собственным голосом. Он повторил еще раз и хмыкнул.
Слов благодарности не было, но они определенно «прозвучали» и окончательно усыпили противный голос дежавю, что до этого неустанно раздражал НИИТа. Ощущение странного опасения также пропало, поглощенное мягкой радостью. Шинтаро позволил себе пока что отпустить вину перед Аяно и сосредоточиться на этом приятном теплом чувстве, что почти позабыл, но которое обретенные друзья и стоящий перед ним человек пробудили вновь.
<i>«Прости, Аяно, что я никак не могу стать настолько сильным, чтобы больше не причинять тебе боли. Чтобы бесстрашно принять свое наказание, не колеблясь».</i>
Могила, как и полагается, промолчала на мысленный призыв Шинтаро. Видела ли девушка его сейчас? Наблюдала ли за ним с одного из облаков? НИИТ не знал, но щемящее чувство в сердце не желало его оставлять. Голос Аяно, что он всегда прятал, не желая воскрешать ее образ, причиняя себе боль, раздался в ушах и убедительно попросил наконец-то прекратить корить себя.
— Все еще думаешь о ней?
Шинтаро моргнул, понимая, что слишком долго смотрел на надгробие, игнорируя Куроху, из-за чего тому похоже стало скучно. Это значило только одно — разговор подходил к концу, так что все, что еще не сказано, стоит оставить на другую случайную встречу. Но произойдет ли она?
— Кто знает, — уклончиво повел плечами Куроха и, еще раз похлопав по надгробию в качестве прощальных слов, вышел на дорожку между могилами.
Шинтаро не совсем понял, как это произошло, но, видя перед собой черный рукав, схватил чужой локоть, вынудив Куроху остановиться. Что именно побудило его это сделать, и что он хотел сделать дальше, поддавшись какому-то внутреннему порыву, осталось тайной и для него самого — Куроха посмотрел на него, из-за чего пальцы НИИТа разжались сами. Их лица оказались слишком близко, как тогда, в парке, за исключением того, что с хикки сейчас все было в порядке, а в округе из живых были только они двое. Снисходительно-разраженный взгляд под слегка сведенными бровями вновь заворожил Шинтаро. Подсознание твердо говорило ему — эти неестественно желтые глаза — настоящие, беги пока не поздно — нелепо предупреждало оно, но НИИТ так и стоял на месте, беззастенчиво пялясь в чужое лицо. Куроха молчал, не затронутый его внутренними переживаниями, кажется, он даже чего-то ждал от хикки, что тот не мог не заметить, уж слишком они близко находились друг к другу.
Это случилось как в седзё-манге, в которой такому событию обычно выделяли целую страницу или разворот, заполняя пустое пространство всевозможными цветами, что символизировали чувства героев. Шинтаро никаких цветов, конечно, не увидел, даже не вспомнил о них. Он вообще прекратил думать, когда чужие губы накрыли его собственные, опередив его собственный безалаберный порыв. Куроха поцеловал его. Простым соприкосновением, мгновение которого не замедлилось настолько, что длилось почти минуту, как свято уверяла подростковая литература. Это были обыкновенные полсекунды, которые затем продолжились — Куроха положил руку Шинтаро на плечо, собрав в кулак ткань, и надавил на чужой рот сильнее, убеждая его открыться. НИИТ подчинился.
«Французский поцелуй? Именно так же он называется?» — отчего-то только и мог думать хикки, ощутив чужой язык во рту, чувствуя, как телу становится жарко, а щеки краснеют. Мутнеющее сознание мямлило что-то о приличиях, но Шинтаро не слушал до тех пор, пока не осознал, к чему именно все может привести, если они не остановятся. Положив руку на ту, что держала его за одежду, хикки попытался дать понять это через прикосновение, однако Куроха отказался отпускать, перехватив его ладонь и, воспользовавшись этим, притянул Шинтаро ближе к себе. Чужое тело показалось НИИТу на удивление холодным, не таким как ледяные руки, но все же достаточно непривычным, чтобы остудить пыл и не потонуть в испытываемых чувствах.
— Ку-куроха… — хрипло выдохнул Шинтаро, когда ему все же удалось оторваться от чужих губ, с досадой осознавая, что у него ослабели ноги и происходящее похоже на сюжет какой-то слезливой драмы или же начало порнофильма.
Что же, он, по своему мнению, оказался в этом деле не так плох, как когда-то воображал, пусть и направлял его Куроха, очевидно имеющий в поцелуях немалый опыт. НИИТ густо покраснел из-за своих мыслей — что сказала бы его мать, узнав, что он вот так просто целовался с едва знакомым человеком, даже не принимая во внимание его пол? О чем он вообще сам думал, позволяя этому продолжаться? Определенно не о том, как это выглядит со стороны и уж точно не головой.
— Что? Ты же сам хотел этого. Я просто исполнил твое желание.
Это вновь возродило из пепла дежавю, отчего Шинтаро болезненно сморщился. То, что творилось в его мозгах уже вышло за все мнимые границы. Что было такого в «исполнил твое желание», отбросив пошлый интимный подтекст? Куроха принял смену его настроения на свой счет и вновь заговорил.
— До чего же забавно. Тебе нужно было сделать это самому, ради своей гордости. Ну, хорошо. Я позволю тебе это.
Так НИИТ оказался поставлен перед фактом, что ему разрешили первым начать еще один поцелуй, при том, что он и на первый не соглашался. Но… ему нравился Куроха, этого уже нельзя было отрицать, как и то, что сам Куроха похоже не имел никаких проблем с целованием парней. Но все же… Решив, что размышления ни к чему сейчас не приведут и хоть раз в жизни стоит пойти до конца, Шинтаро, забыв о смущении, дернул Куроху за ворот на себя, вынуждая того еще раз наклониться. НИИТ «целился» прямо в губы, однако отчего-то прикоснулся только к краю уголка. Стараясь не выказывать недовольства, он поблагодарил всех известных ему богов, что Куроха только насмешливо взглянул на него, но не стал поднимать тему о том, что такими целомудренными поцелуями обмениваются дети с родителями.
— Так, ты что-нибудь вспомнил?
— В моей голове благодаря тебе сплошная каша.
Куроха издал смешок, слишком похожий на издевку.
— Тогда ты на верном пути, Шинтаро-кун.
На том они и расстались. Шинтаро не высказал своих зарождающихся чувств, а Куроха не стал порицать его за нетрадиционную ориентацию. К сожалению, телефонами, как и адресами, обменяться им не удалось. «Когда придет время, тогда мы и встретимся вновь» — загадочно ответил на это предложение Куроха, когда НИИТ изъявил желание сделать навстречу друг другу еще один шаг. Хикки в тот момент очень хотелось возразить этому, но он не стал, приняв отказ за нежелание пока что делиться своим тяжелым прошлым. Это было не слишком честно к самому Шинтаро, историю которого Куроха, видимо, знал почти всю, однако, что-то подсказывало ему, что не стоит пытаться уровнять чаши весов. Аяно? НИИТ сознательно не вспоминал о ней до тех пор, пока не воссоединился с друзьями.
Последний день лета наступил неожиданно. Поглощенный повседневными мелочами, окрашивающими мир краше, чем тот есть, Шинтаро и не заметил, как попытки друзей заставить его социализировать увенчались успехом и теперь он по своему желанию часто покидал дом. Впрочем, это все еще не относилось к долгим выматывающим тело прогулкам.
Проснулся НИИТ ближе к полудню. Вчерашним вечером вся банда травила страшилки до поздней ночи. Последние летние страшилки этого года, где самой ужасающей рассказчицей стала, как ни странно, Мари, что навело на всех страху больше, чем должно было, потому что она говорила уж очень уверенно, будто бы сама являлась свидетельницей рассказанного. Напугались все до чертиков и, так как никто не желал признавать, что боится, единогласно решили заночевать на базе. И, похоже, последним проснулся именно хикки, потому что его встретила лишь тишина вместо привычного шума друзей, заседающих в гостиной или на кухне. Он пропустил завтрак.
В утешение желудку, Шинтаро нашел в пустом холодильнике недопитую бутылку с колой. Цубоми явно ушла в магазин, а Момо увязалась следом, прихватив с собой и Энэ, чтобы та одна не скучала. Сето на работе. Кано, Коноха… Кто их знает? Первый не удосуживался делиться куда именно он ходит гулять, а второй мог просто не пожелать будить хикки. А вот куда подевалась Мари, это уже было достойным внимания. Хотя, может и она, даже без Сето, решилась пойти с подругами? Отпив небесной шипучей жидкости прямо из горла, НИИТ прошел в гостиную, все еще не желая расставаться с бутылкой, хоть там и оставалась пара капель. Скорее всего, он нашел бы Мари здесь, если бы она осталась дома, что-то читающей на любимом диване.
Ее не было, зато оказалось знакомое лицо, точнее затылок, человека, которого Шинтаро и не думал встретить на базе банды. Куроха занимал тот самый диван и, хоть он и сидел спиной, не узнать его по наушникам, закрывающим уши, было нельзя. НИИТ удивился, обрадовавшись, а затем пришел в замешательство. Зачем он здесь? Конечно, за прошедшее время Шинтаро вспоминал о нем не раз и не два, в особенности в паре снов, содержание которых едва вспоминалось, но не оставляло сомнений о его действующих лицах, однако поверить в то, что Куроха пришел в гости не мог. Что-то упорно не давало принимать это за действительность. Скорее всего, это было нежелание обмануться призрачной надеждой.
— Куроха?
Хикки сделал несколько шагов вперед и, обойдя диван, удивился повторно — колени Курохи полностью закрывал огромный ком белых волос. Только сейчас НИИТ различил едва слышные всхлипывания, которые явно принадлежали прижавшейся к по идее не знакомому ей человеку Мари.
— Что-то… случилось?
Не зная, как спросить что-то менее очевидное, Шинтаро сжал бутылку. Та хрустнула. Ему бы следовало задуматься о состоянии девочки, однако ее отношения с Курохой сейчас интересовали его гораздо больше. Они должны быть довольно близки, раз Мари искала у него утешения. Впрочем, НИИТ отбросил свой эгоизм куда подальше, когда она подняла на него заплаканное лицо и чуть слышно что-то залепетала, заикаясь.
— …мо! … ли!
— Что?
Шинтаро опустился на корточки рядом с коленопреклонной Мари. За Курохой он не смотрел, пропустив, как тот выжидающе взглянул на него.
— Кидо-сан! Кидо-сан и Кисараги-сан умерли!
— А?
Хикки быстро заморгал, облизнувшись, не понимая сказанного. У него определенно что-то случилось со слухом.
— Я-я не понимаю…
— Королева хочет сказать, что пара твоих друзей умерла, — подал голос Куроха, тем самым давая понять, что и в первый раз НИИТ не ослышался.
— О чем ты говоришь? — нахмурился Шинтаро, не веря ни единому его слову. А как же иначе, когда тот широко улыбался, не скрывая, что шутит. — Это совершенно не смешно.
— А я и не шучу.
Куроха счастливо рассмеялся и выставил на обозрение хикки то, что Мари прижимала к груди, смахнув ее волосы в сторону. Розовая знакомая резинка для волос испачканная в чем-то красном… На секунду у Шинтаро сперло дыхание, а затем он все же сумел взять себя в руки. Это была просто злая шутка. Сестра жива, просто сейчас прячется неподалеку и ждет, когда же ее брат отреагирует на это издевательство. Донельзя наивная Мари, конечно, поверила, однако, чтобы убедить его самого, этого было мало, тем более что Куроха даже не притворялся, что опечален «смертью».
— Момо, выходи! Твои дурацкие шутки уже перешли все границы!
Голос Шинтаро оказался громче, чем он рассчитал, но он не сбавил его и на второй раз, когда на первый призыв выйти никто не откликнулся.
— А ведь раньше ты всегда мне верил.
Чувство самосохранения не успело вовремя отреагировать, впрочем, произнесенное хотя бы отпечаталось в сознании. Куроха встал, аккуратно отодвинув от себя Мари и, без каких-либо усилий, одной рукой поднял Шинтаро за горло. НИИТ тут же захрипел, тщетно замахав ногами в поисках пола, и вцепился ногтями в ладонь, выдавливающую из него, как из лягушки, воздух. Мари, не в силах на это смотреть, издала еще один всхлип и, вскочив, бесстрашно забила кулаками Курохе по груди, крича, чтобы он отпустил ее друга. Хикки ее присутствия не замечал, сосредоточившись только на одном — на недовольных желтых глазах, въедающихся в его мозг все глубже и глубже с каждой секундой, сквозь пелену слез и тумана.
Это все происходило не с ним. Шинтаро не пытался убить человек, к которому он неравнодушен, чтобы доказать, что тот убил сестру хикки и главу банды. Это был сюжет для какого-то триллера, а не повседневностей с заранее продуманным сюжетом на несколько лет вперед. Не трагичная комедия одного клоуна.
— <i>Вспомни</i>, — послышался издалека знакомый голос, владелицы которого не должно существовать на этом свете.
Ладонь, крепко сдавливающая шею, неожиданно разжалась, и хикки грузно упал на пол, задыхаясь и кашляя, царапая першащее горло. Вопреки боли, Шинтаро широко раскрыл глаза, уставившись на слишком знакомые с этого ракурса ноги. Он сокрушенно взвыл, до смерти напугав склонившуюся над ним Мари.
— Это не правда!.. Ложь! Все ложь! Момо жива!
Каждым хриплым выкриком он пытался оправдать бессчетное количество изображений, мелькающих в подсознании и едва не разрывающих его мозг слишком большим объемом информации. Рядом с первопричинами этого кошмара стояла незримая для тех двоих фигура прячущая лицо за шарфом. Он предал ее. Шинтаро предал ее наихудшим из всех способов. Аяно никогда, как и он сам, не сможет забыть этого. А ведь он сказал ей, что она больше не должна бороться одна. Что он поможет ей. А что вместо этого он натворил? Прижав руки к голове, хикки вцепился в волосы, натягивая их до предела, словно это могло бы что-то изменить.
— <i>Посмотрим, сможешь ли ты с твоим «умом» вспомнить в этот раз все вовремя</i>, — эти слова отчетливее других прозвучали в его сознании, повторяясь на разные голоса.
Последней вернулась память о «победе». Несколько мимолетных спокойных годов, в каждом из которых было свое неповторимое лето. Лето, что не повторялось каждый раз неизменной до сотых после запятой температурой в свой определенный ей день. Лето, где больше не было желаний, порождающих трагедию. Так казалась, ведь кто-то все же возжелал вернуть прошлое вопреки всему, что было принесено в жертву.
— Шинтаро-кун, может уже хватит изображать труп? У меня на тебя еще планы, так что, — хикки, как игрушку вновь подняло вверх и поставило на ноги. — Мне очень интересно, что же ты теперь будешь делать.
НИИТ поднял помутневший взгляд на ….
… маниакально улыбался в нетерпении увидеть бессмысленные попытки вырваться из расставленной ловушки. Сказав следовать за собой, … приказал Мари оставаться на месте, если она заботится о жизни остальных друзей. Хикки без возражений безвольно пошел за … из комнаты, запинаясь о свои ноги, из-за чего … взял его ладонь в свою. Холодные пальцы крепко переплелись с его собственными, отвратительно-идеально сойдясь, словно им и было там место. Они пришли к тому самому автомату, где впервые встретились. Шинтаро послушно остановился, уткнувшись лицом в спину, а затем отступил назад, на «приличное» для простых малознакомых людей расстояние.
— Шинтаро-кун… — предупреждение голосом ничего не дало — тот не отреагировал.
Куроха недовольно встряхнул НИИТа за плечо и добился вялой отмашки. Сознание Шинтаро было слишком далеко, чтобы достигнуть его так просто. Не став заморачиваться, Куроха просто-напросто взял его за подбородок, надавил пальцем на нижнюю губу, заставляя рот раскрыться, и проникнул в него языком. Шинтаро, как ни странно, ответил, сжав чужую ладонь, скорее по инерции, нежели осознанно, что подтвердило, спустя мгновение, его желание отшатнуться, что было ему дозволено. Не в силах что-либо сделать, прекрасно осознавая, чем все очень скоро кончится, НИИТ, за неимением другого выбора, не поднимая головы, лбом уткнулся в чужую грудь, ища опоры. Кошмар, в котором он плавал, стал еще глубже прежнего. Ему хотелось хоть как-то выразить терзаемые чувства, и он горько заговорил, ни к кому конкретному не обращаясь.
— Почему… Почему именно я?! Чем я заслужил эту силу, что должен помнить все? Это слишком жестоко!
— Это твоя судьба. Тебе не сбежать от нее, как бы ты не пытался. — «Милостиво» влез в его разговор с самим с собой Куроха.
— А то, что ты в этот раз так часто появился передо мной не желая убивать, тоже судьба?!
Шинтаро вскинул голову и замер, забыв о гневе, стоило их глазам встретиться. Лицо, что некогда принадлежало Конохе, нет, Харуке, его первой любви, теперь до неузнаваемости исказилось пошлой радостью захватившего невинный сосуд чудовища. Однако, даже зная это, даже не видя в изменивших цвет глазах ни капли сожаления о содеянном, НИИТ все еще счел его привлекательным.
<i>«Он любит нас дразнить, но его характер не так плох, как кажется. Помнишь? Он интересовался нашим здоровьем, когда нам было плохо. Да, это случилось по его вине, однако ты не можешь отрицать, что тебе не понравилось. Он импульсивен, совсем как наш друг Коноха, мыслей которого мы не сразу могли понять, и открыто делится своими чувствами прямо как Харука-семпай, которого мы любили. Прекрати быть таким мелочным. Просто посмотри в эти потрясающие глаза, ради которых можно и отринуть человечность. Правда же, они захватывают дух?»</i>
Шепот тела, отрицающий понятие морали, нет, шепот его собственной змеи, что навсегда поселилась в его теле, не вызывал ничего кроме тошнотворного отвращения. НИИТ был бы рад вырвать сейчас ее из своей груди и, пусть в ту же секунду он бы умер, это хотя бы избавило его надобности выслушивать все это в своем сознании. К сожалению, его руки не имели силы сделать подобное, и змея продолжила пытаться его убедить принять происходящее как должное, отказаться от прежнего себя и друзей. Та, что совсем недавно настойчиво призывала победить сородича, теперь отреклась от прежних убеждений, будто они ничего не значили. Самым худшим было то, что делала она это в обличие Аяно, тем самым сбивая с толку его воспоминания о том, когда именно сама Аяно посещала его разум. Хикки просто не мог принять ее, пусть змея и оправдывалась, что все это ради его блага.
<i>«Зачем продолжать страдать, если это никогда не кончится? Ясноглазый сможет исполнить все твои мечты в мгновение ока, если мы предложим ему соответствующую цену».</i>
То, как змея назвала Куроху «ясноглазый», ускользнуло от внимания НИИТа. Его больше задел смысл холодных слов. Змею и ее сородичей, видимо не связывали никакие обязательства, пусть раньше они сосуществовали вместе и этим она пыталась показать свою искренность, принеся в жертву все что угодно, кроме себя и своего сосуда.
— Прекрати, — строгий резкий голос вынудил змею заткнуться и нырнуть обратно во тьму души хикки. — Он должен прийти к этому сам.
Куроха, похоже, каким-то образом догадавшись, что его игрушку искушает другая змея, вмешался, не желая делиться забавой. Шинтаро попятился и попытался разорвать с ним физический контакт, но тот не позволил этого, сам сделав шаг навстречу. НИИТ зажмурился, когда лицо Курохи оказалось слишком близко. Ожидаемого не последовало. Он был жив.
— Знаешь, почему мы столько раз встретились в этом «руте»? — Не давая время на раздумья, Куроха продолжил. — Сначала я хотел заставить тебя сразу вспомнить все и посмотреть, как ты трепыхаешься, не в силах что-либо изменить. Однако же, ты заставил меня изменить планы. Вы, люди, не перестаете меня поражать. — Куроха издал смешок. — Скажи же мне, Шинтаро-кун, о чем ты подумал, впервые встретив меня в этом обличье в этот «цикл»?
— Я… не помню.
Хикки не стал говорить о слабой заинтересованности из-за странности незнакомца, посчитав, что это только подольет масло в огонь. Но совсем не ответить он не смог, как себя не заставлял — глаза цвета лимона отражали скорую смерть и без этого.
— Тогда отвечу я — любопытство. Знаешь, это было очень глупо — желать встречи с незнакомцем, от которого чувствуешь опасность. — Шинтаро промолчал. — Для меня ваши желания как на ладони. Именно поэтому я решил исполнить твое и посмотреть, что из этого выйдет…
Тут явно должна была быть вставлена реплика НИИТа, но тот не открывал рта. Не потому что не собирался идти на поводу, а не знал, как именно оправдать себя. Ведь сказанное было правдой — шестое чувство не раз предупреждало его, что не стоит общаться с эти «человеком». А он что? Как говорится: любопытство сгубило кошку.
— Наблюдать за твоим растущим интересом было очень забавно. — Предыдущей паузы в объяснении словно и не происходило. — Ты даже дал мне имя. Я тогда едва сдержался, чтобы не испортить все веселье.
Змея внутри него захихикала девичьим смехом и хикки отвернулся. Что тут можно было вообще возразить? Чего вообще от него хотели, раз уже и так знали все? Шинтаро притворялся, что еще не понял этого, обманывая себя, этим зачем-то лишь продлевая мучение помнить. Куроха хотел вывернуть его наизнанку, заставить произнести что-то, что сломает его окончательно и бесповоротно. Возможно, чтобы избежать этого, следовало убить себя самому? Конечно, все повторится вновь, но Шинтаро долгое время будет свободен от оков постыдных чувств, которые не должны были родиться. К сожалению, у него не было с собой тех самых ножниц, так что стоило использовать другой вариант.
— И, конечно, венцом всего стали твои из ниоткуда взявшиеся чувства, что в очередной раз показало мне, что разрушительнее желания обладать чужим разумом и телом нет ничего.
— Заткнись. — Этого он уже стерпеть был не в силах. НИИТ и без чужой помощи знал, как низко пал, поэтому принялся лгать, в глупой надежде, что Куроха не раскроет этого. — Я ненавижу тебя всем сердцем. Нет никаких других чувств.
— А кто сказал, что я говорил о твоих чувствах к себе? Тем более о ненависти.
Шинтаро, отнекиваясь, не заметил, как попал в простейшую словесную ловушку. Продолжи говорить он дальше, все бы усугубилось, так что он закусил губу, чтобы не дать вырваться чему-нибудь необдуманному.
— Молчание — знак согласия. — Ничего не получив и за эту реплику, Куроха не расстроился. — Если ты не будешь мне отвечать, то я тебя опять поцелую. — Ноль реакции. — А затем мы можем попробовать и многое другое, пока ждем твоих друзей. Как думаешь, им понравится увидеть тебя в неприличном виде?
— Ублюдок… — сквозь зубы прошипел НИИТ. Ему все еще приходилось смотреть в чужое лицо, как что он смерил Куроху злобным взглядом. — Зачем?.. — Он остановился на полуслове, не сумев внятно сформировать вопрос, в котором хотелось спросить слишком многое.
— В этом нет моей вины. Ты сам захотел близости со мной. Разве не так? — Выцепив один из вариантов, на которые можно было ответить, Куроха выбрал тот, что болезненнее всего впился в сердце. — К сожалению, придется поэкспериментировать, потому как Татеяма Кенджиро имеет знания в несколько другой области. Но не волнуйся, я исполню твое желание в полной мере.
Это уже было слишком. Куроха отрицал свою вину во всем, аргументируя, что все, что он делал — помогал мечтам сбыться. Однако никто его не просил. И тем более никто не желал исполнения желаний через чужую смерть.
— Не смей говорить эту чушь с таким самоуверенным видом! В этом нет твоей вины?! Тогда кто виноват?! Мари просто хотела провести время с новыми друзьями! А ты убил их!
— Какие жестокие слова. А ведь я позволил ей наслаждаться обществом друзей вечно. Никто из вас не изменится. Никто не последует своему собственному пути. Никто никогда не оставит ее. Если уж хочешь кого-то обвинять, то это должна быть бывшая владелица королевы. Ведь именно она отправила внучку обратно в этот мир, вновь разлучив с матерью.
— Ты просто коверкаешь все так, как тебе выгодно. Я не верю тебе!
— И таким образом мы вернулись к началу… — Куроха вздохнул и, разведя руками, покачал головой. — Шинтаро-кун, я же показал тебе, что с тобой будет, если ты не будешь воспринимать меня всерьез?
— Тогда чего же ты ждешь?
Этот вопрос поперва должен был поставить в тупик, однако Куроха рассмеялся.
— Ты что, думаешь, я сейчас вот так просто убью тебя? Или же это такой вид флирта? Прости, но я не совсем его понимаю. В любом случае, — Шинтаро ощутил в этих словах скрытую угрозу и отступил назад, спиной стукнувшись об автомат, который и стал началом неправильного «цикла». — Я же сказал тебе, что перед этим хочу по-новому развлечься.
— Я… Если ты подойдешь еще ближе, то я откушу себе язык, — дрожащим голосом вымолвил НИИТ, сам в это не веря. Поставив на чашу весов «привычную» болезненную смерть и физическую близость, он, разумеется, бы выбрал первое, однако второе перевешивало умерщвление новым способом.
<i>«Хозяин, признай уже, что дрожишь от нетерпения».</i>
Тело Шинтаро и правда трясла мелкая дрожь. Было ли это последствием предположения змеи или же самоненависти в своей беспомощности и трусости? Ему ничего не стоило сбежать, оборвав свою жизнь, в любом случае начавшуюся бы вновь. Тот Шинтаро, что не раз делал это, немедленно потребовал от теперешнего совершить суицид. Однако он все еще ничего не стал делать, даже когда Куроха двинулся с места. Умереть сейчас — значило конец Шинтаро из этого «рута», смерть этой личности, что обнулится и останется всего лишь опытом прожитого у Шинтаро из нового повтора. Становиться воспоминанием, которым не обязательно можно будет руководствоваться, под влиянием старой точки зрения на мир, все еще живой хозяин этого разума в настоящем «цикле» не хотел. Впрочем, это случилось бы в любом случае.
— Итак, Шинтаро-кун, давай весело проведем время, развлекая ее величество до появления ее остальных драгоценных друзей.
— Я-я не хочу умирать!..
Последующие отчаянные просьбы о милости потонули в диком хохоте. Змея Шинтаро свернулась калачом и, устроившись поудобнее, уснула.
<center><b>ХХ.08. 200Х 12:01 PM</b></center>
Перед глазами разверзлась тьма потолка. Едва слышный гул работы вентилятора в компьютере развеивал гнетущую тишину, но Шинтаро все еще было жутко. Ему приснился отвратительно реалистичный сон, подробностей которого он не помнил. Последние клочки ярких деталей улетучились вместе с желанием продолжить лежать в бессознательности. Сев, НИИТ приложил руку к груди, чувствуя нестерпимую боль. Нет, это было не тело, у него ныла душа. Прямо как в тот день, когда он так и не решился пойти на похороны Аяно.
Встав с кровати, хикки заставил все еще не оклемавшиеся после сна ноги сделать пару нетвердых шагов в сторону стола. Светящийся экран монитора осветил извлеченные из ящика ножницы с красной ручкой. Рабочий стол оказался пуст — среди ярлыков не нашлось раздражающего лица электронной девушки. Так даже лучше — решил НИИТ, занося над горлом ножницы. Движение вышло слишком естественно, впрочем, он не придал этому значения.
<i>«Не спеши прощаться с жизнью».</i>
Ладони, сжимающие пластик, замерли, лишь поцарапав кожу. Шинтаро не услышал этого голоса, что обратился к нему изнутри — его сознание заполнили тысячи картинок, разбитых на осколки, многие из которых противоречили друг другу.
<i>«Теперь, зная, что смерть бесполезна, что же ты будешь делать?»</i>
Аяно. Нет, змея Аяно, что теперь принадлежала ему и имела облик когда-то милой сердцу подруги. Она зачем-то вернула ему все воспоминания прямо перед очередным самоубийством. Красноглазый Шинтаро усмехнулся пришедшим в голову мыслям — то было сожаление прежнего себя, который не хотел исчезать. Предыдущий Шинтаро, что был слишком наивен, породил одновременно смешные и дорогие чувства для того, кто существовал в теперешнем настоящем. Куроха – имя, что он спонтанно дал чудовищу, заставляло, казалось бы, мертвое сердце хикки биться чаще. НИИТ прекрасно осознавал, что в том, что этот психопат сделал с ним перед убийством, с тем ним, прошлым, не было ничего, что могло бы приняться за взаимность, но все же улыбнулся. Как и боялся тот Шинтаро – то, что случилось в прошлом «цикле» для этого Шинтаро значило меньше, чем в теперешнем.
<right><b>Так… Я еще не опоздаю на финал своей трагедии? Обычно я там не появляюсь, но, думаю, Куроха будет приятно удивлен.</b></right>